1,8 Мб, 3425x2418
368 Кб, 941x668
135 Кб, 995x749
307 Кб, 450x528
171 Кб, 1024x576
61 Кб, 900x546
111 Кб, 900x675
80 Кб, 700x385От Древней Руси до Российской империи.
Прошлый тред >>970026 (OP)
Прошлый тред >>970026 (OP)
Нахуя переписали историю гольштейны?
404 Кб, 1291x1600Посольство стольника Ивана Чемоданова и дьяка Алексея Посникова в Венеции в 1657 г.
Обеды Чемоданова и Посникова привлекали внимание представителей венецианского нобилитета и послов других европейских государств: «И приставы Альбертус Вимин с товарыщи и многие немецкие начальные и иных чинов люди и розных государств приходили на посольской двор и посланничьих столов смотрели». Эта ситуация наблюдения крайне любопытна. Самими посланниками она описана как констатация факта и без подробностей. Более интересные акценты расставляет хорватский богослов и философ Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать». Маскировка венецианцев, о которой пишет Крижанич, вероятно, подразумевает маскарад во время венецианского карнавала, который совпал со временем приезда Чемоданова в город. Анонимные авторы заметок о «м.» конкретизируют, что именно могло вызывать смех у итальянской публики. Русские рвали пищу руками come li falconi, то есть «как ястребы», и ими же вытирали рот вместо салфетки, не стеснялись вынимать изо рта куски и класть обратно в тарелку, не использовали приборов либо делали это неправильно - в частности, брали кусок еды, втыкали в него вилку и так ели. Для итальянских нобилей их трапезы были чем-то вроде комедийного представления. Тем не менее привыкшие все-таки к иным традициям поведения за столом посланники зачастую ощущали скованность, из-за которой ели очень мало. Ситуация публичной трапезы как представления, когда десятки итальянцев следили за каждым движением своих северных гостей и смеялись над их неряшливыми манерами, становилась сложным испытанием для посланников и вполне могла отбить у них всякий аппетит. Это не было характерной особенностью только венецианских обедов: во время торжественного банкета в декабре 1656 г. во дворце тосканского герцога Фердинандо II (1621-1670 гг.) Чемоданов также ничего не ел. На вопросы герцога о причинах этого он реагировал довольно нервно: вставал из-за стола, сняв шапку, и молча брал по кусочку со своего блюда. Если учесть ситуации публичных обедов посланников в окружении замаскированных венецианских нобилей, которые следили за каждым их движением и не стеснялись их высмеивать, то можно только посочувствовать русским дипломатам, вынужденным испытывать вкупе с материальной еще и психологическую стесненность.
В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди них недостатка и в иных свинствах. Они не используют ни вилок, ни ложек; все берут пальцами; можно умереть со смеху, когда кто-то из них, пытаясь копировать наших, пробует использовать вилку: он берет с тарелки кусок мяса пальцами, сажает его на вилку и таким образом несет его в рот».
Не только итальянец видел, что м. «все берут пальцами» Станислав Немоевский, описывая данный 19 мая 1606 года Великим князем Московским пир, с удивлением писал: «[…] руками с мисок Москва [ела]» и это несмотря на то, что на столах лежали золотые и серебряные с позолотой ложки. Неужели ложки выставлялись только напоказ, чтобы продемонстрировать богатство царя?
Обеды Чемоданова и Посникова привлекали внимание представителей венецианского нобилитета и послов других европейских государств: «И приставы Альбертус Вимин с товарыщи и многие немецкие начальные и иных чинов люди и розных государств приходили на посольской двор и посланничьих столов смотрели». Эта ситуация наблюдения крайне любопытна. Самими посланниками она описана как констатация факта и без подробностей. Более интересные акценты расставляет хорватский богослов и философ Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать». Маскировка венецианцев, о которой пишет Крижанич, вероятно, подразумевает маскарад во время венецианского карнавала, который совпал со временем приезда Чемоданова в город. Анонимные авторы заметок о «м.» конкретизируют, что именно могло вызывать смех у итальянской публики. Русские рвали пищу руками come li falconi, то есть «как ястребы», и ими же вытирали рот вместо салфетки, не стеснялись вынимать изо рта куски и класть обратно в тарелку, не использовали приборов либо делали это неправильно - в частности, брали кусок еды, втыкали в него вилку и так ели. Для итальянских нобилей их трапезы были чем-то вроде комедийного представления. Тем не менее привыкшие все-таки к иным традициям поведения за столом посланники зачастую ощущали скованность, из-за которой ели очень мало. Ситуация публичной трапезы как представления, когда десятки итальянцев следили за каждым движением своих северных гостей и смеялись над их неряшливыми манерами, становилась сложным испытанием для посланников и вполне могла отбить у них всякий аппетит. Это не было характерной особенностью только венецианских обедов: во время торжественного банкета в декабре 1656 г. во дворце тосканского герцога Фердинандо II (1621-1670 гг.) Чемоданов также ничего не ел. На вопросы герцога о причинах этого он реагировал довольно нервно: вставал из-за стола, сняв шапку, и молча брал по кусочку со своего блюда. Если учесть ситуации публичных обедов посланников в окружении замаскированных венецианских нобилей, которые следили за каждым их движением и не стеснялись их высмеивать, то можно только посочувствовать русским дипломатам, вынужденным испытывать вкупе с материальной еще и психологическую стесненность.
В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди них недостатка и в иных свинствах. Они не используют ни вилок, ни ложек; все берут пальцами; можно умереть со смеху, когда кто-то из них, пытаясь копировать наших, пробует использовать вилку: он берет с тарелки кусок мяса пальцами, сажает его на вилку и таким образом несет его в рот».
Не только итальянец видел, что м. «все берут пальцами» Станислав Немоевский, описывая данный 19 мая 1606 года Великим князем Московским пир, с удивлением писал: «[…] руками с мисок Москва [ела]» и это несмотря на то, что на столах лежали золотые и серебряные с позолотой ложки. Неужели ложки выставлялись только напоказ, чтобы продемонстрировать богатство царя?
404 Кб, 1291x1600Посольство стольника Ивана Чемоданова и дьяка Алексея Посникова в Венеции в 1657 г.
Обеды Чемоданова и Посникова привлекали внимание представителей венецианского нобилитета и послов других европейских государств: «И приставы Альбертус Вимин с товарыщи и многие немецкие начальные и иных чинов люди и розных государств приходили на посольской двор и посланничьих столов смотрели». Эта ситуация наблюдения крайне любопытна. Самими посланниками она описана как констатация факта и без подробностей. Более интересные акценты расставляет хорватский богослов и философ Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать». Маскировка венецианцев, о которой пишет Крижанич, вероятно, подразумевает маскарад во время венецианского карнавала, который совпал со временем приезда Чемоданова в город. Анонимные авторы заметок о «м.» конкретизируют, что именно могло вызывать смех у итальянской публики. Русские рвали пищу руками come li falconi, то есть «как ястребы», и ими же вытирали рот вместо салфетки, не стеснялись вынимать изо рта куски и класть обратно в тарелку, не использовали приборов либо делали это неправильно - в частности, брали кусок еды, втыкали в него вилку и так ели. Для итальянских нобилей их трапезы были чем-то вроде комедийного представления. Тем не менее привыкшие все-таки к иным традициям поведения за столом посланники зачастую ощущали скованность, из-за которой ели очень мало. Ситуация публичной трапезы как представления, когда десятки итальянцев следили за каждым движением своих северных гостей и смеялись над их неряшливыми манерами, становилась сложным испытанием для посланников и вполне могла отбить у них всякий аппетит. Это не было характерной особенностью только венецианских обедов: во время торжественного банкета в декабре 1656 г. во дворце тосканского герцога Фердинандо II (1621-1670 гг.) Чемоданов также ничего не ел. На вопросы герцога о причинах этого он реагировал довольно нервно: вставал из-за стола, сняв шапку, и молча брал по кусочку со своего блюда. Если учесть ситуации публичных обедов посланников в окружении замаскированных венецианских нобилей, которые следили за каждым их движением и не стеснялись их высмеивать, то можно только посочувствовать русским дипломатам, вынужденным испытывать вкупе с материальной еще и психологическую стесненность.
В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди них недостатка и в иных свинствах. Они не используют ни вилок, ни ложек; все берут пальцами; можно умереть со смеху, когда кто-то из них, пытаясь копировать наших, пробует использовать вилку: он берет с тарелки кусок мяса пальцами, сажает его на вилку и таким образом несет его в рот».
Не только итальянец видел, что м. «все берут пальцами» Станислав Немоевский, описывая данный 19 мая 1606 года Великим князем Московским пир, с удивлением писал: «[…] руками с мисок Москва [ела]» и это несмотря на то, что на столах лежали золотые и серебряные с позолотой ложки. Неужели ложки выставлялись только напоказ, чтобы продемонстрировать богатство царя?
Обеды Чемоданова и Посникова привлекали внимание представителей венецианского нобилитета и послов других европейских государств: «И приставы Альбертус Вимин с товарыщи и многие немецкие начальные и иных чинов люди и розных государств приходили на посольской двор и посланничьих столов смотрели». Эта ситуация наблюдения крайне любопытна. Самими посланниками она описана как констатация факта и без подробностей. Более интересные акценты расставляет хорватский богослов и философ Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать». Маскировка венецианцев, о которой пишет Крижанич, вероятно, подразумевает маскарад во время венецианского карнавала, который совпал со временем приезда Чемоданова в город. Анонимные авторы заметок о «м.» конкретизируют, что именно могло вызывать смех у итальянской публики. Русские рвали пищу руками come li falconi, то есть «как ястребы», и ими же вытирали рот вместо салфетки, не стеснялись вынимать изо рта куски и класть обратно в тарелку, не использовали приборов либо делали это неправильно - в частности, брали кусок еды, втыкали в него вилку и так ели. Для итальянских нобилей их трапезы были чем-то вроде комедийного представления. Тем не менее привыкшие все-таки к иным традициям поведения за столом посланники зачастую ощущали скованность, из-за которой ели очень мало. Ситуация публичной трапезы как представления, когда десятки итальянцев следили за каждым движением своих северных гостей и смеялись над их неряшливыми манерами, становилась сложным испытанием для посланников и вполне могла отбить у них всякий аппетит. Это не было характерной особенностью только венецианских обедов: во время торжественного банкета в декабре 1656 г. во дворце тосканского герцога Фердинандо II (1621-1670 гг.) Чемоданов также ничего не ел. На вопросы герцога о причинах этого он реагировал довольно нервно: вставал из-за стола, сняв шапку, и молча брал по кусочку со своего блюда. Если учесть ситуации публичных обедов посланников в окружении замаскированных венецианских нобилей, которые следили за каждым их движением и не стеснялись их высмеивать, то можно только посочувствовать русским дипломатам, вынужденным испытывать вкупе с материальной еще и психологическую стесненность.
В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди них недостатка и в иных свинствах. Они не используют ни вилок, ни ложек; все берут пальцами; можно умереть со смеху, когда кто-то из них, пытаясь копировать наших, пробует использовать вилку: он берет с тарелки кусок мяса пальцами, сажает его на вилку и таким образом несет его в рот».
Не только итальянец видел, что м. «все берут пальцами» Станислав Немоевский, описывая данный 19 мая 1606 года Великим князем Московским пир, с удивлением писал: «[…] руками с мисок Москва [ела]» и это несмотря на то, что на столах лежали золотые и серебряные с позолотой ложки. Неужели ложки выставлялись только напоказ, чтобы продемонстрировать богатство царя?
>>990490
Охуеть какие м. тупые были. Просто пиздец.
Дьяк Иван Тимофеев, «Временник», 1610–1617.
Крестьяне не понимают, на какое место полагается каждый вид ратного оружия, когда воины перед сражением надевают его на себя, а просто только смотрят на одевание, не вникая как следует умом, как и куда на вооружённых всадников надевается каждая часть этого вооружения; они считают, когда случится (видеть это), что все это делается просто, а не с рассудком.
Но — неразумные — они ошибаются, так как не знают того, что каждая вещь имеет своё назначение там, где ей полагается быть. Когда же этим невеждам самим где-нибудь придёт время облачиться в такую же броню, они шлем налагают на колено, щит безобразно вешают на бедро вместе с другим оружием, потому что это дело им не свойственно.
Станислав Немоевский, 1606–1608
В Ростове. Ссыльным полякам приказали сдать оружие.
Мы отдали стволы ружей, или одни только замки. Что же было лучшего оружия, мы его попрятали по сундукам и чемоданам, где только нам казалось удобнее; но так как мы отдали немного, то объяснили это тем, что одно оружие у нас захвачено было ещё в Москве, а другое мы продали на припасы. Легко поверила этому сволочь, полагая, что у нас редко кто оружие носит — она мерила по себе, так как у них никто не носит, разве что во время войны.
Охуеть какие м. тупые были. Просто пиздец.
Дьяк Иван Тимофеев, «Временник», 1610–1617.
Крестьяне не понимают, на какое место полагается каждый вид ратного оружия, когда воины перед сражением надевают его на себя, а просто только смотрят на одевание, не вникая как следует умом, как и куда на вооружённых всадников надевается каждая часть этого вооружения; они считают, когда случится (видеть это), что все это делается просто, а не с рассудком.
Но — неразумные — они ошибаются, так как не знают того, что каждая вещь имеет своё назначение там, где ей полагается быть. Когда же этим невеждам самим где-нибудь придёт время облачиться в такую же броню, они шлем налагают на колено, щит безобразно вешают на бедро вместе с другим оружием, потому что это дело им не свойственно.
Станислав Немоевский, 1606–1608
В Ростове. Ссыльным полякам приказали сдать оружие.
Мы отдали стволы ружей, или одни только замки. Что же было лучшего оружия, мы его попрятали по сундукам и чемоданам, где только нам казалось удобнее; но так как мы отдали немного, то объяснили это тем, что одно оружие у нас захвачено было ещё в Москве, а другое мы продали на припасы. Легко поверила этому сволочь, полагая, что у нас редко кто оружие носит — она мерила по себе, так как у них никто не носит, разве что во время войны.
>>990490
Было еще датское посольство некоего Гильденстирна (вероятно, того самого, что ходил в Англию, и чье имя вместе с послом Розенкрюцем было использовано Шекспиром в "Гамлете")
Было еще датское посольство некоего Гильденстирна (вероятно, того самого, что ходил в Англию, и чье имя вместе с послом Розенкрюцем было использовано Шекспиром в "Гамлете")
>>990719
Это и осталось.
Зовется - ролевики. На деле - долбанные фетшисты. Самый популярный образ у них - пидорастичные ландскнехты в перьях и чулках.
Не люблю ролевиков, слишком много эпидерсии и безумия, и эти ПЕРЬЯ ПЕРЬЯ ПЕРЬЯ (like Мужлан из "Субстанции").
Это и осталось.
Зовется - ролевики. На деле - долбанные фетшисты. Самый популярный образ у них - пидорастичные ландскнехты в перьях и чулках.
Не люблю ролевиков, слишком много эпидерсии и безумия, и эти ПЕРЬЯ ПЕРЬЯ ПЕРЬЯ (like Мужлан из "Субстанции").
Московия заимствовала у Византии (в первую очередь, в церковной сфере) только какие-то внешние элементы. Причем, то же самое можно сказать и в отношении ордынских заимствований. Но в основе структуры власти и общества - все то же "варварское королевство" со своими архаичными атрибутами: традиционное право в виде "Судебника", "ближние мужи" в виде Боярской Думы, дружина в виде Двора, "земская служба" в виде служилого Города и "посохи", патриархальное рабство в форме института холопов и т.д., и т.п. Проще говоря, Московия - это свейский конунг, напяливший на себя имперский пурпур, нахлобучивший на голову ордынский колпак, взявший в одну руку царьградскую икону, а в другую - арапник. И такая же каша в мозгах...
>>995983
В 1835 году лорд Маколей выступил с речью, опубликованной под заглавием «Заметки об образовании в Индии». Будучи членом Верховного совета при британском вице-короле Индии, Маколей доказывал, что только преподавание английского языка индийской элите сможет создать «переводчиков между нами и миллионами, которыми мы управляем». Образцом в этом деле он выбрал Россию:
Нация, которая прежде была столь же варварской, какими были наши предки до крестовых походов, за последние сто двадцать лет вышла из невежества… Я говорю о России. В этой стране создан обширный класс образованных людей, которые достойны занимать самые высокие должности… Есть повод надеяться, что эта обширная империя, которая во времена наших дедов, вероятно, отставала от Пенджаба, при наших внуках догонит Францию и Британию на пути совершенствования (Macaulay 1862: 109-110 ).
Для Маколея там, где Англия была в Х веке, Россия оказалась в XVIII, а скоро там окажется и Пенджаб. После Петра Великого, писал Маколей, «языки Западной Европы цивилизовали Россию. Нет сомнения, что они сделают с индусом то же, что сделали с татарином».
Немного позже российский критик Виссарион Белинский заметил, что без Петра «Россия, может быть, сблизилась бы с Европою и приняла бы ее цивилизацию, но точно так же, как Индия с Англиею». Другими словами, Белинский считал самовестернизацию России ответом на страх ее колонизации Западом. Сам этот страх, разумеется, тоже пришел с запада; он был одним из тех «языков», которые Россия, как и Индия, заимствовала из Европы.
>Но в основе структуры власти и общества - все то же "варварское королевство" со своими архаичными атрибутами:
В 1835 году лорд Маколей выступил с речью, опубликованной под заглавием «Заметки об образовании в Индии». Будучи членом Верховного совета при британском вице-короле Индии, Маколей доказывал, что только преподавание английского языка индийской элите сможет создать «переводчиков между нами и миллионами, которыми мы управляем». Образцом в этом деле он выбрал Россию:
Нация, которая прежде была столь же варварской, какими были наши предки до крестовых походов, за последние сто двадцать лет вышла из невежества… Я говорю о России. В этой стране создан обширный класс образованных людей, которые достойны занимать самые высокие должности… Есть повод надеяться, что эта обширная империя, которая во времена наших дедов, вероятно, отставала от Пенджаба, при наших внуках догонит Францию и Британию на пути совершенствования (Macaulay 1862: 109-110 ).
Для Маколея там, где Англия была в Х веке, Россия оказалась в XVIII, а скоро там окажется и Пенджаб. После Петра Великого, писал Маколей, «языки Западной Европы цивилизовали Россию. Нет сомнения, что они сделают с индусом то же, что сделали с татарином».
Немного позже российский критик Виссарион Белинский заметил, что без Петра «Россия, может быть, сблизилась бы с Европою и приняла бы ее цивилизацию, но точно так же, как Индия с Англиею». Другими словами, Белинский считал самовестернизацию России ответом на страх ее колонизации Западом. Сам этот страх, разумеется, тоже пришел с запада; он был одним из тех «языков», которые Россия, как и Индия, заимствовала из Европы.
>>995983
То есть ничем не отличается от остальной Европы, где конунги именовали себя римскими императорами, а потом знакомились с античной культурой через арабов.
>Московия - это свейский конунг, напяливший на себя имперский пурпур, нахлобучивший на голову ордынский колпак, взявший в одну руку царьградскую икону, а в другую - арапник
То есть ничем не отличается от остальной Европы, где конунги именовали себя римскими императорами, а потом знакомились с античной культурой через арабов.
138 Кб, 1509x1080>>995988
Помните была такая Османская империя? Россия еще избивала ее войска с середины 18 века непрерывно? Там еще султаны любили в европейских университетах учиться. Вестернизация - это не фасон камзолов поменять, это перестройка экономики и всего общества.
>самовестернизацию России ответом на страх ее колонизации Западом
Помните была такая Османская империя? Россия еще избивала ее войска с середины 18 века непрерывно? Там еще султаны любили в европейских университетах учиться. Вестернизация - это не фасон камзолов поменять, это перестройка экономики и всего общества.
Московия - это Верхняя Вольта с пищалями.
>>995983
Ля, двор с дружиной сравнивать - это всё равно что своих протыков с прачками и уборщиками. Ну и в других местах там такие же натягивания. Классическая Московия довольно далеко ушла от раннерусских конунгов-полубандитов, но в лучшую ли сторону - вопрос.
>дружина в виде Двора
Ля, двор с дружиной сравнивать - это всё равно что своих протыков с прачками и уборщиками. Ну и в других местах там такие же натягивания. Классическая Московия довольно далеко ушла от раннерусских конунгов-полубандитов, но в лучшую ли сторону - вопрос.
>>995990
Проблема Османов как раз в том, что там не нашлось своего Петра, который бы лично порубил бошки янычарам.
Да Пётр ничё особо глобально не перестроил в русской экономике, просто интенсифицировал то, что до него и так существовало. Поэтому от Западной Европы то, что в итоге получилось отстояло бесконечно далеко.
Проблема Османов как раз в том, что там не нашлось своего Петра, который бы лично порубил бошки янычарам.
>Вестернизация - это не фасон камзолов поменять, это перестройка экономики и всего общества.
Да Пётр ничё особо глобально не перестроил в русской экономике, просто интенсифицировал то, что до него и так существовало. Поэтому от Западной Европы то, что в итоге получилось отстояло бесконечно далеко.
>>995998
Почему Западная Европа оказалась слабее России и в экономическом, и в военном плане?
>Поэтому от Западной Европы то, что в итоге получилось отстояло бесконечно далеко
Почему Западная Европа оказалась слабее России и в экономическом, и в военном плане?
>>996002
Да с Западной Европой Россия и не воевала в то время. Шведов таковой никто не считал, северян в Европу записали только к концу 19 века. Не думаю, что петровская Россия смогла бы один на один сражаться с Британией или Францией, она то со Швецией 21 год бодалась.
Да с Западной Европой Россия и не воевала в то время. Шведов таковой никто не считал, северян в Европу записали только к концу 19 века. Не думаю, что петровская Россия смогла бы один на один сражаться с Британией или Францией, она то со Швецией 21 год бодалась.
>>996006
Вот только сначала Швеция вынесла всю коалицию с немцами, датчанами и поляками, так что Россия сражалась в одиночку, а потом Петр собрал Северный союз заново.
>в составе антишведской коалиции
Вот только сначала Швеция вынесла всю коалицию с немцами, датчанами и поляками, так что Россия сражалась в одиночку, а потом Петр собрал Северный союз заново.
>>996006
Ну там блядь охуительная коалиция была конечно, в составе кастрированной Польши, которая так и не оправилась от шведского потопа и служила проходным двором для реально воюющих армий Швеции и России, Саксонии, князь которой был королём Польши и поэтому она записана в воюющие стороны да Дании, которая у шведов с 16 века не выиграла ни одной войны. Коалиция мало того, что бесполезная в военном плане, так и стороны менявшая как перчатки, стоило только чуток надавить. Короче говоря, с такой коалицией надо наоборот России должное отдать, так как на ней дополнительная гиря весела.
>в составе антишведской коалиции
Ну там блядь охуительная коалиция была конечно, в составе кастрированной Польши, которая так и не оправилась от шведского потопа и служила проходным двором для реально воюющих армий Швеции и России, Саксонии, князь которой был королём Польши и поэтому она записана в воюющие стороны да Дании, которая у шведов с 16 века не выиграла ни одной войны. Коалиция мало того, что бесполезная в военном плане, так и стороны менявшая как перчатки, стоило только чуток надавить. Короче говоря, с такой коалицией надо наоборот России должное отдать, так как на ней дополнительная гиря весела.
>>996011
В итоге россиянам пришлось отдавать должное Швеции за независимость Финляндии и право на восстановление постчумной Прибалтики
2 миллиона ефимков при весе монеты в 1721 году 28 граммов — это 56 тонн серебра. Для сравнения можно указать, что первенец российского линейного флота 52-пушечный линкор «Полтава» обошелся государевой казне в 35 тысяч ефимков, и это включая стоимость пушек. Таким образом, Пётр I отправил в Швецию сумму, достаточную для снаряжения могучего флота из 56 линкоров. Ежегодный бюджет России в те годы составлял порядка 4—5 миллионов рублей (или ефимков; серебряный рубль перечеканивался из иоахимсталера), так что царь отправил шведам половину всего бюджета страны. В то же время «Финансовая статистика Швеции в период 1719—2003 гг.» говорит, что в 1721 году бюджет этой страны составлял около 6 миллионов шведских далеров, или 2 миллиона ефимков. Таким образом, шведы получили от России сумму, эквивалентную их годовому бюджету[3].
В итоге россиянам пришлось отдавать должное Швеции за независимость Финляндии и право на восстановление постчумной Прибалтики
2 миллиона ефимков при весе монеты в 1721 году 28 граммов — это 56 тонн серебра. Для сравнения можно указать, что первенец российского линейного флота 52-пушечный линкор «Полтава» обошелся государевой казне в 35 тысяч ефимков, и это включая стоимость пушек. Таким образом, Пётр I отправил в Швецию сумму, достаточную для снаряжения могучего флота из 56 линкоров. Ежегодный бюджет России в те годы составлял порядка 4—5 миллионов рублей (или ефимков; серебряный рубль перечеканивался из иоахимсталера), так что царь отправил шведам половину всего бюджета страны. В то же время «Финансовая статистика Швеции в период 1719—2003 гг.» говорит, что в 1721 году бюджет этой страны составлял около 6 миллионов шведских далеров, или 2 миллиона ефимков. Таким образом, шведы получили от России сумму, эквивалентную их годовому бюджету[3].
128 Кб, 640x360>>996015
Что за хуйню ты несешь? Финляндия была шведская, пока Россия не выиграла русско-шведскую войну 1808-1809 годов
>отдавать должное Швеции за независимость Финляндии
Что за хуйню ты несешь? Финляндия была шведская, пока Россия не выиграла русско-шведскую войну 1808-1809 годов
>>996015
Окей, получили и чего дальше? Этих денег не хватило даже на восстановление страны.
Окей, получили и чего дальше? Этих денег не хватило даже на восстановление страны.
>>996021
Мандела какая-то.
Мандела какая-то.
>>995993
Ага, в худшую сторону. В Древней Руси была вилка и стул, а в Московии 16 века их не было.
Московия 16 века - это полная деградация почти во всех отношениях по сравнению с эпохой Древней Руси. Достаточно посмотреть на монеты - монету Владимира Святославича (крестителя Руси) и на монеты Ивана Грозного.
В общем, положение образования было так плохо, что в конце XV века приходилось ставить в священники безграмотных. Архиепископ новгородский Геннадий, обращаясь к митрополиту Симону, писал, что по малому числу грамотных некого ставить в священники, учиться же никто не хочет. Геннадий просил Ивана III, чтобы он, ради своей чести и спасения земли русской от позора, повелел завести училища, хотя бы для подготовки иереев.
Стоглав об училищах (по некоторым версиям — только в домонгольское время, хотя «прежде сего» — именно ранее XVI века). (глава 25)
«…А прежде сего училища бывали в Российском царствии на Москве и в Великом Новуграде, и по иным градам многие училища бывали, грамоте, писати и пети и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, и писцы, и певцы, и чтецы славны были во всей земли…» .
О русских учебных заведениях XVI века сохранилось очень мало сведений. О качестве учения можно судить по сохранившемуся свидетельству, что в Новгороде чтению учили «простые мужики», и это обучение скорее «речь ему испортит», чем научит.
>Классическая Московия довольно далеко ушла от раннерусских конунгов-полубандитов
Ага, в худшую сторону. В Древней Руси была вилка и стул, а в Московии 16 века их не было.
Московия 16 века - это полная деградация почти во всех отношениях по сравнению с эпохой Древней Руси. Достаточно посмотреть на монеты - монету Владимира Святославича (крестителя Руси) и на монеты Ивана Грозного.
В общем, положение образования было так плохо, что в конце XV века приходилось ставить в священники безграмотных. Архиепископ новгородский Геннадий, обращаясь к митрополиту Симону, писал, что по малому числу грамотных некого ставить в священники, учиться же никто не хочет. Геннадий просил Ивана III, чтобы он, ради своей чести и спасения земли русской от позора, повелел завести училища, хотя бы для подготовки иереев.
Стоглав об училищах (по некоторым версиям — только в домонгольское время, хотя «прежде сего» — именно ранее XVI века). (глава 25)
«…А прежде сего училища бывали в Российском царствии на Москве и в Великом Новуграде, и по иным градам многие училища бывали, грамоте, писати и пети и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, и писцы, и певцы, и чтецы славны были во всей земли…» .
О русских учебных заведениях XVI века сохранилось очень мало сведений. О качестве учения можно судить по сохранившемуся свидетельству, что в Новгороде чтению учили «простые мужики», и это обучение скорее «речь ему испортит», чем научит.
>>996373
Так их небось приглашённые греческие специалисты чеканили оттуда и качество. Не говоря уже о том, что монеты Владимира - штучная чеканка, а во времена Грозного уже массовая.
Так в древнерусские времена вообще хуй знает что творилась на уровне прихода. Там небось так и продолжали деревянным хуям молиться во многих местах. Ты отсутствие источников о не выдавай за то что раньше было лучше.
>достаточно посмотреть на монеты - монету Владимира Святославича (крестителя Руси)
Так их небось приглашённые греческие специалисты чеканили оттуда и качество. Не говоря уже о том, что монеты Владимира - штучная чеканка, а во времена Грозного уже массовая.
>В общем, положение образования было так плохо, что в конце XV века приходилось ставить в священники безграмотных.
Так в древнерусские времена вообще хуй знает что творилась на уровне прихода. Там небось так и продолжали деревянным хуям молиться во многих местах. Ты отсутствие источников о не выдавай за то что раньше было лучше.
>>996377
Так буквально на это священники жаловались. А в Новгородской грамотах 12 века Марену упоминают, например:
От Петра к Марене. Если станет князь наделять купцов и пришлет к тебе, то ты ему скажи: «Ты, князь, знаешь, сколько мужей мор прошлой зимой унес …».
Что вот это нахер было? Человек названный в честь богини смерти, зимы и мора, и который имеет влияние на князя? Обращение купца к языческому божеству, типа, припомни князю, сколько я выморила?
А еще к этой Марене, похоже на молитву к божеству:
‛От Милуши к Марене. Большой Косе — пойти бы ей замуж за Сновида. Маренка! Пусть же напьется (набухнет) рождающее лоно!’
Зато тут Марена вроде как деньги выдает и свидетелем выступает:
Приветствие от Петра к Демше. Дай Микуле Кишке гривен шесть, взявши у Марены. Приведя его сам, дай в присутствии Марены. А если попросит Ярко, то тому не давай. Приветствую тебя. Сделай же милость, исполни сам’.
А тут Марене дань нужно отдать:
‛Поклон от Завида к … ({возможно,} к тетке). Тому из твоих сыновей, у которого есть зерно, прикажи, чтобы отдали дань Марене, поскольку я приду и ты тогда отдашь ({очевидно,} своему сыну) ({букв.:} отдай) назад зерном же. Кланяюсь тебе.’
>Там небось так и продолжали деревянным хуям молиться во многих местах
Так буквально на это священники жаловались. А в Новгородской грамотах 12 века Марену упоминают, например:
От Петра к Марене. Если станет князь наделять купцов и пришлет к тебе, то ты ему скажи: «Ты, князь, знаешь, сколько мужей мор прошлой зимой унес …».
Что вот это нахер было? Человек названный в честь богини смерти, зимы и мора, и который имеет влияние на князя? Обращение купца к языческому божеству, типа, припомни князю, сколько я выморила?
А еще к этой Марене, похоже на молитву к божеству:
‛От Милуши к Марене. Большой Косе — пойти бы ей замуж за Сновида. Маренка! Пусть же напьется (набухнет) рождающее лоно!’
Зато тут Марена вроде как деньги выдает и свидетелем выступает:
Приветствие от Петра к Демше. Дай Микуле Кишке гривен шесть, взявши у Марены. Приведя его сам, дай в присутствии Марены. А если попросит Ярко, то тому не давай. Приветствую тебя. Сделай же милость, исполни сам’.
А тут Марене дань нужно отдать:
‛Поклон от Завида к … ({возможно,} к тетке). Тому из твоих сыновей, у которого есть зерно, прикажи, чтобы отдали дань Марене, поскольку я приду и ты тогда отдашь ({очевидно,} своему сыну) ({букв.:} отдай) назад зерном же. Кланяюсь тебе.’
>>990490
Русских в братушки записал.
>Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать».
Русских в братушки записал.
120 Кб, 1080x843Как только философы Просвещения и критики колониализма открыли для себя Россию, они стали сравнивать сословную систему с колониальной, бородатого российского крестьянина с низшими и эксплуатируемыми расами, а хозяев Русской земли с заезжими иностранцами. В «Истории обеих Индий» аббат Рейналь так писал о России:
Гражданское рабство - вот состояние каждого неблагородного подданного этой империи: все они находятся в распоряжении своих господ, как скот в других странах. Среди этих рабов никто не подвергается такому варварскому обхождению, как те, кто возделывает землю… Политическое рабство - удел всей страны, с тех пор как иностранцы установили в ней деспотическую власть (Raynal 1777: 246).
В середине XIX века радикально настроенный Александр Герцен ставил в вину Англии и миру, что, борясь против работорговли, они забыли о российских крепостных. Герцен объяснял это тем, что крепостничество - «явление столь исключительное и ни на что не похожее, что иностранцам трудно в него поверить». Продолжая сравнивать, Виссарион Белинский называл крепостных «белыми неграми», Герцен - «nègres gelés» («замороженными неграми»). Белинский в письме к Гоголю критиковал «ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр - не человек». Достоевский и его товарищи отправились в Сибирь за чтение этого текста. Высмеивая идею, что американское рабство лучше, чем русское крепостничество, так как оправдано чистосердечным заблуждением, Белинский видел между ними и разницу. Никто в России, ни помещики, ни государство, не утверждал, что крепостные - не люди или не христиане, как это делали многие американские плантаторы. В отличие от черных рабов крепостные посещали церковь, а духовенству была вменена в обязанность пастырская забота о крестьянах. Но такое человеколюбие создавало свои проблемы. Дворяне оказывались в трудном положении христиан, владевших другими христианами как собственностью. Не имея собственных крепостных, духовенство должно было учить добру в церквах, где господа и рабы молились одному Богу, и бороться со злом в приходах, где с людьми обращались как с домашними животными.
В 1913 году Ленин написал небольшую статью «Русские и негры», и в этом «странном сопоставлении» доказывал, что русские крепостные и американские рабы были освобождены хоть и почти одновременно, но разными методами. Рабы получили свободу в результате кровопролитной войны, крепостные - в ходе мирных реформ, а потому и итоги освобождения в обеих странах были разными. Именно поэтому - не вследствие чрезмерного, а вследствие недостаточного насилия - «на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх», считал Ленин. Итак, в 1913 году Ленин полагал, что освободительные реформы в России задержали Гражданскую войну, но не предотвратили ее. Для того чтобы расы или сословия действительно перемешались друг с другом, нужно большое насилие, считал Ленин. Он сделал все, что мог, чтобы реализовать эту идею: вторая часть ему удалась, первая не очень.
Пока крепостной не бежал от хозяина или не был им убит, государство не вмешивалось в жизнь поместья. Закон был не для крестьян: они работали и торговали вне закона. Историк Михаил Погодин, сам сын крепостного, с добрым юмором называл крестьянина «нашим национальным зверем». Юрист и сенатор Кастор Лебедев описывал в 1854 году свою поездку в орловскую деревню с нараставшим чувством трагедии:
Крестьяне… очень недалеки от домашних животных. Этот старик не мытый, никогда не чесанный, босоногий; эта женщина полуобнаженная, мальчишки грязные, растрепанные, валяющиеся в грязи и на соломе, все это нечеловеческие фигуры! Все они, как будто вне черты государственной жизни, как будто незаконные дети России, как будто побежденные мечом победителей им не соплеменных; как будто записки советов и комитетов, все эти дела в судах и палатах не об них, не для них.
Для крестьянина быть «вне черты государственной жизни» - вне закона - значило принадлежать к «побежденному племени», которое низведено победителями до уровня «домашних животных». В терминах Джорджо Агамбена, которые вполне понял бы классически образованный юрист XIX века, крестьян можно было наказать, но для жертвоприношения они не годились: их жизнь была голой, прав и ценности она не имела. Но эта ситуация колониального раздвоения обездоливала и дворянина, унаследовавшего Рюриков «меч победителей». Живя теперь, как Лебедев, в высших сферах писаного права и законодательных комитетов, дворянская элита воспринимала свою деятельность как пустую и ничтожную именно потому, что эта деятельность шла мимо тех, чью жизнь должна была улучшать и просвещать. В своих меланхолических размышлениях Лебедев и Погодин сравнивали крестьян с животными; Грибоедов и Лебедев описывали океанское различие между господами и крепостными, уподобляя их разным, несоплеменным группам; и все они ссылались на Рюрика. Эта серия рассуждений, уподоблявшая дворян пришлым колонизаторам, а крестьян диким туземцам и, далее, домашним животным, была исторической моделью, а также моделью памяти, верной или неверной, но выразительной и острокритической. Переговоры Рюрика с пригласившими его племенами, возможно, и имели место где-то у Парголова, только было это очень давно, и с тех пор все могло и должно было измениться; но российская власть - советы и комитеты, суды и палаты, романы и реформы - никак не могла ни укрепить, ни разрушить унаследованные с тех пор неравенства. Рассказывая о социальных отношениях на языке культурных различий, меланхолические метафоры уподобляли сословный порядок внутренней колонизации.
Гражданское рабство - вот состояние каждого неблагородного подданного этой империи: все они находятся в распоряжении своих господ, как скот в других странах. Среди этих рабов никто не подвергается такому варварскому обхождению, как те, кто возделывает землю… Политическое рабство - удел всей страны, с тех пор как иностранцы установили в ней деспотическую власть (Raynal 1777: 246).
В середине XIX века радикально настроенный Александр Герцен ставил в вину Англии и миру, что, борясь против работорговли, они забыли о российских крепостных. Герцен объяснял это тем, что крепостничество - «явление столь исключительное и ни на что не похожее, что иностранцам трудно в него поверить». Продолжая сравнивать, Виссарион Белинский называл крепостных «белыми неграми», Герцен - «nègres gelés» («замороженными неграми»). Белинский в письме к Гоголю критиковал «ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр - не человек». Достоевский и его товарищи отправились в Сибирь за чтение этого текста. Высмеивая идею, что американское рабство лучше, чем русское крепостничество, так как оправдано чистосердечным заблуждением, Белинский видел между ними и разницу. Никто в России, ни помещики, ни государство, не утверждал, что крепостные - не люди или не христиане, как это делали многие американские плантаторы. В отличие от черных рабов крепостные посещали церковь, а духовенству была вменена в обязанность пастырская забота о крестьянах. Но такое человеколюбие создавало свои проблемы. Дворяне оказывались в трудном положении христиан, владевших другими христианами как собственностью. Не имея собственных крепостных, духовенство должно было учить добру в церквах, где господа и рабы молились одному Богу, и бороться со злом в приходах, где с людьми обращались как с домашними животными.
В 1913 году Ленин написал небольшую статью «Русские и негры», и в этом «странном сопоставлении» доказывал, что русские крепостные и американские рабы были освобождены хоть и почти одновременно, но разными методами. Рабы получили свободу в результате кровопролитной войны, крепостные - в ходе мирных реформ, а потому и итоги освобождения в обеих странах были разными. Именно поэтому - не вследствие чрезмерного, а вследствие недостаточного насилия - «на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх», считал Ленин. Итак, в 1913 году Ленин полагал, что освободительные реформы в России задержали Гражданскую войну, но не предотвратили ее. Для того чтобы расы или сословия действительно перемешались друг с другом, нужно большое насилие, считал Ленин. Он сделал все, что мог, чтобы реализовать эту идею: вторая часть ему удалась, первая не очень.
Пока крепостной не бежал от хозяина или не был им убит, государство не вмешивалось в жизнь поместья. Закон был не для крестьян: они работали и торговали вне закона. Историк Михаил Погодин, сам сын крепостного, с добрым юмором называл крестьянина «нашим национальным зверем». Юрист и сенатор Кастор Лебедев описывал в 1854 году свою поездку в орловскую деревню с нараставшим чувством трагедии:
Крестьяне… очень недалеки от домашних животных. Этот старик не мытый, никогда не чесанный, босоногий; эта женщина полуобнаженная, мальчишки грязные, растрепанные, валяющиеся в грязи и на соломе, все это нечеловеческие фигуры! Все они, как будто вне черты государственной жизни, как будто незаконные дети России, как будто побежденные мечом победителей им не соплеменных; как будто записки советов и комитетов, все эти дела в судах и палатах не об них, не для них.
Для крестьянина быть «вне черты государственной жизни» - вне закона - значило принадлежать к «побежденному племени», которое низведено победителями до уровня «домашних животных». В терминах Джорджо Агамбена, которые вполне понял бы классически образованный юрист XIX века, крестьян можно было наказать, но для жертвоприношения они не годились: их жизнь была голой, прав и ценности она не имела. Но эта ситуация колониального раздвоения обездоливала и дворянина, унаследовавшего Рюриков «меч победителей». Живя теперь, как Лебедев, в высших сферах писаного права и законодательных комитетов, дворянская элита воспринимала свою деятельность как пустую и ничтожную именно потому, что эта деятельность шла мимо тех, чью жизнь должна была улучшать и просвещать. В своих меланхолических размышлениях Лебедев и Погодин сравнивали крестьян с животными; Грибоедов и Лебедев описывали океанское различие между господами и крепостными, уподобляя их разным, несоплеменным группам; и все они ссылались на Рюрика. Эта серия рассуждений, уподоблявшая дворян пришлым колонизаторам, а крестьян диким туземцам и, далее, домашним животным, была исторической моделью, а также моделью памяти, верной или неверной, но выразительной и острокритической. Переговоры Рюрика с пригласившими его племенами, возможно, и имели место где-то у Парголова, только было это очень давно, и с тех пор все могло и должно было измениться; но российская власть - советы и комитеты, суды и палаты, романы и реформы - никак не могла ни укрепить, ни разрушить унаследованные с тех пор неравенства. Рассказывая о социальных отношениях на языке культурных различий, меланхолические метафоры уподобляли сословный порядок внутренней колонизации.
120 Кб, 1080x843Как только философы Просвещения и критики колониализма открыли для себя Россию, они стали сравнивать сословную систему с колониальной, бородатого российского крестьянина с низшими и эксплуатируемыми расами, а хозяев Русской земли с заезжими иностранцами. В «Истории обеих Индий» аббат Рейналь так писал о России:
Гражданское рабство - вот состояние каждого неблагородного подданного этой империи: все они находятся в распоряжении своих господ, как скот в других странах. Среди этих рабов никто не подвергается такому варварскому обхождению, как те, кто возделывает землю… Политическое рабство - удел всей страны, с тех пор как иностранцы установили в ней деспотическую власть (Raynal 1777: 246).
В середине XIX века радикально настроенный Александр Герцен ставил в вину Англии и миру, что, борясь против работорговли, они забыли о российских крепостных. Герцен объяснял это тем, что крепостничество - «явление столь исключительное и ни на что не похожее, что иностранцам трудно в него поверить». Продолжая сравнивать, Виссарион Белинский называл крепостных «белыми неграми», Герцен - «nègres gelés» («замороженными неграми»). Белинский в письме к Гоголю критиковал «ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр - не человек». Достоевский и его товарищи отправились в Сибирь за чтение этого текста. Высмеивая идею, что американское рабство лучше, чем русское крепостничество, так как оправдано чистосердечным заблуждением, Белинский видел между ними и разницу. Никто в России, ни помещики, ни государство, не утверждал, что крепостные - не люди или не христиане, как это делали многие американские плантаторы. В отличие от черных рабов крепостные посещали церковь, а духовенству была вменена в обязанность пастырская забота о крестьянах. Но такое человеколюбие создавало свои проблемы. Дворяне оказывались в трудном положении христиан, владевших другими христианами как собственностью. Не имея собственных крепостных, духовенство должно было учить добру в церквах, где господа и рабы молились одному Богу, и бороться со злом в приходах, где с людьми обращались как с домашними животными.
В 1913 году Ленин написал небольшую статью «Русские и негры», и в этом «странном сопоставлении» доказывал, что русские крепостные и американские рабы были освобождены хоть и почти одновременно, но разными методами. Рабы получили свободу в результате кровопролитной войны, крепостные - в ходе мирных реформ, а потому и итоги освобождения в обеих странах были разными. Именно поэтому - не вследствие чрезмерного, а вследствие недостаточного насилия - «на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх», считал Ленин. Итак, в 1913 году Ленин полагал, что освободительные реформы в России задержали Гражданскую войну, но не предотвратили ее. Для того чтобы расы или сословия действительно перемешались друг с другом, нужно большое насилие, считал Ленин. Он сделал все, что мог, чтобы реализовать эту идею: вторая часть ему удалась, первая не очень.
Пока крепостной не бежал от хозяина или не был им убит, государство не вмешивалось в жизнь поместья. Закон был не для крестьян: они работали и торговали вне закона. Историк Михаил Погодин, сам сын крепостного, с добрым юмором называл крестьянина «нашим национальным зверем». Юрист и сенатор Кастор Лебедев описывал в 1854 году свою поездку в орловскую деревню с нараставшим чувством трагедии:
Крестьяне… очень недалеки от домашних животных. Этот старик не мытый, никогда не чесанный, босоногий; эта женщина полуобнаженная, мальчишки грязные, растрепанные, валяющиеся в грязи и на соломе, все это нечеловеческие фигуры! Все они, как будто вне черты государственной жизни, как будто незаконные дети России, как будто побежденные мечом победителей им не соплеменных; как будто записки советов и комитетов, все эти дела в судах и палатах не об них, не для них.
Для крестьянина быть «вне черты государственной жизни» - вне закона - значило принадлежать к «побежденному племени», которое низведено победителями до уровня «домашних животных». В терминах Джорджо Агамбена, которые вполне понял бы классически образованный юрист XIX века, крестьян можно было наказать, но для жертвоприношения они не годились: их жизнь была голой, прав и ценности она не имела. Но эта ситуация колониального раздвоения обездоливала и дворянина, унаследовавшего Рюриков «меч победителей». Живя теперь, как Лебедев, в высших сферах писаного права и законодательных комитетов, дворянская элита воспринимала свою деятельность как пустую и ничтожную именно потому, что эта деятельность шла мимо тех, чью жизнь должна была улучшать и просвещать. В своих меланхолических размышлениях Лебедев и Погодин сравнивали крестьян с животными; Грибоедов и Лебедев описывали океанское различие между господами и крепостными, уподобляя их разным, несоплеменным группам; и все они ссылались на Рюрика. Эта серия рассуждений, уподоблявшая дворян пришлым колонизаторам, а крестьян диким туземцам и, далее, домашним животным, была исторической моделью, а также моделью памяти, верной или неверной, но выразительной и острокритической. Переговоры Рюрика с пригласившими его племенами, возможно, и имели место где-то у Парголова, только было это очень давно, и с тех пор все могло и должно было измениться; но российская власть - советы и комитеты, суды и палаты, романы и реформы - никак не могла ни укрепить, ни разрушить унаследованные с тех пор неравенства. Рассказывая о социальных отношениях на языке культурных различий, меланхолические метафоры уподобляли сословный порядок внутренней колонизации.
Гражданское рабство - вот состояние каждого неблагородного подданного этой империи: все они находятся в распоряжении своих господ, как скот в других странах. Среди этих рабов никто не подвергается такому варварскому обхождению, как те, кто возделывает землю… Политическое рабство - удел всей страны, с тех пор как иностранцы установили в ней деспотическую власть (Raynal 1777: 246).
В середине XIX века радикально настроенный Александр Герцен ставил в вину Англии и миру, что, борясь против работорговли, они забыли о российских крепостных. Герцен объяснял это тем, что крепостничество - «явление столь исключительное и ни на что не похожее, что иностранцам трудно в него поверить». Продолжая сравнивать, Виссарион Белинский называл крепостных «белыми неграми», Герцен - «nègres gelés» («замороженными неграми»). Белинский в письме к Гоголю критиковал «ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр - не человек». Достоевский и его товарищи отправились в Сибирь за чтение этого текста. Высмеивая идею, что американское рабство лучше, чем русское крепостничество, так как оправдано чистосердечным заблуждением, Белинский видел между ними и разницу. Никто в России, ни помещики, ни государство, не утверждал, что крепостные - не люди или не христиане, как это делали многие американские плантаторы. В отличие от черных рабов крепостные посещали церковь, а духовенству была вменена в обязанность пастырская забота о крестьянах. Но такое человеколюбие создавало свои проблемы. Дворяне оказывались в трудном положении христиан, владевших другими христианами как собственностью. Не имея собственных крепостных, духовенство должно было учить добру в церквах, где господа и рабы молились одному Богу, и бороться со злом в приходах, где с людьми обращались как с домашними животными.
В 1913 году Ленин написал небольшую статью «Русские и негры», и в этом «странном сопоставлении» доказывал, что русские крепостные и американские рабы были освобождены хоть и почти одновременно, но разными методами. Рабы получили свободу в результате кровопролитной войны, крепостные - в ходе мирных реформ, а потому и итоги освобождения в обеих странах были разными. Именно поэтому - не вследствие чрезмерного, а вследствие недостаточного насилия - «на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх», считал Ленин. Итак, в 1913 году Ленин полагал, что освободительные реформы в России задержали Гражданскую войну, но не предотвратили ее. Для того чтобы расы или сословия действительно перемешались друг с другом, нужно большое насилие, считал Ленин. Он сделал все, что мог, чтобы реализовать эту идею: вторая часть ему удалась, первая не очень.
Пока крепостной не бежал от хозяина или не был им убит, государство не вмешивалось в жизнь поместья. Закон был не для крестьян: они работали и торговали вне закона. Историк Михаил Погодин, сам сын крепостного, с добрым юмором называл крестьянина «нашим национальным зверем». Юрист и сенатор Кастор Лебедев описывал в 1854 году свою поездку в орловскую деревню с нараставшим чувством трагедии:
Крестьяне… очень недалеки от домашних животных. Этот старик не мытый, никогда не чесанный, босоногий; эта женщина полуобнаженная, мальчишки грязные, растрепанные, валяющиеся в грязи и на соломе, все это нечеловеческие фигуры! Все они, как будто вне черты государственной жизни, как будто незаконные дети России, как будто побежденные мечом победителей им не соплеменных; как будто записки советов и комитетов, все эти дела в судах и палатах не об них, не для них.
Для крестьянина быть «вне черты государственной жизни» - вне закона - значило принадлежать к «побежденному племени», которое низведено победителями до уровня «домашних животных». В терминах Джорджо Агамбена, которые вполне понял бы классически образованный юрист XIX века, крестьян можно было наказать, но для жертвоприношения они не годились: их жизнь была голой, прав и ценности она не имела. Но эта ситуация колониального раздвоения обездоливала и дворянина, унаследовавшего Рюриков «меч победителей». Живя теперь, как Лебедев, в высших сферах писаного права и законодательных комитетов, дворянская элита воспринимала свою деятельность как пустую и ничтожную именно потому, что эта деятельность шла мимо тех, чью жизнь должна была улучшать и просвещать. В своих меланхолических размышлениях Лебедев и Погодин сравнивали крестьян с животными; Грибоедов и Лебедев описывали океанское различие между господами и крепостными, уподобляя их разным, несоплеменным группам; и все они ссылались на Рюрика. Эта серия рассуждений, уподоблявшая дворян пришлым колонизаторам, а крестьян диким туземцам и, далее, домашним животным, была исторической моделью, а также моделью памяти, верной или неверной, но выразительной и острокритической. Переговоры Рюрика с пригласившими его племенами, возможно, и имели место где-то у Парголова, только было это очень давно, и с тех пор все могло и должно было измениться; но российская власть - советы и комитеты, суды и палаты, романы и реформы - никак не могла ни укрепить, ни разрушить унаследованные с тех пор неравенства. Рассказывая о социальных отношениях на языке культурных различий, меланхолические метафоры уподобляли сословный порядок внутренней колонизации.
76 Кб, 399x540История российской колонизации Сибири полна тревожных рассказов об отатаривании, отунгузивании, объякучении, окиргизивании русских поселенцев и одновременно о «культурном бессилии» и низкой «ассимиляционной способности» российских крестьян и казаков. Объездивший Сибирь Николай Пржевальский писал: «Ассимилирование происходит здесь в обратном направлении. Казаки перенимают язык и обычаи своих инородческих соседей; от себя же не передают им ничего. Дома казак щеголяет в китайском халате, говорит по-монгольски или по-киргизски… Даже физиономия нашего казака выродилась и всего чаще напоминает облик своего соседа-инородца». Но и те колонисты, кто сохранил русский язык, быстро превращались в сибиряков, гордившихся своими отличиями от соотечествеников «из России». Сравнивая их с русскими крестьянами, приезжие приписывали сибирякам «сухой материализм», «сытое довольство», забвение фольклорных и общинных традиций. Во втором поколении сибирские колонисты и правда жили иначе и лучше, чем их двоюродные братья и сестры в российской метрополии. Обобщая путевые заметки и воспоминания приезжих русских, сибирские исследователи обобщают этот мотив в фигуре сравнения: «Подобно англичанину, который превратился в янки, русский превратился в сибиряка». Народническая интеллигенция, к которой принадлежали русские этнографы и из которой все чаще выходили российские чиновники, воспринимала эти изменения с грустью, даже скорбью.
Та самая страна с сохой.
Барон Герберштейн, начало 16 века:
«Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким».
Исаак Масса в начале 17 века применил:
«По воцарении Иван Васильевич несколько лет правил весьма хорошо, но затем, узнав, каковы м., начал их жестоко обуздывать и тиранить».
Авторы относили эту сентенцию ко всем подданным, включая аристократов и дворян.
В 18 веке такое же наблюдение сделали образованные российские дворяне, но в отношении мужичья, а не себя:
«Будучи от природы совсем не жесткосердным, а напротив того, такого душевного расположения, что не хотел бы никого оскорбить и словом, а не только делом, и не находя в наказаниях никогда ни малейшей для себя утехи, и увидев тогда сущую необходимость оказывать жестокости и с сими бездельниками (крестьянами. — Б. М.) для унятия их от злодейств (воровства. — Б. М.) драться, терзался я от того досадою и неудовольствием. Но нечего было делать. Необходимо надлежало их от воровства и от всех шалостей отваживать и унимать, и я скоро увидел, что добром и ласковыми словцами и не только увещеваниями и угрозами, но и самыми легкими наказаниями тут ничего не сделаешь, а надобно было неотменно употребить все роды жестокости, буде хотеть достичь тут до своей цели». И вот пойманных воров Болотов жестоко наказал следующим образом: «Велел их раздеть донага, вымазать всех дегтем и водить с процессией по всей улице села. <...> Маленьких же ребятишек велено всех согнать к мосту и кричать: „Воры! Воры!" и кидать в них грязью». Кроме того, он пригрозил крестьянам, что каждого третьего заставит ночью нести караул. Наказание, соединенное с угрозой, «не только нагнало действительно на всех страх, но произвело вожделеннейшее действие, и мужички мои смолвились (согласились. —Б. М.), чтобы бросить все шалости, смотреть пристально (друг за другом. — Б. М.) и за другими, представлять виновных для наказания. <...> С того самого времени все крестьяне ровно как переродились. Зато после и сами они меня полюбили и, благодаря меня за то, были мною весьма довольны».Подобного образа мысли и действия придерживалась преобладающая масса и управляющих, и управляемых, они откровенно и без малейшего чувства неловкости признавались в этом.
Примерно так же "дворяне, жившие в собственных поместьях (Петр Шереметев, Василий Татищев), писали руководства по управлению имением, делая упор на дисциплину военного образца и контроль над нравственностью".
«Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким».
Исаак Масса в начале 17 века применил:
«По воцарении Иван Васильевич несколько лет правил весьма хорошо, но затем, узнав, каковы м., начал их жестоко обуздывать и тиранить».
Авторы относили эту сентенцию ко всем подданным, включая аристократов и дворян.
В 18 веке такое же наблюдение сделали образованные российские дворяне, но в отношении мужичья, а не себя:
«Будучи от природы совсем не жесткосердным, а напротив того, такого душевного расположения, что не хотел бы никого оскорбить и словом, а не только делом, и не находя в наказаниях никогда ни малейшей для себя утехи, и увидев тогда сущую необходимость оказывать жестокости и с сими бездельниками (крестьянами. — Б. М.) для унятия их от злодейств (воровства. — Б. М.) драться, терзался я от того досадою и неудовольствием. Но нечего было делать. Необходимо надлежало их от воровства и от всех шалостей отваживать и унимать, и я скоро увидел, что добром и ласковыми словцами и не только увещеваниями и угрозами, но и самыми легкими наказаниями тут ничего не сделаешь, а надобно было неотменно употребить все роды жестокости, буде хотеть достичь тут до своей цели». И вот пойманных воров Болотов жестоко наказал следующим образом: «Велел их раздеть донага, вымазать всех дегтем и водить с процессией по всей улице села. <...> Маленьких же ребятишек велено всех согнать к мосту и кричать: „Воры! Воры!" и кидать в них грязью». Кроме того, он пригрозил крестьянам, что каждого третьего заставит ночью нести караул. Наказание, соединенное с угрозой, «не только нагнало действительно на всех страх, но произвело вожделеннейшее действие, и мужички мои смолвились (согласились. —Б. М.), чтобы бросить все шалости, смотреть пристально (друг за другом. — Б. М.) и за другими, представлять виновных для наказания. <...> С того самого времени все крестьяне ровно как переродились. Зато после и сами они меня полюбили и, благодаря меня за то, были мною весьма довольны».Подобного образа мысли и действия придерживалась преобладающая масса и управляющих, и управляемых, они откровенно и без малейшего чувства неловкости признавались в этом.
Примерно так же "дворяне, жившие в собственных поместьях (Петр Шереметев, Василий Татищев), писали руководства по управлению имением, делая упор на дисциплину военного образца и контроль над нравственностью".
Барон Герберштейн, начало 16 века:
«Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким».
Исаак Масса в начале 17 века применил:
«По воцарении Иван Васильевич несколько лет правил весьма хорошо, но затем, узнав, каковы м., начал их жестоко обуздывать и тиранить».
Авторы относили эту сентенцию ко всем подданным, включая аристократов и дворян.
В 18 веке такое же наблюдение сделали образованные российские дворяне, но в отношении мужичья, а не себя:
«Будучи от природы совсем не жесткосердным, а напротив того, такого душевного расположения, что не хотел бы никого оскорбить и словом, а не только делом, и не находя в наказаниях никогда ни малейшей для себя утехи, и увидев тогда сущую необходимость оказывать жестокости и с сими бездельниками (крестьянами. — Б. М.) для унятия их от злодейств (воровства. — Б. М.) драться, терзался я от того досадою и неудовольствием. Но нечего было делать. Необходимо надлежало их от воровства и от всех шалостей отваживать и унимать, и я скоро увидел, что добром и ласковыми словцами и не только увещеваниями и угрозами, но и самыми легкими наказаниями тут ничего не сделаешь, а надобно было неотменно употребить все роды жестокости, буде хотеть достичь тут до своей цели». И вот пойманных воров Болотов жестоко наказал следующим образом: «Велел их раздеть донага, вымазать всех дегтем и водить с процессией по всей улице села. <...> Маленьких же ребятишек велено всех согнать к мосту и кричать: „Воры! Воры!" и кидать в них грязью». Кроме того, он пригрозил крестьянам, что каждого третьего заставит ночью нести караул. Наказание, соединенное с угрозой, «не только нагнало действительно на всех страх, но произвело вожделеннейшее действие, и мужички мои смолвились (согласились. —Б. М.), чтобы бросить все шалости, смотреть пристально (друг за другом. — Б. М.) и за другими, представлять виновных для наказания. <...> С того самого времени все крестьяне ровно как переродились. Зато после и сами они меня полюбили и, благодаря меня за то, были мною весьма довольны».Подобного образа мысли и действия придерживалась преобладающая масса и управляющих, и управляемых, они откровенно и без малейшего чувства неловкости признавались в этом.
Примерно так же "дворяне, жившие в собственных поместьях (Петр Шереметев, Василий Татищев), писали руководства по управлению имением, делая упор на дисциплину военного образца и контроль над нравственностью".
«Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким».
Исаак Масса в начале 17 века применил:
«По воцарении Иван Васильевич несколько лет правил весьма хорошо, но затем, узнав, каковы м., начал их жестоко обуздывать и тиранить».
Авторы относили эту сентенцию ко всем подданным, включая аристократов и дворян.
В 18 веке такое же наблюдение сделали образованные российские дворяне, но в отношении мужичья, а не себя:
«Будучи от природы совсем не жесткосердным, а напротив того, такого душевного расположения, что не хотел бы никого оскорбить и словом, а не только делом, и не находя в наказаниях никогда ни малейшей для себя утехи, и увидев тогда сущую необходимость оказывать жестокости и с сими бездельниками (крестьянами. — Б. М.) для унятия их от злодейств (воровства. — Б. М.) драться, терзался я от того досадою и неудовольствием. Но нечего было делать. Необходимо надлежало их от воровства и от всех шалостей отваживать и унимать, и я скоро увидел, что добром и ласковыми словцами и не только увещеваниями и угрозами, но и самыми легкими наказаниями тут ничего не сделаешь, а надобно было неотменно употребить все роды жестокости, буде хотеть достичь тут до своей цели». И вот пойманных воров Болотов жестоко наказал следующим образом: «Велел их раздеть донага, вымазать всех дегтем и водить с процессией по всей улице села. <...> Маленьких же ребятишек велено всех согнать к мосту и кричать: „Воры! Воры!" и кидать в них грязью». Кроме того, он пригрозил крестьянам, что каждого третьего заставит ночью нести караул. Наказание, соединенное с угрозой, «не только нагнало действительно на всех страх, но произвело вожделеннейшее действие, и мужички мои смолвились (согласились. —Б. М.), чтобы бросить все шалости, смотреть пристально (друг за другом. — Б. М.) и за другими, представлять виновных для наказания. <...> С того самого времени все крестьяне ровно как переродились. Зато после и сами они меня полюбили и, благодаря меня за то, были мною весьма довольны».Подобного образа мысли и действия придерживалась преобладающая масса и управляющих, и управляемых, они откровенно и без малейшего чувства неловкости признавались в этом.
Примерно так же "дворяне, жившие в собственных поместьях (Петр Шереметев, Василий Татищев), писали руководства по управлению имением, делая упор на дисциплину военного образца и контроль над нравственностью".
>>997946
«Русские крестьяне питаются весьма дурно; легко предаются безделью, сидя в избе, развратничают и злоупотребляют водкой, которую, впрочем, не всегда могут отыскать. Если судить только по дремотному образу их жизни, то можно предположить, что они весьма недалеки; однако же они смекалисты, хитры и плутоваты, как ни один другой народ. К тому же, они наделены необычайной способностью воровать. У них нет той храбрости, которую некоторые философы приписывают северным народам; напротив: русским крестьянам присущи невероятные трусость и малодушие. У них нет никаких моральных принципов: они больше боятся съесть запретное в Великий Пост, чем убить человека, особенно иностранца: по их вере и убеждению, иностранцы им не братья… Подобный образ жизни сделал из русских жестоких варваров: это животные, хозяевам которых кажется необходимым дубасить их железной дубиной, пока они порабощены. Русские дворяне, постоянно имея перед глазами своих жестоких и злых рабов, заразились жёсткостью, дворянству не свойственной: стелющиеся по земле перед деспотом, перед вышестоящими, перед всеми, кто кажется нужным, они обходятся с высочайшей жёсткостью с теми, кто в их власти и кто не имеет сил сопротивляться. Так как народу в России «нечего делить» с государем, может показаться, что по меньшей мере в удовольствиях он может найти отдушину. Повсюду в других краях крестьяне собираются по праздникам: отцы семейств отдыхают от трудов в кабаке или в тени липы за бутылкой вина, ведут разговор о заработках, иногда о политике, в то время как плохонький скрипач, усевшийся на бочке, веселит их детишек. Такие удовольствия неизвестны в России: народ танцует изредка, но люди предаются пьянству и разврату — не отважишься отправиться в дорогу в эту пору, из опаски, что к вам прицепится эта чернь. В праздники русские крестьяне обычно не покидают своих изб: станут в дверном проходе и не пошевелятся. Бездействие — высшее удовольствие для них, после выпивки и баб. Если у русского крестьянина заводятся деньги, то он один отправляется в кабак, напивается в считанные минуты, и ему уже не страшно, что деньги могут украсть, так как он распускает всё дочиста». - Жан-Шапп д'Отрош, французский астроном (1722 - 1769 гг.) - „Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761…“
«Русские крестьяне питаются весьма дурно; легко предаются безделью, сидя в избе, развратничают и злоупотребляют водкой, которую, впрочем, не всегда могут отыскать. Если судить только по дремотному образу их жизни, то можно предположить, что они весьма недалеки; однако же они смекалисты, хитры и плутоваты, как ни один другой народ. К тому же, они наделены необычайной способностью воровать. У них нет той храбрости, которую некоторые философы приписывают северным народам; напротив: русским крестьянам присущи невероятные трусость и малодушие. У них нет никаких моральных принципов: они больше боятся съесть запретное в Великий Пост, чем убить человека, особенно иностранца: по их вере и убеждению, иностранцы им не братья… Подобный образ жизни сделал из русских жестоких варваров: это животные, хозяевам которых кажется необходимым дубасить их железной дубиной, пока они порабощены. Русские дворяне, постоянно имея перед глазами своих жестоких и злых рабов, заразились жёсткостью, дворянству не свойственной: стелющиеся по земле перед деспотом, перед вышестоящими, перед всеми, кто кажется нужным, они обходятся с высочайшей жёсткостью с теми, кто в их власти и кто не имеет сил сопротивляться. Так как народу в России «нечего делить» с государем, может показаться, что по меньшей мере в удовольствиях он может найти отдушину. Повсюду в других краях крестьяне собираются по праздникам: отцы семейств отдыхают от трудов в кабаке или в тени липы за бутылкой вина, ведут разговор о заработках, иногда о политике, в то время как плохонький скрипач, усевшийся на бочке, веселит их детишек. Такие удовольствия неизвестны в России: народ танцует изредка, но люди предаются пьянству и разврату — не отважишься отправиться в дорогу в эту пору, из опаски, что к вам прицепится эта чернь. В праздники русские крестьяне обычно не покидают своих изб: станут в дверном проходе и не пошевелятся. Бездействие — высшее удовольствие для них, после выпивки и баб. Если у русского крестьянина заводятся деньги, то он один отправляется в кабак, напивается в считанные минуты, и ему уже не страшно, что деньги могут украсть, так как он распускает всё дочиста». - Жан-Шапп д'Отрош, французский астроном (1722 - 1769 гг.) - „Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761…“
>>997946
«Русские крестьяне питаются весьма дурно; легко предаются безделью, сидя в избе, развратничают и злоупотребляют водкой, которую, впрочем, не всегда могут отыскать. Если судить только по дремотному образу их жизни, то можно предположить, что они весьма недалеки; однако же они смекалисты, хитры и плутоваты, как ни один другой народ. К тому же, они наделены необычайной способностью воровать. У них нет той храбрости, которую некоторые философы приписывают северным народам; напротив: русским крестьянам присущи невероятные трусость и малодушие. У них нет никаких моральных принципов: они больше боятся съесть запретное в Великий Пост, чем убить человека, особенно иностранца: по их вере и убеждению, иностранцы им не братья… Подобный образ жизни сделал из русских жестоких варваров: это животные, хозяевам которых кажется необходимым дубасить их железной дубиной, пока они порабощены. Русские дворяне, постоянно имея перед глазами своих жестоких и злых рабов, заразились жёсткостью, дворянству не свойственной: стелющиеся по земле перед деспотом, перед вышестоящими, перед всеми, кто кажется нужным, они обходятся с высочайшей жёсткостью с теми, кто в их власти и кто не имеет сил сопротивляться. Так как народу в России «нечего делить» с государем, может показаться, что по меньшей мере в удовольствиях он может найти отдушину. Повсюду в других краях крестьяне собираются по праздникам: отцы семейств отдыхают от трудов в кабаке или в тени липы за бутылкой вина, ведут разговор о заработках, иногда о политике, в то время как плохонький скрипач, усевшийся на бочке, веселит их детишек. Такие удовольствия неизвестны в России: народ танцует изредка, но люди предаются пьянству и разврату — не отважишься отправиться в дорогу в эту пору, из опаски, что к вам прицепится эта чернь. В праздники русские крестьяне обычно не покидают своих изб: станут в дверном проходе и не пошевелятся. Бездействие — высшее удовольствие для них, после выпивки и баб. Если у русского крестьянина заводятся деньги, то он один отправляется в кабак, напивается в считанные минуты, и ему уже не страшно, что деньги могут украсть, так как он распускает всё дочиста». - Жан-Шапп д'Отрош, французский астроном (1722 - 1769 гг.) - „Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761…“
«Русские крестьяне питаются весьма дурно; легко предаются безделью, сидя в избе, развратничают и злоупотребляют водкой, которую, впрочем, не всегда могут отыскать. Если судить только по дремотному образу их жизни, то можно предположить, что они весьма недалеки; однако же они смекалисты, хитры и плутоваты, как ни один другой народ. К тому же, они наделены необычайной способностью воровать. У них нет той храбрости, которую некоторые философы приписывают северным народам; напротив: русским крестьянам присущи невероятные трусость и малодушие. У них нет никаких моральных принципов: они больше боятся съесть запретное в Великий Пост, чем убить человека, особенно иностранца: по их вере и убеждению, иностранцы им не братья… Подобный образ жизни сделал из русских жестоких варваров: это животные, хозяевам которых кажется необходимым дубасить их железной дубиной, пока они порабощены. Русские дворяне, постоянно имея перед глазами своих жестоких и злых рабов, заразились жёсткостью, дворянству не свойственной: стелющиеся по земле перед деспотом, перед вышестоящими, перед всеми, кто кажется нужным, они обходятся с высочайшей жёсткостью с теми, кто в их власти и кто не имеет сил сопротивляться. Так как народу в России «нечего делить» с государем, может показаться, что по меньшей мере в удовольствиях он может найти отдушину. Повсюду в других краях крестьяне собираются по праздникам: отцы семейств отдыхают от трудов в кабаке или в тени липы за бутылкой вина, ведут разговор о заработках, иногда о политике, в то время как плохонький скрипач, усевшийся на бочке, веселит их детишек. Такие удовольствия неизвестны в России: народ танцует изредка, но люди предаются пьянству и разврату — не отважишься отправиться в дорогу в эту пору, из опаски, что к вам прицепится эта чернь. В праздники русские крестьяне обычно не покидают своих изб: станут в дверном проходе и не пошевелятся. Бездействие — высшее удовольствие для них, после выпивки и баб. Если у русского крестьянина заводятся деньги, то он один отправляется в кабак, напивается в считанные минуты, и ему уже не страшно, что деньги могут украсть, так как он распускает всё дочиста». - Жан-Шапп д'Отрош, французский астроном (1722 - 1769 гг.) - „Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761…“
>>997946
Необходимо его внести в список террористов за использование м-слова. И да, это не культура отмены и не цензура, это другое.
>каковы м.
Необходимо его внести в список террористов за использование м-слова. И да, это не культура отмены и не цензура, это другое.
497 Кб, 1200x1835Пиздец, какое же орево. Обожаю читать про Московию 16-19 веков. Лучше просмотра любой комедии, потому что ничего не изменилось.
Ребят, помогите-ка разобраться.
Если всё и всегда на Руси было настолько погано и паршиво, да ещё и народишко не тот, то каким же это образом Россия умудрилась надругаться над своими просвещенными и культурными еврогейскими соседями с передовой военной наукой?
Просто нестыковка какая-то получается. Либо «русофобские» высеры этого шиза на основе западных «ценных и непредвзятых» свидетельств, мягко говоря, не соответствует исторической действительности, либо таки "да" и наши исторические оппоненты вообще конченные деграданты раз умудрились все просрать в бьорьбе с "дикой окраиной европы"...
https://rutube.ru/video/279b27fb57b3971fc2815dae5e6caa73/
https://rutube.ru/video/20104c9c68f88119cdf91533ed38ee66/?playlist=325212
Если всё и всегда на Руси было настолько погано и паршиво, да ещё и народишко не тот, то каким же это образом Россия умудрилась надругаться над своими просвещенными и культурными еврогейскими соседями с передовой военной наукой?
Просто нестыковка какая-то получается. Либо «русофобские» высеры этого шиза на основе западных «ценных и непредвзятых» свидетельств, мягко говоря, не соответствует исторической действительности, либо таки "да" и наши исторические оппоненты вообще конченные деграданты раз умудрились все просрать в бьорьбе с "дикой окраиной европы"...
https://rutube.ru/video/279b27fb57b3971fc2815dae5e6caa73/
https://rutube.ru/video/20104c9c68f88119cdf91533ed38ee66/?playlist=325212
>>997957
Я смотрел Клим Саныча, он говорил, что все это записки о Московии это проплаченная врагами лживая пропаганда, как сейчас телеканал Дождь.
Я смотрел Клим Саныча, он говорил, что все это записки о Московии это проплаченная врагами лживая пропаганда, как сейчас телеканал Дождь.
>>997983
В таком случае ты должен знать, что на всю Московию было 3 грамма железа.
>Я смотрел Клим Саныча
В таком случае ты должен знать, что на всю Московию было 3 грамма железа.
>>997957
Не, не настоящее орево - это тот факт, что несмотря на весь этот гнилой пиздёж фрацузов в печати на протяжении всего 18 века, когда в самой Франции что-то произошло такие вот профессиональные пиздаболы косяком потом повалили в Россию, которая их приняла несмотря ни на что, а русская армия каким-то неведомым образом оказалась в Париже. Не расскажешь нам как так случилось?
>Пиздец, какое же орево.
Не, не настоящее орево - это тот факт, что несмотря на весь этот гнилой пиздёж фрацузов в печати на протяжении всего 18 века, когда в самой Франции что-то произошло такие вот профессиональные пиздаболы косяком потом повалили в Россию, которая их приняла несмотря ни на что, а русская армия каким-то неведомым образом оказалась в Париже. Не расскажешь нам как так случилось?
>>998007
Кляты русы призвали генерал Мороз и в штаны лягушатникам насрали.
Кляты русы призвали генерал Мороз и в штаны лягушатникам насрали.
>>998057
Знаменитая сверхтехнология - когда обычная бумага стала туалетной, там наверное особый материал используют.
>Перемогать бумагой
>Бумагой
Знаменитая сверхтехнология - когда обычная бумага стала туалетной, там наверное особый материал используют.
>>998062
Знаменитая сверхтехнология, для освоения которой СССР пришлось закупать 2 английские бумагоделательные машины в Англии и оборудовать ими первый завод по производству туалетной бумаги в СССР в 1969 году. Совки почему-то сами не могли спроектировать такую машину по производству туалетки.
Знаменитая сверхтехнология, для освоения которой СССР пришлось закупать 2 английские бумагоделательные машины в Англии и оборудовать ими первый завод по производству туалетной бумаги в СССР в 1969 году. Совки почему-то сами не могли спроектировать такую машину по производству туалетки.
>>997982
Всегда в коалиции с другими европейскими странами и при их неоценимой помощи. Сами русские способны европейцев только бесполезным человеческим мясом закидывать бесконечно и почти безрезультатно. Один на один и без своих европейских союзников русские не могут победить ни одну страну, даже Финляндию, даже Польшу, даже Японию, даже Украину.
Самый смешной момент был, когда 1/6 части суши вломила пиздюлей и выиграла войну маленькая Польша в 1919-1921 годах. Вот настолько пюРоссия никчемная страна, а русские никчёмный народ.
>надругаться над своими просвещенными и культурными еврогейскими соседями с передовой военной наукой?
Всегда в коалиции с другими европейскими странами и при их неоценимой помощи. Сами русские способны европейцев только бесполезным человеческим мясом закидывать бесконечно и почти безрезультатно. Один на один и без своих европейских союзников русские не могут победить ни одну страну, даже Финляндию, даже Польшу, даже Японию, даже Украину.
Самый смешной момент был, когда 1/6 части суши вломила пиздюлей и выиграла войну маленькая Польша в 1919-1921 годах. Вот настолько пюРоссия никчемная страна, а русские никчёмный народ.
>>990490
Вот поэтому обычный точик мне ближе, чем какой-нибудь цеевропеец.
Вот поэтому обычный точик мне ближе, чем какой-нибудь цеевропеец.
>>998057
А ты туалетной бумагой пользуешься?
А ты туалетной бумагой пользуешься?
>>998063
Ну так 1969 год. Все ученые были заняты планами полета советского человека на Луну и создания моря им. В.И. Ленина на месте Вашингтона. Колхозники потерпят, им и без паспортов норм, что уж говорить про туалетную бумагу. Вообще, газеты "Правда" с ликом Вождя вполне достаточно.
>Совки почему-то сами не могли спроектировать такую машину по производству туалетки.
Ну так 1969 год. Все ученые были заняты планами полета советского человека на Луну и создания моря им. В.И. Ленина на месте Вашингтона. Колхозники потерпят, им и без паспортов норм, что уж говорить про туалетную бумагу. Вообще, газеты "Правда" с ликом Вождя вполне достаточно.
>>998071
Ты с пораши тут потерялся?
Тут хисторач, а в хистораче обязаны знать базовые вещи.
Например что паспорт и удостоверение сельского жителя были:1
1)Оставшейся системой от РИ,
2)Оба документа имели равную юридическую силу и удостоверяли гражданство СССР со всем набором прав и обязанностей.
Также в хистораче обязаны знать все и каждый что эта система учета предполагала что при переезде кого-то из села в город, менялся его учет и ему вместо удостоверения выдавали паспорт.
Позже для удобства ввели единую паспортную систему.
Темпы урбанизации т.е. свободного перемещения жителей сел и деревень в города ДО введения единой паспортной системы позволяют судит о том что никаких препятствий перемещаться по стране и жить где угодно гражданин СССР - не имел.
Если не знаешь этих базовый вещей: пиздуй на порашу к своему стаду и хрукай там.
Ты с пораши тут потерялся?
Тут хисторач, а в хистораче обязаны знать базовые вещи.
Например что паспорт и удостоверение сельского жителя были:1
1)Оставшейся системой от РИ,
2)Оба документа имели равную юридическую силу и удостоверяли гражданство СССР со всем набором прав и обязанностей.
Также в хистораче обязаны знать все и каждый что эта система учета предполагала что при переезде кого-то из села в город, менялся его учет и ему вместо удостоверения выдавали паспорт.
Позже для удобства ввели единую паспортную систему.
Темпы урбанизации т.е. свободного перемещения жителей сел и деревень в города ДО введения единой паспортной системы позволяют судит о том что никаких препятствий перемещаться по стране и жить где угодно гражданин СССР - не имел.
Если не знаешь этих базовый вещей: пиздуй на порашу к своему стаду и хрукай там.
>>998064
Почему "коалициия европейских сран" год не могла взять какую-то русскую мухосрань в степи и опозорилась?
>Всегда в коалиции с другими европейскими странами
Почему "коалициия европейских сран" год не могла взять какую-то русскую мухосрань в степи и опозорилась?
404 Кб, 1000x760>>998113
Если речь про оборону Севастополя, то цель - кхем - данного СВО было в том, чтобы не дать России усилиться в Черноморском регионе за счет Османской империи, что и было достигуто.
Вот и остается патриотам манямечать о кресте над Софией да перемогать боевой картинкой столетней давности.
Между прочем, турков так и не смогли разгромить в Первую мировую. Наносили тяжелые поражения, да, но по итогу Османы протянули дольше, чем царская Россия.
>Почему "коалициия европейских сран" год не могла взять какую-то русскую мухосрань в степи и опозорилась?
Если речь про оборону Севастополя, то цель - кхем - данного СВО было в том, чтобы не дать России усилиться в Черноморском регионе за счет Османской империи, что и было достигуто.
Вот и остается патриотам манямечать о кресте над Софией да перемогать боевой картинкой столетней давности.
Между прочем, турков так и не смогли разгромить в Первую мировую. Наносили тяжелые поражения, да, но по итогу Османы протянули дольше, чем царская Россия.
>>998245
Для англичан так. Французы же хотели реваншистски дать России пососать, создать великий союз с Британией, но немножко захлебнулись своей же кровью, что потом аукнулось в войне с Пруссией. Конечно наглосаксы мастерски сыграли на комплексах Нап 3.
Для англичан так. Французы же хотели реваншистски дать России пососать, создать великий союз с Британией, но немножко захлебнулись своей же кровью, что потом аукнулось в войне с Пруссией. Конечно наглосаксы мастерски сыграли на комплексах Нап 3.
>>998245
В смысле, осаждали город не для того чтобы его взять?
Ну тут либо они дегенераты, либо ты несешь хуйню.
В смысле, осаждали город не для того чтобы его взять?
Ну тут либо они дегенераты, либо ты несешь хуйню.
>>998245
Целью коалиции был захват Крыма и создание протектората под британофранцузским флагом, чтобы всегда иметь ножь под брюхом России и угрожать самому сердцу России.
Целью коалиции был захват Крыма и создание протектората под британофранцузским флагом, чтобы всегда иметь ножь под брюхом России и угрожать самому сердцу России.
Вы обращайте внимания кто и откуда пишет эти пасквили про московию, а пишут впечатления из Италии эпохи ренессанса, пишет из Германии и Франции 18 века из Англии 19, то есть пишут люди из самых развитых стран тогда а разрыв был гигантский остальной мир на фоне западной Европы это средневековье в лучшем случаи в худшем родоплеменной строй, и русское общество безусловно отставало да и сейчас отстает, но к началу 20 века разрыв сокращался, а на уровне искусства тупо превосходили уже даже, великая литература, кинематограф и тд
Кста почитайте что они про поляков писали в то время, все точно также, и поляки довели до того что их поделили
Кста почитайте что они про поляков писали в то время, все точно также, и поляки довели до того что их поделили
Английская карта 1827 года.
Интересна тем, что на ней мир поделён не на государства, а на укрупнённые «цивилизации».
Жёлто-коричневая часть – это «civilized», т.е. цивилизованные народы.
Обратите внимание, что в «цивилизованные» англичане занесли великорусское ядро в примерных границах Руси XII века. Где-то за Рязанью на востоке начинается мир «варваров» - коричневая часть. Кстати, почти вся территория нынешней Украины тоже занесена в «варвары» («цивилизованная часть» - Галиция и Волынь).
Зелёный цвет – «полуцивилизованные народы». Туда попали балканцы, турки, арабы, индийцы, китайцы, японцы.
Зеленовато-серая раскраска в сеточку – «дикари».
Британцы совершенно замечательны в своей категоричности: эти цивилизованные, эти — наполовину, эти — варвары, а эти — дикари. Замечательны они и своим глобальным охватом и своего рода имперской дальнозоркостью: Яву, Борнео и Целебес они замечают и классифицируют, а Крым не видят в упор.
Что касается нашей темы, то любопытно то, как (будущая) Восточная Европа разделяется на зоны цивилизации, полуцивилизации и варварства
Интересна тем, что на ней мир поделён не на государства, а на укрупнённые «цивилизации».
Жёлто-коричневая часть – это «civilized», т.е. цивилизованные народы.
Обратите внимание, что в «цивилизованные» англичане занесли великорусское ядро в примерных границах Руси XII века. Где-то за Рязанью на востоке начинается мир «варваров» - коричневая часть. Кстати, почти вся территория нынешней Украины тоже занесена в «варвары» («цивилизованная часть» - Галиция и Волынь).
Зелёный цвет – «полуцивилизованные народы». Туда попали балканцы, турки, арабы, индийцы, китайцы, японцы.
Зеленовато-серая раскраска в сеточку – «дикари».
Британцы совершенно замечательны в своей категоричности: эти цивилизованные, эти — наполовину, эти — варвары, а эти — дикари. Замечательны они и своим глобальным охватом и своего рода имперской дальнозоркостью: Яву, Борнео и Целебес они замечают и классифицируют, а Крым не видят в упор.
Что касается нашей темы, то любопытно то, как (будущая) Восточная Европа разделяется на зоны цивилизации, полуцивилизации и варварства
>>998583
Всмысле?
Читал вчера "Симплицисимуса" - все хорошо герою в Московии, только его не отпускают без присмотра. Выехал - и тут же попался в рабство к чурекам.
Обоснуй.
Ролевики и прочие фетешисты-трансвеститы превосходство Запада (которое они понимают как кутюрье) дрочат на чулки, парики и прочую цветастую эпидерсию. И, в особенности, на гульфики. Гомосексуальным макаром к ним проникли и перья на шляпах/шлемах. Какой же трансвестит без перьев?
Беда в том, что цветастые петухи смешивают эпоху Крестьянских войн (которая более известна не как эпоха, а как песенка "Шварцер хауфен") с 30-летней войной (эпохой Дартаньяна), ведь и тогда и тогда были ландскнехты, и автор "Берсерка" их смешивал, так что все пучком! Надеваем чулочки и гульфики с паричками.
Всмысле?
Читал вчера "Симплицисимуса" - все хорошо герою в Московии, только его не отпускают без присмотра. Выехал - и тут же попался в рабство к чурекам.
>разрыв был гигантский
Обоснуй.
Ролевики и прочие фетешисты-трансвеститы превосходство Запада (которое они понимают как кутюрье) дрочат на чулки, парики и прочую цветастую эпидерсию. И, в особенности, на гульфики. Гомосексуальным макаром к ним проникли и перья на шляпах/шлемах. Какой же трансвестит без перьев?
Беда в том, что цветастые петухи смешивают эпоху Крестьянских войн (которая более известна не как эпоха, а как песенка "Шварцер хауфен") с 30-летней войной (эпохой Дартаньяна), ведь и тогда и тогда были ландскнехты, и автор "Берсерка" их смешивал, так что все пучком! Надеваем чулочки и гульфики с паричками.
>>998088
Как узнать что совок пиздит? Когда он пиздит он открывает рот.
Как узнать что совок пиздит? Когда он пиздит он открывает рот.
>>998848
Вообще очень забавно, что ЕДИНСТВЕННЫЕ потомки Витовта - московские Рюриковичи. Может поэтому этого князя в русской историографии любят, все же родня.
Вообще очень забавно, что ЕДИНСТВЕННЫЕ потомки Витовта - московские Рюриковичи. Может поэтому этого князя в русской историографии любят, все же родня.
136 Кб, 1280x694Всего-то делов – встретить послов
И от шведской границы проводить в Москву. Но если Вы – стрелец (не по Зодиаку), не ждите легкой жизни.
1. «…[Русский] пристав повел их (шведских послов) на берег и пригласил в дом некоего сына боярского или дворянина, в небольшую, от дыма черную, как уголь, и натопленную комнату. Стрельцы своими ружьями, составляющими, наравне с саблями, общее оружие их, дали салют, без всякого порядка, кто только смог раньше справиться».
2. «После того как послы (теперь уже речь о голштинцах) дали свой ответ, пристав подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов (это были двенадцать казаков, стоявших с ружьями наготове) в свою гостиницу. Когда дан был салют из ружей, то это произведено было с такою неосторожностью, что секретарь шведского резидента, стоявший с нами, чтобы глядеть на это торжество, получил большую дыру в своем колете».
3. «Когда ветер стал попутным для нас, мы подняли паруса. Однако едва стали мы под паруса, как канат лопнул и парус упал на одного из наших стрельцов, свалившегося замертво. Когда он, однако, через час начал приходить в сознание и получил чарку водки, то у него все прошло».
4. «Старый монах из вышепомянутого монастыря, где всей братии было четверо, явился и принес послу для привета редьку, огурцы, зеленого горошку и две восковых свечи. За это он получил подарок, так ему понравившийся, что он, нам в угоду, против обыкновения их, отпер церковь и надел свое священническое одеяние. (…) Монах нас, без сомнения, ввел бы и совершенно в церковь, если бы не подошли наши стрельцы и не начали ворчать, что он нас слишком далеко пустил».
5. «Вечером мы прошли 6 миль до села Грузина, откуда перед нами разбежались все крестьяне. Поэтому мы расположились на зеленой лужайке напротив деревни у пруда, развели три костра и остались здесь, пока собиралась ночь. Так как все мы днем спали в лодках, то никого из нас не клонило ко сну, и мы провели ночь, рассказывая разные веселые истории и забавляясь. В этом нам помогли двумя лютнями и игрою с медведем и стрельцы, получившие несколько чарок водки».
6. «После обеда в 4 часа мы сели на лошадей, а вещи наши и утварь послали вперед на 50 подводах. Этот багаж повстречали на дороге несколько немецких солдат, вышедших в отставку в Москве; они понаведались в корзину с провизиею, выбили дно в бочке с пивом, напились и отняли у нашего конвойного стрельца его саблю. Когда они наткнулись на нас и сделанное ими дело стало известно, двое из них были сильно избиты нашим приставом, и шпаги и ружья у них были отняты».
7. «В эти дни мы встретили несколько военных офицеров, которые, по окончании войны под Смоленском, возвращались из Москвы. (…) Когда они пришли посетить послов, их угостили испанским вином. Так как несколько часов подряд сильно пили, то наш трубач Каспер Герцберг до того захмелел, что спьяна смертельно ранил шпагою одного из наших стрельцов. Раненого мы оставили лежать, дали ему и тем, кто должны были ухаживать за ним, немного денег и отправились дальше. Этот трубач, по окончании персидского путешествия, был сам в Москве, куда он поступил на великокняжескую службу, гнусным образом заколот каким-то негодяем».
Дело было в июле-августе 1634 г. Записал Адам Олеарий. Перевел 120 лет назад А.М. Ловягин.
И от шведской границы проводить в Москву. Но если Вы – стрелец (не по Зодиаку), не ждите легкой жизни.
1. «…[Русский] пристав повел их (шведских послов) на берег и пригласил в дом некоего сына боярского или дворянина, в небольшую, от дыма черную, как уголь, и натопленную комнату. Стрельцы своими ружьями, составляющими, наравне с саблями, общее оружие их, дали салют, без всякого порядка, кто только смог раньше справиться».
2. «После того как послы (теперь уже речь о голштинцах) дали свой ответ, пристав подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов (это были двенадцать казаков, стоявших с ружьями наготове) в свою гостиницу. Когда дан был салют из ружей, то это произведено было с такою неосторожностью, что секретарь шведского резидента, стоявший с нами, чтобы глядеть на это торжество, получил большую дыру в своем колете».
3. «Когда ветер стал попутным для нас, мы подняли паруса. Однако едва стали мы под паруса, как канат лопнул и парус упал на одного из наших стрельцов, свалившегося замертво. Когда он, однако, через час начал приходить в сознание и получил чарку водки, то у него все прошло».
4. «Старый монах из вышепомянутого монастыря, где всей братии было четверо, явился и принес послу для привета редьку, огурцы, зеленого горошку и две восковых свечи. За это он получил подарок, так ему понравившийся, что он, нам в угоду, против обыкновения их, отпер церковь и надел свое священническое одеяние. (…) Монах нас, без сомнения, ввел бы и совершенно в церковь, если бы не подошли наши стрельцы и не начали ворчать, что он нас слишком далеко пустил».
5. «Вечером мы прошли 6 миль до села Грузина, откуда перед нами разбежались все крестьяне. Поэтому мы расположились на зеленой лужайке напротив деревни у пруда, развели три костра и остались здесь, пока собиралась ночь. Так как все мы днем спали в лодках, то никого из нас не клонило ко сну, и мы провели ночь, рассказывая разные веселые истории и забавляясь. В этом нам помогли двумя лютнями и игрою с медведем и стрельцы, получившие несколько чарок водки».
6. «После обеда в 4 часа мы сели на лошадей, а вещи наши и утварь послали вперед на 50 подводах. Этот багаж повстречали на дороге несколько немецких солдат, вышедших в отставку в Москве; они понаведались в корзину с провизиею, выбили дно в бочке с пивом, напились и отняли у нашего конвойного стрельца его саблю. Когда они наткнулись на нас и сделанное ими дело стало известно, двое из них были сильно избиты нашим приставом, и шпаги и ружья у них были отняты».
7. «В эти дни мы встретили несколько военных офицеров, которые, по окончании войны под Смоленском, возвращались из Москвы. (…) Когда они пришли посетить послов, их угостили испанским вином. Так как несколько часов подряд сильно пили, то наш трубач Каспер Герцберг до того захмелел, что спьяна смертельно ранил шпагою одного из наших стрельцов. Раненого мы оставили лежать, дали ему и тем, кто должны были ухаживать за ним, немного денег и отправились дальше. Этот трубач, по окончании персидского путешествия, был сам в Москве, куда он поступил на великокняжескую службу, гнусным образом заколот каким-то негодяем».
Дело было в июле-августе 1634 г. Записал Адам Олеарий. Перевел 120 лет назад А.М. Ловягин.
136 Кб, 1280x694Всего-то делов – встретить послов
И от шведской границы проводить в Москву. Но если Вы – стрелец (не по Зодиаку), не ждите легкой жизни.
1. «…[Русский] пристав повел их (шведских послов) на берег и пригласил в дом некоего сына боярского или дворянина, в небольшую, от дыма черную, как уголь, и натопленную комнату. Стрельцы своими ружьями, составляющими, наравне с саблями, общее оружие их, дали салют, без всякого порядка, кто только смог раньше справиться».
2. «После того как послы (теперь уже речь о голштинцах) дали свой ответ, пристав подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов (это были двенадцать казаков, стоявших с ружьями наготове) в свою гостиницу. Когда дан был салют из ружей, то это произведено было с такою неосторожностью, что секретарь шведского резидента, стоявший с нами, чтобы глядеть на это торжество, получил большую дыру в своем колете».
3. «Когда ветер стал попутным для нас, мы подняли паруса. Однако едва стали мы под паруса, как канат лопнул и парус упал на одного из наших стрельцов, свалившегося замертво. Когда он, однако, через час начал приходить в сознание и получил чарку водки, то у него все прошло».
4. «Старый монах из вышепомянутого монастыря, где всей братии было четверо, явился и принес послу для привета редьку, огурцы, зеленого горошку и две восковых свечи. За это он получил подарок, так ему понравившийся, что он, нам в угоду, против обыкновения их, отпер церковь и надел свое священническое одеяние. (…) Монах нас, без сомнения, ввел бы и совершенно в церковь, если бы не подошли наши стрельцы и не начали ворчать, что он нас слишком далеко пустил».
5. «Вечером мы прошли 6 миль до села Грузина, откуда перед нами разбежались все крестьяне. Поэтому мы расположились на зеленой лужайке напротив деревни у пруда, развели три костра и остались здесь, пока собиралась ночь. Так как все мы днем спали в лодках, то никого из нас не клонило ко сну, и мы провели ночь, рассказывая разные веселые истории и забавляясь. В этом нам помогли двумя лютнями и игрою с медведем и стрельцы, получившие несколько чарок водки».
6. «После обеда в 4 часа мы сели на лошадей, а вещи наши и утварь послали вперед на 50 подводах. Этот багаж повстречали на дороге несколько немецких солдат, вышедших в отставку в Москве; они понаведались в корзину с провизиею, выбили дно в бочке с пивом, напились и отняли у нашего конвойного стрельца его саблю. Когда они наткнулись на нас и сделанное ими дело стало известно, двое из них были сильно избиты нашим приставом, и шпаги и ружья у них были отняты».
7. «В эти дни мы встретили несколько военных офицеров, которые, по окончании войны под Смоленском, возвращались из Москвы. (…) Когда они пришли посетить послов, их угостили испанским вином. Так как несколько часов подряд сильно пили, то наш трубач Каспер Герцберг до того захмелел, что спьяна смертельно ранил шпагою одного из наших стрельцов. Раненого мы оставили лежать, дали ему и тем, кто должны были ухаживать за ним, немного денег и отправились дальше. Этот трубач, по окончании персидского путешествия, был сам в Москве, куда он поступил на великокняжескую службу, гнусным образом заколот каким-то негодяем».
Дело было в июле-августе 1634 г. Записал Адам Олеарий. Перевел 120 лет назад А.М. Ловягин.
И от шведской границы проводить в Москву. Но если Вы – стрелец (не по Зодиаку), не ждите легкой жизни.
1. «…[Русский] пристав повел их (шведских послов) на берег и пригласил в дом некоего сына боярского или дворянина, в небольшую, от дыма черную, как уголь, и натопленную комнату. Стрельцы своими ружьями, составляющими, наравне с саблями, общее оружие их, дали салют, без всякого порядка, кто только смог раньше справиться».
2. «После того как послы (теперь уже речь о голштинцах) дали свой ответ, пристав подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов (это были двенадцать казаков, стоявших с ружьями наготове) в свою гостиницу. Когда дан был салют из ружей, то это произведено было с такою неосторожностью, что секретарь шведского резидента, стоявший с нами, чтобы глядеть на это торжество, получил большую дыру в своем колете».
3. «Когда ветер стал попутным для нас, мы подняли паруса. Однако едва стали мы под паруса, как канат лопнул и парус упал на одного из наших стрельцов, свалившегося замертво. Когда он, однако, через час начал приходить в сознание и получил чарку водки, то у него все прошло».
4. «Старый монах из вышепомянутого монастыря, где всей братии было четверо, явился и принес послу для привета редьку, огурцы, зеленого горошку и две восковых свечи. За это он получил подарок, так ему понравившийся, что он, нам в угоду, против обыкновения их, отпер церковь и надел свое священническое одеяние. (…) Монах нас, без сомнения, ввел бы и совершенно в церковь, если бы не подошли наши стрельцы и не начали ворчать, что он нас слишком далеко пустил».
5. «Вечером мы прошли 6 миль до села Грузина, откуда перед нами разбежались все крестьяне. Поэтому мы расположились на зеленой лужайке напротив деревни у пруда, развели три костра и остались здесь, пока собиралась ночь. Так как все мы днем спали в лодках, то никого из нас не клонило ко сну, и мы провели ночь, рассказывая разные веселые истории и забавляясь. В этом нам помогли двумя лютнями и игрою с медведем и стрельцы, получившие несколько чарок водки».
6. «После обеда в 4 часа мы сели на лошадей, а вещи наши и утварь послали вперед на 50 подводах. Этот багаж повстречали на дороге несколько немецких солдат, вышедших в отставку в Москве; они понаведались в корзину с провизиею, выбили дно в бочке с пивом, напились и отняли у нашего конвойного стрельца его саблю. Когда они наткнулись на нас и сделанное ими дело стало известно, двое из них были сильно избиты нашим приставом, и шпаги и ружья у них были отняты».
7. «В эти дни мы встретили несколько военных офицеров, которые, по окончании войны под Смоленском, возвращались из Москвы. (…) Когда они пришли посетить послов, их угостили испанским вином. Так как несколько часов подряд сильно пили, то наш трубач Каспер Герцберг до того захмелел, что спьяна смертельно ранил шпагою одного из наших стрельцов. Раненого мы оставили лежать, дали ему и тем, кто должны были ухаживать за ним, немного денег и отправились дальше. Этот трубач, по окончании персидского путешествия, был сам в Москве, куда он поступил на великокняжескую службу, гнусным образом заколот каким-то негодяем».
Дело было в июле-августе 1634 г. Записал Адам Олеарий. Перевел 120 лет назад А.М. Ловягин.
385 Кб, mp4,384x384, 0:13
В Рязани, да и в России в целом, нет ни одного памятника Прокопию Ляпунову.
В начале 2000-х возник проект памятника Ляпунову в селе Исады Рязанской области, где в XVII в. находилась вотчина Ляпуновых.
Профессор Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина, историк Леонид Васильевич Чекурин, написавший книгу «Забытый герой. Первое ополчение и Прокопий Ляпунов в историографии и истории» (Рязань, 2022), сообщает следующий факт:
Рязанцы, обратившиеся за поддержкой в РВИО по поводу установки памятника Прокопию Ляпунову, получили такой ответ:
«Увековечивание памяти человека, который дважды участвовал в вооруженной борьбе против легитимной национальной власти российских царей и который своими действиями увеличивал страдания простых россиян в условиях гражданского противостояния, значительно отягощенного иностранным вмешательством, Российское общество считает необоснованным» (Письмо за подписью исполнительного директора РВИО В.Д. Кононова от 03.04.2018 г.).
В.Д. Кононов отрицает положительное значение П.П. Ляпунова в истории России и в 2016 г. поддержал установление мемориальной доски в Петербурге К. Маннергейму. Видно Маннергейм сделал для России больше Ляпунова.
С августа 2024 года В.Д. Кононов — референт Управления Президента Российской Федерации по государственной политике в гуманитарной сфере, ответственный секретарь единой линейки учебников истории для школы и учреждений среднего профессионального образования.
В начале 2000-х возник проект памятника Ляпунову в селе Исады Рязанской области, где в XVII в. находилась вотчина Ляпуновых.
Профессор Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина, историк Леонид Васильевич Чекурин, написавший книгу «Забытый герой. Первое ополчение и Прокопий Ляпунов в историографии и истории» (Рязань, 2022), сообщает следующий факт:
Рязанцы, обратившиеся за поддержкой в РВИО по поводу установки памятника Прокопию Ляпунову, получили такой ответ:
«Увековечивание памяти человека, который дважды участвовал в вооруженной борьбе против легитимной национальной власти российских царей и который своими действиями увеличивал страдания простых россиян в условиях гражданского противостояния, значительно отягощенного иностранным вмешательством, Российское общество считает необоснованным» (Письмо за подписью исполнительного директора РВИО В.Д. Кононова от 03.04.2018 г.).
В.Д. Кононов отрицает положительное значение П.П. Ляпунова в истории России и в 2016 г. поддержал установление мемориальной доски в Петербурге К. Маннергейму. Видно Маннергейм сделал для России больше Ляпунова.
С августа 2024 года В.Д. Кононов — референт Управления Президента Российской Федерации по государственной политике в гуманитарной сфере, ответственный секретарь единой линейки учебников истории для школы и учреждений среднего профессионального образования.
>>1000657
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение.
>>1000657
Также в России: памятники Ленину в каждом городе страны, как правило на центральной площади
>Увековечивание памяти человека, который дважды участвовал в вооруженной борьбе против легитимной национальной власти российских царей и который своими действиями увеличивал страдания простых россиян в условиях гражданского противостояния, значительно отягощенного иностранным вмешательством
Также в России: памятники Ленину в каждом городе страны, как правило на центральной площади
562 Кб, 1360x1691>>998722
Русские (смоляне) были в составе войск ВКЛ, а те вместе с Польским Королевством выступили против немцев. Тогда ВКЛ была ого-го. Одно из немногих централизованных государств в Европе. Неудивительно, что и татары, и немцы ничего с ними не могли сделать.
Русские (смоляне) были в составе войск ВКЛ, а те вместе с Польским Королевством выступили против немцев. Тогда ВКЛ была ого-го. Одно из немногих централизованных государств в Европе. Неудивительно, что и татары, и немцы ничего с ними не могли сделать.
>>1000846
Литвин, Ворскладан ничек котылдыгыз?
>Неудивительно, что татары ничего с ними не могли сделать.
Литвин, Ворскладан ничек котылдыгыз?
>>1000846
Смоленск несколько раз оставлял литовско-польскую мразь ни с чем, успешно обороняясь.
Что как бы говорит о том ЗА кого были русские в этом городе.
Смоленск несколько раз оставлял литовско-польскую мразь ни с чем, успешно обороняясь.
Что как бы говорит о том ЗА кого были русские в этом городе.
>>1000876
Смоленск 4 раза оставлял русскую мразь ни с чем, успешно обороняясь.
В то время как м. всего один раз смогли успешно защитить Смоленск, но при этом подавили там открытое восстание горожан против м., репрессирован и перевешав изрядную долю горожан, потому в городе был заезжий м. гарнизон.
Что как бы говорит о том ЗА кого были русские в этом городе.
Смоленск 4 раза оставлял русскую мразь ни с чем, успешно обороняясь.
В то время как м. всего один раз смогли успешно защитить Смоленск, но при этом подавили там открытое восстание горожан против м., репрессирован и перевешав изрядную долю горожан, потому в городе был заезжий м. гарнизон.
Что как бы говорит о том ЗА кого были русские в этом городе.
>>1000882
потому что в городе*
потому что в городе*
>>1000846
Конечно татары ничего не смогли сделать, только угоняли множество русских с территории Литвы. Не даром даже на карте показана полоскам контроль так как де-факто это была ничейная земля где пытались строить укрепления и селиться и где постоянно грабительские набеги кочевники устраивали.
Конечно татары ничего не смогли сделать, только угоняли множество русских с территории Литвы. Не даром даже на карте показана полоскам контроль так как де-факто это была ничейная земля где пытались строить укрепления и селиться и где постоянно грабительские набеги кочевники устраивали.
>>1001188
Вполне себе чейная. Полосками скорее Подолье нужно отметить, куда татары без сопротивления вплоть до Потемкина каждый год ходили ловить ясырь.
> ничейная земля
Вполне себе чейная. Полосками скорее Подолье нужно отметить, куда татары без сопротивления вплоть до Потемкина каждый год ходили ловить ясырь.
5 Мб, mp4,640x360, 1:22
Адам Олеарий, 1636
Однако, вне церквей, в домах, в особенности же во время пиршеств, они охотно пользуются музыкою. Так как, однако, ею злоупотребляли в кабаках и в шинках, а также и на открытых улицах для всякого разврата и пения постыдных песен, то нынешний патриарх, два года тому назад, прежде всего, велел разбить все инструменты кабацких музыкантов, какие оказались на улицах, затем запретил русским вообще инструментальную музыку, велел забрать инструменты в домах, и однажды пять телег, полных ими, были отправлены за Москву-реку и там сожжены.
Немцам, впрочем, разрешается пользоваться музыкою в своих домах; так же точно разрешено это и вельможе Никите (бывший Симоновский архимандрит), другу немцев, который держит у себя во дворе позитив [органчик без педали] и другие инструменты; впрочем, ему патриарх не может многого сказать.
Однако, вне церквей, в домах, в особенности же во время пиршеств, они охотно пользуются музыкою. Так как, однако, ею злоупотребляли в кабаках и в шинках, а также и на открытых улицах для всякого разврата и пения постыдных песен, то нынешний патриарх, два года тому назад, прежде всего, велел разбить все инструменты кабацких музыкантов, какие оказались на улицах, затем запретил русским вообще инструментальную музыку, велел забрать инструменты в домах, и однажды пять телег, полных ими, были отправлены за Москву-реку и там сожжены.
Немцам, впрочем, разрешается пользоваться музыкою в своих домах; так же точно разрешено это и вельможе Никите (бывший Симоновский архимандрит), другу немцев, который держит у себя во дворе позитив [органчик без педали] и другие инструменты; впрочем, ему патриарх не может многого сказать.
Показательно высказывание Николая I: «Самым глупым из польских королей был Ян Собеский, а самым глупым из русских императоров — я. Собеский — потому, что спас Австрию в 1683-м, а я — потому, что спас её в 1848-м».