>>101254

Дойдя до старого заброшенного ангара, боярские дети ввели Ивашку внутрь. От их шагов, на полу короткими всполохами возникали небольшие облака пыли. На стенах там и тут виднелась паутина и больше, кроме нескольких прямоугольных забытых тюков сена, в ангаре ничего не было.
- Ну что, - начал Федот, обращаясь к перепуганному мальчику на удивление спокойным голосом - сейчас сполна отплатишь за спорченный кафтан, уразумел, челядь поганая?
Ивашка молчал, боясь сказать хоть слово без разрешения.
- Ну, отвечай! - приказал ему Федот, его сестра Аксинья тем временем урони Ивашку на пол, толкнув в спину ладонью.
- Уразумел, Фёдор Игнатьевич! - протороторил мальчик, боясь рассердить Федота.
Аксинья уселась на тюк сена, а стоящий на нём тюк поменьше, послужил ей как спинка этого импровизированного стула.
Молодая боярыня властным насмешливым голосом обратилась к Ивашке:
- А ну, поди сюда! Ублажать нас будешь!
мальчик вздрогнул, но перечить не осмелился, а послушно подполз на коленях к Аксинье и подошедшему к ней Федоту.
- У Федотушки из-за тебя весь кафтан да штаны в грязи. Сними их! - приказала Аксинья.
Ивашка, чуть колебаясь, выполнил приказ, сначала сняв с молодого боярина кафтан. Когда он спустил с Федота штаны, то увидел уже чуть привставший, от предвкушения предстоящих забав, член.
- Ой! - воскликнул Ивашка.
- Клялся, что всё, что прикажем, исполнишь? Вот и лобызай теперь мой уд молодецкий! - сказал, посмеиваясь, Федот.
Ивашка зажмурил глаза и коснулся губами члена молодого боярина, потом поцеловал его ещё несколько раз. Член Федота дёрнулся.
- Теперь языком, языком давай! - приказывал Федот, пока Аксинья все активнее ублажала себя рукой под платьем.
Ивашка, подчиняясь, облизал член по всей его длине, да так нежно, что Федот, буд-то на несколько секунд забыв о своем властном положении в данный момент, застонал, как когда-то стонал Ивашка от ласк Ольги.
- Ох, как ты моего Федотошку разнежил... - буд-то похвалила мальчика Аксинья, снимая с себя платье - Теперь и во мне до ласк охота проснулась!
Ивашка продолжал ласкать языком федотов орган, когда разгоряченная страстью девица взяла своего младшего брата за руку и спросила:
- Федотушка, родимый, уступишь мне его?
Подросток согласно кивнул, отстранил рукой увлёкшегося Ивашку, погладил его по щеке и произнёс с вернувшийся в голос властностью, скорее попросив, чем приказав:
- А теперь поублажай сестрицу мою любимую.
Аксинья притянула мальчика к себе за шиворот рубашки и его взору открылось её прекрасное боярское лоно, которое было уже в меру мохнато и источалось соками из-за сильного возбуждения.
- Лобызай лоно моё, как ты братцев уд лобызал! - требовала, не желающая ждать ни секунды дольше, Аксинья, сжимая свои упругие груди и теребля торчащие соски.
У Ивашки от вида голой боярыни всё поплыло перед глазами. Будучи довольно возбуждённым, лаская член Федота, во время чего, он неожиданно для самого себя начал получать удовольствие, мальчик понимал, что он вряд ли сдержит себя от того, чтобы кончить, лаская Аксинью.
- Аксинья Игнатьевна! - заговорил Ивашка, от чего брат и сестра вздрогнули - Молю, не гневайтесь, а позвольте мне только штаны снять, - боязно, что не сдержуся от таких забав...
- Ну сними! - весело ухмыльнувшись позволила она и выждав, пока Ивашка высвободится из штанов, добавила:
- Да только тогда братец мой не утерпит да сзади тебя оприходует. Федот, как бы подтверждая сказанное, легко шлепнул мальчика сзади. Ивашка на это лишь чуть дернулся и наконец начал ласкать лоно боярыни языком: сначала он делал это несмело и неумело, но потом Аксинья чуть постанывая, несильно, но властно схватила Ивашку за волосы и и надавила на голову рукой, как бы приказывая ввести язык поглубже.
Пока мальчик ублажал боярыню под её руководством, Федот решил поначалу лизнуть пару раз анус мальчика языком, дабы вход боярского уда в него произошёл более нежным. От таких ласк Ивашка застонал, чем приятно щекотал уже сильно взмокшее лоно Аксиньи. Да и у самого мальчика член давно истекал смазкой, а уж в момент, когда Федот вогнал в него свой уд, ивашкин чуть сразу не опустошился на деревянный пол амбара.
Ритмичные толчки Федота лишь раззадорили мальчика и тот, несколько секунд спустя, довёл молодую боярыню до пика наслаждения, во время которого она, постанывая, забрызгала лицо Ивашки своими девичьими соками, которые Ивашка тут же проглотил.
- Ну, малец... порадовал ты меня... - тяжело дыша, прерывисто говорила Аксинья, - Теперь братца моего так порадуй, а там уж и награда от нас тебе подоспеет... - продолжила она, подходя к Федоту, гладя его по голове и целуя.
- Понежь меня языком, как раньше, сказал Ивашке Федот, ложась на пол, - а сам в ноги ко мне ложись.
Голос его звучал спокойно и даже с какой-то неожиданной нежностью.
Мальчик лег, как его просили и стал вновь облизывать член подростка и даже посасывать, догадываясь, что это принесёт ему больше удовольствия.
Федот снова разнежился и стал по-детски постанывать, а Аксинья тем временем прилегла так, чтобы член Ивашки был у неё перед лицом и стала ласкать его языком и губами.
От неожиданных новых приятных ощущений у мальчика застучало в висках и стали подрыгиваться ноги и спустя несколько секунд он излился в рот Аксинье, сопровождая это неуправляемыми толчками члена, ровно в тот момент, когда своего наслаждения не смог сдержать и Федот, который оросил рот Ивашки чуть более мощным потоком, который мальчик проглотил с тем же желанием, что и соки Аксиньи.
Когда все отдышались и оделись, Федот спросил сестру:
- Ну что, сестрица, простим его за мой испачканный кафтан да штаны с сапогами?
- Простим, конечно... - согласилась она, дружелюбно трепля рыжие волосы мальчика, - И вот ещё, возьми! - молодая боярыня достала из карманов платья пять медных монет и протянула ему, на что Ивашка запричитал:
- Ну что вы, Аксинья Игнатьевна? Это за что же?
- Так вот за тот мешок с ягодами, ответила она, а Федот указал ладонью на лежащий в углу мешок, который Ивашка, сам про то забыв с собой взял, когда его в этот амбар вели.
Аксинья с Федотом засмеялись и сказали:
- Да это шутим мы так. Монеты - плата тебе за забавы наши развратные, так ты ещё и ягоды в самом деле успеешь на рынке сторговать, ежели поторопишься.
Он поклонился им в благодарность, простился, взял мешок и побежал в сторону рынка.
Смотря на радостно убегающего мальчика, Аксинья и Федот не сразу опомнились, чтобы спросить, прокричав ему вслед:
- А звать-то тебя как?
- Ивашкой! - донеслось им ветром издалека.

В то время, пока Ивашка, воротясь домой, хвастался Ольге сколько денег ему удалось выручить за ягоду, догадливо промолчав о произошедшем до того в амбаре, в дорогой да богатой избе тиуна, стоящей особняком от других изб в деревне, настал кромешный ад: верный и и бессердечный слуга Игната Добрыниевича, по жестокой воле судьбы, застал его детей и наследников - Федота и Аксинью - на кухне с милой на вид кухаркой и юным поваренком: четверо лежали нагие на, накрытом пустыми мешками из под картошки, полу. Федот в тот момент посасывал член, лежащего на боку поварёнка, пока его собственный член, а обособливо мошонку, ласкала языком Аксинья, чье лоно, неумело, но страстно, лизала повариха.
Слуга Игната Добрыниевича, смотрел на это и ухмылялся, представляя как расскажет об этом тиуну; у него не было ни секунды сомнения, поверят ли его словам, ведь после того, как на недавнем пиру он спас жизнь своего господина, подавившегося костью, этому слуге было обещенно, что спасенный не посмеет усомниться в его любых, даже самых невероятных доносах, на кого бы то ни было.
Именно поэтому он не просто запомнил увиденное и тихо ушёл, никем не замеченный, а отнюдь, желая унизить и запугать их, объявил о своём присутствии возмущённым возгласом, чем распугал с места кухарку и поварёнка, которые тут же по углам попрятались.
Федот и Аксинья же похватали свои одежды и одеваясь осыпали слугу оскорблениями и проклятьями, пока тот стоял и злобно улыбался. Брат и сестра, дело ясное, были до смерти напуганы тем, что может последовать дальше, но они изо всех сил старались этого не показывать. Ожидаемо, слуга, язвительно похихикивая, отправился из кухни прямо в сторону покоев тиуна. Как только он скрылся из вида подростков, Федот, без надобности более притворяться, кинулся в руки своей старшей сестры и горько зарыдал, сквозь слёзы произнося:
- Ой, пропали мы, сестрица! Наступит нам сегодня смерть страшная! Папенька же нам самым страшным наказом наказал, чтоб мы во блуд себя не вовлекали!
- Не плачь, Федотушка, братец мой милый... - пыталась успокоить его молодая боярыня, хотя у неё самой по лицу текли слёзы и трясло её от страха даже сильнее Федота, - горою за тебя встану, папеньке в ноги упаду, молить его буду, покуда речи не лишусь, сама себя кнутом до белых костей отхлестаю, сама в петлю войду, лишь бы тебя от судьбы такой схоронить.
- Так не смогу же я без тебя! - противился её замыслу Федот - Понапрасну ты погибнешь, ведь тогда я пойду, да и сам удавлюсь!
Только хотела Аксинья возразить, вбежали в кухню слуги да стражи разные, кухарку с поварёнком нашли да прямо там мечами и кинжалами зарубили-закололи насмерть. А Федота с Аксиньей схватили и к тиуну повели.
- Вы, что, чёртовы дети, удумали!? - взревел на них отец, когда слуги их связали и наедине с ним оставили - Во блуду погрязли?! На ценности духовные плевать вздумали?! Сего дня же повешу обоих!
- Молю, папенька, не трожь Федота! - отчаянно вскрикнула Аксинья, обливаясь слезами, пока Федот молча смотрел на неё, готовый сам в любой момент заплакать, - Не виноват он ни в чём! Тут только моя вина, право слово, моя! Это я! Я, сука паршивая, его совратила-то! Меня вешать надо, а его оставь!
- Щенка этого блудливого защищаешь, а! - вскрикнул тиун - Да я тебя...
Вдруг в его руках блеснул, отражая свет стоящего в покоях факела, кинжал и он , подскочив в один прыжок к Аксинье, порезал её левую щеку из которой тут же хлынула горячая кровь.
Она вскрикнула от нестерпимой боли, а Федот взревел от ужаса.
- Старик! - рявкнул Федот на тиуна, - За сестру мою ответишь... Сразимся прямо здесь, на мечах, насмерть! Ты убьешь меня - так мне всё равно казненному быть; Я убью тебя - будет радость и мне, и Аксинье и всей деревне!
Аксинья громко вскрикнула и побледнела от ужаса
- Развязать мальчишку и дать нам по мечу! - беснуясь закричал Игнат, - Он против воли отца смертным боем пойти решил!
Приказ его выполнили и начался бой:
какое-то время они успешно отражали и парировали удары друг-друга, скрещивая мечи или же ловко, буд-то в последний момент, уворачиваясь. Внезапно, Игнат совершил такой замах, от которого, подросток уже изрядно запыхавшийся, никак не мог ни защититься не увернуться:
лезвие меча, не войдя слишком плотно, оставило на рубашке и груди Федота, окрашенный кроваво-красным, разрез.
- Федотушка! - вскрикнула в истинном ужасе Аксинья, когда Федот пошатнулся от свежей раны.
Но уже в следующее мгновение, сам не понимая как, он, аки одержимый, свирепым рывком налетел на отца, не успевшего оборониться, и вогнал меч ему в живот.
Федот слышал, как Аксинья от удивления ахнула. На лице Игната, впервые за время боя, показался страх, и он, обессиленный осел на колени, когда его сын провёл лезвием меча по его горлу. Когда он кинулся высвобождать сестру из пут, его страшная рана напомнила о себе и он вскрикнул от острой боли.
Аксинья высвободила руки и ноги из ослабленных им веревок и оторвав лоскут от своего платья, стала трясущимися от волнения руками, перевязывать рану брата.
- Потерпи, Федотушка!
На шум прибежало несколько стражников, поглядев на которых, подросток усмехнулся и сказал:
Теперь я с Аксиньей править тут будем.
В глазах у него потемнело: утомленный боем и мучимый раной, Федот потерял сознание.
Сестра его, тут же прильнувши к груди и услышав живое бьющиеся сердце, приказала солдатам отнести брата в его палаты и наказала верным слугам выхаживать его.
К счастью, рана была не страшная и уже через несколько часов он оправился.
Узнав, что Федоту полегчало, боярыня со всех ног прибежала к нему и крепко обняла:
- Братец мой милый! Как же я за тебя боялась! А ежели б забил тебя отец до смерти лютой?! Хотела я помочь тебе, уберечь тебя пыталась, а вышло, что из-за меня сгинуть мог... - говорила она, всхлипывая.
- Аксинья, сестрица, не плачь и не кори себя. Нет в том твоей вины.
Успокоившись, она сказала брату, поглаживая его волосы:
- Не позволю больше подобного. Теперь я защищать тебя буду, Федотушка. Ты мне всего на свете дороже. Ты же для меня ценнее жизни собственной.

И поцеловав его в обе щеки а после в уста, Аксинья продолжала убаюкивающе гладить волосы Федота.
Слугу-доносчика казнили в тот же день.
А вашка, не догадываясь обо всем, произошедшем с его новыми знакомыми за эти несколько часов, с аппетитом ел пирожки, которые ему испекла Ольга.