>>88126
Из раны брызнула струя крови и тут же опала. Не стоило вытаскивать нож. Тёплая кровь пропитала льняное платье, накрахмаленный передник и Айова почти мгновенно ощутила её тепло уже на своей шкурке. Ощущение было новым, но не неприятным. Просто тепло. Тепло любят все. Кошки греются под летним солнцем. Ящерицы застывают на раскалённых камнях, прикрывая перепонкой свои вертикальные зрачки.
Пирожница смотрела как багровая жидкость живёт своей жизнью, окрашивая собой всё большие пространства на белой ткани, словно бы пожирая то немногое, что ещё оставалось от её прежней жизни. А потом уронила нож на пол и зубами, разрывая непослушные застёжки сорвала с себя платье. Ткань упала на лицо хозяина лавки, заслонив от глаз Айовы его сжатые в узкую полоску зрачки. Она словно бы вырвалась из пелены гипноза источаемого мёртвыми глазами.
Всё закончилось.
Она умерла.
Так или иначе.
Как ни посмотри.
Если то, что она сделала станет известно - её повесят. Возможно, что петля будет достаточно широкой,чтобы не сломать ей позвоночник сразу.
А так и будет-если она оставит всё как есть.
И это смерть.
В любом случае, ей больше нет места в этом городе.
И это тоже смерть.
Правда, на этот раз для её прежней.
Сейчас просто стоит выбор между двумя смертями.
Надо брать наименее болезненную.
Вторую?
Вторую.
Бежать. Пока-просто из города. Пока -не имеет значения куда.
Её будут ловить?
Обязательно.
Поймают?
Очень даже может быть.
А может и не быть.
Но её могут не ловить вовсе. Если... Если так и поймут, что она натворила.
Но им трудно будет обмануться, если они найдут кровь. И все сомнения развеет труп хозяина... Как же его звали? Айова вдруг поняла,что не помнит его имени. И не хочет вспоминать. Он умер. Она тоже умерла.
Айова захохотала.
Она же тоже умерла.
Ну конечно! Она никто, живой мертвец, ей нет места на этой мирной земле. Пока...
Она оборвала смех.
Она умрёт окончательно,если не избавится от крови и тела.
Нет, она оживёт снова!
Кровь на полу, кровь пропитавшая её платье спеклась в корку. Противная, нечистая кровь. Сразу свернулась в печёнку.
Он, этот жирный боров, сдох ещё до того как она вспорола его тушу!
Его кровь свернулась ещё у него в жилах!
Кровь...
Ей сегодня предстоит долго идти -под зимним ветром. А она так просто позволила своей брезгливости - осквернить свою единственную одёжку.
(Брезгливость сейчас тоже умерла. Всё умерло.)
Преодолевая царапавший ей слух хруст засохшей кровяной корочки, она снова одела его на себя, кое-как застегнув.
Пожалуй, одну проблему она решила -платье впитало почти всю кровь, какую можно было видеть, как тряпка пролитые помои.
И тут же облепило её,словно мокрое. Впрочем...
Если что-то ещё и осталось на полу, то только под телом.
Оно. Тело.
Можно поджечь весь дом.
Тогда сгорит всё.
Нет, ей так не хотелось.
"А КАК бы тебе хотелось?!" разозлённое второе "я" отвесило ей такую оплеуху, что она слегка дёрнулась.
Оправдываясь она что-то забормотала себе под нос про то,что огонь не даст незаметно уйти и вообще,может перекинутся на соседние дома и тогда...
А потом, когда дотлеет последний уголёк под обгоревшими балками и стропилами найдут только один скелет.
И уж точно поймут всё-всё.
А может и нет, но зачем же рисковать?
Сжечь только только труп,в печке?
Придётся резать, а уж вони-то будет...
Уж всяко побольше, чем от обрезков шерстяной ткани.
Да и дров ли хватит?
Вытаскивать его нельзя- светает, увидят. Хороша она была бы с покойником на загривке,бредущая по снегу!
В вертикальных "зрачках мертвеца",во всём выражении его морды,которое придало мгновенное и окончательное расслабление всех лицевых мышц виделась насмешка.
"Ты убила меня, но и я-то тебя достал, грязная девка!"
Груда жира и мяса!
Айова расхохоталась снова.
"Ну это мы посмотрим, старый бурдюк!"
Ну конечно! Всё очень просто.
Это больше не хозяин лавки. это просто груда мяса.
А что делают с мясом?
Мясо едят.
Ну и что, что оно не так сытно как зелень и фрукты?
Мелькнула мысль о Старых Предках. Об их мощных челюстях и зубах, которые она видела в песчаннике холмов. Жили же они как-то!
Затем вспомнилась бабушка, что рассказала ей как в голодные годы рожавшие жрали ещё тёплый послед. Они тогда с матерью очень сильно поругались...
Она встряхнула головой- оправдания, они тоже умерли.
Ей будет надо что-то есть.
И ей будет нужно поменьше тратить денег.
И определённо нужно новое платье.
И дилижанс в Закатные Феоды.
Подальше отсюда.
"Ну ты снабдишь меня не только деньгами"
Попытка поднять труп, чтобы положить его на стол не удалась - оказался слишком тяжёл.
Айова вздохнула.
Будет неудобно. И опять половые доски придётся оттирать от крови.
Стол можно было бы просто разнести на части топором и сжечь.
Хотя и с него бы натекло...
Разделка заняла больше времени,чем она ожидала. Пирожница, она никогда не видела невыпотрошенных туш - разве что, курицы которой надлежало стать супом.
Потроха- синюшные лёгкие, противный жёлтый жир, склизкие остывающие кишки, мочевой пузырь... Кровь которая забрызгала её мордашку была самой благородной из жидкостей тела.
Она быстро устала и стала срезать только самые доступные мышцы. Мясо с ног холки, сердце... Печёнка. С черепа -немного, но тоже же. Между рёбер - то, с чего она уже успела срезать пласты жира.
Потянуло гарью. Айова охнула и побежала доставать противень с коржами из печи.
В общем-то, никому не нужными. Но их было жалко.
На коржи с её гривы капнула красная капелька.
Айова встряхнула головой, убирая непослушный локон и обвела разгром,царивший в комнате.
Внушительная красная горка красовалась в стоявшем на столе котелке, но и на полу оставалось ещё слишком, слишком много.
То, что осталось,она бы не согласилась жрать ни под каким видом.
Дрянь!
Из какого же количества мерзости сделаны мы все!
Всё пошло не так как надо.
Череп хозяина, не до конца очищенный от мяса и шкуры, продолжал смеяться над "мерзкой девкой".
Да нет, почему же? Всё правильно. Его всё-таки стало меньше. Но зажарить целиком его не получилось.
Значит, надо подумать куда деть потроха и только. Их слишком много.
На добрую кадку будет, пожалуй.
Айова снова взяла в зубы нож. Мягкие ткани -из тех что оставались на шее поддались ему, а кость позвоночника пришлось ломать ударом острой грани копыта.
Айова положила нож и взяла в зубы голову.
В лавке продавалась не только выпечка, но и выпивка.
Бочки в подвале словно бы ждали её появления. Она выбрала стоявшую справа, не слишком полную.
Забравшись на скамеечку,она, ударами копыт выбила крышку бочки словно бы пробивая череп истекавшему кровью - ароматной кровью виноградных лоз,в заботливо подставленный тазик - ещё одному живому существу.
В дверь кажется, кто-то постучал и голова, вместо того чтобы аккуратно и плавно, без всплеска, плюхнулась в бочку как как камень в колодец.
Сердце забухало, пробивая костяную клеть груди. В дверь стучали,стучали...
Ноги сами понесли Айову из подвала, но не успела она подойти к двери, как она явственно услышала скрип снега и глухое недовольное бормотанье.
Сердце внутри неё билось о грудину, оставляя на мягкой плоти отпечатки всех сочленений и изгибов костей.
Она постояла, не смея шевельнуться, боясь спугнуть удачу.
Никого. Её неведомый гость ушёл.
Она снова, медленно,спустилась и отхлебнула вина из тазика.
Голова Хозяина нисколько не испортила его вкус.
Сердце прекратило трепетать испуганной птахой. Пришло веселье.
Пришло время кончать с этими глупостями и оживать для новой жизни.
И всё закончилось - хоть и пришлось повозиться подольше,потому что за топором идти она всё-таки побоялась. В дело вступили старый добрый, изрядно притупившийся нож и копыта. Особенно мерзкими были кишки - Айова побрезговала тащить их во рту и прихрамывая, зажав холодные, мягкие и мокрые трубочки в углублении между бабкой и копытом передней ноги.
Вычистив полость тела, она располовинила, расчетверила оставшееся. Рубила, ломала, резала сколь могла мелко - таким образом,чтобы всё смогло поместится в тот бочонок.
Правда, для этого пришлось пожертвовать каким-то количеством вина, сливавшегося всё в тот же тазик...
Ну да кому какое дело.
И сил ещё осталось чтобы заколотить крышку бочки обратно.
А, ещё же кровь...