>>1568685
- Ты должен засунуть свою штучку в меня, - говорит она. Он старается оттолкнуть ее, но она держит его, и он опускается на нее. Она услышала, что кто-то - она думает, что это Бен, - задохнулся.

- Бевви, я не могу сделать этого, я не знаю, как...

- Я думаю, это просто, только ты должен раздеться, - она думает о сложностях с гипсовой повязкой, рубашкой, это сначала разъединяет их, потом опять соединяет и пугает.

- Хотя бы брюки.

- Нет, я не могу.

Но она думает, что часть его самого может и хочет, потом его дрожь прекращается, и она чувствует, как что-то маленькое и твердое прижимается к правой стороне ее живота.

- Ты можешь, - говорит она и притягивает его к себе.

Поверхность, на которой она лежит, твердая, глинистая и сухая. Отдаленный шум воды навевает дремоту и успокаивает. Она дотягивается до него. На какой-то момент появляется лицо ее отца, строгое и обвиняющее (Я хочу посмотреть, девственна ли ты?) а потом она обнимает Эдди за шею, ее гладкая щека прижимается, к его гладкой щеке, и когда он нежно дотрагивается до ее маленькой груди, она вздыхает и думает: Это Эдди - и вспоминает день в июле - неужели только месяц прошел? - когда никто, кроме него, не вернулся в Барренс, и у него была целая стопка юмористических книжек «Литл Лулу», и они вместе читали целый день, как Маленькая Лулу собирала землянику и вляпалась во все эти невероятные истории, и про ведьму Хэзл. Было очень весело.

Она думает о птицах; особенно о грачах, скворцах и воронах, которые возвращаются весной, а руки ее тянутся к ремню и расстегивают его, а он опять говорит, что не может сделать этого; она говорит, что он может, она знает, что он может, и то, что она чувствует, не стыд или страх, а что-то вроде триумфа.

- Куда? - говорит он, и эта твердая штучка настойчиво толкается между ее ног.

- Сюда, - говорит она.

- Бевви, но я на тебя упаду, - говорит он, и она слышит его свистящее дыхания - Я думаю, так и надо, - говорит она и держит его нежно, и направляет его. ( )

Он толкает слишком быстро и делается больно.

- С-с-с-с-с! - она сдерживает дыхание и кусает нижнюю губу и снова думает о птицах, о весенних птицах, сидящих на коньках домов, и сразу же взлетающих под низкие мартовские облака.

- Беверли, - спрашивает он неуверенно, - с тобой все в порядке?

- Помедленнее, - говорит она, - тебе легче будет дышать.

Он движется медленнее, и через мгновение его дыхание учащается, и она понимает, что это не потому, что с ним что-то не в порядке.

Боль ослабевает. Неожиданно он начинает двигаться быстрее, затем останавливается, застывает и издает звук, какой-то звук. Она чувствует, что это для него нечто необычное, чрезвычайное, что-то вроде.., полета. Она чувствует себя сильной; она ощущает внутри себя ликование.

Она уверена, что он может. Он был сильнее и больше всех. Она могла почувствовать это по мягкому толчку его живота. Размер его вызвал некоторое удивление, и она слегка потрогала рукой эту выпуклость. Он застонал ей в шею, и от его дыхания тело ее покрылось мурашками. Она почувствовала первую волну настоящего жара в себе - неожиданно чувство это в ней стало нарастать; она поняла, что это было у него очень большое (если он такой большой, как же это все может поместиться в ней?) слишком взрослый для нее, что-то как у Генри, восьмого размера, что-то, что не предназначено для детей, что может взорвать и разорвать. Но не было ни времени, ни места думать об этом; здесь была любовь и было желание, и темнота. Если бы они не попробовали, они бы, наверное, оставили это.

- Беверли, не надо... ()

- Надо.

- Я...

- Покажи мне, как надо летать, - сказала она со спокойствием, которого не чувствовала, зная, по мокрой теплоте на шее и щеках, что он плачет. - Покажи мне, Бен.

- Нет...

- Если ты написал стихотворение, покажи мне. Потрогай мои волосы, если хочешь, Бен. Все в порядке.

- Беверли, я.., я...

Сейчас он не дрожал, его трясло с ног до головы. Но она понимала, что это не страх, - та часть его тела, которая говорила, что сможет сделать все... Она думала о (птицах) его лицо, его дорогое, честное лицо, и она знала, что это не страх; это желание, глубокая страсть, и она почувствовала ощущение силы в себе опять, что-то вроде полета, как полет, будто смотришь сверху и видишь птиц на крышах, на телевизионной антенне над Вэлли, видишь улицы, как на карте; желание, да, это было что-то, это была любовь и желание, которое научило летать.

- Бен! Да! - вскрикнула она, и все, что сдерживало его, прорвалось.

Она снова почувствовала боль, и на миг ей показалось и она испугалась, что у нее все порвется и он ее раздавит. Но он приподнялся на руках, и это ощущение прошло.

Да, он большой, боль вернулась, и она была гораздо глубже, чем тогда, когда Эдди первый раз вошел в нее. Ей снова пришлось закусить губу, чтобы не закричать и думать о птицах, пока не прошло это горение. Но оно продолжалось, и ей пришлось дотронуться до его губ пальцем, и он застонал.

Жар снова вернулся, и она снова почувствовала, что ее сила передается ему, она отдавала ее с радостью и устремлялась ему навстречу. Появилось первое впечатление раскачивания, восхитительной сладости, которая заставила ее беспомощно поворачивать голову из стороны в сторону, и стон вырвался из ее сомкнутых губ. Это был полет, это, о любовь, о желание, невозможно выразить словами - принимать и давать, замкнутый круг: принимать,
О, Бен! Мой дорогой, да, - шептала она, чувствуя, что след этой сладостной связи остается у нее на лице, что-то вроде вечности, восьмой размер раздавил ее.

- Я так люблю тебя, дорогой.

К ней подошел Билл.

Он старался что-то сказать, но заикание было очень сильным. ( )

- Успокойся, - сказала она, уверенная от своего нового опыта, но она также знала, что устала. Устала и вся мокрая. Все внутри и снаружи было мокрым и липким, и она подумала, что это может быть от того, что Бен действительно кончил, а может быть, потому, что у нее началось кровотечение. - Все будет нормально.

- Ааа ттты уууверена? ()

- Да, - сказала она и сцепила руки вокруг его шеи, чувствуя приятный запах его спутанных волос. - Только ты будь уверен.

- Ааа эээто...

- Шшшшш...

Это было не так, как с Беном, была страсть, но другого рода. То, что Билл был последним, стало лучшим завершением всего. Он добрый, нежный, спокойный. Она чувствовала его готовность, но она сдерживалась его внимательностью и беспокойством за нее, потому что только Билл и она сама понимали, что это за грандиозный акт и что об этом нельзя никогда никому говорить, даже друг другу.

В конце она удивилась тому неожиданному подъему, она даже подумала: Да! Это должно случиться еще раз, не знаю, как я выдержу это...

Но ее мысли были вытеснены абсолютным удовольствием, и она услышала, как он шепчет: «Я люблю тебя, Бев, я люблю тебя и всегда буду любить тебя» - он повторял это снова и снова и совсем не заикался.

Она прижала его к себе, и они некоторое время так и лежали - щека к щеке.

Это был самый ожидаемый фильм 2017 года, экранизация одного из любимых романов детства. И такое разочарование получаешь после просмотра столь желанной премьеры. Зачем было так километрово отступать от оригинального текста? В книге ужас таился в самых неожиданных местах. Синяки, которые Беверли должна была скрывать под свитером даже в погожие дни. Неконтролируемый ор четы Денборо на старшего сына, когда того занесло в комнату пропавшего брата. Отказ Бена помочь на контрольной хулигану. И много других подобных эпизодов делали историю по-настоящему жуткой. Вся жесть была в том, что грязь и несправедливость становились неотъемлемой частью жизни героев, а Пеннивайз лишь выявлял подсознательные страхи и в приукрашенном виде подавал «на блюдечке» герою. В этом же фильме ужас, главным образом, проявляется в том, что детвора куда-то забредает, обязательно расходится, и всех по очереди начинает пугать психованный дурак в костюме клоуна. Вот уж, действительно, фиаско в исполнении вселенского зла. Страхи детей, которые выявляет Пеннивайз, не особо страшны, ибо акцент сделан не на то. Страшна реальная жизнь, на которую здесь упор мало делался, в основном ужас таился в выпрыгивании клоуна из-за угла и подачи кошмара. А почему этот страшный сон пугает героя, почему именно это он боится встретить за углом? Например, Тозиер здесь боится клоунов, потому что сам отчасти клоун? Или потому, что поверил на слово рассказу друзей? Скульптура Пола Баньяна, конечно, здесь только для фона. И похода в кино тут не будет. А к чему эти приключения Бена с яйцами в подвале библиотеке?

Страшно, когда ты в беде, а прохожий мимо проходит с равнодушной миной. Это здесь пытались донести, что «Оно — это и есть Дерри», — большинство равнодушных злых граждан этого городка, — но как-то не шибко понятно об этом доложили. Самые знаковые моменты вычеркнуты, а начинка у блюда самая популярная на рынке. Бугага в самых «неожидаемых» моментах пользуется сейчас спросом.

Самым любимым героем сей повести, в отличие от романа, стал Эдди. Этот персонаж не сквернословит, мало когда отстаивает свое мнение, по жизни мнимо больной тихоня — герой был замечательно раскрыт Джеком Грейзером. Миссис Каспбрак также прекрасно сыграна, взаимоотношения этой семейки здорово воплощены на экране. Чего не скажешь о Маршах. Что случилось с Бев? По школе гуляют слухи, что она шалава, ее поливают мусором одноклассницы, отец лезет с неоднозначными ухаживаниями. Прямо больно на такое смотреть. Такая больная интерпретация точно мне не по вкусу. А вот Ричи здесь мне понравился. Он заболтает любого болтуна. Занудство Эдди классно заканчивается шуткой от Тозиера. И пусть шутки, в основном, ниже пояса («помойные» шутки здесь норма — что для меня совсем не норма), но именно Джек и Финн понравились мне больше всего. Игра этих актеров самая сильная в этом фильме.

Вот даже не знаю, как описать свои чувства после просмотра. Не тот фильм я ожидала увидеть. Да, неприятно, что на превосходное произведение Кинга, в большинстве своем, забили. Но приятно было бы, будь замена стоящая, а так — разочарование. Скучно и не страшно. И вторая часть становится не такой ожидаемой после такого начала.