Люблю Полянского, но чет дальше 21-го века у него и не ходил. Самое время восполнить квартирный пробел.

Repulsion
Бля, как-то сложно оформить мнение. С одной стороны выглядит это все работой художника амбициозного, но еще шатко сформированного. С другой стороны визуализация безумия тут действительно образцовая, влияние которой можно отследить и в творчестве Жулавскогов позешне вообще много сходных линий, ну а бритва заставила вспомнить недавно смотренного Дьябеля, И Линча, пусть и менее конкретно, и многих кого ещехотя тут еще разбираться надо, ведь и сам Полански, вероятно, слизывал у Хичкока, да еще кого-нибудь. И хоть на каждое появление воображаемого друганасильника смотришь с каким-то больным восторгом, а засохшие от древности шок-моменты не пугают, но создают рабочее и передаваемое удушье, то сцены галлюцинаций в виде треска стен, обозначающих треск здравомыслия героини, выглядят уж совсем говном мамонта, монологом на мертвом наречии. Да и весь символизм регулярно отсылает к женским фобиям о первом соитии. Представления об охране самкой девичьей чести, воссозданные с хищническим оскалом самца. Занятно, но впустую. Слабо коррелирует с реальностью, сдается мне.

Денев весь фильм ходит с уебищнейшим маникюром, если изуродованные в угоду сценарию ногти вообще можно так назвать. Молодец баба. Такая была ведь смазливая девчуля, которую рад был бы видеть на своем кукане любой европейский продюсер того периода. Однако вот уже второй фильм с ней смотрю, в котором она самоотверженно поехавшую играет.

Однако, при всех нареканиях, это все таки заслуживающий одобрения авторский труд. Да и тема вторжения в личное физическое пространство любому сычу в той или иной степени близка, 7/10.

Rosemary's Baby
Ну, тут попроще. Хоррор? с характерными оккультными мотивами, благо не выпяченными, на психологический саспенс опёртый. Где-то я подобное уже видел… ах ну точно, в Девятых вратах. Тот фильм сосницким смотрел и хуево понял. Ждал ведь экшона и нарисованных компутерных демонов в духе End of days со Шварцем. Именно такие ожидания нарисовались мне воображением по коротким отрывкам, мелькавшим в телеанонсе. А подали медленное нечто, ебаным ничем финиширующее. Такое вот вышло сумбурное знакомство с Полански. Но какого еще вердикта стоило ожидать от пиздюка? Однако запомнил это авторское осторожное любопытство, касающееся словно с самоупреком темной стороны силы вопросов о метафизической природе зла.

Нынче такое правда скептичненько воспринимается. Вытравил из головы почти все околомистические сомнения. А потому в процессе скорее с лупой разбирал детали, нежели проникался уходом реальности из под ног героини. Влияние этого фильма на жанр неоспоримо. В первые ассоциации вписался Адвокат дьявола, а потом много чего еще. Но и ассоциации искать надоело. Ведь куда больше взволновала связь тематики фильма со смертью Тэйт. С одним хорошим знакомым-коллегой регулярно разговоры говариваем самые разные. И вот в прошлом ноябре, после смерти Мэнсона, завели речь за “Семью”. Тут у нас и возникло расхождение. Он какую-то извращенную романтику в обреченном угаре этих шизиков нашел. Впрочем, он депрессивно-апокалиптических взглядов на будущее придерживается, не удивительно. Но мне эта секта всегда казалось шайкой радикальных сатанистов. Не хотел и не пытался понять их идеи. Слишком много думал про биографию Романа кароч. Пиздец, пережил краковское гетто, пережил трагическую кончину беременной молодой жены, нашинкованную колюще-режущим в исполнении кучки болезных маньяков, пережил 40 лет уголовного преследования, пусть и с поддержкой ударников Голливуда, которые под конец в угоду тренду таки слили его из академии после долгих лет громогласного воя в защиту. И в процессе пережевывания всех этих гвоздей судьбы все равно продолжал снимать. Да, человек был, вероятно, не идеальный. И тягу к слишком молоденьким девочкам скорее всего действительно имел. Но блять судьба примечательная.

В общем фильм скорее понравился, чем нет. Пусть и не очень люблю подобное. Просто тут нельзя отказать в иносказательной силе произведению. В разбор шатающейся реальности героини можно плотненько так закопаться. Это вам не адреналиновый аттракцион со скримерами, 7/10.

Le locataire
А вот это охуенно! Во многом благодаря актерской работе самого Поляныча. Такой душка-обаяшка, ну разве мог такой кого-то снасиловать? В тихом омуте черти водятся? Однако хватит обсасывать его околокриминал. Опять выкрутасы сознания героев на экране, опять на высшем уровне. Ощущение духоты, нагнетаемое повседневным избытком соседей везде, что в рабочей обстановке, что в жилом пространстве, мне сейчас становится особенно близко. Сильно не достает приватности и теснота начинает давить, а я ведь даже половину срока своей очередной порции полярного бдения еще не “отсидел”.

В придачу Аджани такая няша. Даже будучи вызывающе раскрашенной в отвратительную шмару с лаком блевотных цветов на ногтях, одними лишь чертами лица вызывает спонтанные движения в штанах. Списал бы на спермотоксикоз, но Фэрроу в Розмари тоже понравилась, однако без шевелений.

Кафкианские мотивы, тонкие детали без развития. Например, совершенно несвязанные герои ссылаются на знакомство с суперинтендантом полиции. И вновь куча ассоциаций с фильмами, выходившими много позже - Двойник с Айзенбергом, Грязь. Ну и вытеснение личности, потеря самоидентификации, разрыв ниточек между считываемой мозгом реальностью и абстрактным “я” – темы опосредованно знакомые многим сычам с борд. Ядреный компот из дереализаций-деперсонализаций.

Кароч охуенно смотрится. Не хотелось прерываться, впитывал каждую деталь в кадре вроде пресловутого халатика в цветочек, жутковатого плаката с надписью “la peinture lure”, галстука цветов флага конфедератов на одном из мордатых американцев. Пусть сюжет и вписывается в формат простенькой страшилки у костра, но иносказательная сила опять же. Квинтэссенция идей всей трилогии. Клаустрофобия, рожденная каждой из четырех стен; предательство тех, кому всецело доверяешь; разлом реальности и игра на струнах зрительских ожиданий. А с финала меня что-то прорвало на поржать конкретно. Сомнительно, что авторская задумка подразумевала такую реакцию, но когда Трелковский пополз по лестнице повторять “процедуру освобождения”, я уже “проиграл в голосяндру“. А может быть в этой самоироничной финальной точке трилогии основное высказывание и сокрыто - комичный вывод о бессмысленности попыток удержать свою наглухо съезжающую кукушку, ведь только быстрее съезжать будет, 9/10.

Деревенская тяночка тяжело переживает развод родителей. Сама она вся такая лидер рабочей молодёжи, требующей комбайнов и рвущихся в поле, а на деле манная каша, не представляющая чего хочет от жизни, не знающая куда податься, подвластная мимолётным желаниям. Она бросает всё боясь что у неё за спиной все смеяться будут из-за развода родителей, хоть и бабка ей говорит что ничего в этом страшного нет, и уезжает в город к сестре (кто узнал в шофёре, что везёт её в город, мужика с той самой фотки из Прикосновения тот хорош). Сестра живёт с мужем в новстройке, заваленной неразобранным скарбом, пишет за него диссетацию, вся такая деловая, пока тот утопает в работе инженером. Сестра намекает грустному врачу Пороховщикову что надо бы устроить сестрёнку в медицинский, тот ей устраивает экзамены, а она всё прогуливает, ветренно связавшись с каким-то альфачом. Потом она в грустного врача влюбляется, устравивается санитаркой, потом идёт скука смертная, и в итоге разочровавшись в сложной городской жизни тяночка уезжает в деревню и там находит своё счастье, наверное.
Повышенной степени тягомотности первая работа Аристова (Сатана это возможно лучший фильм 90-го года вообще, посмотрите плиз) выполнена в типичном жанре застойной киноповести и из полнейшего дна умировторённого храпа её вытягивает разве что какое-то неуловимое чувство таланта режиссёра, который (я могу ошибаться, я не всю читал повесть, только посмотрел бегло) из в общем-то вполне такого бодрым языком написанного соцреалистического материала создаёт нечто очень тягучее, тянущее не могильной, но всё же сыростью отсановившегося времени, эпизодами тянущееся к излишнему для жанра эстетству, местами в этом что-то есть, но насладиться сполна мешает киноповестническая манера повествования, где мелкие жизненные эпизоды быстро сменяют друг друга, и острая нехватка каких-либо острых, эмоциональных моментов, даже переломная местная сцена прощания главной героини с человеком, по которому она сохнет и который не хочет её брать в Ленинград, отличается крайне низким градусом напряжённости.