Дункан тоже зажужжал что-то нечленораздельное и принялся двигаться вместе с Мурбеллой, попадая с ней в такт. Он не должен так отвечать! Не так! Правой рукой он касался ее половых губ, а левой ласкал ее поясницу. Его губы касались ее носа, губ, плеч…

Все это время его ласковое жужжание усыпляло ее, баюкало, ослабляло…

Она попыталась оторваться от него, но он лишь усилил ее ответ.

Откуда он знает, в каком месте надо меня трогать и в какой момент? Здесь! И здесь! О, священная скала Дура, откуда он это знает?

Дункан почувствовал, как набухли ее груди, как потемнели от прилива крови ореолы, как заложило ее нос. Она застонала и раздвинула ноги.

О, Великая Матрона, помоги мне!

Но единственная Великая Матрона, на чью помощь она могла рассчитывать, была отделена от нее надежным барьером и дверью, запертой на щеколду.

В Мурбелле бушевала громадная энергия. Она отвечала на ее воздействие единственным известным ей способом — лаской, прикосновениями, — используя всю технику, которой ее столь тщательно обучали за долгие годы ученичества.

Но на каждое ее движение Дункан отвечал своим не менее стимулирующим.

Мурбелла поняла, что не может больше контролировать все свои реакции. Она действовала сейчас так, как велел ей инстинкт, спрятанный гораздо глубже, чем то, чему ее учили в школах. Вагинальные мышцы напряглись. Она почувствовала, что на стенках влагалища появилась смазка. Когда Дункан вошел в нее, Мурбелла услышала свой стон. Все ее существо — руки, ноги, все тело — двигалось, подчиняясь единому ритму. Она все больше и больше осознавала свои истинные потребности.

Как ему удалось сделать это со мной?

Где-то внизу живота начались ритмичные сокращения гладкой мускулатуры. Она почувствовала, что Дункан вздрогнул и ощутила биение спермы о стенки свода. Это подстегнуло ее собственный ответ. Это биение заставило сократиться влагалище… еще… еще… еще… Каждый мускул дрожал от экстаза, который она никогда раньше не могла себе даже представить.

Влагалище опять сократилось.

Снова и снова…

Она потеряла счет этим сокращениям.

Когда Дункан застонал, она ответила ему таким же стоном, и по ее телу прошла судорожная горячая волна.

И опять…

Она потеряла чувство времени, не понимала, где находится. Было одно только погружение в экстаз.

Она хотела, чтобы он продолжался вечно, и одновременно страстно желала, чтобы он наконец кончился. Этого не должно было случиться с женщиной! Досточтимая Матрона не должна чувствовать ничего подобного. Именно из-за этого в мире правят мужчины.

Стрегги провела ребенка в комнату эксперимента по боковому ходу, чтобы он не мог видеть наблюдающих. Помещение было подготовлено под руководством Мурбеллы: спальня, предметы обстановки которой частично перенесены из комнаты Тега, частично из спальни Мурбеллы и Айдахо.

Логово зверя, подумала Одраде. Комната производила довольно убогое впечатление от царившего в ней беспорядка, столь характерного для спальни Айдахо: одежда, разбросанная на спинках стульев, тапочки, оставленные в углу. На принесенном в комнату матраце спали Айдахо и Мурбелла.

Одраде сразу отметила запах слюны и интимной близости. Это тоже должно было воздействовать на подсознание Тега.

Вот с чего начинаются первобытные инстинкты. Инстинкты, которыми не в состоянии управлять. Какое самомнение полагать, что мы можем это делать. Но мы должны добиться успеха и в этом.

Стрегги раздела мальчика и оставила его, обнаженного, на кровати. Одраде почувствовала, как у нее участился пульс. Она передвинула кресло ближе к экрану, увидев, как другие наблюдатели последовали ее примеру.

Боже мой, подумала она. Мы же сейчас выступаем в роли вуайеристов.

Такая мысль была в тот момент неизбежной, но Одраде почувствовала, что ее человеческое достоинство унижено. Она потеряла что-то из-за такого вторжения в чужую жизнь. Мысль не украшала воспитанницу Бене Гессерит, но была такой человеческой!

Дункан принял вид полного безразличия, но не надо было быть психологом, чтобы понять, что он притворяется. Слишком много в нем субъективного, чтобы считать Айдахо хорошим ментатом. Однако в данный момент он был нужен Одраде именно таким. Участие в мистерии. Оргазм, как источник энергии. Белл правильно расставила акценты.

Одной из трех прокторов, которые были выбраны наблюдателями благодаря своей выдержке, Одраде сказала:

— Гхола хочет, чтобы была восстановлена его исходная память, но сильно этого боится. Это главный барьер, который предстоит преодолеть.

— Чушь, — вмешался в разговор Айдахо. — Вы понимаете, над чем мы сейчас работаем? Его мать была одной из вас и дала ему очень глубокие знания и навыки. Насколько вероятно, что она не научила его умению противостоять импринтингу?

Одраде резко повернулась в его сторону. Ментат? Нет, он снова впал в воспоминания о своем прошлом, переживая его и делая сравнения. Это упоминание об импринтинге, однако… Может быть, его первый сексуальный опыт с Мурбеллой восстановил его память о жизнях гхола? В нем живо глубинное неприятие импринтинга?

Проктор, к которой обратилась Одраде, предпочла не заметить грубой реплики Айдахо. Она прочитала архивные материалы, когда Беллонда назначила ее наблюдателем. Все три знали, что в случае крайней необходимости именно им предстояло убить мальчика-гхола. Нет ли у него способностей, опасных для Бене Гессерит? Они этого не узнают до тех пор, пока Шиана не выполнит свою миссию.

Одраде обратилась к Айдахо:

— Стрегги сказала ему, зачем он здесь.

— Что именно она сказала?

Прокторы во все глаза уставились на Дункана: с Верховной Матерью не полагалось разговаривать столь безапелляционным тоном.

Одраде, сделав над собой усилие, заговорила с необычной для себя вкрадчивостью:

— Стрегги сказала, что Шиана восстановит его память.

— Что он ответил на это?

— Спросил, почему этого не делает Дункан Айдахо?

— Она дала ему честный ответ?

— Честный, но ничего не объясняющий. Стрегги сказала, что Шиана знает лучший способ и что ты одобрил наши действия.

— Смотрите, он даже не шевелится! Вы ничем его не опоили?

Айдахо посмотрел на прокторов ненавидящим взглядом.

Мы бы не осмелились это сделать. Но он и так погружен в себя. Разве ты не помнишь самого себя в этой ситуации? С тобой было то же самое.

Айдахо откинулся на спинку стула, плечи его бессильно опустились.

— Мурбелла все время повторяет: «Он же еще ребенок. Он же еще ребенок». Вы же знаете, что мы даже поссорились из-за этого.

— Я полагаю, что ваш спор был деструктивным. Башар не был ребенком. Мы же восстанавливаем память башара.

Айдахо поднял вверх два скрещенных пальца.

— Надеюсь.

Одраде откинулась назад и внимательно посмотрела на Дункана.

— Я не знала, что ты суеверен.

— Я бы помолился даже Дуру, если бы думал, что это поможет.

Он хорошо помнил свою боль при пробуждении исходной памяти.

— Не проявляйте сочувствия, — пробормотал он. — Обратите его на него. Заставьте его как можно дольше смотреть в себя. Надо, чтобы он разозлился.

Эти слова были выстраданы собственным опытом Дункана.

— Видимо, это самое дурацкое предложение, которое я когда-либо делал. Мне сейчас надо быть рядом с Мурбеллой.

— Не покидай нашего общества, Дункан. Сейчас ты ничем не можешь помочь Мурбелле. Смотри, Тег соскочил с матраца и посмотрел на потолок, в глазок видеокамеры.

— Кто-нибудь придет помочь мне? — спросил Тег. В его голосе было намного больше отчаяния, чем предусматривалось этим этапом опыта. — Где Дункан Айдахо?

Одраде положила руку на плечо Дункана, который рванулся вперед.

— Сиди на месте, Дункан. Ты ничем ему не поможешь. Во всяком случае пока.

— Кто-нибудь скажет мне, что делать? — Голосок был жалобным и тонким. — Что вы собираетесь делать?

Это был сигнал для Шианы. Она вошла в комнату через люк, расположенный за спиной Тега.

— Я пришла, — сказала она. На Шиане было надето голубое, почти прозрачное, плотно облегающее фигуру платье.

У мальчика от неожиданности отвисла челюсть. И это Преподобная Мать? Он никогда не видел, чтобы они носили такие одеяния.

— Ты собираешься вернуть мне память? — В голосе прозвучали сомнение и отчаяние.

— Я помогу тебе сделать это самому, — произнося эти слова, Шиана выскользнула из платья и сбросила его на пол. Лежащее платье напоминало огромную голубую бабочку.

Тег во все глаза уставился на Шиану.

— Что ты делаешь?

— Как ты думаешь, что я делаю? — Она села рядом с ним и положила ладонь на его член.

Голова мальчика дернулась вперед с такой силой, словно кто-то ударил его по затылку. Он смотрел, как в руке Шианы наполняется кровью его член.

— Зачем ты это делаешь?

— Разве ты не знаешь?

— Нет! — Он смотрел в ее такое близкое лицо.

— Башар должен знать.

— Но ведь ты же знаешь, но почему не хочешь сказать?

— Я — не твоя память!

— Почему ты так стонешь?

Она прижалась губами к его шее. Сладострастный стон был отчетливо слышен всем наблюдателям. Мурбелла называла этот стон усилителем, ключом к возбуждению нужного сексуального ответа. Стон становился все громче.

— Что ты делаешь? — Он почти кричал, когда Шиана широко раздвинула ноги и силком положила его на себя. Она извивалась, поглаживая его по пояснице.

— Отвечай мне, черт бы тебя побрал! — взвизгнул мальчик.

Откуда это «черт бы тебя побрал»?

Шиана ввела член во влагалище.

— Вот ответ!

Губы Тега округлились.

Наблюдатели видели, как внимательно Шиана рассматривает Тега, но она не только рассматривала его, она впитывала в себя все, что чувствовала.

«Чувствую напряжение его бедер, отчетливый вагусный пульс и особенно замечательно, что у него потемнели соски. Когда все свершится, у него расширятся зрачки».

https://shakko-kitsune.livejournal.com/1513305.html
В 1960 году британская писательница Лесли Бланш (или Бланч), специализировавшаяся на восточном антураже, опубликовала исторический роман «The Sabres of Paradise: Conquest and Vengeance in the Caucasus», посвященный "освободительной" борьбе кавказских горцев против Российской империи. Тут на этот роман набрел фанат «Дюны». Привожу перевод фрагментов его рецензии:

«Любой, кто был очарован миром „Дюны“, немедленно опознает язык, который Герберт почерпнул из книги Бланш. „Чакобса“, охотничий язык Кавказа, превратился в язык галактической диаспоры во вселенной Герберта. „Канли“ — слово, обозначающее кровную месть среди исламских племен Кавказа, стало означать „вендетту“ для владетельных домов „Дюны“. Kindjal — личное оружие местных исламских воинов, стало типом ножа, предпочитаемым техноаристократами Герберта. Как писала Бланш: „Кавказца нельзя считать одетым, если с ним нет его kindjal“. (Прим. shakko: в русских переводах ррромантика слова kindjal как-то теряется…).

Герберт всеяден в своих заимствованиях терминов и ритуалов у обеих сторон этого туманного центральноазиатского конфликта (прим. shakko: Кавказ — это Центральная Азия, все поняли?). Когда Пол Атридес, юный главный герой «Дюны», оказывается принятым племенем пустыни, чьи ритуалы и внутренние конфликты имеют заметное сходство с воинской культурой исламского Кавказа, он живёт в месте с экзотическим названием Сьетч Табр (Sietch Tabr). Sietch и tabr — это два слова, обозначающих становище, и заимствованных у казаков (прим. shakko: наверно, подразумеваются слова «сечь» и «табор», но как-то они больше ассоциируются с украинскими казаками, а не с севернокавказскими), царистской воинской касты, которая была главным христианским противником исламских священных воинов Шамиля.

Также Герберт берет две запоминающиеся фразы «Дюны» прямо у Бланш. Описывая любовь кавказцев к холодному оружию, Бланш пишет «To kill with the point lacked artistry» («В убийстве острием нет мастерства»). В «Дюне» это становится фразой «killing with the tip lacks artistry» («чтобы убить острием, особого мастерства не нужно, а вот убить лезвием — подлинное искусство» — пер. П. Вязникова), советом, данным молодом Полу Атридесу его учителем. Кавказская пословица, записанная Бланш, превращается в распространенную поговорку фрименов. «Polish comes from the city, wisdom from the hills» — метко говорит горец («Блеск приходит из городов, а мудрость — с холмов»). Сравните с «Polish comes from the cities, wisdom from the desert» в «Дюне» («Блеск приходит из городов, а мудрость — из пустыни», пер. Ю. Соколова).

И дело не только в отдельных словах. Вся книга, живая выжимка истории, а не скучная наука — проникнута странной атмосферой Арракиса. ...Имя главного злодея в "Дюне", барона Владимира Харконнена, пахнет русским империализмом. ...имам Шамиль, харизматичный лидер исламского сопротивления на Кавказе, называет русского царя "Падишах", а губернатора провинции "Siridar", что Герберт позже позаимствует». КОНЕЦ ЦИТАТЫ
...
Но вернемся к «Дюне». Докончив этот краткий обзор творчества Лесли Бланш, я начала склоняться к мысли, что рецензент "Взгляда" был не слишком и суров. И в прочей части вдохновившей Герберта её книги (скрытой от нас), таятся неведомые бездны. И мне стало не так уж и жалко, что я не могу прочитать эту книгу прямо сейчас. И заказывать с азербайджанского авито я ее чего-то передумала.

Любопытно, что в литературоведческих анализах и воспоминаниях сына писателя эти «Сабли любви» не всплывали. Не палился Герберт!

То есть: получается классическое «Когда б вы знали из какого сора..». Герберт взял дамское сочинение англичанки, специализировавшейся по суровым молчаливым восточным мужчинам с орлиными профилями, абсорбировал оттуда романтичное западное воспевание гордых кавказских горцев (настолько искаженное, что когда это перетолкование через "Дюну" дошло до русского читателя, никто там ничего родного не опознал, кроме кынджала). А Герберт взял -- и превратил это все в потрясающий, зачаровывающий антураж фантастической вселенной.
Мастер, что сказать.

>>704269

>Если бы Дюну снимал Квентин Тарантино

ФИНЧЕР

Фильм начинается со стычки Пола и фрименов. Они принимают его за слабака и «неженку», однако Пол мужает в стычках с фрименами и в гонках на червях. Обязательны трюки с восприятием реальности через спайс. Пол учит фрименов бою, много с ними общается, пытается раскрыть сущность пути Бене Гессерит. Фримены превращаются в могущественную организацию. Клич фрименов: «Его имя - Дункан Айдахо!»

Фильм идёт три с половиной часа. Спустя n лет выпускают расширенную и переозвученную версию на 6 часов.

АНТОНИОНИ

Пол вообще не понимает, зачем он живет, молча ходит по дворцу и переглядывается со своими родственниками. Нападение харконеннов придает его жизни цель.

Само нападение снято будто человеком в толпе, Пол мельтешит на заднем плане. Далее Пол бродит по пустыне со своей матерью, которую он бросает на половине пути. Находит фрименов и те предлагают ему возглавить себя, описывают ему перспективу победы над бароном. В конце концов он соглашается, выходит в пустыню покурить и встречает мать.

После недолгого диалога он молча идет в пустоту, камера отъезжает выше, слышно звуки червя, крик матери. Камера едет дальше, показывая мирную жизнь фрименов.

РИДЛИ СКОТТ образца 2013 - 17 года

Графика и визуальные эффекты 11/10. За основу визуального стиля взят артбук Дюны Ходоровского. Гигантские корабли гильдии бороздят Вселенную. Фассбендер играет Дункана Айдахо. Элтон Джон - барон Харконнен. Во всем остальном полный мискаст. Роль императора исполняет негр, играющий на гармошке. В вырезанной сцене червь залезает барону Харконнену в задницу (а тот и не против).

ВИНДИНГ-РЕФН

На выходе получается фильм BBC про пустыню, но животных нет. Только Мадс Миккельсен в одеждах бедуина скитается по дюнам. В конце он раздевается и тонет в песке.

ДЕНИ ВИЛЬНЁВ

Весь фильм Пол мучается и не может обуздать Шай-Хулуда, Шай-Хулуды ему снятся, даже мать напоминает ему Шай-Хулуда. Пол пытается узнать хоть что-нибудь у матери, ходит на лекции по Шай-Хулудам, где рассказывают, что Шай-Хулуд может проникнуть сквозь что угодно и перенести что угодно.

Старый фримен рассказывает ему, что Шай-Хулуд на древнем наречии значит любовь. Только тут Пол все понимает, вспоминает глаза Чани и едет на Шай-Хулуде в закат.

Критики трактуют мир этой «Дюны» как поиски главным героем себя.

КЕВИН СМИТ

Пол вместе с фрименами продают воду жизни и обсуждают жизнь. Возле пещеры Император с Бароном Харконенном приторговывают спайсом.

ФОН ТРИЕР

Все происходит в наше время, где-то в Дании, потому что Ларсу лень куда-то ездить. Фильм начинается с того, что какие-то люди выгоняют полоумную Атрейдес с сыном из квартиры. Оператор ходит следом и страдает паркинсоном, иногда просит прохожих подержать камеру, чтобы поковырять в носу.

Оба уезжают на лодке к пустынному датскому острову. Мать пытается склонить сына к инцесту. Сын в отчаянии выкуривает спайс, раздевается догола и обкладывается дождевыми червями.

КУСТУРИЦА

Съемки проходят на Балканах. Местный начальник Коррино сталкивает две сербских семьи друг с другом. Добрые цыгане Атрейделиевы пытаются жить по совести, но их соседи, наркобароны Харконнены, торгуют оружием.

Папа Атрейделиев проигрывается в карты и остается должен большую сумму денег. Ему и большей части его семьи приходится скрываться в горах. Старший сын Пол остается отстаивать честь семьи. Ловкостью и находчивостью он сумел сдружиться с семьей Фрименов, живущей производством галлюциногенов из червей, и вместе они обманом загоняют наркобаронов в ловушку - огромную яму с теми самыми червями, где те смешно барахтаются под дикий гогот окружающей публики. В конце Пол Атрейделиев играет разудалую свадьбу.

ДЭННИ БОЙЛ

Низкобюджетное road-movie в аризонской пустыне, снятое на плёнку. Пол (Киллиан Мёрфи) с Джессикой (Тильдой Суинтон) летят на флайере в поисках нового дома. Полёт снят с помощью комбинированной съёмки. Джессика умирает по дороге, фримены оказываются кучкой бомжей, подсевших на спайс и ничем не способных помочь.

Камера всегда снимает героев где-то снизу или сбоку, Пол тоже начинает принимать спайс и общие планы вообще пропадают, зритель видит только лица крупным планом, не всегда в фокусе.

Далее Пол в одиночку уничтожает дом Харконеннов, хотя показывают либо его ноги, либо глаза, либо кровь, льющуюся на пол - все под динамичную музыку. Конец открытый: неясно, было ли это трипом или Пол действительно что-то сделал.

ЗАК СНАЙДЕР

Все сцены с живыми актерами сняты с трясущихся рук ассистенов оператора. Сцены с компьютерными спецэффектами сняты в слоу-мо. Общих планов нет.

Все сцены начинаются с крупных планов персонажей. При этом понять, где происходит действие, невозможно, так как все серое и обесцвеченное - от Каладана до песка на Арракисе.

Понять, когда происходят сцены, тоже невозможно, так как их можно легко менять в порядке без изменения смысла, и между собой они соединены только монтажной склейкой, выполненной лично одним из председателей совета директоров компании, владеющей правами на экранизацию.

Пол Атрейдес в фильме жестоко пиздит своего ментата (выбитые зубы которого, естественно, летят прямо в камеру в слоу-мо), насилует мать, уничтожает целые планеты ядерным оружием, но при этом является главным героем и положительным персонажем, потому что ассасины Харконненов случайно убили его отца, стреляя в самого Пола, и у него потом любовь с девушкой из фрименов.

Последние 50 минут фильма - это битва между Полом на Шаи-Хулуде размером с Луну, закованным в обломки космического корабля, и убер-мега-бароном Харконненом 9000 размером с Шай-Хулуда.

Битва заканчивается тем, что Пол закидывает барона спайсовыми гранатами, после чего в позе Христа медленно падает обратно на Арракис. Погибшего Пола фримены хоронят в пустыне, ставят ему статуи, идут закадровые монологи про богов, демонов и спасителей.

Камера медленно опускается к могиле Пола, песок еле заметно содрогается.

ТАРАНТИНО

Фильм начинается с темноты. Вдруг открывается дверь, мы понимаем, что камера находится в багажнике орнитоптера. Два фримена обсуждают содержимое, видны ноги Умы Турман крупным планом.

В это время в доме Харконненов обсуждают, что вот раньше фантастика была огого, а теперь говно. Барон предлагает поймать Пола, поиметь его, отрезать ноги и руки и скормить Шай-Хулудам, а Фейд, набив рот пахлавой, одобряет идею.

Пола и Джессику (Тиль Швайгер и Ума Турман) приводят в логово фрименов. вдруг Пол достает из-за пазухи лучемёт и направляет на охранника, охранник достает клинок и прижимает к шее Джессики, все фримены вокруг начинают целиться из чего-нибудь друг в друга. После словесной перепалки сцена заканчивается громким смехом всех участников.

В это время барон и Фейд за рулем хайлайнера обсуждают, что Атрейдесы называют пахлаву баклавой и добавляют туда фисташки, от чего она становится похожей на блевотину. Далее в пустыне следуют многочисленные отсылки к старым вестернам.

В конце концов хайлайнер Харконненов разбивается о скалу из-за того, что барон хотел завязать шнурки, но поспорил с Фейдом насчет способа завязывания.

Фильм завершается Полом, бегущим по пустыне с полными чемоданами спайса в обеих руках, под музыку Джонни Кэша.

ТИНТО БРАСС

Воспитанный в строгости, юный Пол, подглядывая за матерью, узнает, что она изменяет мужу с каким-то женоподобным юношей, Фейд-Раутой Харконненом. Он рассказывает об этом сестре Алие - блондинке с неуравновешенным характером и проблемами в отношениях. Вместе они уезжают в пустыню.

В пустыне они знакомятся с колонией нудистов-фрименов - те рассказывают о своей вере и угощают их спайсом. Одна из фрименок совращает Пола, но в середине действа ему становится противно и неприятно, и он, извинившись, голым уходит в пески. Там он осознает правду о Черве.

Возвращаясь, он застает сестру в центре оргии. Попытавшись было вырвать её из пучины порока, он останавливается, затем начинает спокойно наблюдать. В свете костра, в его глазах искрится понимание.

Наутро они возвращаются домой. На улице сестра встречает своего дружка, Айдахо, и нежно целует его.

Пол же подходит к дому и в подъезде сталкивается с Фейд-Раутой. Они касаются друг друга, и их взгляды пересекаются.

Титры.