>>7569

>Сердце Ангела

Ни один фильм я не смотрел столько раз.
«Сердце Ангела» я посмотрел тридцать раз только в тот март, когда его впервые увидел.
Фильм вышел в 87-м, его премьера состоялась в США 6 марта.
На премьеру я не попал, потому что жил в городе Дзержинск Горьковской области, папа мой преподавал в интернате, мама работала медсестрой, а я учился в школе и читал тонны стихов.
...Фильм я посмотрел спустя ровно два года после выхода, в ещё советском кинопрокате.
И у меня случилось озарение, соразмерное, к примеру, с первой, расхристанной юношеской влюблённостью — когда с ужасным, слышимым только тебе грохотом, лопается на тебе вся твоя детская скорлупа, и вдруг, в слизи и голый, объявляется кричащий от собственной беззащитности человек.
Каждый март, хлюпая по снегу, попадая в почти такой же вечерний или утренний свет фонарей, как там, в «Сердце Ангела», я вспоминаю этот фильм и чувствую себя причастным тайнам.
И ни о чём не плачу.
У меня нет никаких предположений касательно того, что же меня тогда так сильно поразило.
Есть такой английский режиссёр Алан Паркер. Он снял ещё как минимум два киношедевра — «Полуночный экспресс» и «Птаха»; я смотрел, мне понравилось.
Есть такой американский актёр ирландского происхождения Микки Рурк. Он снялся ещё в пятидесяти фильмах, и один из них, «Пуля», снятый по его же сценарию, безусловно великая картина: «Калина красная» мэйд ин USA.
И есть посредственный роман Уильяма Хьортсберга «Падший Ангел», который Алан Паркер экранизировал, взяв на главную роль Рурка.
Роман про то, как некто Луи Сайфер предлагает частному сыщику Гарри Энджелу разыскать одного парня.
Он начнает искать, и тут же появляются проблемы: каждый свидетель, с которым Энджел встречается, сразу после этой встречи погибает.
К финалу Энджел, наконец, понимает, что Луи Сайфер — не кто иной, как Люцифер, а искал он самого себя, потому что в своё время продал душу дьяволу, и дьявол пришёл за ней.
Самое неприятное, что в ходе поисков именно Энджел и убил всех свидетелей, включая собственную дочь, которую не узнал до такой степени, что перед убийством вступил с ней в связь.
Полная жуть, в общем: кровавое мясо, инцест и натуральная дьяволиада.
Одновременно с этим по эстетике «Сердце Ангела» — самый бесподобный фильм из всех мне известных.
Когда я впервые увидел его, ни о каком личном видео и мечтать было нельзя: ещё были обычны истории, когда «видак» меняли на машину, а то и на однушку. Машины у нас не было, и жили мы всей семьей как раз в однушке, поэтому я представлял себе своё идеальное счастье так: наличие у меня книги «Падший Ангел» с цветными иллюстрациями, на которых запечатлён Микки Рурк в ключевые моменты повествования.
Когда, года три спустя, книжка эта попалась мне в руки, я был несколько озадачен.
А где это всё? — вот какой вопрос возник на первых же страницах и не был снят до самого конца романа.
Где грязный мартовский снег, чёрный джаз, мятые пиджаки Гарри Энджела, сливовые глаза Эпифани, оглушительное ощущение, что мир — не такой! не такой!.. Что, если надавить обеими руками, можно порвать этот мутный пузырь, в котором живёшь, и за его пределами обнаружится невыносимая музыка.
Алан Паркер сделал такое кино, словно первоисточником у него был роман Томаса Манна, а мне подсунули какую-то еле живую бодягу.
Я же помнил весь этот фильм наизусть — и носил его в себе. Я не мог потерпеть такой нелепой подделки!
Книжку я спрятал подальше, потому что она оказалась недостойна открывшегося мне волшебства.
Волшебство — это там, где Микки Рурк, то есть Гарри Энджел, воистину чертовски очаровательный и одновременно будто потерянный; он ведёт себя, как подросток — ещё не осознавший в полной мере того тела, в которое помещён.
Ещё там Луи Сайфер, то есть Роберт Де Ниро, и он чистит варёное яйцо, с хрустом раскатывая его по столу, а потом медленно счищает скорлупу — вызывая тем самым предрвотный ужас Рурка, который терпеть не может кур и всего, что с ними связано. Яйцо в некоторых религиях — символ души, а душу этот парень своровал, но ещё не знает об этом.
Такой фобии у главного героя в книге тоже, естественно, нет.
А эта грязная тряпка, намотанная на порезанную бритвой руку Микки Рурка... А вырезанное сердце Шарлотты Рэмплинг и срифмованный с этим кровавым кошмаром негритянский степ под дождём на улице Нового Орлеана... А таинственная музыка Тревора Джонса и душераздирающий саксофон Кортни Пайна — потом, спустя 15 лет, я попал на его единственный в России концерт.
И ещё эпизод с роскошной девкой Рурка — когда он задумчиво пересказывает ей всё, что он накопал по делу Луи Сайфера, и риторически спрашивает: «Ну, что у меня ещё есть?» — а она отвечает: «У тебя есть я». Что, как выяснилось, было выдумкой создателей русского дубляжа, потому что у Паркера на вопрос Рурка «Ну, что у меня ещё есть?» — его подружка, прижимаясь к нему, лукаво говорит: «По-моему, у тебя есть эрекция».
Впрочем, в книге, опять же, нет ни того, ни другого.
Версия, шедшая в наших кинотеатрах, была короче оригинальной ровно на один, в долю секунды, кадр. Рурк делает секс с прекрасной Эпифани, то есть Лизой Боне, и у Паркера это фантасмагорически превращается в чудовищный свальный грех (в романе, естественно, подобного эпизода вы тоже не найдёте). Венчается эта сногсшибательная сцена натуральным порнографическим кадром, где мужской эрегированный половой орган проникает куда ему положено проникать.
Это, естественно, и вырезали.
Зато в советской версии был конгениальный Рурку дубляж нашего актёра, чьё имя я помнил, помнил, помнил — и только сейчас, когда начал писать этот текст, вдруг забыл.
О, как он кричал в финале «Я знаю, кто я! Я знаю, кто я!»
Тогда, в конце 80-х, я помнил не только его, а вообще, кажется, все те сто пятьдесят фамилий, что были в титрах — потому что всякий сеанс досиживал до конца, пока ни черта не понявшие кинозрители расходились кто куда, ни минуты не достойные того чуда, что им было продемонстрировано, и тут же затевая свои бессмысленные разговоры. А я всё сидел в тщетной надежде, что, быть может, мне покажут ещё один кадр — и я пойму куда же, куда спустился в финале герой Рурка и как выглядит тот ад, который его ждёт.
Ада я так и не увидел, потому что терпение, мой друг, терпение.
...Зато я раздобыл тогда два рекламных плаката фильма.
А мечталось! Так мечталось! Мне мучительно не хотелось покидать мартовский мир этого фильма.
В августе 1991 года мы с сестрой были в Анапе. Бессмысленно бродя по городу, я зашёл в кинотеатр и был убит наповал: там висел огромный, с потным своим лицом и в мятом пиджаке, Рурк, а рядом — такая же огромная Лиза Боне, в лёгком летнем, из фильма, платье.
У меня сердце захолонуло.
Зрители как раз заходили наочередной сеанс какой-то дурацкой картины. Я дождался пока в фойе никого не осталось и тут же, отковырнув штук десять кнопок, сорвал со стены Рурка. Кассир заметила это безобразие и что-то закричала в своё окошечко.
Я уже был на улице, на бегу с трудом сворачивая плакат в трубку.
Кассир вослед за мной выбежала на улицу и дурным голосом закричала прохожим: «Держите его!»
К счастью, меня никто не тронул — напротив, все шарахнулись в стороны.
Вечером я долго разглядывал Микки Рурка, совершенно счастливый.
Оставить Эпифани я, естественно, никак не мог, поэтому на следующий день вернулся в кинотеатр и проделал то же самое: дождался, пока в фойе никого не осталось, сорвал все кнопки и, услышав из окошечка кассира: «Да что ж это такое! Ты каждый день будешь сюда ходить?» — рванул на свободу.
Два эти плаката висели в моей комнате лет десять.
Они до сих пор хранятся в моём доме.