Смотрела этот фильм с друзьями и знакомыми, все они находятся за пределами бинарных гендерных ограничений капиталистического общества, поэтому часть моего обзора может отражать разговор, который у нас состоялся после этого .

Есть несколько фильмов, которые мне так близки.

Временами это было болезненно испытывать. Чувство страха, когда вы слышите, как кто-то (ваши родители, ваш обидчик, ваши братья и сестры, ваши хулиганы, ваш лучший друг, ваш злейший враг) входит в дом, заставляя вас суетиться, чтобы скрыть все, что вы любите, все, в чем вы видите свое отражение, любую внешнюю форму вашей личности, которую вам нужно скрывать навсегда, пока кто-то на самом деле не увидит вас таким, какой вы есть, и не применит к вам насилие либо презрения общества к тому, кто вы есть, либо просто ужасную агонию от знания вас — это чувство все еще возникает даже через десять лет после каминг-аута и перехода, но оно управляло большей частью моей жизни до этого. Конечно, каждая секунда, которую я прожила в маленьком городке Алабама, была актом, формой саморазрушительной самозащиты, которая держала мир подальше от меня настоящего и моего плохо скрываемого удовольствия от («Разве это не шоу для девочек?») Сейлор Мун и Spice Girls.

И это было почти в каждой секунде фильма. Какое-то мучительно личное изображение дисфории, страха, диссоциации, деперсонализации, побега, преодоления, травмы, самообмана, самоактуализации, эгоизма, бескорыстия, сигнала и шума пронизывало фильм. Я заметил потом, что он был тяжеловесным, но это был редкий случай, когда мне это нравилось. Другой заметил, что игра актеров заслужила эту тяжеловесность; это справедливая оценка. Игра актеров сочетала в себе напыщенную неловкость от того, что ты в ловушке и изолирован, с грубой честностью, которая приходит с отчаянным желанием не быть ни тем, ни другим. Но я бы пошел дальше и сказал, что тяжеловесность отражала, насколько невероятно громки все эти чувства, особенно когда ты бежишь от них.

Почти десять лет назад, до перехода, я писала, что, видя сцены насилия в отношении трансгендерных людей, я чувствовала, что увернулась от пули, оставаясь в шкафу; теперь я смотрю на эту сцену жестокого удушья, которое приносит шкаф, и чувствую, что увернулась от пули, выбрав переход, каминг-аут, чтобы быть собой. Вот так, но по милости эстрогена я иду.

Ничто из виденного мной до сих пор не передало ощущения запертости в шкафу лучше.

Я обнаружил, что мои воспоминания о взрослении большую часть времени неясны. Обычно мне нужен проводник, чтобы добраться до них. Этот фильм вызвал некоторые очень отчетливые впечатления, эмоциональные флэшбэки, искры ясности, основанные не на специфике момента, а на том, как они себя чувствовали. Смущение, ужас и дискомфорт, освобождение, побег и сублимация были всем моим опытом до перехода. Я не жил внутри телешоу; я жил внутри MTV, интернет-форумов, романов в жанре высокого фэнтези, Final Fantasy 6 и настольных ролевых игр (мгновенный инструмент для обмена опытом). Вечное противоречие между потребностью сбежать в небытие и не чувствовать всех ужасных вещей, которые вас окружают, и потребностью общаться с другими и чувствовать те немногие хорошие вещи, которые вы когда-либо можете почувствовать, глубже, чем просто быть трансгендером, но это, несомненно, ужасающе распространено среди нас. Наблюдать, как двое людей поглощают себя в телешоу, один открыто рыдает из-за глупой битвы с монстрами, другой с тоской смотрит на форму, которую они хотели бы иметь, было более подходящей метафорой, чем я могу вынести. Печатать это ощущается как удар по голове. Ощущение соединения через разъединение, переживания своего рода спроецированной любви и идентичности от чего-то в разной степени интенсивности и связывания через это могло бы также быть моей автобиографией. История моей платонической любви к Кейли, конечно.

Восстановление после этого было похоже на то, как будто я выкапывал себя из собственной могилы (боюсь, я снова упал в могилу с приходом пандемии, черт возьми, как же мне хочется снова вернуться в сообщество ); пылкая потребность привести с собой других квир- и трансгендерных людей тоже соотносится с реальностью. Обмен медиа — мой любимый способ сблизиться, возможно, потому что это самый простой и привычный способ, но это больше касается последующего разговора, который приводит к нашему другому общему опыту, похороненному в нашем прошлом. Отсутствие полного доступа к моему прошлому всегда казалось неловким барьером.

Часть того, что вызвало так много воспоминаний и эмоций, заключается в том, что действие явно происходило в конце 90-х, как раз тогда, когда я пошел в старшую школу. Намеренное усилие воссоздать медиа и атмосферу тех времен неизбежно вернуло меня, в ощущениях, к смутной голубой дымке тех лет. Плохо одетые монстры, видеокассеты VHS и телевизоры с ЭЛТ служат поверхностными обозначениями эпохи; ссылки на Эвана Дандо и Майкла Стайпа и видео Smashing Pumpkins (которые сами по себе ссылаются на более глубокие монтажи, конечно) вызывают ровно столько узнавания, чтобы остальная часть картины была заполнена.

В отличие от моих воспоминаний, Шенбрун разбивает дымку ярким неоном — я хочу назвать это «фирменным неоновым выделением», но я видел только два их фильма, так что что я знаю — это усиливает чувство нереальности, которое приходит с постоянной диссоциацией, которая заглушает страх и дискомфорт от нахождения в шкафу. Как и многие трансгендерные люди, я могу вспомнить моменты, поведение и чувства, которые в ретроспективе были явными указаниями на мой гендер, которые я игнорировал или чувствовал себя неловко или не мог не распознать до тех пор, пока не пройдут десятилетия; неоновые надписи на земле служат идеальным визуальным представлением этого.

Прямой монолог из "это не мое имя", когда они противостоят "Оуэну" после своего возвращения из буквальной и метафорической могилы, - это просто неоновый мел, ставший человеком. Я могу вспомнить слишком ясно страх и унижение, которые заставили меня игнорировать такие звонки так долго. Этот монолог не должен работать, с его драматическим освещением, косвенным взглядом и гневным выкриком, но он идеален. Абсолютно идеален в своем контексте.

Дни, недели, месяцы с этого момента (или, может быть, уже прошли), этот фильм проскользнет мимо трансгендеров, квирдо, аутсайдеров всех доступных спектров и фанатов художественного кино, которые являются его целевой аудиторией, и некоторые ничего не подозревающие цисгендерные люди, которым достаточно комфортно при капитализме, чтобы не понять, прокомментируют здесь или где-нибудь еще: «это не так уж глубоко» или «это просто фильм», и это нормально. Искусство может быть пролетарским двумя способами — тем, что оно обращается к более широкой базе рабочего класса таким образом, чтобы направить их от буржуазной лжи к освобождению, или тем, что оно обращается к подгруппе рабочего класса, которая угнетается капитализмом и помогает нам найти способ выживания вопреки ему. Этот фильм явно задуман как последнее , даже если Шенбрун делает это не обязательно из чувства пролетарского долга. Это не путь к массовому освобождению, но если вы прислушаетесь к предупреждению, оно может придать вам смелости, необходимой для того, чтобы похоронить себя заживо и выкопать себя прекрасным и сильным человеком, которым вы заслуживаете быть.

Если вам посчастливилось (или привилегия, или сила, или сообщество) выйти из шкафа, то знакомство с этим кинематографическим кошмаром вполне может вас расстроить. Но это значимое, важное разочарование. Вы увидите, как не уклоняетесь от пули, не открываете дверь шкафа и страдаете от тюрьмы, которой избежали, и всем сердцем будете желать, чтобы это не было правдой. Но для тех, кто все еще там, это будет еще одна кричащая неоновая вывеска, говорящая вам, кто вы и как вы не заслуживаете такой участи. Я умоляю вас прислушаться к ней.

Какой нужный фильм.

Очередной алмаз в фильмографии Скорсезе и последняя совместная работа с Полом Шредером в качестве сценариста. Это снова ода своеобразной любви Нью-Йорку, ночному Нью-Йорку, где на улицах нас снова ждут мусор, грязь, наркоманы, сумасшедшие, проститутки, бомжи - в общем весёлая замечательная жизнь, которую мы полюбили в Таксисте. Сложно не увидеть очевидные сходства с историей Трэвиса Бикла, но это определённая ловушка Пола Шредера, который ловко балансирует между повторением и попыткой рассказать историю совершенно другими методами. На Нью-Йорк же мы опять наблюдаем из автомобиля социальной службы, только вместо машинки такси у нас скорая помощь, ещё более мрачная обитель стрёмных истории NY. Три ночи, три смены, три разных напарника Фрэнка, а ему всё хуже и хуже.

Фрэнк, наверное один из самых уставших героев фильмов в истории, работает в ночные смены парамедиком, колесит по городу, спасает жизни и видит призраков. Что неудивительно, ибо Николас Кейдж в этом фильме выглядит как... даже не уставший а экстремально заанный человек. Серьёзно, смотря на него хочется взять отпуск. Если Трэвис Бикл был бомбой замедленного действия, то Фрэнк это оголённый реактор, которому только едва хватает сил, чтобы не рвануть. Блестящая роль Кейджа, уж точно одна из лучших. Персонажу сложно не верить, ибо его работа это натурально сумасшедший дом. Первый приезд в больницу запомнится зрителю надолго. Тут Скорсезе показывает себя мастером по работе с массовкой. По итогу ты либо кайфуешь от этого, сам становясь безумным, либо наращиваешь мешки и синяки под глазами как Фрэнк. Удивительно, но симпатичны обе стороны монеты.

И казалось бы сходства с Таксистом уже должны определять настроение, но Bringing Out the Dead очень смешное кино. Здесь куча хоть и мрачных, но забавных ситуации, таких же странных персонажей и сами техники монтажа довольно выпендрёжные, что только плюс к его безумной энергии. Ловкая смесь безнадёги и уюта, мрачности и тепла, смерти и жизни. А к финальным титрам на душе всё же хорошеет и безумцы вокруг становятся роднее. История более человечна и близка нам. Попытки "исправить" и осмыслить неудачи тягостного прошлого лишь усугубляют, единственный выход - простить и отпустить. И уж слава Богу Фрэнк оказался не Трэвисом.

Это - экранизация рассказа Дэшила Хэммета, классика детективного жанра. Тот,
кто не читал Хэммета, посмотрев "Дом на Турецкой улице", наверняка составит себе
ложное представление об этом авторе. Посчитает его этаким эстетом, для которого
детективный сюжет - лишь удобная форма, позволяющая выставить на продажу изыски
своей утонченной души. Hа самом деле, Хэммет, при всем моем к нему уважении (а
я его уважаю очень и очень), куда как проще, чем экранизация Рейфелсона. Все
эстетство фильма, судя по всему - на совести режиссера.

Получается детективная лента, которую смотреть стоит не из-за сюжета, а из-за
большой любви к кино. Из-за нюансов и тонкостей - они тут правят бал. Из-за
ювелирной режиссуры, которая самодостаточна и потому вряд ли будет по
достоинству оценена. Я прочел у одного из рецензентов, что Рейфелсон снимал,
чтобы показать, как ему в кайф заниматься этой работой. Если так, то результат
получился замечательный.

И все же - о сюжете. Джек - полицейский, специализация которого - угоны. Еще он
страдает от диабета. И еще - увлекается игрой на виолончели. Похоже, это хобби
и является настоящим смыслом его существования. Однажды к нему приходит соседка и
со слезами на глазах рассказывает, что ее дочь уже три дня как ушла из дома. У
соседки подозрение, что девочку сманил один поц, живущий на Турецкой улице.
Снабженный фотой этого поца, Джек следует в район его проживания, и попадается
в один из домов на Турецкой улице. Здесь его берут в плен и привязывают к стулу,
потому что один из обитателей этого жилища, блондин с металлической пластинкой
в голове, решил, что коп пришел по его душу. А ему, блондину, есть чего бояться.
В доме пятеро обитателей, и все объединены каким-то темным делом, суть которого
Джеку неясна. Впрочем, у него задача - не загадки разгадывать. Если ему вовремя
не вколют порцию инсулина, он просто "двинет кони".

Сэмюель Л. Джексон исполняет в фильме довольно жалкую функцию. Большей частью,
он привязан к стулу на колесиках, всячески извивается в надежде освободиться,
ездит туда-сюда и страдает от приступов диабета. Честно говоря, не слишком
впечатляет. Получая свободу, он не в силах освободиться от специфики образа и
продолжает пребывать в полусне. Такого анемичного Джексона, наверное, вовсе не
приходилось видеть. По счастью, в фильме заняты и прочие актеры - от просто
хороших (Стеллан Скарсгаард) до хороших выборочно (Милла Йовович).

О последней - особое слово. Ее персонаж - стержень сюжета, и потому задача на
ней - самая тяжелая. Ей предстояло изобразить тонкую манипуляторшу, легко
меняющую амплуа, для которой в жизни главное - 10 миллионов долларов, а все
остальное - занятный аттракцион на пути к призу. К моему немалому удивлению,
Йовович с этой ролью расправилась шутя. Возможно, задача была изначально
легкой, возможно, она играла себя? Hадо будет у Люка Бессона поинтересоваться. Впрочем,
какая разница? Когда видишь хорошую работу, лучше не задумываться о ее
первопричинах. Эрин, героиня Йовович, элегантно-стервозна и утонченно-алчна, ее
двойственность, а то и тройственность, выглядит как цельность, потому что в
каждом из проявлений она вполне невинно естественна. И немудрено: с такими
глазами можно крутить не тремя мужиками, а тремя десятками, и никто не
заподозрит неладное.

Актерская бригада состоит, в сущности, из шести человек. И этого вполне
достаточно. Фильм отличает та добротная камерность, когда в кадре все есть и
ничего больше не надо. Единственное, что омрачает просмотр - титанические
усилия, которые приходится прилагать, чтобы не уснуть.

Господи, похоже я люблю Майкла Бэя. Годами мне ссали в уши мемами про взрывы и рассказами про ужасность его стиля и сторителлинга. Я видел и вижу много насмешек конкретно над "Армагеддоном" за тупость. И так как всё это время я был закомплексованным ребёнком, который хотел казаться умнее остальных и шарить за реальный вкус, я верил всем этим рассказам и заочно с ними соглашался. Но сейчас я начинаю принимать свою кринжёвую сторону, и блять "Армагеддон" с Бэем я тоже принимаю с распростёртыми объятиями.
Доёбываться до тупости "Армагеддона" спустя столько времени, когда парадигма "это не документалка, а художественное кино" наконец дошла до всех, вообще стало бессмысленно, мы все всё прекрасно понимаем. У меня по физике была 3, и я бы не заметил никогда этих неточностей без разборов, как, я уверен, множество тех, кто этот фильм ненавидит. Единственное, конечно сама идея посылать бурильщиков кажется странной, но Брюс Уиллис, знаете ли, умеет убеждать. Аналогия с петардой вообще гениальна в своей способности донести до зрителя "а хули так, а не этак". Так или иначе, все претензии к фильму перекрываются с теми максималистскими задором и стильком, которые фильму дарит режиссёр. Его почти спилберговское умение создать идеальную сладкую патоку для всей семьи, которая может объединить почти всь земной шар за пару кадров и перекрыть всю неприязнь к по сути каким-то маргиналам, показав их чисто человеческим "пацанским взглядом" (напоминаю, герой Уиллиса готов был застрелить бойфренда своей дочери, но сцена воспринимается как отличная семейная комедия) соседствует с не то что мизантропией, но какой-то апатией к человечеству, когда дело доходит до разрушений и взрывов. Это одновременно и очень тёплое, пробивающее слезу кино, и ода разрушениям с пироманией. Сомневаться в любви Бэя к бабахам не приходится; что же до его голливудского гуманизма- а хрен знает. Возможно, это всё очень коварный расчёт, учитывая весь зашкаливающий пафос и американские мечты о непогрешимом патриотизме, наступающем на ноги неповоротливой и холодной государственной машине, но какая разница, если это работает, как должно? Нужно быть очень циничным и пресыщенным человеком, чтобы не растрогаться от плачущей по друзьям Тайлер, не радоваться её воссоединению с Аффлеком, и не лыбиться во весь рот, когда Бушеми достаётся его стриптизёрша. Не знаю кстати, задумано это или нет, но по сути это ещё и какая-то ода вайт-трешу, ибо герои здесь, хоть и бурильщики, больше похожи на простых работяг с завода с тёмненьким прошлым, которым дали звёздный час. Америку спасут быдло и реднеки, знайте!
Что до визуального мастерства, тут Бэй продолжает раскрываться как клипмейкер моего любимого типа- совершенно этого не стесняется и делает каждый кадр полотном. Кадры, длящиеся пару секунд, но снятые на закате-восходе (вроде как самое сложное для съёмок время), и их по ощущениям тонны, в самых незначительных местах. Темп монтажа очень быстрый, при этом складывается полное ощущение, что это не просто салат из того, что было, а коллаж из множества специально созданных, уникальных кадров, опять же, очень красивых. Режимные съёмки, заливание ярким цветом, фирменные острые углы камеры в движении и конечно ВЗРЫВЫ, дымящиеся, сносящие всё в хлам, конфеты для глаз- это не то кино, которое обладает прям запоминающимся визуальным стилем, но тем не менее всё это в моменте сливается в нечто, близкое к визуальному шедевру. Майкл действительно наследник Тони Скотта, и он занял самую выигрышную точку, до которой сам Тони не добрался- Бэй максимизировал его пинап-эстетику с вечными закатами, быстрым монтажом и всем прочим, сделав её самой сочной версией себя, но не дошёл до лютых поздних экспериментов по типу "Гнева" и "Домино"- я люблю позднего Тони, и эти два фильма особенно, всем сердцем, но всё же до такого дойти было бы слишком радикально.
И всё конечно с блестящим актёрским составом- даже не хочется перечислять и писать "пиковый батяня-Брюс", "праймовая Лив-персик-Тайлер" и прочее- просто все ебут, всех очень приятно видеть, от Бушеми до Фихтнера. Но вот Аффлек тут ещё глиста немного(
К сожалению, со второго часа фильм немного провисает- тут и структурная особенность, когда подготовка к полёту была максимально заряжена, смотрелась и без экшена как боевик, и закончилась на эмоциональном для фильма пике, и, на самом деле, самая главная проблема фильма. На этой отметке "Армагеддон" перемещается в узкие коридоры космической станции, а потом и на поверхность астероида, и это максимально неподходящий для Майки сеттинг- его взрывной стиль идеально работает в открытых и светлых декорациях, но в тёмных и ограниченных помещениях любовь к рваному монтажу и визуальному хаосу больше запутывает, чем впечатляет. Тут пригодился бы режиссёр совсем другого типа, тот, который хорошо чувствует время, пространство и саспенс, а то у Бэя чувство времени возникает только когда прям на экран обратные отсчёты выводят. Ну и именно художник из него неважный- он прекрасно дорабатывает НАШУ реальность, превращая её в лучший из возможных миров, но вот свой ему не удаётся, и декорация астероида проигрывает "Чужому", напоминая о какой-нибудь фантастике 50ых. Ну и графон с образом самого астероида, дымящегося как кал...
Так или иначе, всё же фильма вытаскивается в мажор. Может быть, кто-то и сделал бы из "Армагеддона" серьёзную фантастику с ебейшим напряжением, но только Майкл Бэй, абсолютно неподходящий кандидат, смог превратить его в истинный голливудский блокбастер. Скорее всего, это самый сентиментальный фильм маэстро, и это идёт ему на пользу. Насапанк для домохозяек и великий батин боевик, ультимативное кино, пропитанное энергией и угаром, которое может понравиться всем... кроме душнил ебаных.

P.S.
Лев Андропов- Мужчина!
А Бэй, типа "тупой" режиссёр, смог ухватить великую русскую душу и воспроизвести технику по починке машин, знакомую каждому русскому человеку, родственную нашему легендарному "авось" (ну, я так чувствую). Наш слоняра получается!