Тимур Муцураев — против современного мира

Сильных русских песен про чеченскую войну нет, как нет честных передач на федеральных каналах. В одной из безымянных песен о чеченской кампании солдат обращается к политикам:

Не святая война, она была нужна лишь вам
враг знал, за что он сражался — что оставалось нам?

Это песни солдат, которые не хотят воевать. Авторам можно по-человечески посочувствовать, но подпевать им не хочется. Неудивительно, что многочисленные свидетельства говорят о том, что среди солдат федеральных войск были популярны другие песни. Те, которые исполнял чеченский боевик Тимур Муцураев.

Это были песни врага, но в них была сила и близкие русским смыслы. Та самая священная война, о которой нашим солдатам приходилось лишь грезить. Были самолеты, БТРы и минометы, но не было внутреннего чувства справедливости. Поэтому русские песни о войне — слабые, как любые захватнические песни, в них нет того священного пафоса, который был в песнях о ВОВ. А вот песни Муцураева — сильные. Не из-за текстов или музыки. А именно из-за чувства внутренней правды, которым наполнен его хриплый звучный голос и воинственный гитарный бой.

Интересно, что жалобный мотив русских песен о Чечне нашел отражение в одной из песен Тимура. Она написана якобы на основании письма, найденного в сумке русского солдата-срочника. Муцураев явно знал толк в психологических диссах:

О Б-же правый, да это ж наши танки,
Их 300, все подбиты и горят
Подняв глаза я вижу напдись на крыше:
«Эй, ребята, добро пожаловать в ад!»

Эти строчки, исполняемые от лица безусого русского срочника, приобретают страшную амбивалентность в устах чеченского барда, который поет их одновременно с жалостью и презрением к врагу. Художественная сила песни «Мама, приезжай», как и многих других песен Муцураева — в этом противоречии. Ты слушаешь песни врага, но у тебя мурашки по коже от чувства благородной силы и этнической гордости, которым они наполнены.

Тимура Муцураева связывают с советской бардовской песней. Сам автор в редком интервью 1998 года признается, что выучился игре на гитаре, подбирая перебор из песни Metallica "One", а также много слушал Нирвану. Действительно, вступление в песне «Я уйду» — это "Smells like teen spirit". Грустный перебор в «Кораблях поминания» звучит иначе после упоминания Муцураева о Металлике. А песня «Город живет» написана по мотивам «Муравейника» Цоя, только слова немного другие:

Я не люблю эту войну, но от русских я тоже устал
И пускай я скоро умру, но с собой я бы многих забрал

Если и говорить о влиянии советских песен на Муцураева, то это скорее песни ВОВ. К примеру, в том же «Сержень-Юрте» Муцураев цитирует «Здесь птицы не поют». А вообще Тимур особенно ни на кого не похож. Характерный тембр с чеченским акцентом и южной распевностью, гулкий реверб на студийных записях, словно отражающий голос барда от величественных уступов Кавказа и множащий его во мглистой тьме, агрессивная исламистская тематика и гордые брутальные тексты:

Пусть даже каменные горы
Расплавятся в огне сражений
Но никакие в мире орды
Нас не поставят на колени

Сегодня Муцураева слушают и чеченцы, несмотря на резкое расхождение с политической ситуацией в республике, и русские, несмотря на опасное противоречие с собственной национальной идентичностью. Популярность Тимура отчасти напоминает ревайвл Летова. Как и в случае с Гробом, дух песен гордого чеченца абсолютно противоположен шоу-бизнесу и потребительской идеологии. Это то самое «восстание против современного мира» с возрождением традиционного патриархального дискурса войны, чести и долга. Но еще больше интерес к Муцураеву разжигает замалчивание войны, призрак которой не оставляет Россию. Люди хотят честного разговора о запретном, и песни полузапрещенного барда дают им такую возможность.