Тоже задумался недавно об этом. Это можно назвать не иначе, как парадоксом двадцать первого века. Парадоксом потому, что причины этого очень неявны, да и в принципе современность туманна. Ясно видно только одно: что-то странное, но случилось, будто бы несколько десятилетий назад всё резко пошло на угасание и затухание, вылившись в картину, наблюдаемую нами собственными глазами. Что такое это «всё»? «Всё» — оно и есть всё, это относится ко всему. Может, мои слова окажутся некоторой романтизацией и идеализацией прошлого — если так, то неудивительно, я ведь там не жил, а человек имеет в себе мечту о потерянном рае, — но мне кажется, что такого раньше не было, или, точнее говоря, сейчас всё совсем иное, чем раньше. И этому, как я уже сказал, не найти каких-то бросающихся в глаза причин, будто бы разом прекратилась история, прекратились все истории: истории великих политических проектов, история великих правителей, история писателей, философов, просто людей, утверждающих и крепко укореняющих свою жизнь в почве бытия. Стало трудно найти какого-то выделяющегося человека, трудно найти современника, который мог бы сравниться с людьми, которые умерли всего пару десятков лет назад. Так удивительно, что сейчас мы, кажется, обладаем тем уровнем развития и организации общества, которого никогда ещё прежде не достигали в истории, но, при этом, наше время чуть ли не самое бедное из всех. Бедное оно не в количественном, но в качественном плане, так как сами события не остановились, они просто прекратили совершаться в том масштабе и в том значимом содержании, позволяющих называть их историей. Не прекратилось ни писательство, ни философия, не наука, всё ещё есть те — и есть в самом большом количестве за всю историю, — кто зовёт себя представителями всех этих дел, но от их работ глаза вянут. Да и не только, чего уж мне говорить исключительно о людях гуманитарной по роды, в первую очередь ведь человек — это человек сам по себе, творчество — творение самого себя. Именно на это ты и сетуешь, что будто бы изжил себя сам человек, перестал иметь в собственной жизни какую-то мощную ценностную, смысловую или просто целеполагательную основу, перестал делать из своей жизни нечто стоящее, а вместо этого растрачивает и относится к ней, как к помятой денежной бумажке. Что же и впрямь случилось с людьми, чем все они занимаются, на что тратят свои жизни? Может, человек и впрямь угас, и это — его конец? Кто-то может сказать, что наше время — злое, но мне кажется, воистину кажется, что оно просто мелкое. Даже то, чем мы недовольствуемся, какая-то странность в людях, растрата, может, упадок, не возбуждают к ним ненависти, разве что лишь недоумение, да и то не слишком сильное, чтобы вдруг не перерасти во что-то стоящее. Иногда видишь проблески существенных поступков, содержательной жизни, но и она уже не вызывает того уважение, тем более — восторга или трепета, что могло бы вызывать раньше; даже добродетели истёрлись до того, что превратились в нечто серое. Может, такова наша участь, участь человека, чтобы тот остался лишь на страницах книг, на страницах истории? Недавно мельком мой глаз во время привычного просмотра просторов информации остановился на пассажах какого-то технооптимиста, вещавшего, что в скором будущем не будет различия между обычным человеком и высшим математиком, неграмотным и писателем, человеком без талантов и художником, человеком без воображения и режиссёром, между человеком без образования, человеком, что не читал книг и тем, кто посвятил свою жизнь этому. Может, это такое будущее нас ждёт? Будущее, что абсолютно точно повторяет фрагмент из Ницше про последнего человека? Все не будут иметь между собой значимых отличий, сильный будет равен слабому, глупый — гению, и все будут удовлетворены и счастливы. Не от счастья ли всё то, чем мы недовольны? Хотя, если посмотреть, то даже прожигая свою жизнь, люди несчастны. Все полны в себе чего-то нереализованного, неудовлетворённого, все как-то невротичны... А те, кто получает с обычных людей прибыль, похожи на болванчиков без мировоззрения и целей. Хитрых, но болванчиков. Это и впрямь некоторый парадокс, что человек перестал стремиться к обретению себя. Парадокс оттого, что на самой своей заре и заре мышления, человек наоборот, старался укрепить себя в этом мире. И у него получалось, ведь до сих пор мы видим ценность даже в самом малом, что было создано несколько тысячелетий назад, — сколько для нас стоят дошедшие осколки того мировосприятия!.. А что же теперь? Если ранее человек стремился к мышлению и созданию самого себя, даже превосходства над самим собой, создания чего-то большего, чем он есть, то в современности человек стремится к обратному, к подавлению, к потере себя среди мира и среди предметов. Возможно, что такова история человека, история человечества, — история, имеющая своё начало, своё развитие, свою кульминацию и свой через силу написанный трагический конец. Если мы ещё и будем жить, то это не будет иметь никакого значения. Может, кто-нибудь смог бы рассказать всё это лучше и как-то объяснить, узреть во всём этом что-то умное, вроде хайдеггеровского забвения бытия и Machenshaft, но пока я недостаточно умён для чего-то подобного, так что имеем то, что имеем. А имеем мы не понимание исторического процесса, современного общества и его ситуации, а как раз-таки непонимание. Может, мы с тобой просто сущностно несвоевременные люди? Наши времена давно прошли, а мы случайно с тобою оказались здесь, в настоящем. Как жанр художественной литературы — попаданцы, только в нашем случае не «свой человек» попадает в прошлое и творит различные весёлые вещи, а мы попадаем в настоящее, во время, которое нам не принадлежит. Нет, и впрямь же, разве оно нам принадлежит? Те люди, которые тебя не устраивают, оглянись, — они суть владельцы этого времени. Они, не мы. Оно не принадлежит нам или, вернее сказать, мы не принадлежим ему. В любом случае, как бы то ни было, мы уже здесь, а настоящее неизменно, оттого присутствует некоторая обречённость, ведь суждено нам теперь по этому времени бродить, будто бы в тумане, плохо что-либо осознавая и вряд-ли что-либо находя. Это точно туман: сам посмотри, сколько текста мне понадобилось, сколько слов, чтобы хоть чуть-чуть обозначить область разговора, область проблемы, которая нас волнует. Ладно, пусть и так, думаю, что пока стоит оставить её, а вернуться лучше к нахождению: раз уж мы оказались в этом времени и осознаём его, то нам очень необходимо что-то для себя найти. Да, это является частью философии — возвращать человека к суровости его собственного бытия, — это даже одна из её целей, её задач, но без второй части философия никогда не будет философией; вторая часть же заключается в том, что открывая человеку суровость бытия, философия также даёт ему и то, при помощи чего он мог бы противопоставить себя этой суровости и выстоять, философия дарует человеку храбрость, дарует решительность, дарует, в конце концов, радость. И, раз уж мы в таком времени, то именно на радости нам стоит сконцентрироваться, стоит попытаться найти нечто, что могло бы нам даровать в этом тёмном времени смысл и ценность, чему мы бы сами придали большую ценность, — и что, тем самым, придало бы ценность нам. Вообще, мне кажется, что в такое время важно не сдаваться и не сливаться с другими людьми, важно не давать самому себе под всем этим гнётом и давлением прогнуться, сломаться, стать своевременным, стать подобным другим людям. Я дам тебе следующий совет: борись, борись и ещё раз борись, борись за самого себя, но, более того, борись за Человека, — кто знает, может, именно ты окажешься тем, кто являет собой его последний образ, которым можно было бы гордиться, который был бы оценён по достоинству? Не переставай следовать тому, чему хотел бы следовать, тому, что мог бы найти у тех, кто был ранее, и что хотел бы сохранить, пусть и на небольшой период собственной жизни, но всё же сохранить ещё в этом мире.
Как бы там ни было, но весь мой текст на двадцать тысяч символов, как, впрочем, и твой текст — что по нему и видно, — являются лишь только криком души, её отчанияем, гласом вопиющего в пустыне. Надеюсь, что кто-нибудь прочитает твои слова и они могут заставить его задуматься; надеюсь, что кто-нибудь дочитает до этих моих слов и они тоже заставят его задуматься, а если же ещё и помогут, то я буду очень и очень рад.