>>69590

>недооценённый философ

Философ? Я его как певца очень специфических но хорошо идущих под психоделическими дозами алкоголя песенок только знаю, и еще он какими-то тартариями увлекался и изобретением своего праславянского языка. А перед смертью извинился за все свои язычества, я застал пост его вк в больнице перед смертью. На Задоронова всем перечисленным похож.

https://www.youtube.com/playlist?list=PLCC4471EA35BFED03
«Я ведь не изверг, не ретроград.
Для безбожных рай, для фарисеев — ад.
Грешница безбожная, ступай, где вертоград.
Я исходу таковому сам немного рад.

Вечность, ты открытая исходу всех людей,
Меня в моем исходе хоть немного пожалей!
Немало душ погублено и сколько невзначай.
Неужто их молитвами не попаду я в рай?

<...> Днесь опустились небеса дотемна.
Днесь безумолку витийствует страна.
Днесь посрамился нелепый Сатана!
Святая пытка!
Прыгаем прытко!
Не бдим до гроба!
А вот он, в оба!

<...> Молимся о святом небесном палаче,
Молимся о вызволяющем мече,
Молимся о встрече и небесном враче,
Молимся о нержавеющем ключе,

Молимся о сгинувших клетей и темниц,
Молимся за тех, кто не смежает ресниц,
Молимся за толпы опочивших лиц,
Молимся о страждущих и падающих ниц».

>>70464

>осколок пули, застрявший в теле реальности

Какой пули, если Абсолют чужеродный и не связанный?
В этих цитатах наск. я понял как раз разум никак не связан с Абсолютом, разум это рассудок, который обслуживает мираж жизни. Такой же разум есть у животных. С ним в этом трудно не согласиться.

По поводу непоследовательности... Ну, может это просто другая позиция, которая именно связывает апофатический абсолют с апофатическим Я. Причем он часто говорит, что Я это отражение абсолюта в материи ("глине"), как солнечный зайчик отражается на стене, а не сам абсолют.
То что ты пишешь про раны и чужеродность выглядит как влияние современных лавкрафтовых пессимистов и т.п. Это не аргумент конечно, просто меня от этого тошнит)
Имхо такой абсолютно чужеродный абсолют может быть настолько невозможными реальным, что его слишком просто назвать воображаемым... фантазией "вселенского псевдосознания". Либо если он, как у Джемаля, фиксируется через некое отсутствие в реальности, то и это отсутствие как-то должно быть обосновано, почему оно фиксируется-то. У Джемаля видимо из-за того что Я способно его зафиксировать. По какой-то причине. Но это именно из-за трансцендентального"устройства" Я. Люди с синдромом дауна может не фиксируют. И гилики

А еще по сабжу мне нравится идея, что можно взять некий минимум из Ориентации Север. Даже в Ориентации Север необязательно принимать все, что он пишет, и уж тем более его дальнейшую исламизацию.
Я например пока вообще не представляю как то, что я прочитал, может быть связано с Аллахом и какой-то вселенской миссией. Мне кажется переход к этому может быть только через увлечение Кораном и включение мифологии которую ты там вычитал в свое мировоззрение. В О-С он например про цель пишет:
«15. Вторым аспектом разума является цель, сообщающая причинности смысл и оправдание.
16. В этом аспекте разум проявляется как загипнотизированность целью.

7. Эта вера приписывает всему происходящему качество фундаментального свершения.
8. С точки зрения жизненного идиотизма, фундаментальное свершение характеризуется тремя обязательными атрибутами.
9. Во-первых, идиотическое сознание верит, что декларированная цель происходящего добросовестно выражает намерения судьбы.
10. Во-вторых, оно верит, что во всем происходящем есть аспект необратимости.
11. В-третьих, оно верит, что всё происходящее имеет неизбежные последствия, затрагивающие субъекта».

Как перейти от идеи того, что есть ~"Невозможное", есть Я как прокол в бытии, и космос который принципиально от этого отличен, бездуховен и находится в плену иллюзии, к тому что это "Невозможное" как-то там вертит миром и для чего-то его создало (вроде бы) и хочет чтобы Я в какой-то сценке поучаствовало. И по счастливому совпадению все это абсолютно правильно описано в арабской книге, которая претендует на то что она более правильная книга, чем еврейская и еврейско-греческая...

Кроме того, даже и космос необязательно врагом объявлять. Просто зафиксировать, что может быть что-то паракосмическое. И вполне возможно, что оно как раз не вне. А вне может и вовсе нет никакого "невозможного". Все в тоби
https://www.youtube.com/watch?v=PsBo-1-jbm8
https://www.youtube.com/watch?v=dBLPKhPWiyQ

>>70465

>Какой пули, если Абсолют чужеродный и не связанный?

Я вообще-то говорил про Дух, а по Джемалю Дух и Абсолют, это НЕ тождественны.

Пуля также чужеродна по отношению к телу, тело может спокойно существовать без пули, пуля и тело не имеют друг с другом, ничего общего, но эта чуждость, ни как не мешает пули пробить тело насквозь, оставаясь чуждым по отношению к телу.

>апофатический абсолют с апофатическим Я. Причем он часто говорит, что Я это отражение абсолюта в материи ("глине")

Не Абсолют а Дух, Я это отражение Духа в материи. Мы ни в коем случае не носители его, мы заражены им. В наших душах есть некий вирус этой черной точки абсолютного отличия. Конечно, она присутствует в нас виртуально, потому что мы лишь на короткий период являемся носителями этой священной таинственной болезни, потому что есть смерть. Как говорил Сократ, умирая, мы выздоравливаем. Мы перестаем быть носителями отличия, мы становимся одно с вселенной «раскрашенных камней». Мы перестаем «быть» как объекты, ибо «бытие» объектов — это небытие. Для нас наше личное, субъективное пространство живо лишь постольку, поскольку оно антитезисно окружающему ВСЕ.

>Имхо такой абсолютно чужеродный абсолют может быть настолько невозможными реальным, что его слишком просто назвать воображаемым... фантазией "вселенского псевдосознания".

Риск подобного есть всегда, однако фантазии и воображения, есть вщи с которых начинается путь к ИНОМУ. Как писал сам Джемаль в главе О-С "ИСКУССТВО"
58.Титаническое искусство ведет беспощадную борьбу против вселенской инерции через создание образов фантастического бытия.

>Я например пока вообще не представляю как то, что я прочитал, может быть связано с Аллахом и какой-то вселенской миссией.

Джемаль начал вкатываться в Ислам, ещё в начале 70-ых, но активно зашел только в 90-ых, что касаемо О-С хоть сам Джемаль и называл её внеконфессиональной, в ней тем не менее, уже можно заметить некоторые около Авраамические мотивы, наиболее ярко они выражены в главах ПОСЛАННИК, ЧУДО, и ВЕСНА. Позднее он написал комментарии\расширения к О-С, "Революция Пророков" где как раз и попытался выстроить мостик соединяющий О-С и Ислам. (+помню Дугин упоминал что в 70-80ых Джемаль помимо О-С, писал ещё кучу подобных книг, подавляющие большинство из которых, так и остались на стадии "недописанного черновика" так к примеру он упоминал о недописанной книге на тему "Реальности, не существует", конечно было-бы любопытно с ними ознакомиться.)

>Как перейти от идеи того, что есть ~"Невозможное"

У нас не может быть никаких логических, научных, интуитивных, никаких то ниболы доказательств в пользу существования НЕВОЗМОЖНОГО, но именно из-за этой невозможности доказать и обосновать НЕВОЗМОЖНОЕ, из за его "воображаемости", Из-за того что оно Оно идет вразрез со всеми ожиданиями, планами, всеми интеллектуальными парадигмами. Это абсолютно неизвестное и запредельное, и оно является здесь и теперь главным фактором, ради которого нужно будет бороться и умирать. (Credo, quia absurdum est доведённое до предела)

>>70527
Для Медоварова, всё что не вписывается в его православный шизомонизм, это сатанизм.

> сексуально перверсивные вещи

В Садах и Пустошах, был очень хороший момент на эту тему, про то как его спекли в дурку.

"Ну так. Вы претендуете на вторую группу, расскажите, как вы понимаете мир. Что вы думаете о марксизме-ленинизме? Я говорю: ― Марксизм — это порок сознания. ― Порог, это в смысле, что дальше идти некуда? ― Нет, порок — в смысле извращение. ― Это интересно. А как вы видите мир? ― Ну что, — отвечаю я, — на дне Вселенной лежит Люцифер ничком, точнее, на спине. У него эрегированный фаллос, это ось мира. На этой оси находится наш космос, фаллос пробивает его насквозь и поднимается вверх к небесам. Там расположена Роза Коэли, небесная роза. Понимаете сами, что такое роза. Вам мне не надо объяснять. Естественно, это богоматерь. И вот фаллос Люцифера устремлен прямо к ней. У него слюна потекла, глаза стали круглыми. Он сказал: ― Стойте! А ну идите все сюда, — обращается к медицинскому коллективу, — все сюда! Врачи и врачихи встрепенулись: «Что такое? Что случилось?» Все стали в недоумении высовываться из кабинетов. ― Идите все сюда, берите стулья, садитесь. Слушайте, слушайте. Я продолжал в том же духе про ангелов, которые приходят на прием к этому Люциферу и водят хороводы вокруг этого фаллоса. У него в глазах безумная радость. На всех с удовольствием поглядывал типа «во, что заливает». Жемчужина-то какая попалась, бриллиант-то какой пришел. А там московские еврейки сидят, прекрасно всё понимающие и уже уставшие от идиотизма своего начальника. Они, конечно, видели, что откровенный богемный симулянт стебется над ними, над их начальником, впавшим в поросячий восторг. Главврач немного успокоился и спрашивает: ― Ну хорошо. А чем вы собираетесь заниматься сейчас? Что будете делать? Я решил перейти на рациональный язык и говорю: ― Сейчас я собираюсь писать сборник эссе."

Джемаль как раз был любителем эпотажных прогонов, все эти перверсии в Стехах, не более чем эпотажный тролинг аалогичный вышепривдённому примеру.

>>70604

>Они же вроде платоники пантеисты какие-то.

Исмаилиты берут своё начало, от ближневосточных христианских сект гностического толка (Эбиониты, Ессев, Несторианских мистиков и.тд.) перешедших в Ислам после Арабских завоеваний. Также на Исмаилитов, окозало не малое влияние, Дуалистические учения и доктрины Персии и Меспоптамии (Зороастризм, Манихейство). Так согласно Исмаилизму;

Высшее Божество (Аллах) производит из себя иерархическую систему "логосов" - каламов ("писчих перьев"). Первые два "логоса" рождаются без проблем, но третий логос внезапно удивляется тому, что он не первый, и начинает сомневаться в Высшем Божестве. Тень сомнения становится его двойником. В наказание или под тяжестью двойника третий логос падает вниз и оказывается под всей иерархией - на месте десятого логоса. Там он творит из себя мир. В этом мире есть его субстанция - это световая часть мира, и субстанция его тени (сомнения) - это темная часть мира. Светлая часть воплощена в "имамате", тень - во врагах "имамата". История мира предопределяется диалектикой борьбы этих начала. В конце циклов тень полностью гипостазируется в фигуре Иблиса, Сатаны, который даст последний бой "Махди" или Кайиму ("Воскресителю"), в котором, напротив, сконцентрируется весь очищенный свет "имамата". Последняя битва будет финальным столкновением светлой стороны третьего логоса со своим сомнением. Она должна, по вере исмаилитов, закончиться победой "Кайима". После этого гипостазированная тень, ставшая, наконец, чисто внешним для самого третьего логоса явлением, рассеется. Результаты этой победы изменят всю структуру реальности. Мир вернется в лоно десятого логоса, откуда он вышел, но только уже очищенный от теневой составляющей. Сам десятый логос начнет свой подъем вверх и интегрируется на свое законное третье место во главе иерархии. Это называется "Воскресением воскресений" (каймат-уль-кайямат).

В такой ситуации - удивительно напоминающей эсхатологию зароастризма - зло (здесь "тень сомнения") имеет очень фундаментальное значение, так как именно оно лежит в основе динамического развития всей реальности. Зло существует до мира, его существование является основной мотивацией появления мира, его наличие определяет структуру мира, победа над ним является залогом воскресения мира, и более того, прелюдией к восстановлению истинных метафизических пропорций, нарушенных на первых этапах онтологического развертывания высших метафизических пластов.

Или вот как Низариты (Течение в нутри Исмаилитов) излагает свою концепцию таухида

Бог находится за пределами всех имен и атрибутов (включая каждое имя и атрибут, упомянутые в Коране, такие как Могущественный, Живой, Первый, Последний и т. д.)
Бог находится за пределами материи, энергии, пространства, времени и изменений
находится за пределами всех человеческих представлений о воображении и интеллекте
Бог находится за пределами как положительных, так и отрицательных качеств
Бог находится за пределами всех философских и метафизических категорий — духовное/материальное, вечное/временное, субстанция/случайность, сущность/атрибуты и существование/сущность — Бог выше существования и небытия
Когда Бог ассоциируется с именем или атрибутом в Священных Писаниях, ритуалах или повседневной речи, например, «Бог знает», истинное значение этого утверждения заключается в том, что Бог является источником этой силы или качества, то есть Бог является источником всего знания, но Он Сам находится за пределами фактического обладания знанием как атрибут
Божий Творческий акт называется Его Словом или Повелением — это Повеление является единым, вечным и непрерывным действием, которое постоянно дает существование и поддерживает все сотворенные или обусловленные реальности в каждый момент их существования.

В полне себе в духе Джемалевской теологии.

>>70637

>Почему у них "имам" секуляризированный филантроп, европеец по воспитанию.

То у Агаханов, а я всё это время говорил про ПАМИР, Агаханский исмаилизм, это отколовшаяся ерись. А на Памир ушли Ортодокосы, к которым и ездил Джемаль в 80-ых.

>гда я узнал про этого Ага-Хана, я сразу вспомнил понятие Джемаля "традиционалистский клуб",

Ага-Хан не из Традиционалисского клуба. Чтоб понять почему, нужно обяснить такую Джемалевскую концепцию как "новая социология".

Теоретическое ядро марксизма, классовый подход, по мнению Джемаля, нерелевантен социальной и политической реальности, поскольку дискредитирует себя редукцией социальных групп к сугубо материальным и экономическим факторам. Он предлагает новый метод, «новую социологию», или «социо-антропологию». Ее спецификой является отказ от экономического детерминизма и сохранение классового подхода в модифицированном виде.

Устойчивые группы людей формируются, исходя из внутренних фундаментальных принципов, имманентных людям, вне зависимости от наличия или отсутствия у них прав на те или иные блага, или средства производства. Джемаль говорит о дискретной, или поливалентной солидарности, которая лежит в основе консолидации социальных групп. Буржуазия, например, это не просто группа собственников, но она обладала своим менталитетом, системой ценностей и т.д.

Однако буржуазии как класса уже нет, так же, как нет и пролетариата. Большинство западного общества люмпенизированно, оно оторвано от своих корней, постоянно меняет свою социальную группу. Поэтому, вместо марксистских классов Джемаль предлагает говорить о клубах, которые являются реальными игроками, главными субъектами истории последних веков. Они суть следующие: традиционалистский клуб, либеральный клуб, радикальный клуб. Все эти клубы апеллируют к молчаливому большинству, чтобы завоевать его внимание, а их диалектика обусловливает текущий исторический процесс.

Традиционалистский клуб состоит из тех, кто находился на вершине пирамиды традиционного общества – жрецов и монархов. Этот клуб существует и сейчас, но действует непрямым образом, при этом, не менее эффективно. В него входят европейская аристократия (которая представлена в советах директоров в ТНК), с которой связаны Хашимитская династия, султан Брунея, раджи Индостана, микадо Японии, клерикальный истеблишмент (Папа Римский, Далай-Лама, суфийские шейхи и др.). Лозунгом этого клуба является благо. Высшее благо заключается в снятии всех противоречий в некой тотальной гармонии: между конечным и бесконечным, индивидуальным и универсальным, смертным и бессмертным и др.

Либеральный клуб возникает в результате крушения традиционного общества на базе новых социально-антропологических типов, которые строят свою деятельность не на обмене с внешним миром (как крестьянин, ремесленник), но на обмене с обществом. Это люди т.н. свободных профессий (адвокаты, врачи, учителя и писатели др.). Эти круги оформились как политический субъект в Новое время и теперь репрезентуют весь фасад современной цивилизации. «Либеральность» в данном случае понимается очень широко. Под нее подпадают и либералы в узком смысле, и фашисты/нацисты, и коммунисты в СССР и Китае. «Штаб-квартирой» этого клуба является США. Лозунгом этого клуба является счастье. Счастье здесь – это не просто гедонизм, а «полнота реализации временного, когда весь максимум возможностей, которые можно реализовать в ограниченной, конечной жизни, конечном существовании, все это достигает максимального самовыражения и утверждения».

К радикальному клубу, сторонником которого является сам Джемаль, относятся «те религиозные и духовные направления, которые воспринимают онтологический фундамент бытия как ошибку». При этом в них заложен императив – исправить эту ошибку, поэтому они бросают вызов всей системе и бытию как таковому. В истории радикальный клуб представлен пророками авраамических религий, кастой воинов, религиозным радикализмом, левыми революционными движениями и др. Лозунгом этого клуба является справедливость, которая сопряжена с утверждением трансцендентного бытию смысла.

Ага-Хан это человек Либерального клуба. Которого Обективный Рок, занёс на вершину релегиозной организации (Жреческое место).

>У масонов, деистов, просвещенцев также происходит максимальная абстрактизация Бога,

Это не Абстрактизация, а его Трансцендентизация, максимальный вынос за все возможные пределы.

>имхо религия современного Запада не материалистический атеизм, а ~спинозизм, теоимманентизм, Бергсон еще.

Религия современного Запада, это Диспенсационализм, чйим внешним вырожением являеться Неоконсерватизм.

https://web.archive.org/web/20071110204830/http://arctogaia.org.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=318
https://web.archive.org/web/20071110204830/http://arctogaia.org.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=318
https://web.archive.org/web/20120324021553/http://arcto.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1327
https://royallib.com/read/adam_parfrey/kultura_vremen_apokalipsisa.html#266240

Вся эта история с Толерантной повесткой, была временным инструментом, соломенным чучелом, для мобилизации обрюскших после холодной войны масс, на последний крестовый поход.

Небольшой ликбез

Согласно учению Генона о «примордиальном единстве традиций», все религии едины и верят в одну и ту же сущность — imago mundi, «Центр мира», «Полюс», «Единое», «Благо» и т.д. Пределом религиозной практики тут становится отождествление с Центром, imago mundi, что воспринимается как мистический предел «обожения», слияния «Я» и «Оно». Созерцательное восприятие реальности отталкивается от основной «первокатегории» монизма: «Все едино». Существует только вечный, неизменный, возгорающийся и потухающий Космос, структурированный как система иерархизированных миров, заполненных различными существами субтильного или грубого порядка, которых язычники называют богами, а Коран – джиннами, — система, для которой «наш» мир со всеми населяющими его существами, включая людей, — одна из периферий.

В этой «машине Космоса» с ее субтильной механикой присутствует некий Центр, Полюс, концентрирующий в себе всю совокупность энергийных потоков, всю множественность онтологических сущностей, «стягивающий» к себе бесчисленные манифестационные проявления и оформляющий их. Это и есть верховное божество Традиции. Оно выступает под разными именами – Единое, Благо, Перводвигатель, Полюс, «Идея идей», «Форма форм», Солнце, Огонь, Великое существо, «Сияющий Брахма», «Совершенный человек», Бытие, Мировое Древо и многие другие. Созерцатель ставит своей верховной целью достижение экстатического слияния, unio mystica с Первоначалом, в котором, как в корзине, заключается «Всё». Такой взгляд на мир коррелирует с соответствующим представлением о человеке и его миссии. Человек в оптике Традиции – это «образ и подобие» Космоса, «микрокосм» в «макрокосме». Это означает, что в нас в свернутом, потенциальном виде присутствует огромное множество «планов», «слоев», о наличии которых мы даже не подозреваем в своем обычном состоянии. Ницше, как известно, говорил о «сверхчеловеке», Übermensch’е, как горизонте снятия, преодоления обычного человека. Über в данной конструкции – это те «небесные», субтильные слои людского субстрата, которые уходят в более высокие миры, восходя к самому Полюсу. «Дерзнем сказать, — утверждает Гермес Трисмегист, — что человек есть смертный бог (т. е. «Великое существо», imago mundi) и что бог небесный есть бессмертный человек».

Задача созерцателя состоит в том, чтобы раскрыть в себе весь этот спектр непроявленных возможностей – достигнуть, как говорят, обожения, теозиса, слияния с Полюсом. Тот, кому удалось реализовать эту перспективу космического подъема, превращается в «великого посвященного»: он актуально стал «Всем», и «Всё» проявило себя как его собственная имманентная сущность. Это и есть краткая формула традиционного монизма: «Я = Оно» или, как говорят индусы, Атман есть Брахман. Традиция утверждает, что индивидуальное существование человека – всего лишь иллюзия, потому что «в себе» он является Всем, и задача состоит в том, чтобы это «в себе» сделать «для себя», достигнув растворения в космическом целом. Снимая покрывало иллюзии, «Я» исчезает, подобно волне на поверхности океана, возвращается в оплот вечного тождества и блаженного безразличия, к своей подлинной сущности. Перспектива медитативного освобождения заключается в сбрасывании своего «Я» как досадной оболочки, пустого голема, препятствующего достижению тождества. Языческий космос сам является высшим божеством, самодостаточным, единым и вечным морем, на поверхности которого гуляют волны, блики, сплетения перетекающих друг в друга метаморфоз. Он не знает ни начала, ни конца, ни рождения, ни смерти. Отсюда и доктрина метемпсихоза: освобождаясь от телесной оболочки, различные уровни душевной конструкции переходят в иные плоскости проявления. Всё перетекает во всё.

Так вот, эта «созерцательная религия» объявляется Джемалем не более и не менее как «сатанизмом». «Центр Космоса», с которым ищут слияния, — это Иблис, Люцифер, сияющее «Верховное существо». Повторим, этот ход со стороны Джемаля — нестандартный, оригинальный и интригующий, подобно резкому повороту сюжета во «Властелине колец» или «Песне льда и пламени». Возможно, этим и объясняется популярность джемализма среди интеллектуальной молодежи.

>>70832

>самой сомнительной предшествующей

Я так посчитал потому, что... какого черта он не применил свое "отрицание" к искусству, не деконструировал искусство? Там какая-то концепция противопоставления "личного мифа" "родовому мифу". И искусства как чего-то подлинно трансцендирующего. Но где он видел искусство, не связанное с переживаниями? И деятеля искусства, который не является павлином и лжецом? (Это ведь древнейшая профессия, аналогичная жрецу.) Подлинный отрицатель не должен позволять себе "личные мифы", просто никакие мифы. А также не бояться применять подозрение ко всякого рода "экстазам" и "отрицающей воле" («Эта воля реализуется в направлении, противоположном формированию жизненного потока» — оставаясь тем не менее все еще волей, то есть чем-то космическим, связанным с "миражом жизни" и т.п.!) и гормональными всплесками, сильными, возвышенными и прекрасными или ужасными, без разницы чувствами; и вполне себе манифестационистской концепции "здесь и теперь".
В общем во многом то что перечислено относится к ~романтизму. Выставление искусства как чего-то сверхчеловеческого это еще Шеллинг. А "здесь и теперь" например Гете и от него Ницше. Но они оба ярые манифестационисты, и принцип этот манифестационистский, и "дионисизм" ницшеанский это манифестационизм. Кстати, и Джемаль ведь имеет что-то против Аполлона именно..

Да и концепция "героя, противостоящего року" тоже романтическая, ровно так сформулировано у Шеллинга. А кроме того, нечто подобное днем с огнем не сыщешь в исламе, зато очень легко отыщешь в Древней Греции, которую самую первую Джемаль (поздний) призывает деконструировать, потому что она мол загрязняет откровение монотеизма (а Декарт и прочие новоевропейцы очевидно не загрязняют).

---

Ницше злым глазом мог бы на это посмотреть так, что это не подлинное выхождение за пределы космического-животного-бытийного, а просто больное животное, которое реализует свою волю в том, что жалит окружающее и само себя. Но оно все еще выглядит и ведет себя как стандартное внутримировое сущее, просто с извращенной волей, неестественно повернутой

>метафизическое зло является питательной средой сверхдуховности

>Зло для духа — всё равно что бензин для автомобиля

>Дух питается злом

Такое отношение к "метафизическому злу" может быть наивным суеверием или если хотите частью "родового мифа"
«разрушение родовых мифов, по которым организована стадная жизнь человечества»

>>71821
Ориентация Север это книга, которую надо прочесть, чтобы понимать Джемаля, Дугина и "южинцев" как "движение" или "школу".
Позднее он начал все больше ислама наворачивать на философский костяк (хотя он изначально конечно тоже имел мусульманские элементы, типа Посланника и т.п.).
Ну с Иблисом можешь например "Революцию пророков" почитать, или "Новую теологию". Или вот здесь очень много цитат со ссылками, годная статья, хоть и критическая (от суфия) https://arsh313.com/kritika-ideologii-gejdara-dzhemalya-islam-gnozis-i-istoriya/
Цитата оттуда >>70823
перепощу

«Согласно учению Генона о «примордиальном единстве традиций», все религии едины и верят в одну и ту же сущность — imago mundi, «Центр мира», «Полюс», «Единое», «Благо» и т.д. Пределом религиозной практики тут становится отождествление с Центром, imago mundi, что воспринимается как мистический предел «обожения», слияния «Я» и «Оно». Созерцательное восприятие реальности отталкивается от основной «первокатегории» монизма: «Все едино». Существует только вечный, неизменный, возгорающийся и потухающий Космос, структурированный как система иерархизированных миров, заполненных различными существами субтильного или грубого порядка, которых язычники называют богами, а Коран – джиннами, — система, для которой «наш» мир со всеми населяющими его существами, включая людей, — одна из периферий.

В этой «машине Космоса» с ее субтильной механикой присутствует некий Центр, Полюс, концентрирующий в себе всю совокупность энергийных потоков, всю множественность онтологических сущностей, «стягивающий» к себе бесчисленные манифестационные проявления и оформляющий их. Это и есть верховное божество Традиции. Оно выступает под разными именами – Единое, Благо, Перводвигатель, Полюс, «Идея идей», «Форма форм», Солнце, Огонь, Великое существо, «Сияющий Брахма», «Совершенный человек», Бытие, Мировое Древо и многие другие. Созерцатель ставит своей верховной целью достижение экстатического слияния, unio mystica с Первоначалом, в котором, как в корзине, заключается «Всё». Такой взгляд на мир коррелирует с соответствующим представлением о человеке и его миссии. Человек в оптике Традиции – это «образ и подобие» Космоса, «микрокосм» в «макрокосме». Это означает, что в нас в свернутом, потенциальном виде присутствует огромное множество «планов», «слоев», о наличии которых мы даже не подозреваем в своем обычном состоянии. Ницше, как известно, говорил о «сверхчеловеке», Übermensch’е, как горизонте снятия, преодоления обычного человека. Über в данной конструкции – это те «небесные», субтильные слои людского субстрата, которые уходят в более высокие миры, восходя к самому Полюсу. «Дерзнем сказать, — утверждает Гермес Трисмегист, — что человек есть смертный бог (т. е. «Великое существо», imago mundi) и что бог небесный есть бессмертный человек».

Задача созерцателя состоит в том, чтобы раскрыть в себе весь этот спектр непроявленных возможностей – достигнуть, как говорят, обожения, теозиса, слияния с Полюсом. Тот, кому удалось реализовать эту перспективу космического подъема, превращается в «великого посвященного»: он актуально стал «Всем», и «Всё» проявило себя как его собственная имманентная сущность. Это и есть краткая формула традиционного монизма: «Я = Оно» или, как говорят индусы, Атман есть Брахман. Традиция утверждает, что индивидуальное существование человека – всего лишь иллюзия, потому что «в себе» он является Всем, и задача состоит в том, чтобы это «в себе» сделать «для себя», достигнув растворения в космическом целом. Снимая покрывало иллюзии, «Я» исчезает, подобно волне на поверхности океана, возвращается в оплот вечного тождества и блаженного безразличия, к своей подлинной сущности. Перспектива медитативного освобождения заключается в сбрасывании своего «Я» как досадной оболочки, пустого голема, препятствующего достижению тождества. Языческий космос сам является высшим божеством, самодостаточным, единым и вечным морем, на поверхности которого гуляют волны, блики, сплетения перетекающих друг в друга метаморфоз. Он не знает ни начала, ни конца, ни рождения, ни смерти. Отсюда и доктрина метемпсихоза: освобождаясь от телесной оболочки, различные уровни душевной конструкции переходят в иные плоскости проявления. Всё перетекает во всё.

Так вот, эта «созерцательная религия» объявляется Джемалем не более и не менее как «сатанизмом». «Центр Космоса», с которым ищут слияния, — это Иблис, Люцифер, сияющее «Верховное существо». Повторим, этот ход со стороны Джемаля — нестандартный, оригинальный и интригующий, подобно резкому повороту сюжета во «Властелине колец» или «Песне льда и пламени». Возможно, этим и объясняется популярность джемализма среди интеллектуальной молодежи».

>>71926
Я думаю в контексте этой фразы для него и то, и другое плохо) Монизм как адвайта/суфизм и второе просто какой-то постмодернизм. Дудинский еще Головина как постмодерниста описывал, даже в общем-то его таким словом назвал. Хотя можно и у Джемаля такую сторону личности подозревать, особенно молодого.
В принципе может второе для Джемаля и в чем-то лучше, чем первое. Он хвалил даже постструктуралистов за разрушение европейской философской системы, и он философский метод как чистого беспристрастного думания (о думании) все же уважает, "разрешает" философам абстрагироваться в мыслях от всего, любых позиций и догм. Да и суфизм наверное уважает, но такое ощущение что для него это самый ректифицированный и главный враг.
В одном видосе он даже призывает мусульман изучать европейскую философию, Гегеля и другие виды "пантеизма", именно потому что откровение Ислама это отвержение (опровержение) этого. И быть мусульманином и не прикасаться к философии, теологии (думать что она уже "решенная" и надо только намаз делать) это все равно что у тебя почтенные предки шашкой воевали с пантеизмом, а ты ее просто на стену повесил, благоговеешь но сам боишься прикасаться.

Кстати Джемаль про суфизм (это должно быть очевидно из его философской позиции это чуть ли не и есть его философская позиция, но для некоторых мусульман фанатов Джемаля, кажется, неочевидно):

«Я категорически отвергаю пантеизм и основанную на нём суфийскию акыду; в первую очередь, учение Мухиэддина ибн аль-Араби, лежащее в основе ирфана Кумской теологической школы»

«Суфизм как раз утверждает то, с чего я начал, как с ошибки, а именно утверждение бытия как позитива, как внутреннего остатка, который на самом деле абсолютно позитивен, является источником блага и на самом деле есть степень максимализации бытия и максимальное бытие для суфиев есть Бог, что соответствует классическому языческому мировоззрению, жречеству и жреческим учениям во всех языческих традициях, но ничего общего с исламским откровением не имеет. Суфийские тарикаты есть некий пережиток доисламских мистических систем, в частности, христианских, которые сохранились на территории распространения ислама, как некое наследие чуждой системы, которая вошла и приняла другой дискурс. На самом деле это не исламский подход. Скорее то, что вы называете исихазмом и суфизмом прямо родственные между собой, потому что Византия, как известно, превратилась в османский халифат. Все христиане, жившие в Малой Азии, стали мусульманами. Большинство из них стали практикующими суфиями, поскольку таким образом они транспланировали свое христианство в новую цивилизационную культурную обстановку. Это не ислам».

Символическая драматизация пола присутствовала практически во всех архаических традициях - в её новейшем заострении Лев Толстой видел «трагедию спальни», однако, как нам представляется, корни этого опыта уходят вверх, в сферу метафизики. Покажем это на примере двух отечественных авторов, которых во времени разделяет столетие: это Владимир Сергеевич Соловьёв (1853 - 1900) и Гейдар Джахидович Джемаль (1947 - 2016). Общеизвестно, что в соловьевской софиологии, которая представляет собою доктринальную «метафизику всеединства», генерирующая роль отводится идее женственности Бытия, обретающей гипостазированные черты и конкретные персонификации.

Конечно, здесь сказывается не только субъективный мистический опыт великого визионера, но и пришедшая к своему пределу избыточность традиционной многотысячелетней патерналистской логики, о чём, например, свидетельствует следующий ранний пассаж Соловьева: «Поскольку совершенный мужчина вообще выше совершенной женщины, избранники человечества не могут найти предмет своей восходящей любви среди женщин и вынуждены любить богиню» .В разделе «Муже-девы и их учение» знаменитой книги «Люди лунного света (метафизика христианства)» В. В. Розанов писал даже о «прослойках содомии» у В. С. Соловьева и Л. Н. Толстого - нами, однако, уже было отмечено, что в «соловьевском космосе мы имеем дело не столько даже с «вечной женственностью», сколько с вечной девственностью, с мистической девоциональностью» обретающей квазибожественные, во всяком случае, архиангелические и серафические черты. Тот факт, что соловьёвская «Дева Радужных Ворот» не имеет метафизических аналогий в церковном почитании Богородицы Приснодевы Марии, к которым может подтолкнуть типологизирующее мышление, подтверждается самой канонической трактовкой Матери Теотокос как наивысшей и совершеннейшей из всех сотворенных существ, наимогущественной из всех тварных сил, тогда как мистическая антропология Соловьёва исходно строится, как мы уже отметили и показали, на культурном архетипе всесовершенней-шего мужчины, ещё точнее - мистериальной корпорации избранников, поклоняющихся девоциональнобожественной полноте Бытия. Последняя находит плодотворное разрешение во времени живородными силами земли (фольклорно-мифопоэтический мотив), в которой «слышен трепет мировой жизни» - но это девственная земля, имеющая признаки неутраченного рая или же близкая к полному и окончательному преображению. Но именно признание космической жизни как блага, идущего от «неподвижного Солнца Любви», как ни что иное говорит о причастности соловьёвской мысли все-таки общехристианской, но отнюдь не гностической традиции. В качестве сакрального геокультурного направления своего творческого поведения Соловьёв держит курс на Юг: на Иерусалим и даже Египет, на берега сакральных рек древнего человечества Иордана и Нила...

>>71979
Совсем иной, по сути - радикально-антисофиологический, опыт мы встречаем в метафизической доктрине Гейдара Джемаля: она изложена в знаменитом произведении (интеллектуальной поэме) с говорящим названием - «Ориентация - Север». Жизненная и бытийная Реальность диаметрально противоположна Абсолюту и представляет собою тотальный «поток инерции» и «профанический сон». Вместе с тем, что даёт несомненные глубинные основания для сближения с Соловьёвым, реальность у Джемаля имеет ярко выраженные женственные, вагинальные черты. Дух же, по Джемалю, в своей подлинности и радикальной претензии на «особость» и исключительность - фаллоцентричен и перпендикулярен миру: «Сквозь реальность дует иной ветер, не поднимающий волн»; «Полнота пробужденности состоит. в опыте, что нет ничего кроме чистого отсутствия», которое «есть актуальный абсолют». Любое же позитивно означенное «присутствие», «глобальный имманентизм» и связанная с ними «позитивная духовность есть сама сущность тотального сна». «Любая онтологическая иерархия представляет собой иерархию тотального сна». Джемалевский «космос есть законченная манифестация глобальной нищеты реальности». Можно вполне корректно говорить об антикосмологическом гностицизме Джемаля: «Субстанция космоса, - пишет он, - представляет собой грубый осадок всего того, что содержится в реальности по существу»

Перед нами - экстремальная апофатика, разрывающая с онтологией. Там, где реальность исходно метафизически некредитоспособна и пред-полагается анти-софийная про-пасть между Бытием и Абсолютом, просто невозможно увидеть, что космос - сфера манифестации не только эгалитарных единств, но и не-сводимых различий, о чём, например, писал отец Сергий Булгаков: «.космос не есть всепоглощающее единство, но конкретное многообразие, в котором удерживается всё индивидуальное» С другой стороны, сам джемалевский Абсолют лишён метафизического опыта Простора и вообще световой перспективы: «Идущий на Север не боится ночи. Потому что в небе Севера отсутствует свет» Но, надо заметить, что односторонний анти-космический апофатизм, отрицающий всякую катафазу Абсолютного - уже следствие глубинно пережитой космологической нищеты, а не её условие (как это здесь преподано). В основе творческой эмоции Джемаля лежит фундаментальное космогенное разочарование, и если для Соловьёва, идущего тут за Шеллингом и Гёте, искусство в своих истоках и метафизических целях космично, то для автора «Ориентации - Север» совсем напротив: «...источником искусства является бессознательное беспокойство существа, находящегося в плену космического сна».

>>71980
Подлинная смерть, согласно Джема-лю, не имеет ничего общего с вагинальной гибелью в Бытии, подобной де-эрекции уставшего фаллоса. Напротив, «смерть есть абсолютно чистая непроглядно тёмная суть ПОМИМОБЫТИЯ... Она как некий пепел потенциально присутствует во всех несожженных вещах» Опыту все-возможных много-точий, раз-говоров и диа-логических практик, связующих коммуницирующие пары Я-ТЫ, Джемаль противопоставляет смерто-утверждающий и анти-гибельный знак восклицания: «Прекращение вселенского диалога через истинную смерть есть постижение великого отсутствия, выраженного в местоимении ОН» «Смысл духовного рождения выражается в идее безальтернативного восклицания. Восклицание - это единственное, что фактически противостоит практике диалога. Акт восклицания есть магическое освобождение от гибельного бремени инерции. Поэтому последствия восклицания реализуются как непредсказуемая в своих последствиях драма, развивающаяся сквозь пространство и время» «Вся реальность, - пишет Джемаль в разделе «Вагина», - по своему существу является сугубо женственной» Базисное недоверие к Бытию и его смыслам тесно сопрягается здесь с фундаментальным отвержением поклонения женственной стихии мира, софийности космоса, равно как и софийности вообще: «Всякая мудрость, - по Джемалю, - порождена в конечном итоге вагинальной инерцией. Источником мудрости всегда является кастрация» В плане абсолютного ориентира автор обращается к «титаническим и героическим мифам», к «образу героя-победителя, преодолевающего стремление к вечной женственности». «Вагинально инспирированным мифам. об абсолютном приоритете Великой Матери - родительницы всего сущего» он противопоставляет «мифический фаллицизм» как «преодоление иллюзии бытийной полноты, выраженной в совершенном андрогинате» и указывает в качестве экзистенциально-исходной данности на «обездоленность реальной ситуации героя», «бытийную нищету героя» его эгологическую трагедию. Здесь слышатся не только гаснущие отголоски несостоявшегося в своих сверхчеловеческих притязаниях ницшеанства, но и открыто говорит человеческое метасиротство - космологическая обездоленность самого Джемаля. Неверие в софийность (недоверие к софийности!) возникает из гностической обреченности на несовершенство-сиротство-обездоленность, указывая на отсутствие в сердце такого места для Другого, которое никогда никто кроме Его не займёт! «Практика активного и категорического одиночества» вытекающая из «принципа абсолютной удалённости» от бытийного Про-вала, провозглашает анти-софийный «отказ от знания, как утверждаемой на любви всетожде-ственности»

>>71981
Монологическая метафизика отчаяния пытается нанести удар в сами метафизические основы христианства, утверждающего поли-ипостасность и сообщительность: «На самом деле, - пишет Джемаль, - в термине другое скрыта идея крайней близости всего всему. Диалог между этим и другим есть вечный маятник инерции, которая владеет всей реальностью. Как выражение интимной близости к самой себе, реальность утверждает в своём внутреннем диалоге вечное Ты. Апел-

ляция к другому есть всегда апелляция к мессии-избавителю, восстанавливающему царство инерции до совершенства» «Внутренне присущая самому бытию безысходность и обречённость» нарушается лишь в опыте немотивированного чуда, ставящего под сомнение всякий детерминизм объективного космического существования и создающего как бы метафизический трамплин для субъективного броска в зону от-сутствующего апофатического Абсолюта. С этим связано весьма специфическое понимание смысла любви как «изощренной автоэротики», состоящей «в непрерывном насилии над инертной вагиной», которой по сути «должно являться всё, что внешним образом противостоит экстатическому агрессору» Такой опыт предполагает окончательное умерщвление материальной активности бытийной вагины, со стороны которой оказывается уже невозможно ор-гиастическое помилование. «Парадоксальное одиночество любви», радикально не-раз-делённой, постулируется как «уникальный путь мужчины» В итоге появляется эзотерический образ Севера как «полюса несуществования» и «точки, в которой кончается космос»: «Идея Севера, - согласно Джемалю, - противоположна идее центра. Бытийные проблемы, возникающие в центре, лишены смысла на Север»; «Жизненный мираж вампиричен», тогда как «Север находится вне диалога жизни и гибели. В нём отсутствует энергетическая перспектива» Де-центрация, де-космизация, «отказ от навигации», «от идеи спасения», «путь с закрытыми глазами», «возврат к опыту потерянности, как к единственному ориентиру» все это, иными словами: метафизическое отчаяние, трактуется в качестве «универсальной ситуации субъективного духа» В этом есть своя глубочайшая бытийная правда, выраженная тут как бы от противного, негативистским способом и, по всей видимости, не-вольно: будучи по природе своей существом соборным и не-одиноким, человек, разрыва-

ющий с Божьим замыслом о себе, теряет не только космологические связи, но и антропологическое место.

Вагинальное Бытие все же имплицитно за-требуется и не-обходимо джемалев-скому сверх-герою для обоснования своей нищеты и экзистенциальной беспочвенности: женщина, данная в помощники на путях богопознания, здесь превращается в псевдо-«инициатический» повод для того, чтобы её умертвить.

Первый вопрос в истории богочелове-ческих отношений был поставлен Господом Адаму ещё в раю, после того, как первые люди вкусили запретный плод: «Адам, где ты?» (Бытие, 3 : 9). Этот вопрос остается и для нас не только как взыскующее во-прошание о нашем внутреннем со-стоянии, но и как проблема среды обитания, как эко-логия человеческой культуры перед лицом метафизического (!) терроризма.

>>69577 (OP)
дугин - это персонаж мамлеева. весь каргосалат его обмистиченной свалки правых европейских концептов- убогий копипаст без проблесков собственной мысли - совершенно не понятен вне мамлеевских контекстов. антрополого-психологических, а не философских, претензии мамлеева на философию почти так же смешны, как претензии перекочевавшего со страниц его книги на улицы масквы дугина. дугин - типичный шатун мамлеева, вызанный из ада южинскими алхимиками и спиритами инкуб.
ну или бафомет из пробирки, как хотите.
и эта мрачная история с его дочуркой, уже очевидным суккубом, совершенно мамлеевская по духу. театральные крики дугина «что я наделал» на месте гипотетического жертвоприношения (нет никакой уверенности, что это не театр мамлеева и головина) говорят нам о мамлеевском контексте этих игр инкуба со своей гебистской крышей, ныне институциональной организацией шатунов.я думаю, соловей во многом рассказывает правдивую историю жертвопринршения, и ее мамлеевский дух совершенно очевиден.
миша рыклин, пожалуй, единственный, кто подверг нарративы мамлеева философско-антропологическому разбору, и для него пенсонажи мамлеева - нечто фундаментальное в постижении совецких пространств ликования и террорологик хомо советикус. потом эти персонажи ворвались в жизнь его семьи, устроили «суд» над его женой Аней, и уволокли ее в свой инферналый мир в итоге. контакты с миром мамлеева чрезвычайно опасны, но сегодня он просто захватил все пространство постсовецкого ликования и начал распространять свою тьму на весь глобальный мир. путлер со товарищи - тоже абсолютно мамлеевские персонажи, но даже рузский шпион из очень странных дел - тоже абсолютно мамлеевский тип. да и трамп тоже.
археология хомо советикус безусловно требует разбора этого пожалуй самого отвратительного из созданных на русском языке миров- а возможно и вообще самого отвратительного и темного из всех литературных миров, придуманных двуногими без перьев с широкими ногтями. но сегодня этот мир уже не плод изощренной фантазии, книги мамлеева пожрали пустыню реального в раиссе и то, что получилось - куда страшнее и безнадежнее толкиеновского мордора, толкиен слишком духовно и морально чист, чтобы сотворить мир столь отврательный, какой сумел сотворить мамлеев. лишь в самом конце властелина колец, в описании колхоза, созданного падшим колдуном в хоббитании, мы ощущаем легкое дуновение мамлеевской отвратительной ифернальности, но до мамлеева толкиену конечно далеко.
дугин, собственно, и мечтает построить такой адский колхоз на земле. он конечно не зигфрид мамлеевского мира, чья смерть сожжет совецкую валгаллу. но на роль миме он подходит вполне. и если огонь от жертвенного огня, в котором сгорел воспитанный им суккуб, сожжет в итоге совецкую валгаллу - роль этого миме будет исполнена вполне. Норны уже оборвали нить судьбы этого инфернального мира имени Мамлеева и остается лишь вернуть Кольцо персидской княжне в volga ruzzkaia reka. эта партия с дьяволом уже заканчивает свой эндшпиль. и кончится она не всхлипом, а пуком, по мамлеевски.