Из подъезда, у которого я сижу с чаем, сигаретой и маминым томиком Грина, с трудом опираясь на клюку, выходит пенсионерка в темном. Я точно знаю ее, но, к стыду своему, забыл имя-отчество. Не так часто теперь я бываю здесь, в России.
Здороваемся.
– Саша, ну как там на Украине? – по-старчески медленно спрашивает она.
Нормально, дипломатично отвечаю я.
– Так хочется, чтоб мир был.
Я соглашаюсь.
– А никак не получается, – добавляет пенсионерка, останавливаясь возле.
Я снова соглашаюсь.
– Вот это же где мой племянник живет, возле Успенки… Здесь Россия, и кладбище с этой стороны. А они там. Поедут на кладбище – а обратно еле вернешься, – неожиданно продолжает беседу она.
Видимо, я должен быть в курсе насчет племянника и всего остального. Увы, я не в курсе. Затем до меня доходит: простите, но разве по ту сторону границы за “Успенкой” – Украина? Там же вроде “ДНР”?
– Ну да, они, – скорбно соглашается бабушка. – А у них – свои завихи…
Я не нахожу ничего иного, как молча кивнуть.
– Я говорила им тогда: оно вам надо? По подвалам прятаться будете, – все так же медленно рассказывает бабушка то ли о неясном мне племяннике, то ли еще о ком.
– Смеются… Ничего не будет, говорят, вот референдум проведем! Теперь по подвалам сидят…
Я молча внимаю.
– Я же тогда в феврале уехала, – передохнув, сообщает моя собеседница. – На таможне говорю: вот, уезжаю…
Таможенник вещи смотрел – а какие у меня вещи, разве что церковные книги – и он говорит: правильно, бабушка, уезжаете. А в мае началось… И до сих пор нет мира…
Вокруг мирно щебечут птицы и колышутся донские тополя.
– У другого, в Славянске (вероятно, я должен понимать и о “другом”), когда Киев взял город под контроль, весь дом разрушили обстрелами. Но сейчас ничего, они отстроились, там какой-то порядок наводят. А на Успенке, возле Матвеева Кургана – там трудно…
Я снова киваю.
– А я как услышала вашу с дедом украинскую речь, так сразу… – мечтательно произносит она, делая неопределенный жест к груди.
Я наконец вспоминаю: третьего дня именно она сидела на этой же скамейке, разговаривая с моим дедом, когда, запыхавшись, явился я, разминувшийся с местным такси.
Да вы присядьте, спохватываюсь я.
– Да нет, Саша, я пойду. Насчет субсидии узнать надо… Последний день субсидию дают.
Всего хорошего, дважды говорит она, уходя.