Бамп прошлогодними частушками.

Вся Хакасия сгорела
Люди ищут кров.
А моё какое дело?
Че там у хохлов?

На Россию вся европа
Смотрит, будто волк.
Вы вообще американцев
Видели госдолг?

Цены просто охуеть -
Санкции нелепы,
Не беда, зато у нас
Путинские скрепы!

Платежи за коммуналку
Глянешь - хоть топись.
А Абама - абизьяна!
Лозунг - заебись!

Нас в G8 не пускают
Даже на порог.
И пускай,они не знают
То, что с нами Бог!

От цензуры не пройти,
Всё позапрещали.
А при Сталине и хуже
Было - не пищали!

Скоро будем мы в сети
С паспортом сидеть.
Люди, ведь для вас старались!
Лишь бы попиздеть!

В экономике проблемы
Нарастают, будто ком.
А зато в Евросоюзе
Лупятся в очко тайком!

Наш родимый православный
Рубль пробивает дно.
Рептилоидов проделки,
Что с Обамой заодно!

Доллар с евро,пидарасы,
Каждый день в цене растут!
А зато нам за товары
Больше рубликов дадут.

Нам ООН грозит с СовБеза,
Вот же он наивный.
Мы ещё сотрём их в пепел
Радиоактивный.

>>17371712 (OP)

Рейт несколько моих шедевров из патриотического сборника стихов, неопубликованная нетленка...

-------------------------------------

Он спаситель, он Бог он мессия!
И путь его славен и труден.
И если мы крикнем " Слава России!"
То эхо ответит нам - Путин!
И ниц на колени в слезах упадем!
И Путин - Россия мы будем кричать
Это наш путь которым мы смело идем!
Стабильность у нас никому не отнять!

-------------------------------------

Я Путину молитву вознесу...
Не в час нужды но в покоянье.
Сквозь слезы крест свой пронесу
За низкие и подлые желанья...

У Путина прощенья я прошу,
За то что в жизни вожделея страсти,
Всё отрицал тот факт что я дышу,
Пока лишь Путин есть у власти...

Россия будет жить пока есть он,
До всех заблудших нужно донести
Я взгляд свой обращу на небосклон
Что б Путину молитву вознести!

-------------------------------------

Как жаль, что у меня не сотня голосов,
Не сотня рук, и впереди не сотня лет...
Коль было б сто сердец, я все отдать готов
За Путина - таких как он на свете больше нет...

Все голоса ему свои б я подорил,
А сотней рук от всех врагов бы охранял
И сотню лет молитвам бы я посвятил,
Чтоб был он вечно молодой... что б он не умирал...

-------------------------------

Я готов умереть и уверен умру,
За святую и сильную Русь,
По суботнему да по утру,
Когда в пятницу крепко напьюсь,

Буду пить до конца льется водочка пусть
За Россию За Русский народ!
Прочь умчатся из сердца невзгоды и грусть,
Нехай водочка гордость вольет!

Написал три строфы, но надоело. Конечно, написано неряшливо, но чего вы от импровизации хотите. Оригинал длиннее гораздо, так что продолжайте, бродские.

Пидорашки, хохлосотни, мартыханы и тараны,
Эти треды мне знакомы как домашняя страница,
Эти треды мне знакомы! Будто от анальной раны
Голову сломя, спешу я, чтобы в новый тред вкатиться.
Вместо мнения — картинка. Вместо мысли — новый мемес.
Стекломоя накати-ка и скажи, что новость — реверс.

Плюс пятнадцать получи
и иди урок учи.

«Ну, хохол, готовь гробы!»
«А зато мы не рабы!»
«Ибо так сказал Навальный!»
«Этот тред официальный?»

Входит рубль… нет, не входит: тут же падает как пьяный,
Говорит: «Я обезумел. Совладаешь ли со мною?»
В треде скоро поминают теорему Пидорана,
И три буквы «ВСЁ» как солнце, выступают над страною,
той, что рашкой все зовут, той, где снег и коммиблоки,
той, где Аноны живут, неумны и одиноки,

где по клавишам стучат,
где на аниме дрочат.

«Русские гомосолдаты!»
«Это НАТО виновато!»
«А давай устроим травлю!»
«Анус ставишь?» «Анус ставлю».

Входит Ольгино колонной, во главе идёт Володин,
Он РУКОВОДИТ НОРМАЛЬНО, раздаёт команды бойко,
Но навстречу приближается колонна швайносотен
Разделённых, как положено, по cвинoдвойкам.
Постояли они малость и схватились в лютой сече
(лишь бы вдруг не оказалось, что платить за это нечем).

Боевых картинок пак —
Вот чего боится враг!

«В тред пришёл швайнокарась»
«Эта няша порвалась!»
«Но ведь русский — это свинья!»
«Я с /wm/, а здесь пораша».

Не тонем
Как подменял спортсмен мочу,
не знал никто на свете.
Один лишь только Пикачу,
живущий в туалете.

Кто знал, что рядом покемон,
что вас в кабинке двое?
В те времена не мог смартфон
показывать такое!

Но вот Госдеп и ЦРУ,
сурово хмуря брови,
себе поставили игру
и покемонов ловят.

И допросить велят. А те —
как будто бы случайно —
в своей душевной простоте
сдают им наши тайны.

Я даже думать не хочу,
что скажет эта сука
сперва про допинг и мочу,
затем про Боинг с Буком,

про Сирию, про каждый шаг
спецназа и ОМОНа —
такие вещи нам никак
не скрыть от покемона.

Фемида смотрит на весы
прозревшим новым взглядом.
Спортсмен, в пробирку точно ссы —
ведь покемоны рядом!

>>17380404
Баллада о Судном Дне

В тумане рокот вертолетов
Из леса цепью тени в ряд
За ними танки, лязг и грохот
Лавина, Град и Водопад!

Дожит земля, трещат березы
Разверзлось небо - МЫ ИДЕМ!
Сметая все, без остановок
Пусть враг дрожит - мы словно гром!

Неутомимы, беспощадны
Ничто не остановит нас!
И словно стрелы Ариадны
Расчертят небо нити трасс

Мы мстим - за все
За наших дедов,
За слезы наших матерей!
Вперед, за Родину!

А следом,
Пройдет наш вождь, что нет мудрей
Окинет поле мрачным взором
И словно сталь в его глазах

Ползут машины к горизонту
И сжавши руки в кулаки
На Запад смотрит он с укором
И блики солнца на штыках.

Он скажет нам:
"Мы долго ждали"
Он скажет нам:
"Наш час пришел!"

И ляхи с фрицами под шконки
Как тараканы побегут
И словно уж на сковородке
Забьется в ужасе хохол!

Вот так то бляди
Нате жрите!
(а после мы напьемся водки)
ОСВОБОДИТЕЛИ ИДУТ!

Сминаем траками заборы
Нас ждут неведомые дали
Руины скроет черный дым
Пендосы сраные зассали!

Им не уйти!
Прильнув к прицелу
Давлю на спуск, себя не помня
Вдруг, что я слышу - чей то крик?

"Проснись, да ты же обосрался!"
Весь мир перевернулся в миг
Весь класс заржал, а я краснею
Жду перемены и молчу

В штанах я явно ощущаю
Говно с МОЧЕЙ, но вот звонок
Один лишь я сидеть остался
Вот так закончился урок.

Пакет Яровой.

Глубина морей, океанов и Атлантида,
все, что проводит свое время во мгле.
Вы мне даете уверенность типа
уверенности в завтрашнем дне.

без названия

Я иду темным вечером вдоль шоссе.
По правую руку раскинулась метрополия.
Это все величественно, конечно,
но не совсем.
Устарело: величие съедено молью.

Это было все совершенно другое время!
Совершенно другие там были люди.
Такие люди, каких сейчас нету,
они теперь старые, угрюмые пердуны,
говорят вечно про то, что теперь их не любят,
увы.

А были они молодые и славные,
были они в себе уверенные,
заранее был уготовлен им пьедестал,
как народу навсегда победившим лень.

Они рождались, зная, что они нужные.

А мы все родились... гуманитариями.
Технаря среди нас ждет унижение!
Технарь идет на четыре стороны нахуй!
Технарь среди нас не заслужит прощения!

Я набухался маунтина дью.

Потому что слово "бухать" — как воздушный крем.
Оно для нас как фундю,
в которое добавлен мускатный орех.

А девятиклассники все забираются на пятиэтажки.
Девятиклассники все откупоривают портвейн.
Цитируют все стихи. Сами стихи пишут эпатажно,
а потом прыгают все прямо вверх.

Но разбивается об асфальт внизу.
Не попадает зуб на зуб,
и по тому же асфальту пустила слезу
мама. Трупы покрывают мазутом.
Сжигает их бесконечный огонь,
а в мире так много все еще боли!

Я подымаюсь на холм.
Вижу огонь метрополии.
Метрополии вижу огонь.

Жалко,
когда ты
родился на свалке,
когда-то великой страны.

Вслед за Данте, по кругу МКАДа, отдав ключи —

от квартир и дач, от Кремля и от Мавзолея,

уходили в небо последние москвичи,

о своей прописке больше не сожалея.

Ибо каждому, перед исходом, был явлен сон —

золотой фонтан, поющий на русском и на иврите:

«Кто прописан в будущем, тот спасен,

забирайте детей своих и уходите...»

Шелестит, паспортами усеянная, тропа:

что осталось в городе одиночек:

коммунальных стен яичная скорлупа

и свиные рыльца радиоточек.

Это вам Москва метала праздничную икру —

фонари слипались и лопались на ветру,

а теперь в конфорках горит украинский газ,

а теперь по Арбату гуляет чеченский спецназ.

Лишь таджики-дворники, апологеты лопат,

вспоминая хлопок, приветствуют снегопад.

Даже воздух переживает, что он — ничей:

не осталось в городе истинных москвичей.

Над кипящим МКАДом высится Алигьери Дант,

у него в одной руке белеет раскаленный гидрант,

свой народ ведет в пустынные облака

и тебе лужковской кепкой машет издалека.

Боевой гопак

Покидая сортир, тяжело доверять бумаге,
ноутбук похоронен на кладбище для собак,
самогонное солнце густеет в казацкой фляге —
наступает время плясать боевой гопак.

Вспыхнет пыль в степи:
берегись, человек нездешний,
и отброшен музыкой, будто взрывной волной,
ты очнешься на ближнем хуторе, под черешней,
вопрошая растерянно: “Господи, что со мной?”

Сгинут бисовы диты и прочие разночинцы,
хай повсюду — хмельная воля, да пуст черпак,
ниспошли мне, Господи, широченные джинсы —
“Шаровары-страус”, плясать боевой гопак.

Над моей головой запеклась полынья полыни —
как драконья кровь — горьковата и горяча,
не сносить тебе на плечах кавуны и дыни,
поскорей запрягай кентавров своих, бахча.

Кармазинный жупан, опояска — персидской ткани,
востроносые чоботы, через плечо — ягдташ,
и мобилка вибрирует, будто пчела в стакане…
…постепенно, степь впадает в днепровский пляж.

Самогонное солнце во фляге проносят мимо,
и опять проступает патина вдоль строки,
над трубой буксира — висит “оселедец” дыма,
теребит камыш поседевшие хохолки.

ИСХОД УКРАИНЦЕВ

– Кто это там? Архангел в сержантских погонах –
протягивает тебе иерихонскую трубочку:
подуй в нее, проверься на алкоголь,
а лучше сыграй: “Ой на гор та й женц жнуть…”,
а мы подхватим, подпоем тебе, возрадуемся.
Дрожат травинки на спидометрах газона,
возрадуемся, как мертвые под землей
и как живые под небом: “Пришел наш час!”
Запряжем своих боевых слонов, возрадуемся,
ибо только украинцы способны увидеть
и приручить древних боевых слонов,
ну еще и цыгане, если зажмурятся в полнолуние,
но и таких цыган осталось совсем немного.
Э-ге-гей! Не забудьте запастись в дорогу
самыми лучшими русскими книгами:
будем жечь их на стоянках, толочь в пепел,
а этот пепел – тщательно прессовать в бисер
и метать его перед нашими свиньями –
пусть набирают вес, пусть Достоевский,
граф Толстой, Пушкин, Салтыков-Щедрин,
Мандельштам, Бабель, Булгаков и прочие жиды,
а также примкнувшие к ним: Чехов, Есенин,
Платонов и особенно Анна Ахметова –
сгорая, превратятся в самое вкусное сало,
в пуленепробиваемое и непотопляемое сало,
в пожароупорное и богобоязненное сало…
Мы заткнем этим салом кацапские рты,
газопроводы и задницы коммунистов,
черные дыры в нашей вселенной заткнем,
и отчалим в дальний путь: Э-ге-гей!, волоча
за собой пшеничные поля, вишневые сады,
хаты, крытые черепицей и соломой, наши храмы,
реки, исполненные жаждой – никуда не впадать,
наши гетманские плащи, наше прошлое и
поддельное настоящее, переходя все границы…
– Кто это там? – спросят чужие люди из тумана.
– Это мы, украинцы, – протрубят в ответ слоны.
– Это мы, украинцы, – захрюкают в ответ няши.
– Это мы, украинцы, – выкрикнет парочка москвичей,
которых мы взяли с собой, чтобы никогда, никогда
не забывать о том, что мы – украинцы.

У первого украинского дракона были усы,
роскошные серебристые усы из загадочного металла,
говорили, что это – сплав сала и кровяной колбасы,
будто время по ним текло и кацапам в рот не попало.

Первого украинского дракона звали Тарас,
весь в чешуе и шипах по самую синюю морду,
эх, красавец-гермафродит, прародитель всех нас,
фамилия Тиранозавренко – опять входит в моду.

Представьте себе просторы ничейной страны,
звериные нравы, гнилой бессловесный морок,
и вот, из драконьего чрева показались слоны,
пританцовывая и трубя “Семь-сорок”.

А вслед за слонами, поддатые люди гурьбой,
в татуировках, похожих на вышиванки,
читаем драконью библию: “Вначале был мордобой…
…запорожцы – это первые панки…”

Через абзац: “Когда священный дракон издох,
и взошли над ним звезда Кобзарь и звезда Сердючка,
и укрыл его украинский народный мох,
заискрилась лагерная “колючка”,

в поминальный венок вплелась поебень-трава,
потянулись вражьи руки к драконьим лапам…”
Далее – не разборчиво, так и заканчивается глава
из Послания к жидам и кацапам.

Вкатываюсь и вкатываю классику:

КВАДРАТЫ

Владимир Лифшиц

И всё же порядок вещей нелеп.
Люди, плавящие металл,
ткущие ткани, пекущие хлеб,
кто-то бессовестно вас обокрал.

Не только ваш труд, любовь, досуг
–украли пытливость открытых глаз;
набором истин кормя из рук,
уменье мыслить украли у вас.

На каждый вопрос вручили ответ.
Всё видя, не видите вы ни зги.
Стали матрицами газет
ваши безропотные мозги.

Вручили ответ на каждый вопрос...
Одетых и серенько и пестро,
утром и вечером, как пылесос,
вас засасывает метро.

Вот вы идёте густой икрой,
все, как один, на один покрой,
люди, умеющие обувать,
люди, умеющие добывать.

А вот идут за рядом ряд
–ать - ать - ать — ать,
-пока ещё только на парад,
люди, умеющие убивать...

Но вот однажды, средь мелких дел,
тебе дающих подножный корм,
решил ты вырваться за предел
осточертевших квадратных форм.

Ты взбунтовался. Кричишь: - Крадут!..
–Ты не желаешь себя отдать.
И тут сначала к тебе придут
люди, умеющие убеждать.

Будут значительны их слова,
будут возвышены и добры.
Они докажут, как дважды два,
что нельзя выходить из этой игры.

И ты раскаешься, бедный брат.
Заблудший брат, ты будешь прощён.
Под песнопения в свой квадрат
ты будешь бережно возвращён.

А если упорствовать станешь ты:
- Не дамся!.. Прежнему не бывать!..
Неслышно явятся из темноты
люди, умеющие убивать.

Ты будешь, как хину, глотать тоску,
и на квадраты, словно во сне,
будет расчерчен синий лоскут
чёрной решёткой в твоём окне.

Не принимай завистников стенаний,
Их смело посылай ко всем чертям,
Когда ты дрючишь ламповую тян
На старом, замусоленном диване.
Хотя и денег нет в твоем кармане,
Зато стояк встречает по утрам;
Твой верный друг, седой старик Онан
Давно уж не видал таких стараний.
Казалось бы, судьба здесь ни при чем,
Пускай не стал пока ты альфачом,
Но свежее мясцо всегда имеешь,
И если будешь дорог небесам,
Поверь, настанет время чудесам
Таким, что непременно охуеешь.

Не принимай завистников стенаний,
Иди своим проторенным путем,
Забей на всех, не думай ни о чем,
Не бойся ни преград, ни расстояний.
В потоке бесконечных ожиданий
Стой прямо несгибаемым хуём,
Расти и утолщайся с каждым днем,
Пустых не зная разочарований.
Пойми – ты сам творец своей судьбы,
Не избегай томительной борьбы
С засильем лжи, дерьма и суеверий;
Работай, будь хозяином словам,
Но если тян в твои стучатся двери —
Их смело посылай ко всем чертям.

Их смело посылай ко всем чертям,
Ведь бабам одного лишь только надо –
Без устали тянуть свою награду
За краткий путь к раздвинутым ногам.
Я вовсе не противник милых дам
И сам люблю телесную усладу,
Но каждый день быть с женщиною рядом –
Такого не желаю и врагам.
Оставь сию бесплодную затею:
За краткий удовольствия полет
Когда-нибудь, я знаю наперед,
Ты схватишь простатит и гонорею
И заебешься бегать по врачам,
Когда ты дрючишь ламповую тян.

Когда ты дрючишь ламповую тян
С болезненным упорством наркомана,
Твой разум, весь окутанный туманом,
Тупеет, верный низменным страстям.
И вроде жив ты с горем пополам
И ходишь на работу, как ни странно;
Отравленный предательским дурманом,
Ты уж, зачем живешь, не знаешь сам.
А помнишь, как кутили вы с друзьями?
Как собирались вместе вечерами,
Бухали и пускали паровоз;
Как дико угорали вы по пьяни,
Лишь оставляя пепел папирос
На старом, замусоленном диване.

На старом, замусоленном диване
Сидели вы с геймпадами в руках
И в красочных компьютерных мирах
Кунг Лао пиздюлей давал Китане,
Крутя финты, подобно обезьяне,
Рональдо мяч удерживал в ногах
И Ламборджини шел на виражах,
Феррари беззастенчиво тараня.
О, как вы были молоды тогда!
Растаяли, исчезли те года
И растворились в вечном океане;
Но это для тебя не приговор,
По-прежнему ты молод до сих пор,
Хотя и денег нет в твоем кармане.

Хотя и денег нет в твоем кармане,
Ты знаешь цену жизненных утех
И женщин поименно помнишь всех,
Которых на своем вертел кукане.
Нет истины ни в бабе, ни в стакане,
Богатство тленно, преходящ успех;
Ты больше не впадаешь в этот грех –
Искать экстаза чувственные грани.
И суетную жизни круговерть
Однажды прекратит навеки смерть,
Но сила духа смерти неподвластна.
Ты не был в жизни чужд земным дарам,
Хотя и гложет мысль, что жил напрасно,
Зато стояк встречает по утрам.

Зато стояк встречает по утрам
И радует минута пробужденья,
Когда ты, продлевая наслажденье,
Елдою трешь по белым простыням.
Гормонов неебический фонтан
Наружу рвется, просит продолженья,
Но не находит встречного движенья
И тут же загибается к хуям.
Затем помывка, завтрак, одеванье,
Забег на небольшое расстоянье,
Маршруток бесконечный караван…
Ну а когда не надо на работу,
Тебя всегда приветствует не кто-то –
Твой верный друг, седой старик Онан.

Твой верный друг, седой старик Онан
В тревоге и печали утешает,
Он, как никто другой, прекрасно знает,
Как холодно тебе по вечерам.
С тобою он объездил много стран
И женщин превосходно заменяет:
Не ноет, не пиздит, не изменяет,
Лишь верно служит, старый ветеран.
Когда на взлете радости скольженья
Ты достигаешь пика наслажденья,
То стрелки замирают на часах;
Начальник твой, упертый лоб бараний,
На офисных заваленных столах
Давно уж не видал таких стараний.

Давно уж не видал таких стараний
Весь твой уютный маленький мирок,
И теребя игрушку между ног,
Уходишь ты от суетных терзаний.
О, сколько позабытых обещаний!
Но ни одно ты выполнить не смог,
А вновь и вновь, как карточный игрок,
Хватался за предмет своих желаний.
Позор и стыд: до старческих седин
Рискуешь так остаться ты один,
Навеки позабыв уют влагалищ;
Всю жизнь душить Никитку обречен,
Он твой один-единственный товарищ,
Казалось бы, судьба здесь ни при чем.

Казалось бы, судьба здесь ни при чем,
Но ты всегда шутил с проклятым роком,
Который для тебя бывал уроком,
То ангелом, то грозным палачом.
Пускай ты был порою удручен,
Охваченный неистовым пороком;
По-прежнему, устало, одиноко,
Идя вперед, не думал ни о чем.
Так шли года, и медленно, но верно
Ты видел, как устроен этот мир,
Как над толпою властвует кумир
Удушливой, манящей плотской скверны;
Ты понял в этой жизни, что почем,
Пускай не стал пока ты альфачом.

Пускай не стал пока ты альфачом,
Но обретя и силу, и молчанье,
Ты многих превосходишь в осознанье
И словно высшей властью облечен.
Ты понял: мир давно уж обречен,
А ебля умножает лишь страданье;
Но сломленное древо мирозданья,
Упорствуя, поддерживал плечом.
Зачем эта бессмысленная мука?
Быть может, озорство, а может, скука,
А может, то, Господь, твой хитрый план,
Где угольком в пожаре общем тлеешь;
Хотя Ты и отъявленный веган,
Но свежее мясцо всегда имеешь.

Но свежее мясцо всегда имеешь:
И Библия, и Тора, и Коран
Такой в себе несут кровавый фан,
Что, их читая, в ужасе бледнеешь.
Господь, ты жизни нитями владеешь
И дал свободу кукольным телам;
Не жди, чтоб этот мир к твоим ногам
Упал, пока Ты молча кости греешь.
Порок и зло давно объяли все,
А мы, смеясь, отчаянно трясем
Прогнившее до корня Древо жизни;
Мудрец, ты здесь спасешься только сам,
Коль скоро будешь тих на шумной тризне
И если будешь дорог небесам.

И если будешь дорог небесам,
Покой твой уж ничто не потревожит,
Никто тебя задеть уже не сможет,
Когда ты глух и слеп ко всем страстям;
Когда не веришь больше словесам,
А сразу бьешь по наглой, хитрой роже,
И мощь твою никто не превозможет,
Когда ты жалишь точно, как оса.
Когда ты свеж и чист, как ключ прохладный,
Глядишься в мир и видишь в нем себя,
Никитку по привычке теребя,
Хотя он не стоит, да ну и ладно,
Когда-нибудь откроется Сезам;
Поверь, настанет время чудесам.

Поверь, настанет время чудесам,
Опять тебе все люди будут рады;
На общем древе сочным виноградом
Мы все висим, подобные кистям.
Ты снова будешь рад простым вещам,
Забудешь и обиды, и досады,
И вновь поймаешь искорку во взгляде,
И снова улыбнешься встречной тян;
Почувствуешь взаимное влеченье,
И шаг свой сделав в нужном направленье,
Найдешь, что так мучительно искал.
Да, ты ее, конечно, отымеешь,
И будет этот сладостный финал
Таким, что непременно охуеешь.

Таким, что непременно охуеешь,
Окажется твой дивный новый мир,
Где вновь слуга ты, женщина – кумир
И снова мысль о выводке лелеешь.
Как долго и мучительно трезвеешь
И ищешь вновь другой ориентир
Туда, где ты не раб, а командир,
И вновь от бабьей сути сатанеешь.
Так будет ли когда-нибудь исход,
Иль вечен этот злой круговорот
Случайных встреч, внезапных расставаний?
Живи, как ты хотел в своих мечтах,
Шли на хуй всех, лови от жизни кайф,
Не принимай завистников стенаний.

Офигенный тжред, будем бампать графоманкой.

На экран уставился весь русский мир:
Патриарх в телевизоре, прямой эфир.
Проповедует, дескать, вставай, лежебока,
Ведь повсюду враги... Тут в мгновение ока
С колокольни, как будто чугунная птаха
Грянул колокол оземь, размозжив патриарха.

Этой выходкой колокол всех поразил.
Мощность колокола триста лошадиных сил,
Весит колокол двести пятьдесят тонн.
Все смешалось в храме: патриарх и бетон.
По ступеням стекает и капает жир,
Православие покинуло русский мир.

И тотчас же в Москве и сто верст окрест
Обнаружилось навалом рабочих мест,
Прогремело с плакатов: «Слава труду!»
Блок НАТО свернул вековую вражду,
Обаму забрал в преисподнюю бес,
Навальный сажает под Кировом лес,
Рубль вверх на сто тысяч процентов махнул,
Гагарин воскрес, полетел на Луну...

И только пришельцы с далекой звезды
Горюют, что прахом пошли их труды.
Питаются плохо, ночами не спят,
Еще патриарха в пробирке растят.

Курс рубля, как фрактал отсоса,
Запах серы из-под земли —
Оказалось, единороссы
Референдум в аду провели.

Всем народом голосовали:
Чуров чёрту товарищ и брат.
Право нации¹ тверже стали
В автономной республике ад.

Виноваты американцы —
Под котлами не стало дров.
Русский мир защити от санкций,
Славный витязь Сергей Лавров!

На глазах творится история:
Патриарх Московский Кирилл
В инфернальную Евпаторию
Всю семью отдыхать возил.

*

Сбербанк в преисподней открыл филиал,
Ах Путин, ты снова всех переиграл.

¹) на самоопределение же