пидорасы не бунтуют

На марш против нападения их страны на Украину вышло — ну, возьмем по самым максимальным оценкам — сто пятьдесят тысяч человек. Когда никаких репрессий не было. Когда за это не увольняли с работы. Не расстреливали. Не ссылали на Колыму. Когда все, что нужно было сделать — это просто встать и доехать на метро до проспекта Сахарова. Просто оторвать ж@пу и доехать. И сказать:

Это смогли сделать сто пятьдесят тысяч человек.

Численность населения Москвы — примерно двенадцать миллионов четыреста тысяч. Хотя, по предположениям, на самом деле больше, около пятнадцати. Ну, ОК: пусть будет так. Двенадцать с полтом.

Росстат нам говорит, что соотношение граждан, не достигших трудового возраста (16 лет) по отношению ко взрослым — колеблется в районе 16-17 процентов. ОК, добавим больных, неходячих, совсем уж лежачих стариков, доведем до двадцати процентов. Это два с половиной миллиона.

Двенадцать миллионов пятьсот тысяч минус два миллиона пятьсот тысяч — десять миллионов.

Сто пятьдесят тысяч из десяти миллионов — это полтора процента.

Полтора, бь, процента.

Полтора, бь, процента смогли выйти и хотя бы просто сказать нет.

О’кей, поднимем возраст принятия решения до двадцати лет, добавим все-все-все возможные уважительные причины (именно уважительные, разговоры на кухне сюда не относятся), увеличим потенциальное число хотевших выйти на марш, но не сумевших это сделать, потому что сломал ногу, попал под лавину, лопнул аппендицит, заболел ребенок, улетел в командировку — в невероятные семь раз и округлим аж до десяти процентов.

Вот этим десяти процентам москвичей, граждан, людей, сказавшим «нет войне» (а на деле, конечно, и пяти не будет) — хотя бы сказавшим, хотя бы просто это — я сочувствую.

Что будет со всеми остальными девяноста пятью процентами, которые от их имени позволяли — и позволяют до сих пор!!! — сносить «Градами» дома, кварталы, населенные пункты в соседней бывшей когда-то братской стране — мне наср@ть.

Куда их переселят, где они будут жить, в собачьих ли будках, в чистом ли поле, в бараках ли гулага, под собачьим ли конвоем в вагонзаки их будут заводить, головой в г@вно ли на допросах макать, зубы ли в подвалах вышибать — мне полностью, совершенно, абсолютно, категорически наср@ть. Бабушки, дедушки, многодетные мамы, безработные папы — похUю. Вот просто по-хU-ю.

Бь, против убийств людей они не протестуют — против убийств! Которые вот прям сейчас продолжаются, вот прям в этот вот момент! От их имени! Десять тысяч погибших. ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ! Миллионы беженцев!

Неа. Молчат. Даже до загона доехать не могут. А что их за МКАД переселяют — ах, давайте ужаснемся этому геноциду.

Да пошли на хUй.

Девяносто процентов населения этого города для меня перестали существовать еще тогда.

И да, мои дорогие оппозиционные друзья… Да, я знаю, что для того, чтоб просто хотя бы выйти на митинг хотя бы даже в загон, в современной России уже нужна доля мужества. Но, бога ради, я вас прошу — вот просто помолчите, а? Вот, не говорите ничего про несчастных бабушек, про беспредел властей, про то, как вы «боритесь». А еще больше — не постите фотки сегодня с митинга, а завтра из Монако, ладно? Потому что борются — в Водяном. И в Широкино.

И вот до тех пор, пока в вашей ленте не появятся фотографии, как вы в Днепропетровском госпитале бинты за раненными стираете, вот пока не начнете ездить не в Барселоны с Антальями, а в Днепр и Краматорск, пока не понюхаете все это мясо, которое там по кусочкам собирают, не посмотрите в квадратные от боли зрачки, не послушаете все эти крики, не прочувствуете весь этот ад, который там устроила наша с вами страна — вот, бь, я вас прошу, не говорите просто ничего, а? Не надо. Иначе, как только вы начнете удивляться, почему за ваши выходы с челобитными вас не считают противостоящими режиму героями, и рассказывать про выселяемых за МКАД бабушек — вы сразу начнете получать те потоки ненависти, которые и получаете. А потом искренне удивляться этому и искренне не понимать.

Ассоциируете себя с этим Мордором? Ну, ОК. Держите за всех.