Удивительно, но среди наших молящихся на Запад «демократических» «интеллигентов»-мещан широко распространена вера в то, что они, со своей природной рептильностью, врожденным конформизмом, посконным православием могут быть чем-то «лучше» и «выше» своих западных коллег. Россия, как все знают — страна крайностей. И если уж у нас начнут брать на Западе, как сейчас, в качестве примеров для подражания все самое худшее, — то обязательно доведут это худшее до самого-самого-самого худшего, до предела, до таких форм, какие Западу и не снились.

Наш обыватель — в силу ли национального характера или в силу еще каких причин, не знаю — заведомо даст сто очков вперед западному в области хамства, зависти, низости и подлости. Западный обыватель мелочен, труслив, расчетлив и законопослушен. Наш, при своей трусости, натура широкая, «восточная» — если гулять, так с пальбой и битьем морд и зеркал, если грабить соплеменников — то не до последнего цента, как в Штатах, а до последней нитки.

У нашего обывателя психология такая, уходящая корнями в нормы поведения деревенского жителя — с его дурной «молодецкой удалью» и хмельным разгулом, порожденными идиотизмом сельской жизни. Наш обыватель по этому поводу даже поговорку сочинил: «Е...ть — так королеву, украсть — так миллион».

Насколько мерзок наш отечественный обыватель, как быстро реализуется вся заложенная в него погань, хорошо видно на примере нашей эмиграции. Нет в мире эмиграции худшей, чем русская. Даже политическая эмиграция наша (политический эмигрант вроде бы — по определению — не должен быть обывателем; но это в теории, а теория в очередной раз оказалась, как любил выражаться Иосиф Виссарионович, «мертва»), как выяснилось, на 90 с лишним процентов состояла из исключительного дерьма, способного только сводить друг с другом счеты, подсиживать и обманывать друг друга (одна знаменитая история о том, как Кронид Любарский обокрал Синявских, чего стоит!), писать друг на друга доносы и клянчить у разных спецслужб деньги, — а если эти «борцы за идею» и умудрялись иногда объединяться, то только вокруг денег ЦРУ.

«Экономическая» эмиграция и того омерзительней. Огромная «русская» колония в США оказалась такой убогой, что неспособна даже создать собственное лобби, несмотря на свою внушительную численность (в то время как какие-нибудь крошечные эстонская или хорватская общины создали в США мощные лобби).

Отечественный обыватель — носитель мелкобуржуазного сознания — всегда был исключительно убог, труслив и рептилен по сравнению со своим западноевропейским коллегой. Так сложилось исторически. Те, кто изучал историю русских революций, давно заметили, что русская буржуазия по сравнению с западной выглядит удивительно трусливой, конформистской, несамостоятельной, патриархально-неразвитой. В то время как в Европе буржуазия (третье сословие, мещанин, le citoyen) с оружием в руках и на баррикадах свергала монархов и добивалась для себя преимущественного положения в обществе, русская буржуазия, русский обыватель максимум униженно просили у монархии кусочек каких-нибудь прав для себя и испуганно затихали при каждом окрике сверху (даже лучшие представители нашей буржуазно-мещанской интеллигенции лишь один раз рискнули пойти на действительно смелый шаг: приняли Выборгское воззвание, — и то сделали это в запальчивости и в большинстве своем чуть ли не на следующий день раскаялись в содеянном). Предел мечтаний нашей буржуазии, нашего интеллигентного обывателя был — встроиться в систему власти, получить какие-то привилегии лично для себя (лично для своего «дела», производства). Весь тот сарказм, который выплеснули Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» на германское «святое» бюргерство, с еще большим основанием — и в десятикратном размере — приложим к российской буржуазии, к российскому мещанству.

Западный обыватель, как бы труслив он ни был, знает, что с властью можно вступать в диалог в качестве равной стороны, спорить, требовать от нее чего-то, «качать права». Наш обыватель привык у власти просить, выклянчивать, он исходит из того, что с властями не спорят, власть — это система попечения, покровительства, патронажа, это курица, которая несет золотые яйца, — зачем же с ней портить отношения?

Сегодня наши либеральные обыватели привычно обвиняют во всех своих бедах и бедах России большевиков и Октябрьскую революцию. А где были сами либеральные обыватели в 1905 или 1917 году? Что, кроме примеров трусости, оппортунизма, бестолковости, шизофренической болтливости и истерического позерства, неспособности работать на износ и систематически, они продемонстрировали? Это еще Плеханов 100 лет назад обнаружил, что российский пролетариат, как бы мал и слаб он ни был, уже выработал классовое сознание (стал «классом для себя»), а российская буржуазия, вопреки общим правилам, так и не удосужилась это сделать. Из этого открытия и выросла большевистская концепция гегемонии пролетариата в русской революции. Говоря иначе, сами либералы, сам обыватель, сама буржуазия — трусливая, политически и духовно ленивая, рептильная — оказалась неспособна в России выполнить свою историческую миссию и передала право на гегемонию пролетариату. А теперь, спустя 80 лет, либералы все еще плачутся и причитают: ах, какие нехорошие большевики, захватили власть, устроили диктатуру пролетариата, бяки! Вечно у обывателя виноват кто-то, кроме него самого.

При таких психологических характеристиках, при таком «историко-культурном наследии» нашему обывателю оскотиниться — раз плюнуть. Весь путь моральной деградации, на который западным буржуа-обывателям понадобилось несколько столетий, наши без труда преодолеют за пару десятков лет. Если падать невысоко — то и лететь недолго.

Сегодня наш обыватель (еще придавленный гнетом европейской культуры, сохранившейся в качестве доминантной при «проклятых коммунистах») лучше западного обывателя, завтра — после победы в России американизированной «массовой культуры» — будет в десять раз хуже.