>>697447
Тарас, с лихо закрученным чубом вышел на остановке, обьявленной толстым усатым испанцем с детским лицом на чистом украинском языке. Тарас буквально волочил за собой некрасивую, пахнущую свинным навозом жену. Жена ворчала и подвывала так, как способны только хохлушки, в моменты наивысшей горемычности. Пройдя по вымощенным древним мрамором улочкам города Аликанте, Тарас привел жену к пещее из которой тянуло пряной затхлостью. Почуяв аромат свинины, Оксана перестала всхлипывать и шумно вздохнув повела носом.
Одетый в национальный испанский костюм сын хозяина местной хамонерии, словно трепеща перед дорогими гостями, провел их в зал "Золотого Хамона"
-Тюююю.. Сказал тарас - Тык цэ же свынина!!!
Хохлушка бросила злой взгляд на юношу. А тарас по хозяйски содрал ногу с крюка и орудуя руками начал срывать мясо с костей.
Юноша виновато улыбался.
- Все для дорогих гостей, снова сказал он, коверкая украинские слова.

- Иберико, пановья - снова произнес он на мелодичном языке, про себя отметив, что черт возьми прекраснее этого языка нет ничего, он по мелодичности, похож на плачь молоденькой девушки, напрасно ждущей своего юношу, погибшего на войне за независимость Испании.
Выев самое вкусное из ноги, Тарас бросил "Дохрызать мослы" своей женушке, а сам, вытерев рот дорогим шелковым платком, снятым с шеи, который услужливо поднес ему хозяин хамонерии, побежал по хозяйски в угол пещеры, именно в то место, где стояла фамильная драгоценность. Первый ящик знаменитого Ла Манчийского Аурум. Здесь, обезумевший от жира и терпкости мяса, тарас, выхлестал сразу две бутылки.

Сытно рыгнув, Тарас обратил внимание на юношу. ему вдруг захотелось немного ласки, не той, что дает ему свиномама, именуемая Оксаной, чьи ласки напоминали ему кувыркание в куче навоза, а той настоящей, с испанским огнем, с жаркими стонами, с криками на незнакомом языке, с болью, наконец в общем с теми атрибутами европейской распущенности о которой он что-то читал, до тех пор, пока не запретили проклятый кацапский язык.
- Иди сюда, пидор - сказал Тарас.

Юноша, закончивший несколько лет назад знаменитую тулузскую бизнес школу, славящуюся своими строгими нравами, но сейчас, находившийся словно во сне, от величия этой пары, от которых веяло настоящей степной свободой, могучей силой, достоинством. беспрекословно подчинился. Оксана вдруг заверещала дурным голосом, видя как тарас развязывает свой кушак и купленные по случаю шаровары, медленно, словно пелена света во время восхода солнца в пиренеях, когда подрагивая и прячась за невидимыми еще несколько минут облаками, появляется всполох на древних как этот мир каменных исполинах, ниспадают на вытоптанный пол.

Оксана вдруг перестала кричать, она увидела как юноша, сбросив с себя оковы оцепенения, начал снимать одежду, аккуратно складывая её на огромную колоду, предназначенную для рубки того драгоценного хамона, который еще несколько мгновений назад ел этот прекрасный, словно спустившийся с небес вместе со своей женой, бог. Его покатые плечи и сильные руки теперь были освобожены от одежды, Оксана не могла не любоваться этой спиной, этой юношеской шеей. Она мечтательно запустила объеденную голяшку себе между ног, и толчком вогнала кость в себя, всхлипнув в унисон с надсадным рыком Тараса, насадившего на свой член нежную задницу юноши. Скоро все помещение хамонерии напоминало картину босха. Случайно зашедший покупатель, остановился словно завороженный, потом упал на колени, и дрожа от благоговения, произнес длинную молитвы, за отдых прекрасных людей, за то чтобы еще больше их пришло на их землю. За безвиз.