В 1921 году экономическая ситуация в стране была тяжелейшей. Но то, как большевики начали с ней бороться, еще больше возмутило рабочих и крестьян. Вместо «партнерских отношений» большевистская власть начала создавать так называемые Трудовые армии, которые стали новой формой милитаризации и закабаления. Политика военного коммунизма достигла кульминации в сельском хозяйстве, когда продразверстка отбила минимальную охоту у крестьянина к выращиванию урожая, который все равно отнимут полностью. Села вымирали, пустели города.

Например, численность жителей Петрограда сократилась с 2 млн 400 тыс. человек в конце 1917 г. до 500 тыс. человек к 1921 году. Количество рабочих на промышленных предприятиях за тот же период уменьшилось с 300 тыс. до 80 тыс. Гигантский размах получило такое явление, как трудовое дезертирство. IX съезд РКП (б) в апреле 1920 года вынужден был даже призвать к созданию из пойманных дезертиров штрафных рабочих команд либо заключать их в концентрационные лагеря. Но эта практика только обострила социальные противоречия. У рабочих и крестьян все чаще возникал повод для недовольства. Если в 1917 году рабочий получал от «проклятого» царского режима 18 рублей в месяц, то в 1921 году – лишь 21 копейку. При этом стоимость хлеба возросла в несколько тысяч раз – до 2625 рублей за 400 граммов к 1921 году. Правда, работающие получали паек: 400 граммов хлеба в сутки для рабочего и 50 граммов – для представителя интеллигенции. Но в 1921 году резко сократилось число таких счастливчиков: только в Питере было закрыто 93 предприятия, 30 тысяч рабочих из имевшихся к тому времени 80 тысяч оказались безработными, а значит, обреченными вместе с семьями на голодную смерть.

А рядом новая «красная бюрократия» жила сыто и весело, придумав спецпайки и спецоклады, как сейчас это называют современные чинуши, премии за эффективное менеджерство. Особо возмущало военных моряков поведение их «пролетарского» командующего Балтфлотом Федора Раскольникова (настоящая фамилия Ильин) и его молодой жены Ларисы Рейснер, ставшей начальницей культпросвета Балтфлота. «Мы строим новое государство. Мы нужны людям, — откровенно декларировала она. — Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти».

Поэт Всеволод Рождественский вспоминал, что когда он пришел к Ларисе Рейснер в квартиру бывшего морского министра Григоровича, которую она занимала, то был поражен обилием предметов и утвари — ковров, картин, экзотических тканей, бронзовых будд, майоликовых блюд, английских книг, флакончиков с французскими духами. И сама хозяйка была облачена в халат, прошитый тяжелыми золотыми нитками. Супруги ни в чем себе не отказывали – автомобиль из императорского гаража, гардероб из Мариинского театра, целый штат прислуги.

Вседозволенность власти особенно будоражила трудящихся и военнослужащих. В конце февраля 1921 года забастовали крупнейшие заводы и фабрики Петрограда. Рабочие требовали не только хлеба и дров, но и свободных выборов в Советы. Демонстрации, по приказу тогдашнего питерского вождя Зиновьева, тут же разогнали силой, но слухи о событиях дошли до Кронштадта. Моряки отправили в Петроград делегатов, которые были поражены увиденным – фабрики и заводы окружены войсками, активистов карают.

28 февраля 1921 года в Кронштадте на собрании бригады линкоров матросы выступили в защиту Петроградских рабочих. Экипажи потребовали свободы труда и торговли, свободы слова и печати, свободных выборов в Советы. Вместо диктатуры коммунистов – народовластия, вместо назначенных комиссаров – судовые комитеты. Террор ЧК – прекратить. Пусть коммунисты вспомнят, кто делал революцию, кто дал им власть. Теперь пришло время вернуть власть народу.

3 марта Петроград и губерния были объявлены на осадном положении. Восстание объявляется заговором недобитых царских генералов. Главным мятежником назначен генерал Козловский – начальник артиллерии Кронштадта. Сотни родственников кронштадтцев стали заложниками ЧК. Только из семьи генерала Козловского схватили 27 человек, включая жену, пятерых детей, дальних родственников и знакомых. Почти все получили лагерные сроки. Со всех концов страны в Петроград потянулись воинские эшелоны. Но два полка Омской стрелковой дивизии взбунтовались: «Не желаем воевать против наших братьев-матросов!» Красноармейцы оставили позиции и устремились по шоссе на Петергоф. На подавление мятежа были брошены красные курсанты 16 петроградских военных вузов. Беглецов окружили и заставили сложить оружие. Для наведения порядка особые отделы в войсках усилили петроградскими чекистами. Особые отделы Южной группы войск работали не покладая рук – ненадежные части разоружали, сотни красноармейцев арестовывали. 14 марта 1921 года было расстреляно перед строем для острастки других 40 красноармейцев, 15 марта – еще 33. Остальных построили и заставили кричать «Даешь Кронштадт!»

Гарнизон Кронштадта отчаянно оборонялся — улицы были пересечены колючей проволокой и баррикадами. Прицельный огонь велся с чердаков, а когда цепи красноармейцев подходили вплотную, оживали пулеметы в подвалах. Нередко мятежники переходили в контратаки. К пяти часам вечера 17 марта атакующие были выбиты из города. И тогда через лед был брошен последний резерв штурма — конница, которая изрубила опьяненных призраком победы матросов. 18 марта восставшая крепость пала.

5 января 1918 г. большевистская власть расстреляла на улицах Петрограда многотысячную демонстрацию в поддержку Учредительного Собрания России, значительная часть демонстрантов были рабочими Путиловского, Обуховского, Патронного и других заводов. Погибли десятки людей. Из показаний рабочего Обуховского завода Д.Н.Богданова от 29 января 1918 г., участника манифестации в поддержку Учредительного собрания:

«Я, как участник шествия еще 9 января 1905 г., должен констатировать факт, что такой жестокой расправы я там не видел, что творили наши „товарищи“, которые осмеливаются еще называть себя таковыми, и в заключении должен сказать, что я после того расстрела и той дикости, которые творили красногвардейцы и матросы с нашими товарищами, а тем более после того, когда они начали вырывать знамена и ломать древки, а потом жечь на костре, не мог понять, в какой я стране нахожусь: или в стране социалистической, или в стране дикарей, которые способны делать все то, что не могли сделать николаевские сатрапы, теперь сделали ленинские молодцы.»

Новый подъем рабочих волнений в Петрограде обозначился в марте 1919 года. 10 марта общее собрание рабочих Путиловского завода (около 10 тысяч участников) одобрило воззвание, осуждающее большевиков, чье правительство «представляет собой диктатуру Центрального Комитета партии коммунистов и правит с помощью ЧК и революционных трибуналов». В воззвании были выдвинуты требования перехода всей власти к Советам, свободных выборов в Советы и заводские комитеты, отмены ограничений на ввоз рабочими продуктов питания из деревни в Петроград (разрешено было только полтора пуда (24 килограмма) муки в месяц на семью), освобождения всех политических заключенных. С целью обуздания все шире распространявшихся рабочих волнений 12 марта в Петроград прибыл сам Ленин. Однако, когда он попытался взять слово на захваченном бастующими рабочими заводе, его, как и Зиновьева, встретили свистом и криками: «Долой евреев и комиссаров!». 16 марта войска "красных" взяли штурмом Путиловский завод. Около 900 рабочих были арестованы немедленно, часть из них были бессудно расстреляны в Шлиссельбургской крепости в пятидесяти километрах от Петрограда. Согласно новому порядку, уволенные забастовщики могли быть вновь приняты на работу только после подписания ими заявления, в котором они признавались, что поддались на «подстрекательства контрреволюционных зачинщиков и совершили преступление». Отныне рабочие находились под неусыпным надзором. С весны 1919 года секретный отдел ЧК имел на всех важных заводах осведомителей из рабочей среды, которым было поручено поставлять регулярную информацию о настроениях на том или ином заводе.

Подразделения, которые впервые официально были названы заградотрядами, появились в Красной армии в августе 1918 года. Тогда, во время ожесточенных боев под Казанью с частями Чехословацкого корпуса, Троцкий в разговоре с Лениным заявил: «Надо создать надежные заградительные отряды, которые будут действовать извне заодно с внутренним революционным ядром частей, не останавливаясь перед расстрелом бегущих».

После августовского приказа Троцкого заградотряды в Красной армии стали плодиться, как кролики. Были организованы так называемые «летучие сотни», каждая из которых состояла из нескольких десятков. Во главе каждого такого десятка стоял проверенный и надежный большевик, два его помощника - тоже члены партии, остальные были «сочувствующими». Часть десятков передвигались вдоль линии фронта на лошадях, часть - в пешем порядке. Вооружены заградотрядовцы были винтовками и пулеметами. Так, лишь за семь месяцев 1919 года было задержано заградотря-дами 1 миллион 500 тысяч человек.

Но нельзя же было бесконечно расстреливать всех, кто не хотел сражаться за пролетарскую революцию! Так ведь можно остаться вообще без армии. Поразмыслив, Троцкий решил, что на первый случай можно предоставить им возможность искупить кровью свою вину перед мировой революцией. У дезертиров был особый знак в виде нашитой на левом рукаве черной полосы - 2 см шириной и 3 вершка длины.Однако Троцкому показалось мало черной полосы на рукаве, и как натура творческая он стал придумывать новые знаки отличия штрафников от сознательных бойцов Красной армии. Так, он потребовал, чтобы всех дезертиров. .. обули в лапти.

Особую роль заградотряды сыграли во время подавления восстания в Кронштадте весной 1921 года. Многие красноармейцы, направленные против восставших моряков, сочувствовали им и всячески уклонялись от участия в расправе над мятежным Кронштадтом. Поэтому армейские части, идущие по льду Финского залива на штурм Кронштадта, сзади подпирали пулеметы заградотрядов.Последний раз в ходе Гражданской войны заградотряды применялись на Дальнем Востоке и в Забайкалье.

ЭТИ КРАСНОАРМЕЙЦЫ УЖЕ НЕ КРАСНОАРМЕЙЦЫ.

ПРИКАЗ Революционного Военного Совета по войскам I конной красной армии. № 89. 1920 г. 9 октября,

24 часа, ст. Ракитно.

Мы, революционный военный Совет I конной красной армии, именем Российской Социалистической Советской Рабоче-Крестьянской Республики объявляем:

Слушайте, честные и красные бойцы, слушайте преданные до конца трудовой республике командиры и комиссары:

I конная армия в течении почти целого года на разных фронтах разбивала полчища самых лютых врагов рабоче-крестьянской власти... Гордо реяли красные знамена, орошенные кровью павших за святое дело героев, окрапленные радостными слезами освобожденных тружеников. И вдруг совершилось черное дело, и целый ряд неслыханных в рабоче-крестьянской армии преступлений. Эти чудовищные злодеяния совершены частями одной из дивизий, когда-то тоже боевой и победоносной. Выходя из боя, направляясь в тыл полки 6 кавалерийской дивизии, 31, 32 и 33, учинили ряд погромов, грабежей, насилий и убийств. Эти преступления появились еще раньше отхода. Так 18 сентября совершено было 2 бандитских налета на мирное население; 19 сентября – 3 налета; 20 сентября – 9 налетов; 21 числа – 6 и 22 сентября – 2 налета, а всего за эти дни совершено было больше 30 разбойничьих нападений...

В местечке Любарь 29/IX произведен был грабеж и погром мирного населения, причем убито было 60 человек. В Прилуках, в ночь со 2 на 3/Х тоже были грабежи, причем ранено мирного населения 12 человек, убито 21 и изнасиловано много женщин. Женщины бесстыдно насиловались на глазах у всех, а девушки, как рабыни, утаскивались зверями бандитами к себе в обозы. В Вахновке 3/Х убито 20 чел., много ранено, изнасиловано, и сожжено 18 домов. При грабежах преступники не останавливались ни перед чем, и утаскивали даже у малышей-ребят детское белье.

Там, где прошли преступные полки недавно еще славной I конной армии, учреждения советской власти разрушены, честные труженики кидают работу и разбегаются при одном слухе о приближении бандитских частей. Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием I конную армию, теперь шлет ей вслед проклятия…

В эпоху проддиктатуры крестьян грабили и убивали «летучие отряды» китайцев и мадьяр — типа банды Кровавой Сони. Теперь их облагают данью и расстреливают за неуплату. Только некоторые данные: в Епифаньевском уезде Тульской губернии административно расстреляно 150 человек; в Медынском уезде Калужской губернии — 180, в Пронском уезде Рязанской губернии — 300, в Ветлужском уезде Смоленской губернии — 600.

Вообще же, по подсчетам С.П. Мельгунова, за вторую половину 1918 года расстреляно больше 50 тысяч человек. Скорее всего эти цифры сильно занижены. Мельгунов опирался на данные, официально опубликованные в советской печати, а в ней данные обычно преуменьшали. В ней редко печатали о расстрелах женщин и о расстрелах, по которым приговоры выносила не ЧК, а другие органы Советской власти. А цифры расстрелянных ЧК часто уменьшали в 2–3 раза.

До сих пор неясно, сколько людей убили в октябре 1918 года, после восстания зарвавшегося командарма 11-й армии Сорокина. Сразу же после этого мятежа начинаются массовые убийства заложников — духовенства, купечества, интеллигенции, офицерства. Все эти люди не имели (и не могли иметь) ни малейшего отношения к покушениям на Ленина или к мятежу Сорокина.

В октябре 1918 года в Пятигорске были зарублены, по одним данным, 73, по другим — 160 заложников из аристократии и офицерства, в том числе генерал Н.В. Рузский. Всех их выводили на склон Машука, раздевали до белья, ставили на колени и приказывали вытянуть голову. Глава местной ЧК Атарбеков лично резал обреченных кинжалом. Это тот случай, когда в газетах об убийствах не сообщали… А свидетели считали по-разному, и цифры не совпадают.

В начале официального террора людей убивали публично: считалось, тогда запугать можно сильнее. 5 сентября в Москве расстреливали в Петровском парке: расстреляли 80 деятелей царского режима, арестованных еще Временным правительством. Ни один из них не имел никакого отношения к борьбе с большевиками, разумеется.

Потом расстреливали на Ходынском поле под звуки военного оркестра. Трупы же развезли по моргам больниц и анатомическим театрам. Но скоро коммунисты убедились — как раз исчезновение человека пугает и парализует волю оставшихся больше, чем публичное умерщвление.

Чтобы показать, какими методами проводилось «умиротворение» Тамбовской губернии, приведем выдержки из приказа № 171 от 11 июня 1921 года, подписанного Антоновым-Овсеенко и Тухачевским:
«1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте, без суда.
2. Селениям, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссии или райполиткомиссии объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.
4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
6. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.
7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно».

На следующий день после объявления этого приказа командующий Тухачевский приказал применить газы против повстанцев: «Остатки разбитых банд и отдельные бандиты продолжают собираться в лесах. …Леса, в которых укрываются бандиты, должны быть очищены с помощью удушающих газов. Все должно быть рассчитано так, чтобы газовая завеса, проникая в лес, уничтожала там все живое. Начальник артиллерии и специалисты, компетентные в такого рода операциях, должны обеспечить достаточное количество газов». К июлю 1921 года военные власти и органы ЧК уже приготовили семь концентрационных лагерей, где было размещено более 50 тыс. человек, главным образом стариков, женщин и детей, «заложников» и членов семей крестьян-дезертиров. Обстановка в этих лагерях была ужасающей: свирепствовали тиф и холера, и полуодетые узники страдали от всех возможных бед. Летом 1921 года дал о себе знать голод. Смертность к осени поднялась до 15-20% в месяц! В основу своих операций Тухачевский террор против населения Тамбовщины. Артиллерийским огнём были полностью уничтожены сёла Тамбовского уезда – Коптево, Хитрово, Верхнеспасское. Из архивных материалов вырисовывается картина того, как приводилось в покорность население бунтовавших деревень.

Мощное восстание организовали против "красных" ижевские рабочие. Кровавые репрессии чекистов привели к дружному вооруженному восстанию, рабочие захватили Ижевск. Вскоре восстание стало распространяться и за пределы города, рабочие снабжали восставших винтовками, которые производились на ижевских заводах. Когда "красные" подтянули войска, начались ожесточенные бои. Среди рабочих было много фронтовиков, георгиевских кавалеров, получивших свои кресты и медали за храбрость в боях. Именно они шли в первых рядах контратакующих рабочих, надев на свои спецовки все свои боевые награды. Позади передовых цепей рабочих шли несколько десятков гармонистов, которые играли "Прощание славянки". Эти атаки часто приводили в смятение "красных", нередки целые части переходили на сторону восставших ижевцев. Троцкий был вынужден бросить против рабочих наиболее надежные части латышских и китайских стрелков, наёмников из мадьяр, чекистские отряды из Москвы, Рязани, Смоленска, Тамбова, Саратова и Н.Новгорода, несколько бронепоездов и матросов Ф.Раскольникова с Волжской военной флотилии.

Впоследствии участник этих событий писал в одной из харбинских газет: "Большевистские латыши и китайцы приближались к городу. Тогда там рабочие останавливали свои станки, брали тут же рядом стоящие винтовки и шли в бой. Разбив латышей и китайцев, они опять становились к станкам и продолжали работать". Ижевско-Воткинское восстание было жестоко подавлено частями Красной Армии. В Ижевске были расстреляно тысячи арестованных и пленных. Одно из захоронений, произведенное прямо в городе, было найдено в 2008 году в Ижевске общественной организацией увековечивания памяти Ижевско-Воткинского восстания под руководством Василия Крюкова и учёными из Физико-технического института Уральского отделения РАН на улице Милиционной. Интересно, что в первые годы Советской власти она называлась улицей Красного террора.

Рабочие Ижевска, Воткинска и других уральских заводов составляли одни из самых славных и дисциплинированных полков армии адмирала Колчака, храбро сражались под командованием таких легендарных белых командиров как Каппель и Молчанов.

Отдельную мрачную страницу в истории китайских отрядов на Гражданской войне составляет участие их в карательных мероприятиях. В частности, именно китайцы расстреляли адмирала Щастного после того, как он, не желая сдавать немцам боевые корабли, привел Балтийский флот из Гельсингфорса в Петроград и был приговорен Троцким к расстрелу. Вообще китайцы не имели большого влияния в ЧК, просто по той причине, что они плохо знали русский язык. Однако на низовых должностях интернационалисты активно использовались. Например, «Сводка сведений о злодеяниях большевиков» от 26 августа 1919 года сообщала: «Население с ужасом вспоминает зверства большевистской Чрезвычайки, свирепствовавшей с приездом в Херсон двух китайцев, специалистов пыток, препарировавших живых людей».Характерна история гибели протоиерея Восторгова: «Перед смертью он произнес горячую речь, которая даже на красноармейцев произвела столь сильное впечатление, что они отказались стрелять. Протоиерей был убит китайцем».

Летом 1919 г. перед занятием Киева деникинцами «ежедневно отряд китайских солдат проводил по улицам 60-70 несчастных смертников». Китайцы не могли выступать в качестве самостоятельной «чужеземной опричнины», но вполне исправно служили исполнителями чужой воли.

Кроме того, китайцы активно задействовались в составе заградотрядов. Так, широкую известность получил заградотряд Золотаренко, в котором служили как раз китайцы. В конце 1918 года заградотряды начали создаваться повсеместно, и китайцы не остались в стороне от этого процесса. Так, в декабре 1918 года штаб Южного фронта доносил, что «в 8-й армии из военнопленных и частью из китайцев был составлен небольшой отряд интернационалистов. Лучшая часть интернационалистов влилась в заградительные отряды». В октябре 1919 г. политотдел того же фронта просил китайских политработников и литературу для заградотряда 46-й дивизии.

В целом, китайцы были для красных настоящей находкой. Дисциплинированные, стойкие в бою и жестокие за пределами поля боя, они были грозной силой в умелых руках. Для белых же они оказались одним из объектов настоящей, бескомпромиссной ненависти. Фактически китаец, с точки зрения белых, находился примерно на одном уровне с комиссаром. Лучше всего общее отношение к китайцам выразил Антон Туркул в такой ремарке:

«Большевики откатились на запад. Мы шли по их тылам. У Трактира, памятного по Крымской кампании 1854 года, мы увидели в громадной лощине катящиеся цепи красных. Артиллерия открыла по ним ураганный огонь. Наша конница поскакала в атаку. Тысячи полторы красных было взято в плен. Конница гнала большевиков, не останавливаясь, и вдруг затопталась в беспорядке на месте. Она наткнулась на батальон китайцев.

Китайцы встретили нашу кавалерию залпами с колена. Отчаянные потери. Едва ли не четверть всадников переранена и перебита. Смертельно ранен в живот ротмистр Михайловский.

Быстрая атака пеших разведчиков и 1-го батальона опрокинула китайцев. Человек триста захватили в плен. У многих были на пальцах золотые обручальные кольца с расстрелянных, в карманах портсигары и часы, тоже с расстрелянных. Азиатские палачи Чека, с их крысиной вонью, со сбитыми в черный войлок волосами, с плоскими темными лицами, ожесточили наших. Все триста китайцев были расстреляны».

Чапанная война (чапанное восстание) — масштабное по численности крестьянских восстаний против большевиков в России. Происходило на территории Сызранского, Сенгилеевского, Карсунского уездов Симбирской губернии, а также Ставропольского и Мелекесского уездов Самарской губернии в марте 1919 г. Максимально в восстании участвовало до 150 тысяч человек. О «чапанной войне» на Средней Волге до 90-х годов в СССР знали лишь узкие специалисты, эта часть истории тщательно скрывалась от народа. Как и в других регионах России восстание было вызвано антинародной политикой большевистского правительства: политической диктатурой, продразвёрсткой, откровенным и массовым грабёжом деревни.

Большевики сразу поставили себе задачу расколоть крестьянство, создать "две противоположные враждебные силы, противопоставить бедноту деревенской буржуазии" (цитата из речи председателя ВЦИК Я.Свердлова). Нарком продовольствия Цурюпа заключал: "У нас нет другого выхода, как объявить войну деревенской буржуазии, которая имеет значительные запасы хлеба даже недалеко от Москвы... Я желаю с совершенной откровенностью заявить, что речь идет о войне, только с оружием в руках можно получить хлеб". 4 июня 1918 г. выступая во ВЦИК Л.Троцкий провозгласил: "Наша партия за гражданскую войну. Гражданская война уперлась в хлеб... Да здравствует гражданская война!". Далее в своей речи Троцкий напутствовал продотрядников: "Вы московские пролетарии ... пойдете под знаменем Советской власти в деревни крестовым походом на кулаков".

Восстание началось 3 марта 1919 года в селе Новодевичьем Сенгилеевского уезда Симбирской губернии (свыше 1 тыс. дворов, население 8,5 тыс. человек). Поводом послужили грубые действия уполномоченных по сбору налога, прибывших в село с требованием поставок государству хлеба и скота.

После этого крестьяне организовали свой штаб и совет для руководства восстанием. В тот же день ближайшие к Новодевичьему села - Усолье, Усинское, Ягодное — присоединились к восстанию. 5 марта 1919 посланный против повстанцев из Сенгилея красноармейский отряд в с. Ягодное попал в окружение и был разоружён, а его командир Гринберг расстрелян. Красноармейцы перешли на сторону повстанцев. Начались аресты и избиения продотрядников. Пятеро из них, отправленные в Новодевичье, по дороге были утоплены в Волге. Восставшие создали штаб, который возглавил Д. Жулин, командиром повстанцев Ягодного избрали А.Долинина - офицера царской армии в отставке. После этой победы на территории Симбирской и Самарской губерний, как солома, вспыхнул огонь крестьянской войны. Крестьяне свергали большевистскую власть, в освобождённых сёлах разгоняя комитеты бедноты, уничтожая чекистов и коммунистов.

В Самаре 7 марта по инициативе председателя губкома партии В. В. Куйбышева и командующего 4-й армией Восточного фронта М. В. Фрунзе был образован революционно-полевой штаб, затем военно-революционный комитет. Куйбышев требовал «подавить кулацкий мятеж самыми жесткими методами».

Сформированный в Симбирске штаб внутреннего фронта направил против восставших карательные части, состоявшие в основном из продотрядников, резервистов и чекистов. Но сил для подавления восстания оказалось недостаточно, повстанцам удалось разбить несколько отрядов карателей. Так 8 марта в селе Усинское отряд из 110 продотрядовцев и красноармейцев попал в засаду и был поголовно истреблен. Пришлось привлекать регулярные части Красной армии и отряды ЧОН (части особого назначения), составленные из мадьяр и австрийцев. 9 марта в Самаре восстал запасной полк Красной армии, перебив комиссаров. Против запасного полка направили батальон губернского ЧК, курсантов школы красных командиров, рабочий продовольственный полк, 2 батареи, пулеметную роту. Мятежники были не вооружены, они потеряли время, захватывая городской цейхгауз. Их окружили и разгромили. К 10 марта «чапанное» восстание достигло своего наивысшего размаха, охватив всё Среднее Поволжье.

Большевики, подтянув регулярные части Красной армии с пулемётами и артиллерией, начинают решительное наступление на повстанцев. Как всегда, активно использовались иностранные наёмники, например, 2–я интернациональная рота, в которой находились мадьяры, вооруженные пушками и пулемётами. Чужеземцы не знали ни жалости, ни пощады по отношению к местному населению. Командарм М. В. Фрунзе о своих «успехах» в борьбе против крестьян докладывал В. И. Ленину: «При подавлении восстания убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме того, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором восставшими сначала был истреблён наш отряд в 110 человек, сожжено совершенно».

Разгромив основные силы повстанцев, большевики обрушили массовые репрессии на жителей восставших сёл и деревень: крестьян сгоняли в концлагеря, расстреливали, вешали и топили в реке, деревни сжигали. Тех, кого не уничтожили сразу, препровождали в места «концентрационного заключения» - в Сызрань. Арестованных было так много, что пришлось под руководством большевика Гольдштейна создавать особую комиссию «по разгрузке мест заключения», которая в случае перенаполнения камер тюрьмы без суда и следствия выносила решения о расстреле арестованных. Вот перед нами акт этой «особой комиссии», подписанный Гольштейном: «На основании предписания Особой комиссии по разгрузке мест заключения города Сызрани от 12 мая 1919 года произвести расстрел следующих лиц».

В многочисленных протоколах допросов, изученных в ходе реабилитации, так и не удалось найти хотя бы один пример, который свидетельствовал бы о том, что жертвами карательных репрессий стали в первую очередь состоятельные люди, нажившие своё богатство на эксплуатации односельчан, спекулятивных сделках, незаконных торговых операциях. Таковых нет. Документы четко свидетельствуют на этот счет. Вот для примера одно свидетельство. За участие в чапанном бунте был расстрелян 63–летний крестьянин С.Е. Буянов. Хлебопашец, глава семьи из семи человек, имевший дом, лошадь и корову. В чем его вина? «Он злостно, как гадина, ходил по квартирам коммунистов, желая при первом представившемся случае нанести вред социалистической революции…» Как этим коммунистам доставались квартиры и кем они были мы знаем. Вместе с Буяновым «как вредный элемент советской власти» был расстрелян и 26–летний Михаил Ушмаев, получивший увечья на фронтах первой Мировой войны и (цитирую по протоколу) «который, несмотря на то что хромой, всё–таки пошёл к кулакам». Как «вредный элемент советской власти» был расстрелян 30–летний Иван Бирюков, из допроса которого следовало, что из имущества у него ничего нет, хоть шаром по избе кати».

После падения Ставрополя и Новодевичьего восстание распалось на разрозненные очаги, которые продолжали вести борьбу с Красной армией до конца марта — начала апреля 1919 года. Как докладывал в начале апреля 1919 года глава Самарской ЧК Марк Левитин, «4240 повстанцев были убиты, 625 расстреляны, 6210 дезертиров и "бандитов" арестованы».

Хотя агитаторы и энергично подготовляли почву для захвата большевиками власти, но все же вследствие устойчивости казачьего населения большевикам приходилось для захвата власти прибегать к красноармейской воинской силе. Например, в станицу Каладжинскую был введен отряд из 300 вооруженных красноармейцев, сместивших станичного атамана и назначивших двух комиссаров: по военным делам - бродягу Шуткина и по гражданским - босяка Клименко; митинговым порядком был тут же образован совдеп.

Станица Владимирская была внезапно окружена отрядами красноармейцев с орудиями и пулеметами. Колокольным звоном население было собрано на площадь, где прапорщик Дахов, командир отрядов, потребовал признания советской власти. "Как было не подчиняться, - говорит старый владимирский казак, - когда на станицу смотрят орудия и пулеметы".

Образовавши комиссариаты, совдепы, поставив в станицах вооруженные отряды, большевики принуждены были изыскивать средства оплачивать поддерживающих силою советскую власть, финансовые мероприятия были всюду одни и те же: во-первых, контрибуции, для получения которых более состоятельные жители заключались под стражу и освобождались только по внесении наложенной суммы, и, во-вторых, так называемые обыски и реквизиции, в действительности же повальный грабеж частного и общественного имущества. Ограблению подвергалось казачье население, награбленное имущество разбиралось не только лицами, входящими в состав советской власти, но и отдавалось наиболее безнравственной части иногороднего населения. Отнималось при этих грабежах все, начиная со скота, строевой лошади и кончая детской рубашкой; не найти в станицах не разграбленного хозяйства казачьего. Обыски были не только повальными, но и повторяемыми, в один и тот же дом врывались грабители-обысчики по несколько раз, в одном случае дом подвергся 12 обыскам подряд. Наибольшее количество грабежей пришлось на сентябрь и начало октября 1918 г., когда большевики под давлением Добровольческой армии отступали из станиц Лабинского отдела. Угнана была тогда масса скота, лошадей, овец, увезены телеги, хлеб, сено; много ограбленного погибло: скот падал от болезней, лошади калечились неумелой ездой, овцы терялись в горах, телеги с грузом скатывались в кручи. Многоценное, собранное многолетним казачьим трудом добро не пошло во прок грабителям.

Большевики не щадили ни школьного, ни церковного имущества. Парчою, похищенною из церквей, большевистские всадники покрывали свои седла, был в станице Лабинской целый конный отряд Ковалева, сидевший на парчовых седлах.

Произведенное большевиками разрушение экономической жизни Лабинского отдела бледнеет перед ужасами массовых казней и отдельных многочисленных убийств казаков в станицах и мирных жителей Армавира, совершенных большевистскими властями в период с февраля по октябрь 1918 года.

Обследование казней произведено только по гор. Армавиру и 7 станицам отдела.

В гор. Армавире первым был убит большевиками командир 18-го Кубанского пластунского батальона. Изрубленный труп убитого лежал шесть дней на улице, собаки рвали его на части; казнь эта совершилась в начале февраля 1918 года. Спустя два месяца были казнены 12 офицеров, без суда и следствия, толпою солдат, арестованные большевистскою властью за контрреволюционность; 79 офицеров, арестованных вместе с первыми 12, были следственною комиссией переданы в распоряжение командира советского саперного батальона и пропали без вести. Нет сомнения, что они казнены во время похода. В числе двенадцати казнены генерал Коструков, полковник Давыдов, сотник Шевченко и три женщины из женского ударного батальона. В апреле месяце в Армавир прибыли 38 офицеров-грузин из Москвы с оружием и несколькими сотнями тысяч рублей. При них было разрешение на проезд с оружием в Грузию, выданное московскими комиссарами. Несмотря на это, армавирскими большевиками все офицеры были расстреляны.

В июле 1918 г. Армавир был взят дивизией генерала Покровского, войска были встречены армянским населением хлебом с солью; похороны офицеров, убитых под Армавиром, армяне приняли на свой счет. Когда генерал Покровский по стратегическим соображениям оставил город, то туда вновь возвратились большевики. Начались массовые казни. Прежде всего изрублено было более 400 армян-беженцев из Персии и Турции, ютившихся у полотна железной дороги, изрублены были тут и женщины, и дети. Затем казни перенеслись в город. Заколото штыками, изрублено шашками и расстреляно из ружей и пулеметов более 500 мирных армавирских жителей без суда. Убийцы убивали жителей на улицах, в домах, на площадях, выводя смертников партиями. Убивали отцов на глазах дочерей, мужей перед женами, детей перед матерями... Армянин Давыдов был убит у себя в квартире, его жену красноармейцы заставили тут же готовить им обед и подать закуску. 72-летний старик Алавердов был заколот штыками, присутствующую дочь принудили играть убийцам на гармонике. На улице красноармейцы поставили глубокого старика Кусинова к стенке, чтобы его заколоть штыками. Проходивший другой старик обратился к палачам с просьбою пощадить жертву; красноармейцы зарубили обоих.

Ливенское восстание (в советской историографии Ливенское восстание было принято характеризовать как «кулацкое», «контрреволюционное», «эсеровское» и даже «белогвардейское») - крестьянское антисоветское вооружённое выступление, произошедшее в августе 1918 года и охватившее значительную часть Ливенского уезда Орловской губернии. Восстание, в котором приняло участие около 10 тысяч человек, было вызвано неприятием со стороны крестьян Ливенского уезда политики военного коммунизма и продразвёрстки, проводимой большевиками, а со стороны интеллигенции и аристократии — полного перехода власти в уезде в руки большевиков. Кульминацией крестьянского выступления стал захват повстанцами города Ливны, который, однако, удерживался ими в течение неполных двух дней. Восстание было подавлено при помощи карательных частей, присланных из Орла

Захват большевиками власти в Ливенском уезде проходил отнюдь не гладко. Действия большевиков натолкнулись на мощное сопротивление местной законной власти и поддержавшей ее общественности. Попытки большевиков расширить свое влияние среди крестьян за счёт создания в деревнях и сёлах так называемых «комитетов бедноты» (комбедов) также натыкались на противодействие. На сельских сходах в Васильево и Волово крестьяне протестовали против создания комбедов, говоря, что не нуждаются в «комитетах лодырей и лежебок», угрожали применить силу к комитетчикам, что вынуждало большевиков проводить сходы под вооружённой охраной. Даже беднейшая часть крестьянства Ливенского уезда, привлечённая обещанием раздачи помещичьей земли, вскоре отвернулась от большевиков.

При обсуждении основных вопросов текущей политики между большевиками и представителями прочих политических партий разгоралась напряжённая борьба. В конечном итоге, большевики стали в ультимативной форме требовать от депутатов Совета избрания на все ключевые посты своих представителей. Конфликт усилился после того, как ливенская организация РКП(б) настояла на проведении III уездного съезда Советов в мае-июне 1918 года. Съезд состоялся в Ливенском городском театре, на нём присутствовало не менее тысячи делегатов. На нём были зарегистрированы 4 фракции: большевиков (37 человек), левых социалистов-революционеров и меньшевиков (вместе до 400 человек), и анархистов (7-9 человек). Когда же при первом голосовании резолюция большевистской фракции не получила необходимого количества голосов, представители РКП(б) заявили о необходимости сделать перерыв на заседание фракции, но получили отказ.
Как следствие, большевики не допустили дальнейшую работу этого неподконтрольного им съезда. Опираясь на верный им отряд Красной гвардии, они вынудили делегатов съезда сделать «перерыв» и отложили заседание, для которого в одностороннем порядке набрали новых, лояльных им, делегатов. Делегаты же, настроенные против большевиков, были разогнаны. Дальнейшие планы большевиков предполагали разоружение 252 полка, которым руководили офицеры-эсеры. Полк был одной из двух реальных военных сил в Ливнах: вторую представлял вооружённый отряд Красной гвардии, подконтрольный большевикам.

Таким образом, благодаря ряду решительных действий, к началу лета 1918 года большевики установили полный контроль над Ливнами и Ливенским уездом. В целях обеспечения полной безопасности они усилили террор: все «враждебные элементы», особенно представители аристократии, начали изгоняться за пределы уезда, либо уничтожаться.

В конце июля — начале августа в Ливнах состоялась конференция левых эсеров юго-восточной части Орловской губернии. Резолюция, принятая на конференции, гласила: «большевики — это приказчики германского империализма», «большевики — душители трудового крестьянства». Конференция приняла постановление об организации антибольшевистского восстания. К вечеру 19 августа сопротивление большевиков было сломлено окончательно, и советская власть в Ливнах пала. Повстанцы захватили почту, телеграф, тюрьму. Таким образом, к моменту овладения городом мятежники численностью около 10 тысяч контролировали в общей сложности 12 из 25 волостей Ливенского уезда с центром в самих Ливнах.

Первым же делом повстанцы учинили ряд самосудов над большевистскими активистами. Так, ими были казнены член уездного исполкома С. И. Иванников, представитель уездного продкомитета А. В. Долгих, комиссар юстиции К. М. Коган, секретарь ЧК по борьбе с контрреволюцией П. Горбач. Трупы убитых большевиков можно было обнаружить прямо на улицах. Помещения советских учреждений были разгромлены.

Радость победителей, тем не менее, не была долгой. О Ливенском уезде узнал В. И. Ленин. Он послал телеграммы Здоровецкому исполкому на имя Бурова, Переславского и копию телеграммы Губсовдепу о «беспощадном подавлении кулацкого лево-эсеровского восстания в Ливенском уезде».
После вмешательства Ленина большевики сформировали военную группу, силы которой по железной дороге были доставлены к Ливнам. В эту группу входили красногвардейский железнодорожный отряд Орла, возглавляемый Н. В. Сорокиным, артиллерийский полк, кавалерийская часть С. Шабошвили, отряд Орловского гарнизона под руководством Семашко, а также два крупных вооруженных отряда — лебеденский и теличенский — вместе с бронепоездом из Курска, вооружённым трехдюймовым орудием и двумя станковыми пулеметами, а также интернациональный отряд. Интернационалистами руководили член губисполкома Мирон Абрамович Переславский и комиссар Фред Густавович Ионелейт («товарищ Эго»), а одним из интернациональных батальонов командовал венгр Франц Мондре. В ходе этой операции интернациональные части сыграли роль главной ударной силы, авангарда, представляя собой одни из наиболее надёжных формирований. Плохо вооруженные и слабо организованные повстанцы ничего не могли противопоставить силе красных.

Покарать всех участников восстания большевикам было бы крайне затруднительно и потому основную массу крестьян они "великодушно" амнистировали, "принимая во внимание, что они были обмануты пропагандой или участвовали в мятеже по принуждению". Сколько жителей края в указанный период было расстреляно или заключено в тюрьмы вряд ли кто может сказать точно. Если данные на этот счет и имеются, то они до сих пор не обнародованы. Некоторые представления о размахе репрессий того периода дают слова петроградского руководителя Г. Е. Зиновьева, сказавшего во время выступления: "На днях я читал заметку, что, кажется, в Ливнах Орловской губернии было расстреляно несколько тысяч белогвардейцев. Если мы будем идти такими темпами, сократим быстро буржуазное население России". Погибших и расстрелянных были сотни. Ночью 21 августа несколько подвод стали собирать трупы. Грузили их навалом и везли к кладбищу. Мотались рваные штаны, пиджаки и рубахи. На кладбище восставших и красноармейцев сортировали и хоронили в отдельные могилы".

Юрлинское восстание - восстание, вспыхнувшее в селе Юрла и охватившее несколько соседних волостей, в литературе советского периода получило название «контрреволюционного восстания кулаков и белобандитов». На начало восстания никто не мог оценить его масштабов.

Из донесения командира отряда Моисеева от 22 января 1919 г. командиру батальона Пичугову о результатах боя в с. Усть-Зула видим, что было не все так легко: «Согласно Вашего распоряжения оставить д. Сергеевку было принято в 3 часа с 20 на 21 января. Двигаясь по направлению Усть-Зула – Юм; Где пришлось встретиться (в У-Зуле) с восставшей бандой, руководимой прапорщиком Жениным и принять бой, длившейся около 4 часов. Результат боя с нашей стороны 2 убитых… без вести пропавших 9 человек… И позорно бежали оставляя свой пост двое политический комиссар и писарь.»

В каждой деревне, по пути следования отряда Моисеева, были выставлены посты восставших и для того, чтобы пройти без боя и паники, бойцы сняли с шапок красные ленты. Их встречали уже не как красногвардейцев, а как «избавителей». Из воспоминаний Петухова: «Мы рекомендовали себя, что к вам на помощь идем, нам верили, нас кормили, поили, как избавителей от советской власти. Из одной деревни поехали в следующую часовому сказали, чтобы дал знать часовому следующей деревни, чтобы не стреляли, что идет поддержка им. Так мы и шли до д. Сулай тут и узнали, что штаб восставших в Юрле разбит и они текают кто куда. Таким образом за ночь нами было захвачено 10 подвод бежавших из Юрлы. С пленными рассчитались по партизански, отобрали оружие, лошадей, а людей уничтожили. Утром наш отряд вошел в Юрлу».

Попробуем разобраться, что могло послужить причиной волнения крестьян. При чтении воспоминаний Сивкова И.М., военного комиссара с. Верх-Яйвы, они обнажаются: «Отступал в составе Павдинского отряда. Я от Дидковского получал разные поручения. В основном я выезжал вперед отряда по маршруту следования, моя задача была продвигать обозы с хлебом, мясом. Где позволяло время забирали хлеб, мясо у кулаков, проводили мобилизацию молодых возрастов и отправляли их по определенному маршруту. Мной такая работа была проведена в Березовке, Щекино, Большой Коча. В Большой Коче я разоблачил подготовку восстания, мной был разоблачен местный комиссар Верещагин и перед отступлением был мной расстрелян».[12]

Таким образом, крестьяне уже знали, что такое продотряды и мобилизация, и эти причины привели к ряду выступлений в Соликамском уезде ранее, в с. Городище, с. Кондасе, с. Пыскоре, которые были подавлены. Но в Юрлинском случае крестьяне видели, что прежние их обидчики уходят и скорее всего не вернутся. Бегут, увозят хлеб, мясо, имущество, лошадей, а главное уводят, мобилизовав, их детей. Видя это, мужики решились отобрать обозы с имуществом и задержать советских «бандитов».

Поводом послужил праздник Крещения, во время которого в село Юрла съехалось много крестьян из окрестных сел и деревень. Из воспоминаний можно узнать и о том, что среди восставших были не только крестьяне, но и служащие и даже советские военные руководители в селах. Чаще всего в числе руководства восстания в воспоминаниях встречаются следующие фамилии: бывший офицер Верещагин – учитель в с. Юрла, Чеклецов – волостной комиссар с. Юрла, Конин – волостной военком, уроженец с. Юрлы, Мусихин – учитель с. Юрлы, Женин – волостной военком У-Зулы.