Мама, не горюй! 1997 год

Братан, слушай, давай ты на зоне быковать будешь?
— Я говорил Люде два раза, что приедут люди из телевизора снимать сюжет.
— Люде?
— Люде.
— Где та Люда?! Где та Люда, я тебя спрашиваю, где?! Где? Где? Где, собака, а? Где она, собака, ходит?
— Согласись, красивой женщине без зубов, на людях…
— На каких «людях»? На кой она вообще к ним выходит? На кой ее вообще из гаража выпускают?!

Ты здесь не прокурор. Здесь, реально, медведь не прокурор.

Ты прикинь, мне этот морячок нужен? Или вот мужчине он нужен?
Там люди если встретятся, то помолчат, и то не по-русски.
— А потом-то что?
— Потом — посадим.
— Посадим, да. А кого посадим?
— Кого велено, того и посадим — морячка.
— А какого морячка? Откуда, а?
— Оттуда и посадим. Из соседней камеры. У меня уже там два дожидаются, орла. Юнги. Оба в «морячки» горазды. Им обоим вышка светит. А на морячке не больше червонца висит. А пока выбирать будем, этот и посидит. Ему всё равно.
— Жесток ты к своим друзьям, однако.
— Только вот тебя я там что-то не припомню.
— А себя ты там хорошо припоминаешь, ни с кем не путаешь?
— Если тут, возможно, начнутся какие-нибудь эксцессы, то давайте договоримся как мы будем вести себя, если…
— Остывать мы будем, «если»…
Только Ринат, я еще раз предупреждаю, слышь, он мне не в виде тела нужен, а чистый, живой! Понимаешь, чтобы и дальше бегал! Но только там, где нужно!
Гитлер, хенде-хох! Гитлер, капитулирен!
— Псы! Фашисты! Была у волка одна песня, и ту отобрали…
— Хенде хох, Гитлер!
— Обломали, обрезали крылья орлу! Накипь человеческая! Вам всем вместе такого сна не увидеть, а мне он который раз приходит!
Вилы он нам сделал двойные с вензелями.
— Куда мы так вваливаем? Меня мутит уже.
— Вваливаем работать, дядя, человека валить. За него бабок ломанём много, купишь себе лекарства особого, раскумаришься, и ломать тебя перестанет.
— Сиди тихо, вспоминай о космонавте.
— Братан звенит, здесь тяги гуляют.
— Бывают гуляют. Бывают тянутся. По-всякому бывает. Бывает шатун вылезет и кардан. Сразу и не въедешь, кто где и кто чей.
— Меня, короче, Турист послал тут. Прорисоваться.
— Хорошо рисуешься.
— Рад, что ты оценил… Тут, короче, такой базар катался, что морячок соскочил. И теперь вилы вылезают двойные.
— Не говори. И вилы и грабли. Все двойное, понимаешь.
— Чё ты меня разводишь? Морячок гуляет. А мы забились, что он будет отдыхать. Так?
— Он и отдыхает.
— Как так?
— Да как забились — надежно, крепко!
— Но он светился — часу не прошло!
— Светился.
— Ну, так как же он тогда отдыхает?
— Да культурно! Как положено морячку отдыхать, так и отдыхает. И отдохнет по-полной!
— Ты подожди, ты че меня паришь? Ты говори конкретно, да? Чё мне Туристу втирать? Чё ты меня разводишь тут? Ты че, меня провоцируешь, да? Чё ты меня провоцируешь!
— Выбирайте-ка выражения, молодой человек. А когда вы общаетесь с малознакомыми людьми, это принято делать с особой тщательностью. И не надо мне тут рылом целиться! Ты че, перенеблевал, боец?
— Базар держать — бурыми посылают людей. По всем понятиям так. А Туристу втереть мазь от геморроя, и чтоб хомячков не присылал больше. Я их в детстве отлюбил.
Баба звонила. Клыки отрыла, сюда летит.
В тюрьму пора грузиться. Сидеть будем там…
За братву. Прямую. Которая по-мужски стоит. Реально. За твоих, за моих, за всяких.
Ты мне еще Ницше начни цитировать!
Логика у тебя, гражданин Зубек, готов доказать, фашистская, и не к свободе она тебя ведет!
Думает, здесь вечеринка будет. Нет, брат, работать будем — банду брать, твою мать!
— Нет, ну как же так можно?
— А вот так! Папа отлетал, зарубился, что морячок будет отвечать. А теперь папы нет, морячка нет и ответить некому. Кинули нас, кинули. Бандиты потому что! Преступный мир — волчьи законы!
Слушай, а может мы тоже в одном полку служили, а? Тоже вспомним вершины? Вершины духа!
Что делать, что делать? Брать Белку — ехать на стрелку.
Майор, водка погубила многих блестящих людей.
— Но ведь это же подлог!
— Это жизнь, мужик!
— Проследуем же в логово преступной группировки и осуществим захват её членов. Подчёркиваю, главарей.
— Да хоть матерей!
Но докладывать никому не надо. Не надо. Не надо… А вопрос решать будем!
Я тебе деньги не предлагаю… Я по машине то вижу, что тебе не особенно надо..
Не мочить, а немочить!
Вообще, это реальное какое-то непонятное выходит…
А я упорно не могу дальше забазара этого слышать козлиного!
Слился морячок, иуда…
Давай нормально решать вопрос, без байды!
— А кокаин завтра у нас пошел?
— Кокаин у нас не пошел, кокаин у нас просил немножечко подождать.
Я думаю, надо уезжать и докладывать чисто формально.
А вот тебя там с нами не сидело — это точно.
У тебя раз подруги нет, так наверное так и надо.
Короче, так они разгулялись на своей свадьбе на этой… что морячок этот… в каком-то совершенно левом кабаке… запечатал… короче говоря, ломанул такого человека… стулом по голове… что лучше бы вообще не знать, что такие люди на земле есть.
И порешили большие мужчины их по этому случаю слить. Но по понятиям…
А остальные члены преступной группировки жалости не достойны. В ближайшее время будут задержаны и предстанут перед суровым лицом закона. Должен же перед ним хоть кто-нибудь стоять!
— Ну, а что мы реальное-то можем? Кто мы такие?
— Кто мы такие? Кто хотим, такие мы и есть. Я так считаю! На что решимся, то и можем…
Ствол у меня есть. Вот такой! Офигенный! Сейчас его возьмем, лоха какого-нибудь присмотрим и легко на бабки опустим! И отдыхать будем! Людьми себя почувствуем!
Он из тех людей, что всегда последними приезжают. Чтобы ждали его!
— Ну так чего же мы тогда летели-то так?
— Летели? А мы летели? Ну, я теперь буду знать, как летают.
— Ой, ну ладно. Не я ее конструировал, эту машину.
— Знаешь, что-то мне на этого Артура очень не хочется ставить.
— Да не ставь ты на него, на гнойного. На жену свою ставь.
Это реально брат мне, по Афгану, по Кандагару, по Черному ущелью…
Два БМВ черных стоят и люди явно тревожные.
— Артур…что за моржовые?
— Мишань, это не моржовые, это родные..
— Ручные что ли?
— Я же говорю, родные.
— А почему не по форме одеты? Здесь такие не живут!
Не стал я человека как овцу заламывать, потому что не овца он.
Вы сливаете его теперь, а он уже по жизни ничего держать не обязан.
Все купил Турист, а морячка хрен купил.
— Только не на жалость он меня развел, я не баран тоже, а просто прорубило.
— Нда, серьезные вещи бывают с мужчинами.
А я тебя объявлять вообще не буду. Тебя морячок объявит, когда другие его зацепят.
И это…подругу свою… блин… подотри отсюда.
Молодой, свежий, задорный. Нужный растет мужчина.
У меня дурь есть такая, лютая. Шишки киргизские.
Сядешь вдвоем-втроем там в палаточке, все разложишь…душевно… вот такого вот забьешь… спокойно, без базаров без всяких.
Лифт не хлопай, дверь не вызывай!
А ты покричи-покричи. Думаешь выйдет кто-нибудь или в ментуру позвонит? Весь парадняк уши к дверям прижмет и слушать будет. Ботва, они интересное любят.
Нет, нетревожный кабанчик бежит. Когда тревожный идет, его очком просекаешь.
Железный такой морячок, твердый, как шанкр, пули от него отскакивают.
Это ты, малыш, разводишь, а я разговоры разговариваю… иногда базар держу.
Объявлять мы будем, если…
Кто держит себя — знает, кому ответ держать.
— А зачем вторая корка?
— Да так, заблудилась.
— Да у вас тут такие рюмки, мужчины.
—Нормальные у нас рюмки, дамочка.
А я вот рядом крепких хочу! Чтоб как сваи стояли… надежные.
Реально он мужик реальный, если его мой друг вязать не стал.
«Предназначенное расставание обещает встречу впереди»
Падла, я книгу забыл.
- Давай, мужчина, не пропади!
— Ну вот как тут пропасть, а, когда такой человек запретил?

Гребаный Экибастуз