>>2358
Михаил ШОЛОХОВ: «Я видел такое, что нельзя забыть до смерти»
В Грачевском колхозе уполномоченный РК при допросе подвешивал колхозниц за шею к потолку, продолжал допрашивать полузадушенных, потом на ремне вел к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льду на колени и продолжал допрос…

В Наполовском колхозе уполномоченный РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом «прохладиться» выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара снова на плиту и снова допрашивают…

В Чукаринском к-зе секретарь ячейки Богомолов подобрал 8 человек демобилизованных красноармейцев, с которыми приезжал к колхознику, подозреваемому в краже, во двор (ночью), после короткого опроса выводил на гумно, строил свою бригаду и командовал «огонь» по связанному колхознику. Если устрашенный инсценировкой расстрела не признавался, то его, избивая, бросали в сани, вывозили в степь, били по дороге прикладами винтовок и, вывезя в степь, снова ставили и снова проделывали процедуру, предшествующую расстрелу…

В Колундаевском колхозе разутых до боса колхозников заставляли по три часа бегать по снегу. Обмороженных привезли в Базковскую больницу. . .

В Архиповском к-зе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью…

О работе уполномоченного или секретаря ячейки Шарапов судил не только по количеству найденного хлеба, но и по числу семей, выкинутых из домов… Было официально и строжайше воспрещено остальным колхозникам пускать в свои дома ночевать или греться выселенных. Им надлежало жить в сараях, в погребах, на улицах, в садах. Население было предупреждено: кто пустит выселенную семью—будет сам выселен с семьей. 1090 семей при 20-градусном морозе изо дня в день круглые сутки жили на улице. Днем, как тени, слонялись около своих замкнутых домов, а по ночам искали убежища от холода в сараях. Но по закону, установленному крайкомом, им и там нельзя было ночевать! Председатели сельских советов посылали по улицам патрули, которые шарили по сараям и выгоняли семьи выкинутых из домов колхозников на улицы.

Я видел такое, что нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском Лебяженского колхоза ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?

В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках у матери…»

>>1658 (OP)
Какие же леваки дегенераты, пиздец просто.

Как же я охуел

>Первое письмо Ясна написала в конце 2017 года Богдану Голонкову, позже стала писать и другим. Проходящему по делу «Сети» Арману Сагынбаеву она отправила письмо еще и потому, что решила, что «просто обязана поддержать брата-вегана». «Я веганка сама и знаю, как важно понимание и поддержка в этом», — пишет она на сайте, который запустила в ноябре (его Ясне помог сделать муж). Арман был единственным политическим активистом, к которому Исхаки ездила на суд — заседания проходили в Пензе.

>— Как получилось, что вы познакомились и сблизились с Арманом Сагынбаевым?

>— В начале августа [2019 года] у меня была встреча с моей психотерапевткой. Мы затронули тему детских травм. Я была на эмоциях, пришла [домой], мне как раз пришло [очередное] письмо от Армана. Я подумала: «Я общаюсь с человеком почти год, а он обо мне ничего не знает. Не знает, через что я прошла в своей жизни, какие у меня есть проблемы».

>В письмах [ему] я всегда старалась быть поддерживающей. Но тогда я села и написала ему обо всех своих проблемах, о слабых местах, о болезненном опыте, о насилии, которое со мной было, о суицидальных попытках в прошлом. Отправила, а на следующий день пожалела, потому что гружу своими проблемами человека, которому и так тяжело. Но неожиданно от него пришел абсолютно теплый ответ — такой я никогда в жизни не получала. Он писал мне о том, что готов меня поддержать всеми силами, что будет для меня все делать, что очень меня понимает и очень мне сочувствует. Писал, что хочет знать меня такой, какая я есть на самом деле, хочет стать моим дневником.

>Хотя я тогда (да и сейчас) была замужем, такой поддержки я никогда в жизни ни от кого не получала. Он был настолько внимательным. Например, я как-то раз написала ему, что мне тяжело общаться с людьми — даже когда в самолете я мерзну, я не могу попросить плед. Он ответил: «Я бы обязательно попросил плед для тебя», — хотя я про плед между делом сказала. Тогда я думала: «Боже мой, он такой чуткий человек, такой внимательный! Это тот человек, которого я ждала всегда. Он услышит меня, поймет меня».

>— Потом Арман сделал вам предложение, и вы планировали выйти за него замуж. Почему передумали?

>— Изначально, до поездки в Пензу [на суд], я все-таки думала о нем как о близком друге. Думала, что было бы супер, если мы бы обменивались поддерживающими письмами. Когда я приехала в Пензу, я ответила Арману отказом на предложение брака. Но неделю после возвращения в Москву я постоянно об этом думала и начала себя винить. Для меня это [брак] ведь только печать в паспорте.

>Я стала думать, может, я могла бы уговорить мужа, чтобы он не уходил от меня. Могла бы объяснить, что надо поддерживать политзаключенных. Хотя мы понимаем, что тут стоял вопрос о сексе, а это измена. Арман всегда выступал за свободные отношения, чего от меня не скрывал. Он говорил, что у него всегда есть так называемая «любимая жена» — основная девушка — и много партнерок для разных других нужд. Естественно, что мне такой формат никогда не подходил. Но я подумала, вдруг я смогу уговорить мужа на это.

>Я не хотела все-таки уходить из семьи, но я была готова развестись и была готова на секс (Арман писал мне о сексе прямым текстом). На это муж мне сказал: «Нет, так не получится, извини. Если ты хочешь разрушить семью, то ты разрушишь наш брак. Я против того, чтобы у тебя были параллельно такие отношения».

>— То есть муж был в курсе переписки?

>— Муж все время был в курсе. У нас хорошие отношения. Он был в курсе всего, что происходило

>>3243
Какие же леваки дегенераты, пиздец просто: акт второй..

>- На 8 марта я отправила ему бланки пустых открыток, мол, подпиши и отправь своим подругам. Он ответил: спасибо, но открытки мне не нужны – женщины мне не пишут. Хотя ладно, отправлю маме и бабушке. Я была поражена, ведь я нахожусь в сообществе поддержки политзеков и я знаю, как много женщин пишут заключенным. Неужели ему пишу я одна? Я почувствовала на себе огромную ответственность за эту переписку, и в то же время волну сочувствия к Арману. Грешным делом, я даже заподозрила расизм: вдруг ему не пишут, потому что он азиат (его отец - этнический казах)? Мне захотелось помогать ему всеми силами.

>- Я захотела помогать ему всё больше, оформила ему подписку на журнал, прислала несколько книг. Но Арман на это ответил мне очень эмоциональным письмом, написал, что «его сердце пронзила стрела Амура». ...я в нем видела ту поддержку, в которой всегда нуждалась. Поэтому когда он написал, что хочет видеть меня в Пензе, я ответила, что приеду. Я жила у адвоката Армана (квартиру, которую для него снимала мама Армана). Почти сразу суд мне отказал в свидании с Арманом, и тогда адвокат мне впервые сказал: «Чтобы увидеться с Арманом, ты должна выйти за него замуж». Я была шокирована: как замуж, когда я уже замужем, у меня хорошая семья, ребенок, планы на будущее.

>- Адвокат мне ответил, что я сама себе придумала ограничения. Адвокат писал мне про моего мужа, что он не настоящий мужчина и всякие такие вещи.

>- Тебе Арман тогда уже предложил брак?

- Нет! Меня это и удивило. Почему меня адвокат каждый день уговаривает на брак с Арманом, в то время как Арман мне не делал никакого предложения?

>- Тебе было легко отказать Арману в замужестве?

>- Нет, очень трудно. Я очень много думала. Я спрашивала себя, как я могу отказать человеку, политическому заключенному, которому так тяжело. Я понимала, что я разрушу свою семью. Но я думала, может быть, я должна принести себя в жертву, ведь Арману тяжелее, он в тюрьме, а мы все – на свободе.

>-Перед тем, как принимать такое серьезное решение о браке, я решила спросить о том, какой всё-таки Арман человек, у тех, кто его знал на воле. То есть у своих подруг-анархисток. Первое, что мне написала моя подруга, это вопрос: Знаю ли я, что у него ВИЧ? Если я знаю, то это ок, это не страшно. Но я не знала. Тогда она написала, что Арман инфицировал несколько женщин ВИЧ. Арман мне прямо ответил, что говорить о своей болезни он не будет. Адвоката я тоже спросила, ну тот, конечно, ответил, что это адвокатская тайна, такое он не может мне сказать. Сейчас мне кажется очень странным, что при этом адвокат мне объяснял, как женщине полезен секс без презерватива, потому что ей нужно принимать мужскую сперму. Он говорил это не прямо про меня и Армана, а скорее просто объяснял мне, как правильно заниматься сексом