Экономика просядет, но рыночек адаптируется под изменения. Разовьются робототехника и удаленка, сособность наций самоорганизовываться, вымрут все социобляди - в наше время решает не скил пиздеть, а скил думать. Что еще?

Исчезнет львиная доля пенсионеров, освободится жилплощадь - цены просядут в 2-3 раза.

С арены уйдут старые львы, заменив себя на молодых прогрессивных специалистов. Как известно, политики отстают от тенденций, в среднем, на 40 лет (курят сигары когда все курят сигареты, информационная грамотность, и тд).

Взрывной рост интернета. Интернет становится новой нефтью.

Будет убрана часть экономических пузырей. Все кабанчики наконец с чистой совестью смогут покинуть свой и без того малоприбыльный бизней, а корпорации, избавившись от конкуренции, будут управлять увеличенной выручкой эффективнее вкатывающихся кабанчиков.

Правоохранительная система на какое-то время перестанет заниматься хуйней и народ вздохнет свободнее как в 2000-ных. 90-тых не будет, иначе зумерки охуеют и потребуют смены власти.

Наконец то вместо оборонки деньги будут вкладываться в медицину. Когда-то раздутый военный бюджет создал интернет. Теперь раздутый мед бюджет создаст продление жизни, косвенно.

Развитие индивидуального транспорта - перемещение по трубкам в капсулах, один из вариантов выживания (жизни) в условиях пандемии. Создание одноместного транспорта.

Главное чтобы пандемия быстро не кончилась, но и не положила слишком дохрена народу. Как говорил пыня, "народ должно слегка трясти", и эта тряска в данном случае - в правильном направлении.

Когда-то перекрывали наглухо метро и наземный транспорт? Пандемия это что-то из разряда падение метеорита, угробившего больший процент жизни на планете. Люди начинают обьединяться против общего врага, перестают сраться, и мыслят опять же разумно.

Куча зумеров научатся крутиться кабанчиком, чтобы выжить. Потом эти натренированные кабанчики опять же пойдут развивать экономику, взамен старых кабанчиков.

Кто то станет героем - таксисты, ради семьи хуярящие по 12 часов в сутки, имеющие 1% шанса сдохнуть. Русская рулетка - револьер с 1 патроном.

>>58119 (OP)
Власти нужно свернуть экономику как улитку в раковину, но избежать коллапса на рынке труда

Экономика коллапса проста. Бизнес существует, чтобы извлекать прибыль. Если нет производства, нет продаж, то нет и прибылей. Если нет прибылей – нет смысла продолжать вам платить зарплату. Конечно, бизнес не станет делать резких движений – некоторое время еще подождет. Но если перспектива станет совсем мрачной, то вас уволят. У вас не будет денег, чтобы покупать.

Платежеспособный спрос на рынках снизится. Так начнется новый виток спирали, ведущей в экономическую депрессию. Выход из этой спирали мы знаем. Можно спорить о различных школах экономической мысли, идеологиях, вкусах, но у Мейнарда Кейнса, Милтона Фридмана, Сергея Гуриева или Андрея Белоусова были или есть рецепты. При всех различиях эти рецепты будут базироваться на общем – на желании восстановить экономику, как она была. А что если мы не хотим восстановления экономики, как она была?

Пандемия не случилась только потому, что кто-то в ноябре потрогал летучую мышь или поймал панголина. За пандемией стоит наш образ жизни: в отсутствие барьеров для путешествий и международного бизнеса мы теснее общаемся и распространяем инфекции. Чтобы справиться с заразой, нам надо снизить экономическую активность в том виде, в котором мы ее знали. Это значит, что в мире после эпидемии COVID-19 мы сами и экономики наших стран будут совсем другими. Если не сразу, то на горизонте 3–5 лет точно. Изменения будут связаны с тем, чтобы предотвратить повторение нашего опыта зимой – весной 2020 г. Все будет крутиться вокруг трех тем: минимизации несущественных физических контактов, контроля за распространением вирусов, эффективностью лечения и мер защиты экономик от коллапса в случае пандемий.

Это значит буквально следующее.

Во-первых, компании переведут на постоянную удаленную работу часть персонала. Помимо прочего сейчас многие осознали возможность сэкономить на офисных площадях. В школах и вузах практика онлайн обучения и сдачи экзаменов станет повсеместной. Это, кстати, повысит доступность хорошего образования в регионах. Разовьется телемедицина: в простых случаях и при повторных приемах доктор сможет вынести вердикт и по Zoom. Голосование на выборах и референдумах станет электронным – голосовать станет возможным, хоть сидя на даче. Это приведет к повышению «явки» избирателей и… (про это в другой раз). В полной мере оценив прелесть общения на безопасной дистанции, мы будем активно поддерживать развитие в центре городов парков, а не кварталов с элитной недвижимостью.

Во-вторых, контроль за распространением неминуемо означает усиление возможности слежения за людьми, их общением и передвижением. Успех Китая в борьбе с вирусом в немалой степени объясняется именно развитостью современных методов слежки. Аэропорты и вокзалы ждет преображение, сравнимое с тем, которое они пережили после терактов сентября 2001 г. В этот раз, однако, это будет не усиление антитеррористических мер: прохождение медицинского тестирования по требованию станет обыденным. Вместе с тем и применение практик своевременной изоляции носителей болезни, и сдвиг экономики на работу-учебу из дома приведут к развитию бизнесов, оказывающих услуги на дому – от доставки еды до VR-систем.

Наконец, в-третьих, эффективность борьбы с врагом, перед которым бессильны и армия, и ФСБ, означает переоценку важности здравоохранения и науки. Патриотизм, как сказал недавно один известный политолог, это все-таки больше про здоровье и качество жизни в вашем сообществе, а не способность взорвать сообщество где-то еще.

На государственном уровне контроль за экспоненциальным распространением болезней означает не только слежку, повышение финансирования науки, здравоохранения и разбивку парков. В случае эпидемий важной станет способность сворачивать экономику как улитку в раковину, избегая коллапса на рынке труда. Тогда отсутствие экономической активности будет означать отсутствие работы, но не средств к существованию. Иначе говоря, от экспериментов с безусловным базовым доходом страны перейдут к активному его внедрению.

Так или иначе, успех наших обществ в преображении экономик будет сильно зависеть от доверия к органам власти. Американский историк Джон Барри в своей книге «The Great Influenza» про пандемию испанки 1918–1919 гг. писал, что главным уроком глобальной катастрофы был следующий: «Те, кто находится у власти, должны сохранять доверие общественности, … [не пытаясь] ничего искажать, строить потемкинские деревни, или манипулировать людьми». По плечу ли это нашей власти? Историки будущего будут судить о ней именно по тому, как она справится с эпидемией и ее последствиями.

https://www.vedomosti.ru/opinion/columns/2020/04/06/827210-mir-posle-covid

>>58843
Если в мирное время примитивные карантинные меры хоть как-то помогали сократить потери, то в случае начала войны даже они не сильно спасали: огромные армии передвигались с места на место, в лагерях царили скученность и антисанитария. Так, в частности, произошло во время войны с Турцией 1768-1774 годов. Русские войска проходили через Молдавию, где как раз начиналась эпидемия чумы. Возвращавшиеся солдаты и офицеры привозили на себе блох, зараженных Yersinia pestis — чумной палочкой. Уже в 1770 году эпидемия охватила Брянск, а следующей на ее пути встала Москва.

Основной очаг чумы разгорелся на Большом суконном дворе, находившемся за Москвой-рекой у Каменного моста. Первое время власти города пытались скрыть распространение болезни: фабричных рабочих хоронили тайно по ночам, даже не вводя карантин. Зараженные чумой мастеровые с суконного двора быстро разносили смертельную болезнь по всей Москве.

Уже спустя несколько недель чума перекинулась через реку к центральной части города. Больные и умирающие появились по всей Москве, чуме также сопутствовала паника, сразу парализовавшая всю городскую жизнь: закрылся Московский университет, прекратили работу все мануфактуры, мастерские, лавки и трактиры.

В день от чумы умирало около тысячи человек, к ним добавлялись также жертвы пожаров, массовых драк и погромов.

Погибших от чумы массово вывозили за город и зарывали в большие общие могилы без отпевания и других церковных обрядов. Это было поручено делать тюремным заключенным, осужденным на каторгу.

Некоторые москвичи укрывались в подмосковных имениях, но это лишь расширяло ареал болезни. Так, московский генерал-губернатор Петр Салтыков, обнаружив полное бессилие в борьбе с эпидемией, сбежал в свое родовое имение Марфино, за ним последовали и другие чиновники.

В оставшемся без власти городе начался «чумной бунт». 11 сентября, на пике эпидемии, в городе заговорили о том, что в часовню у Варварских ворот привезли чудотворную икону Боголюбской Божьей Матери, якобы способную исцелить от всех болезней. Пошел слух, что московский архиепископ Амвросий приказал ее скрыть. Собралась толпа, самые смелые ворвались в Кремль, разграбили монастырь, перепились в погребах, в которых многие торговцы хранили свои вина. Никакой иконы бунтующие не нашли, однако это их не остановило — половина отправилась к Донскому монастырю, откуда вывели Амвросия и жестоко убили.