"– Что там у нас на карте? Далеко до следующей деревни? – захрустел в динамике папин голос.
– И километра не будет, – отозвался Андрей, – тут по дороге до Кириллова несколько небольших поселков, но нам в любом случае бояться нечего.
– С чего это ты взял?
– Он приходил ночью – ну, этот старик. Мы поговорили с ним немного – он уверяет, что окрестные деревни для нас совершенно не опасны – там никого нет.
– Много он знает, этот твой старик, – сказал папа ворчливо, – что значит – не опасны. Ну и ехал бы туда, раз они не опасны…
– Там были зачистки, в этих деревнях, – ответил Андрей, и наступила тишина – несколько мгновений в эфире не раздавалось больше ни единого звука, кроме потрескивания помех, словно кто-то забыл отжать кнопку, включавшую микрофон, а потом папа переспросил:
– Зачистки?..
– Недели две назад, – сказал Андрей, – когда они еще думали, что это может помочь. Они почему-то начали с окрестных деревень – наверное, считали, что инфекция придет именно отсюда, потому что Вологда погибла, а Череповец еще держался. Он сказал, так решили военные – у них не было сил вводить карантин и ставить кордоны, и они просто зачистили все в радиусе тридцати километров к северу.
– То есть как – зачистили? – спросила я у Сережи, который продолжал сосредоточенно вести машину, не вступая в разговор – словно вообще не слушая его, и он ответил, не отводя глаз от дороги:
– Похоже, мы сейчас сами увидим, малыш. Посмотри вперед.
Пар, поднявшийся над пожаром, не успел покинуть это страшное место – схваченный морозом, он так и застыл на полпути к небу рваным кружевом, причудливыми белыми узорами на черном, безуспешно пытаясь скрыть под своим милосердным белым покровом уродливые обожженные скелеты домов. Среди них не осталось ни одного целого – одинаковые, черные, с провалившимися стропилами и слепыми окнами без стекол, полопавшихся от жара, они стояли по обеим сторонам дороги как безмолвные свидетели катастрофы, о которой больше некому было рассказывать. Это место было таким безнадежно пустым, таким окончательно мертвым, что мы невольно сбросили скорость и поехали медленнее – нам было действительно нечего бояться: ни один человек, больной ли, здоровый ли, не сумел бы здесь выжить, мы могли бы даже остановиться и выйти из машины, подойти поближе и заглянуть в какой-нибудь дом – если бы действительно этого хотели.
– Огнеметами жгли, – сказал папа и выругался – зло, витиевато и длинно, – видите, следы на земле остались. – Я присмотрелась и увидела на снегу закопченные полосы, начинавшиеся прямо от дороги и ползущие от нее к домам, расплавляя снег и до черноты сжигая бесцветную зимнюю траву под ним.
Я все искала глазами – и боялась найти – какой-нибудь ров или яму, почему-то я легко представила себе, как они – люди, которые жили в этих домах, лежат на дне этого рва вповалку, друг на друге; на морозе они, наверное, застыли и окоченели, и вряд ли те, кто сжег их дома, стал бы задерживаться для того, чтобы хотя бы засыпать ров снегом, но тел не было видно – нигде снаружи, и потому единственным местом, где они могли быть, были их собственные дома, а вернее – то, что от них теперь осталось.
– Что же они с ними сделали? – спросила я Сережу. – Неужели они сожгли их заживо?
Не глядя на меня, он протянул руку и положил ее мне на колено.
– Может, уже некого было сжигать, – сказал он неуверенно, – может, они умерли до того, как…
– Если бы они были еще живы, они наверняка сопротивлялись бы, – перебила я, не потому, что была в этом уверена, а потому, что мне очень хотелось в это поверить, – кто-нибудь бы выбежал из дома, мы бы увидели хотя бы кого-нибудь…
– Аня, не смотри направо, – вдруг быстро сказал он, и с заднего сиденья раздался странный звук – это Мишка резко втянул в себя воздух, и я тут же посмотрела – я просто не могла не посмотреть, и прежде, чем зажмуриться и закрыть глаза руками, я поняла – они были живы, может быть, не все, хорошо бы, если не все, но некоторые из них точно были еще живы, когда все это случилось.
– Поехали отсюда поскорее, – сказала я, не открывая глаз. – Сережа, поехали, пожалуйста.
Как только деревня осталась позади, замыкающий пикап неожиданно остановился, пассажирская дверь распахнулась, и на улицу выскочила Наташа, как была, без куртки, и ее вырвало прямо под колеса машины. Не говоря ни слова, мы тоже остановились и ждали, пока она, разогнувшись и отвернув лицо, дышала морозным воздухом, и двинулись с места только после того, как она вернулась в машину.
– Предупреди меня, когда будет следующая деревня, – попросила я Сережу, – я не хочу больше на это смотреть.
Он кивнул.
«Зачищенных» деревень, таких же, как та, первая, по этой дороге оказалось еще две, и пока мы двигались от одной к другой, я старалась смотреть только на спидометр, пытаясь определить, когда же закончатся эти зловещие тридцать километров от города, который в безуспешной попытке спастись сначала истребил все живое вокруг себя, а после погиб и сам..."

Яна Вагнер "Вонгозеро"