Про то, чему меня научила советская медицина. Детский психологический триллер

Позже я узнал, что по решению минздрава СССР по всей стране проводился массовый эксперимент – в профилактических целях детям удаляли гланды, без видимых на то показаний. Перед операцией нужно было получить согласие родителей, и мои, к несчастью, простодушно согласились. Тогда считалось, что описанная выше процедура благотворно влияет на здоровье и иммунитет человека, якобы снижается риск простудных заболеваний, бронхитов, насморков, и всего такого. Вскоре выяснилось (об этом я прочитал в журнале «Здоровье»), что концепция была признана ошибочной. И детей истязали напрасно. И почему-то без наркоза. Но зла я ни на кого не держу, ведь именно страсть к экспериментам движет вперед человечество.

Во времена СССР детей на лето отправляли либо в пионерские лагеря, либо в санатории, или, как вариант, на дачу к бабушке. Пионерский лагерь от санатория отличался минимально – те же игры, массовики-затейники, линейки, танцы, и «Зарница». Разве что в последнем кроме всего прочего присутствовали и разного профиля врачи, призванные присматривать за здоровьем своих подопечных. Времени отдыхающих вызывали на какие-нибудь процедуры – прогревания всяческие, электрофорез, кислородные коктейли, или, допустим, лечебную физкультуру.

Была среди прочих и малоприятная процедура – посещение ЛОРа. Специалисты по «уху-горлу-носу» работали в отдельном корпусе, довольно жутком на вид. Старое двухэтажное строение, увенчанное башенкой, выглядело невероятно уныло, а когда новоприбывшим намекали, какие страшные вещи там происходят, уныние перерастало в страх. Дети рассказывали друг другу о том, что один раз в неделю в кабинете у ЛОРа занавешивают все окна, включают яркий свет, отлавливают зазевавшегося ребенка и вырывают ему гланды.

И действительно – время от времени что-то такое происходило, раз в неделю из-за наглухо зашторенных окон доносились чьи-то жуткие вопли. А чуть позже в мусорном контейнере, который стоял на окраине санатория, можно было отыскать окровавленные салфетки и бинты. Ходили слухи, что если хорошенько покопаться, можно найти и вырванные гланды, но проверить истинность данного утверждения на практике не решался никто.

Сам я несколько раз ходил к ЛОРу на осмотр. Было страшно, но вскоре выяснилось, что ничего такого со мной делать не собираются. Осмотр – только и всего. После второго посещения «страшного» доктора я заметно приободрился и даже начал думать что история с гландами – всего лишь санаторная легенда. Вроде истории с овчаркой по кличке Пальма – которая не так давно умерла, и с тех пор, по слухам, вылезает по ночам из-под земли, и бродит по территории санатория, заглядывая в окна корпусов, где спят дети.

В общем, на третий осмотр к ЛОРу я шел со спокойной душой, без тревог и переживаний. Но едва переступив дверь кабинета, я понял – что-то здесь не так. Свет горел ярче чем обычно, занавески были задернуты, а рядом с креслом, где мне предстояло сидеть, красовался поднос с парой десятков блестящих и очень жутких инструментов. С виду они напоминали сильно увеличенную штуковину для пускания мыльных пузырей – палочка и ощерившийся лезвиями овал на ее конце.

- Дело плохо, - подумал я. Женщина-врач, заметив ужас в моих глазах, заверила, что ничего плохого мне не сделает. – Я только помажу тебе горло, - пообещала она, и предложила выпить таблетку - «чтобы успокоиться». Но успокоиться было сложно, потому как сразу после таблетки меня усадили в кресло и крепко-накрепко привязали к нему ноги, затем специальными ремнями приковали к подлокотникам руки. К этому моменту я уже устал бояться и безучастно наблюдал за манипуляциями доктора и ее ассистентки.
На шею мне водрузили цепь, на концах которой был закреплен медный котелок. Башку обмотали полотенцем (я тогда подумал – это чтобы от страха волосы не повылезали). Зачем обматывали – я так и не понял до сих пор. В общем, по окончании фиксации, медики приступили собственно к экзекуции. Гланды выдирали жестко, без наркоза. ЛОР запихивал мне в глотку инструменты (а-ля «мыльные пузыри»), цеплял им кусок плоти, и рвал. Подробности я опущу, пожалуй. Все происходящее настолько не укладывалось в моей детской голове, что я даже не кричал от боли, хотя больно было ого-го как. По окончании экзекуции меня даже похвалили – мол, «не кричал, а это редкость». Но там особо и не поорать-то было – в зафиксированном (включая рот) положении.