Сталин выглянул из люка и огляделся. Над Вафельхоффом забрезжил вялый серый рассвет. Черепичные крыши уцелевших домов медленно светлели, наливаясь густым вишневым цветом. Воздух пропах застарелой гарью, всегда далеко и резко разносившейся по утрам. Сталин скосил взгляд на часы. Он, как и все четыре военных года, испытывал особое предбоевое волнение. "Скорее бы уже началось," - раздумывал Сталин, цепко рассматривая городишко в бинокль. К танку подошел всегда обстоятельный, неторопливый Ворошилов, протирая руки ветошью.
- Танк готов к бою, товарищ Сталин, - доложил Ворошилов.
- Хорошо. Давай заводиться, Клим. Пора.
Ворошилов полез в броню, нажал стартер. Металлический лязг заполнил все окружающее пространство, наконец дизель чихнул и ровно затархтел, испустив огромное облако вонючего синего дыма. Сонно заматерился Буденный, мирно спавший прямо на снарядах. Вслед за Сталиным начали заводиться и другие танки бригады. Приближался час наступления. Сталин спустился в башню, толкнул в спину Берию.
- Дай тридцатьчетверочника, - попросил он.
Берия повозился с ползунком, молча протянул наушники.
- Дуб-два, это карамель! Прием! - Закричал Сталин в отчаянно трещащий эфир.
- Дуб-два на связи, прием, - мгновенно ответил командир приданного бригаде батальона тридцатьчетверок.
Сталин испытал легкую неловкость. Ему хотелось сказать что-нибудь ободряющее перед боем, но он и сам не знал что.
- План четко помнишь? - Получилось излишне сурово и казенно.
- Так точно, товарищ комбриг! - отрапортовал голос в наушниках.
- Добро, - прогудел Сталин. - Удачи, ребята...
Буденный с недоумением глянул на командира, услышав в голосе этого нелюдимого, вечно сурового человека, странную нотку то ли минутной слабости, то ли грусти. Сталин досадливо провел рукой по глазам, сунул наушники Берии и взялся за ракетницу. Вложив зеленую ракету, он поглядел на часы. Без двух минут шесть утра. Сталин осмотрелся, пригладил рукой ершик непослушных волос, поправил ремень. Тишина сонного утра была разорвана ревом нескольких десятков танков. Чуть поодаль сзади, бегали пехотинцы, торопливо строясь для атаки. Сталин резко вздохнул, поднял ракетницу и выстрелил. Зеленый шар огня взмыл в небо, трепеща и оставляя легкий дымный след. На секунду все взгляды задержались на нем - ярком вестнике атаки. Сталин уселся на командирское сидение и рявкнул в шлемофон: "Жми, клим!"
Ворошилов только этого и ждал. Взвыл мотор и командирский танк пошел вперед, уверенно набирая скорость. Сталин уставился в триплекс. "Осколочный!" - бросил он. Буденный завозился рядом, натужно затолкал тяжелый снаряд, затем заряд пороха. Лязгнул затвор. Первые километра полтора танковая бригада прошла легко, казалось немцы так поражены могучей силой десятков танков, что готовы сдаться или убежать, или зарыться в землю, лишь бы скрыться от этого страшного, дрожащего грохота. Но немцы были готовы к атаке. Хладнокровно подпустив советские танки поближе, вдруг разом заговорили хорошо укрытые противотанковые пушки. Перед танком Сталина сверкнуло, вырос черный столб земли. Спустя секунду другой снаряд ударил в башню, как в колокол. Сталин рассердился.
- Короткая! - заорал он во весь голос.
Ворошилов бросил газ, плавно останавливаясь, чтобы не раскачать танк. Сталин отчаянно завращал маховиками. Он приметил, откуда била одна из немецких пушек. "Метров восемьсот-девятьсот," раздумывал он, наводя на пушку треугольную марку прицела. Немцы снова выстрелили. Сталин увидел, как яркой искрой протянулся трассер - стреляли по другому танку. Не раздумывая, Сталин дернул спуск. Танковое орудие оглушительно рявкнуло, башню заволокло дымом. Отдача была такой силы, что танк качнулся назад, словно испуганная лошадь. Сталин прижался к прицелу и увидел сквозь дым и пыль, как на месте немецкого расчета сверкнуло пламя и взметнулся огромный столб земли. В ту же секунду Ворошилов выжал газ и танк снова двинулся вперед. Как бы ободренные примером командира открыли огонь и другие танки, стреляя и с ходу, и с коротких остановок. На немецкие противотанковые орудия обрушился такой шквал огня, что они быстро затихли, не успев сделать и нескольких десятков выстрелов.

Есть такая древняя индейская пословица. Она стала одним из базисов современной психологии отношения. Хотя идеально подходит и для бизнеса, и для семьи, и для государства. Если лошадь сдохла - слезь.

Cуществует огромная масса людей, которые скачут на дохлой лошади. И на Украине, и в России. В Москве, в Подмосковье и в Крыму обретается целая армия украинских блогеров, киевских журналистов и бывших политиков из «Партии Регионов», которые убеждают россиян, что дохлая украинская лошадь ещё поскачет - и земли у неё есть, и мифические пророссийские украинцы вместе с прочей тридцатимиллионной толпой криптобандеровцев, и производственно-трудовой потенциал, и уже бесполезные для России космические, военные и авиационные предприятия, и климат, и обветшалый, дискредитировавший себя за двадцать пять лет от и до, дырявый миф о «братских народах». Если лошадь сдохла - слезь.

И казалось бы все ясно, но…

Украинские блогеры, киевские журналисты и бывшие украинские политики уговаривают всех, что есть еще надежда.

Они бьют лошадь сильнее.

Они говорят «Мы всегда так скакали». С самого 1991 года, когда заявили на весь бывший Советский Союз, что будем скакать быстрее России и так же успешно, как вторая Франция.

Они организовывают мероприятия по оживлению дохлых лошадей. Пишут в социальных сетях о том, как какой-то несуществующий народ на Украине поднялся, обрисовал граффити «Нет войне» забор около помойки и общественного туалета на окраине какого-то провинциального городка, как студенты с городскими сумасшедшими вышли на деньги Рината Ахметова и «Оппоблока» на вокзалы и спели старые советские песни.

Они объясняют, что их дохлая лошадь гораздо «лучше, быстрее и дешевле», чем Россия, и что на Украине живут «самые качественные русские», а не «россиянцы» и «эрэфяне». Доказывают, что когда-то очень давно дотационная Украина была самой богатой, успешной и сытой среди всех республик Советского Союза. За счёт России.

Они организовывают сравнение различных дохлых лошадей и доказывают, что Украина ещё ого-го по сравнению с Таджикистаном и Узбекистаном.

Они сидят возле лошади, устраивают круглые столы «Как спасти Украину», «Почему Россия не проживёт без Украины» и уговаривают лошадь не быть дохлой. А также уговаривают Россию не считать лошадь дохлой, хотя шкура в дырах, а мясо пованивает. Рассказывают об Одессе, как о культурном центре Причерноморья, хотя это давно уже темный, предавший самого себя криминальный город, который занимается контрабандой наркотиков, алкоголя, женщин, оружия. Рассказывают о Харькове, как о русском городе, который ремонтирует танки, чтобы убивать русских на Донбассе, да и просто приторговывает всем, чем можно - от совести до китайских трусов.

Они выпрашивают у России, США и Европы средства, которые помогают скакать быстрее на дохлых лошадях.

Они изменяют критерии опознавания дохлых лошадей - доказывают, что Украина ещё может поскакать, если Россия вложится в эту дохлую лошадь.

Они собирают коллег - украинских блогеров, журналистов, публицистов, политиков - группируются в различные Союзы Политнекрофилов, чтобы дохлую лошадь проанализировать и доказать хотя бы самим себе, что на дохлой лошади можно проскакать до поворота.

Они стаскивают всех дохлых лошадей со времён СССР в надежде, что вместе они будут скакать быстрее.

Они нанимают специалистов по дохлым лошадям, чтобы те в СМИ и на ТВ убеждали Россию, что дохлые лошади умеют скакать.

А ведь истина проста. Если лошадь сдохла – слезь.

Украина сдохла - слезь.