Со мною был следующий, достойный замечания случай. Посетил меня однажды Афонский схимонах, бывший в России за сбором. Мы сели в моей приемной келлии, и он стал говорить мне: "Помолись о мне, отец: я много сплю, много ем". Когда он говорил мне это, я ощутил жар, из него исходивший, почему и отвечал ему: "Ты не много ешь и не много спишь; но нет ли в тебе чего особеннаго?" и просил войти его во внутреннюю мою келлию. Идя пред ним, и отворяя дверь во внутреннюю келлию, я молил мысленно Бога, чтоб Он даровал гладной душе моей попользоваться от Афонскаго иеросхимонаха, если он - истинный раб Божий. Точно: я заметил в нем что то особенное. Во внутренней келлии мы опять уселись для беседы, - и я начал просить его: "Сделай милость, научи меня молитве. Ты живешь в первом монашеском месте на земле, среди тысяч монахов: в таком месте и в таком многочисленном собрании монахов непременно должны находиться великие молитвенники, знающие молитвенное тайнодействие и преподающие его ближним, по примеру Григориев Синаита и Паламы, по примеру многих других Афонских светильников". Иеросхимонах немедленно согласился быть моим наставником, - и, о ужас! с величайшим разгорячением начал передавать мне вышеприведенный способ восторженной, мечтательной молитвы. Вижу: он - в страшном разгорячении! у него разгорячены и кровь и воображение! он - в самодовольстве, в восторге от себя, в самообольщении, в прелести! Дав ему высказаться, я начал понемногу, в чине наставляемаго, предлагать ему учение святых Отцов о молитве, указывая его в Добротолюбии, и прося объяснить мне это учение. Афонец пришел в совершенное недоумение. Вижу: он вполне незнаком с учением Отцов о молитве! При продолжении беседы говорю ему: "смотри, старец! будешь жить в Петербурге, - никак не квартируй в верхнем этаже; квартируй непременно в нижнем". Отчего так? - возразил Афонец. "От того, - отвечал я,- что если вздумается ангелам, внезапно восхитить тебя, перенести из Петербурга на Афон, и они понесут из верхняго этажа, да уронят, то только ушибешься". "Представь себе,- отвечал Афонец, - сколько уже раз, когда я стоял на молитве, приходила мне живая мысль, что ангелы восхитят меня, и поставят на Афоне!" Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимою не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить Афонца, чтоб он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный святыми Отцами, состоящий в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякаго мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святаго Иоанна Лествичника, в словах молитвы (Лествица, Слово 28, гл.17). При этом, сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник: "Ум, неразвлеченно молящийся, утесняет сердце: сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (Псал.50,19; Слово о мнящих от дел оправдатися, гл.34, Добротолюбие). "Когда ты испытаешь над собою, - сказал я Афонцу,- то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самаго такой опыт неудобен по развлеченной жизни, проводимой мною". Афонец охотно согласился на мое предложение. Чрез несколько дней приходит он ко мне, и говорит: "Что сделал ты со мною?" "А что?" - "Да как я попробовал молиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы: то все мои видения пропали, и уже не могу возвратиться к ним". Далее в беседе с Афонцем я не видел той самонадеянности и той дерзости, которыя были очень заметны в нем при первом свидании и которыя обыкновенно замечаются в людях, находящихся в самообольщении, мнящих о себе, что они святы, или находятся в духовном преуспеянии. Афонец изъявил даже желание услышать для себя мой убогий совет. Когда я посоветовал ему не отличаться по наружному образу жизни от прочих иноков, потому что такое отличие себя ведет к высокоумию (Лествица, слово 4, гл.2,83; преподобный Варсанофий Великий, ответ 275; житие и наставления преподобнаго Аполлоса, Патерик Алфавитный): то он снял с себя вериги и отдал их мне. Чрез месяц он опять был у меня, и сказывал, что жар в теле его прекратился, что он нуждается в теплой одежде, и спит гораздо более. При этом он говорил, что на Афонской горе многие, и из пользующихся славою святости, употребляют тот способ молитвы, который был употребляем им, - научают ему и других. Не мудрено! Святый Симеон Новый Богослов, живший за восемь столетий до нашего времени, говорит, что внимательною молитвою занимаются очень немногие (О третьем образе молитвы). Преподобный Григорий Синаит, живший в четырнадцатом столетии по Рождестве Христове, когда прибыл на Афонскую гору, то нашел, что многочисленное монашество ея не имеет никакого понятия о умной молитве, а занимается лишь телесными подвигами, совершая молитвы лишь устно и гласно (Житие преподобнаго Григория Синаита). Преподобный Нил Сорский, живший в конце 15 и начале 16 века, посетивший также Афонскую гору, говорит, что в его время число внимательных молитвенников оскудело до крайности (Предисловие к Преданию или Уставу Скитскому). Старец, архимандрит Паисий Величковский переместился на Афонскую гору из Молдавии в 1747 г. Он ознакомился коротко со всеми монастырями и скитами, беседовал во многими старцами, которых признавало общее мнение Святой Горы опытнейшими и святыми иноками. Когда же он начал вопрашать этих иноков о книгах Святых Отцов, написавших о умной молитве, - оказалось, что они не только не знали о существовании таких Писаний, но даже не знали имен святых Писателей; тогда Добротолюбие еще не было напечатано на Греческом языке

Некоторый чиновник, живший в Петербурге, занимался усиленным молитвенным подвигом, и пришел от него в необычайное состояние. О подвиге своем и о последствиях его он открывал тогдашнему протоиерею церкви Покрова Божией Матери, что в Коломне. Протоиерей, посетив некоторый монастырь Петербургской епархии, просил одного из монашествующих того монастыря побеседовать с чиновником. "Странное положение, в которое чиновник пришел от подвига, - говорил справедливо иерей, - удобнее может быть объяснено жителями монастыря, как более знакомыми с подробностями и случайностями аскетическаго подвига". Монах согласился. Чрез несколько времени чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас разсказывать о своих видениях,- что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость, и так далее. Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: "Не приходила ли вам мысль убить себя?" - "Как же!" - отвечал чиновник: "я уже был кинувшись (Оборот речи употребляемый жителями Петербурга) в Фонтанку, да меня вытащили". Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, при чем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие, - и человеческое самообольщение перешло в явную прелесть. Чиновник видел свет телесными очами: благоухание и сладость, которыя он ощущал были так же чувственныя. В противоположность этому, видения Святых и их сверхъестественныя состояния вполне духовны (Святый Исаак Сирский, слово 55): подвижник соделывается способным к ним не прежде, как по отверзении очей души Божественною благодатию, при чем оживают и прочия чувства души, дотоле пребывающия в бездействии (Преподобный Симеон Новый Богослов, Слово о Вере); принимают участие в благодатном видении и телесныя чувства Святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстнаго в состояние безстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа и неправильность состояния, доставляемаго способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. "Как отказаться мне от явной благодати!" - возражал он.
Вслушиваясь в поведания чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость, и вместе представился он мне каким то смешным. Например он сделал монаху следующий вопрос: "Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает капать на пол: не грешно ли это?" Точно: находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление, как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукаваго, отверженнаго духа. Представляют они собою и смешное зрелище: посмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни плена своего, ни странности поведения прельщенные не понимают, сколько бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения. Когда чиновник ушел, я спросил монаха: "С чего пришло ему на мысль спросить чиновника о покушении на самоубийство?" Монах отвечал: "Как среди плача по Богу приходят минуты необыкновеннаго успокоения совести, в чем заключается утешение плачущих; так и среди ложнаго наслаждения, доставляемаго бесовской прелестью, приходят минуты, в которыя прелесть как бы разоблачается, и дает вкусит себя так, как она есть. Эти минуты - ужасны! Горечь их и производимое этою горечью отчаяние - невыносимы. По этому состоянию, в которое приводит прелесть, всего бы легче узнать ее прельщенному, и принять меры к исцелению себя. Увы! Начало прелести - гордость, и плод ея - преизобильная гордость. Прельщенный, признает себя сосудом Божественной благодати, презирает спасительные предостережения ближних, как это заметил святый Симеон. Между тем припадки отчаяния становятся сильнее: наконец отчаяние обращается в умоизступление и увенчивается самоубийством.

Все виды бесовской прелести, которым подвергается подвижник молитвы, возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние, что покаяние не сделалось источником, душею, целию молитвы. ... Самый опасный неправильный образ молитвы заключается в том, когда молящийся сочиняет силою воображения своего мечты или картины, заимствуя их повидимому из Священнаго Писания, в сущности же из своего собственнаго состояния, из своего падения, из своей греховности, из своего самообольщения, - этими картинами льстит своему самомнению, своему тщеславию, своему высокоумию, своей гордости, обманывает себя. Очевидно, что все, сочиненное мечтательностью нашей природы, извращенной падением природы, не существует на самом деле, - есть вымысел и ложь, столько свойственные, столько возлюбленные падшему ангелу. Мечтатель, с перваго шагу на пути молитвенном, исходит из области истины, вступает в область лжи, в область сатаны, подчиняется произвольно влиянию сатаны.

Святый Симеон Новый Богослов описывает молитву мечтателя и плоды ея так: “Он возводит к небу руки, глаза и ум, воображает в уме своем” - подобно Клопштоку и Мильтону - “Божественныя совещания, небесныя блага, чины святых Ангелов, селения святых, короче, собирает в воображении своем все, что слышал в Божественном Писании, разсматривает это во время молитвы, взирает на небо, всем этим возбуждает душу свою к Божественному желанию и любви, иногда проливает слезы и плачет. Таким образом мало по малу кичится сердце его, не понимая того умом; он мнит, что совершаемое им есть плод Божественной благодати к его утешению, и молит Бога, чтоб сподобил его всегда пребывать в этом делании. Это признак прелести. Такой человек, если и будет безмолвствовать совершенным безмолвием, не может не подвергнуться умоизступлению и сумасшествию. Если же не случится с ним этого: однако ему невозможно никогда достигнуть духовнаго звания разума и добродетели или безстрастия. Таким образом прельстились видевшие свет и сияние этими телесными очами, обонявшие благовония обонянием своим, слышавшие гласы ушами своими. Одни из них возбесновались, и переходили умоповрежденными с места на место; другие приняли беса, преобразившагося в Ангела светлаго, прельстились и пребыли неисправленными даже до конца, не принимая совета ни от кого из братий; иные из них, подучаемые диаволом, убили сами себя: иные низверглись в пропасти; иные удавились. И кто может исчислить различныя прельщения диавола, которыми он прельщает, и которыя неисповедимы? Впрочем из сказаннаго нами всякий разумный человек может научиться, какой вред происходит от этого образа молитвы. Если же кто из употребляющих его и не подвергнется ни одному из вышесказанных бедствий по причине сожительства с братиею, потому что таким бедствиям подвергаются наиболее отшельники, живущие наедине: но таковый проводит всю жизнь свою безуспешно”

Втораго рода прелесть - собственно "мнение" - действует без сочинения обольстительнных картин: она довольствуется сочинением поддельных благодатных ощущений и состояний, из которых рождается ложное, превратное понятие о всем вообще духовном подвиге. Находящийся в прелести "мнения" стяжавает ложное воззрение на все, окружающее его. Он обманут и внутри себя и извне. Мечтательность сильно действует в обольщенных "мнением", но действует исключительно в области отвлеченнаго. Она или вовсе не занимается, или занимается редко живописью в воображении рая, горних обителей и чертогов, небеснаго света и благоухания, Христа, Ангелов и Святых; она постоянно сочиняет мнимодуховныя состояния, тесное дружество с Иисусом (Подражание Фомы Кемпийскаго, книга 2, гл.8), внутреннюю беседу с Ним (книга 3, гл.1), таинственныя откровения (книга 3, гл.3), гласы, наслаждения; зиждет на них ложное понятие о себе и о христианском подвиге, зиждет вообще ложный образ мыслей и ложное настроение сердца, приводит то в упоение собою, то в разгорячение и восторженность. Эти разнообразныя ощущения являются от действия утонченных тщеславия и сладострастия: от этого действия кровь получает греховное, обольстительное движение, представляющееся благодатным наслаждением. Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутником "мнения". Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоивших себе ту и другую прелесть. Обольщенных первым видом прелести гордость приводить в состояние явнаго умоизступления; в обольщенных вторым видом она, производя также умоповреждение, названное в Писании растлением ума (2 Тим.3, 8), менее приметна, облекается в личину смирения, набожности, мудрости, - познается по горьким плодам своим. Зараженные "мнением" о достоинствах своих, особенно о святости своей, способны и готовы на все казни, на всякое лицемерство, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримою враждою дышат они против служителей истины, с неистовою ненавистью устремляются на них, когда они не признают в прельщенных состояния, приписываемаго им и выставляемаго на позор слепотствующему миру "мнением".

— Быть предрасположенным к прелести — значит иметь идею о том, что ты что-то из себя представляешь, и показывать другим то, что ты занимаешься каким-то деланием. Быть предрасположенным к прелести — значит считать, что ты достигла духовной меры, поскольку, к примеру, совершаешь какой-то подвиг, а о других думать, что они еще не уяснили смысла духовной жизни, и вести себя с ними гордо. Если человек эгоистично насилует себя в подвижничестве, желая достичь меры какого-то святого и того, чтобы другие им восхищались, — то это начало прелести. Одно дело — принуждать, а другое — насиловать себя в подвиге. Как-то раз я сказал одному человеку: "Будь внимательным, чтобы не впасть в прелесть из-за неправильного отношения к духовной жизни. Ты находишься в духовной опасности". — "Я впаду в прелесть? — возмутился он. — Да я даже мяса и то не ем!" Между тем этот человек не ходил даже на исповедь. Свои грехи он "исповедовал" иконе. "Да православный ты или протестант? — спросил я его. — В какой книге ты прочитал, что так надо исповедоваться?" — "А что? — спрашивает он меня. — Разве Христос меня не слышит?" Понимаешь, что творится!

— Геронда, помогает ли телесный подвиг в борьбе против страстей?

— Если телесный подвиг используется для того, чтобы побороть страсти, то помогает. Тело смиряется, и плоть подчиняется духу. Однако если кто-то занимается "сухим" подвижничеством , то в результате у него создаются иллюзии. Ведь подвижничество такого рода культивирует душевные страсти, развивает гордость, приумножает самоуверенность и ведет к прелести. Тогда, глядя на свое "сухое" подвижничество, человек приходит к выводам о своем духовном преуспеянии. "Я занимаюсь таким-то и таким-то телесным деланием, — гордится он. — А вот такой-то брат в этом отношении хромает. Я уже дошел до меры такого-то святого, а другого святого я уже превзошел..." — и он приумножает свои посты и бдения. Однако весь совершаемый им подвиг вылетает в трубу, потому что человек совершает его не с целью отсечь страсти, а для того, чтобы получить эгоистичное удовлетворение. Я был знаком с одним монахом, который от гордости занимался телесным деланием, и его помысл говорил ему, что он великий аскет. Он дошел уже до ручки: не ел, совсем не стирал одежду и лежал в страшном смраде и грязи. От грязи его одежда совсем сгнила. Как-то я взял его одежду, чтобы ее постирать. Но что там было стирать! Однажды он сказал мне: "Преподобного Иоанна Кущника я уже оставил позади". — "Да что ж ты, — говорю, — несешь? По-твоему, святой Иоанн Кущник достиг святости через грязь?" Прошло еще несколько дней, он снова пришел ко мне и заявил: "Преподобного Максима Кавсокаливита я тоже оставил позади". — "То есть как же это ты его оставил позади?" — спросил я. "Да как, — отвечает, — очень просто: кручусь как волчок по Святой Афонской Горе!" — "Ну ты, — говорю, — даешь! Преподобный Максим достиг состояния бестелесных и летал, а не крутился, как ты — волчком!" Потом этот человек стал "возделывать" в себе память смертную и в помысле внушал себе: "Сейчас я нахожусь в аду". Прошло еще немного времени, и он — якобы для того чтобы смириться — начал говорить: "Сейчас я стал диаволом, стал сатаной и пойду собирать своих приверженцев". Таким вот образом этот человек впал в прелесть.

Бес, замаскированный под ангела или под святого, распространяет вокруг себя волнение, смущение — то, что имеет в себе. Тогда как настоящий Ангел или святой всегда распространяют райскую радость и небесное веселье. Смиренный чистый человек, даже будучи неопытным, отличает Ангела Божиего от явившегося в виде ангела света беса. Это происходит потому, что такой человек имеет духовную чистоту и находится с Ангелом в родстве. А вот эгоист и человек плотской легко прельщается лукавым диаволом. Диавол является в виде ангела света, но стоит человеку включить в работу один смиренный помысл, как диавол исчезает. Однажды вечером, после повечерия, я сидел у себя в келье на скамеечке (я жил в монастыре Стомион) и творил Иисусову молитву. Вдруг я услышал, как из одного здания, которое находилось неподалеку от монастыря и служило гостиницей для паломников, доносятся звуки струнных музыкальных инструментов и кларнета. Я очень удивился! "Что же это за музыка слышится так близко?" — сказал я себе. Престольный праздник в монастыре уже прошел. Я поднялся со скамеечки, подошел к окну посмотреть, что происходит во дворе. Смотрю: кругом полная тишина и безмолвие. Тогда я понял, что вся эта музыка была от лукавого — для того чтобы я прервал молитву. Я вернулся на скамейку и продолжил Иисусову молитву. Вдруг комната наполнилась ярким светом. Потолок и верхний этаж надо мной исчезли, крыша открылась, и я увидел столп света, который доходил до неба. На вершине этого светлого столпа виднелось лицо белокурого юноши с длинными волосами и бородой, который был похож на Христа. Половина его лица была от меня закрыта, поэтому я поднялся со скамейки, чтобы увидеть его лицо полностью. В этот момент я услышал внутри себя голос: "Ты удостоился увидеть Христа". — "Да кто я такой, недостойный, чтобы видеть Христа?" — ответил я и перекрестился. В то же мгновение свет и лже-Христос исчезли и я увидел, что потолок возвратился на свое место. Если чья-то голова не заперта как следует "на замок", то лукавый может принести такому человеку помысл гордости и прельстить его с помощью фантазий и ложных светов, которые не возводят в Рай, но низвергают в хаос. Поэтому никогда не должно просить увидеть свет, получить божественное дарование или что-то подобное. Просить нужно о покаянии. Покаяние принесет человеку смирение, потом Благий Бог даст ему то, что необходимо. Однажды, когда я жил на Синае в пещере Святой Епистимии, тангалашка захотел... оказать мне услугу! Неподалеку от кельи было три-четыре ступеньки. Ночью, когда небо было ясным и светили звезды, я уходил в пещеры и, для того чтобы спуститься по этим ступенькам, светил зажигалкой. Однажды ночью я хотел зажечь зажигалку, но она не зажигалась. Вдруг с одной скалы ударил яркий луч света, подобный прожектору! Ух, все вокруг стало светло! "Нет, — говорю, — от таких "прожекторов" надо держаться подальше!" Я вернулся назад, и свет тут же пропал. Вот ведь какой диавол: он не хотел, чтобы я спустился по лесенкам, подсвечивая зажигалкой! "Ну разве не жаль, — пожалел он меня, — что человек так мучается! Дай-ка я ему посвечу!" Вот какая "доброта"!

Чудо факира и Иисусова молитва (отрывок):
... Несмотря на шум нашего появления, старик продолжал сидеть совершенно неподвижно, не обращая на нас ни малейшего внимания. Откуда-то из темноты появился юноша и, подойдя к полковнику, о чем-то тихо его спросил. Через некоторое время он принес несколько табуреток, и наша группа расселась полукругом невдалеке от костра. От него поднимался легкий и ароматный дым. Старик сидел все в той же позе, словно никого и ничего не замечая. Поднявшийся месяц до некоторой степени разгонял ночную темноту, и в его призрачном свете все вещи приняли фантастические очертания. Невольно все умолкли и ждали, что же произойдет.

"Глядите! Глядите туда, на дерево!" — воскликнула мисс Мэри взволнованным шепотом. Мы все повернули головы туда, куда она указывала. И вправду — вся поверхность необъятной кроны дерева, под которым сидел факир, казалось, медленно поплыла в мягком лунном свете, и само дерево мало-помалу стало таять, контуры его расплывались; буквально, как будто невидимая рука накинула на него воздушное покрывало, которое с каждой минутой становилось все гуще. Вскоре перед нашим потрясенным взглядом открылась с необыкновенной ясностью поверхность моря с катящимися волнами. Волны набегали одна за другой с легким шорохом, разбегались белыми гребнями пены; легкие облачка неслись по небу, которое стало совершенно голубым. Ошеломленные, мы не могли отвести глаз от этой поразительной картины.

Но вот вдали показался белый пароход. Из двух его больших труб валил темный дым. Он быстро приближался к нам, рассекая волны. К нашему величайшему изумлению мы узнали свой собственный корабль, тот самый, на котором мы прибыли в Коломбо. По нашим рядам пронесся шепот, когда мы прочитали на его корме выложенное золотыми буквами имя нашего корабля, "Луиза". Но что поразило нас более всего — на корабле мы увидели самих себя! Не забывайте, что в то время, когда это происходило, о кинематографе никто слыхом не слыхал, и было невозможно даже вообразить что-либо подобное. Каждый из нас видел самого себя на палубе парохода среди смеющихся и переговаривающихся людей. Но вот что было особенно поразительно: я видел не только самого себя, но в то же время и всю палубу корабля, вплоть до мельчайших деталей, как бы с птичьего полета — чего попросту не могло быть в действительности. Я видел одновременно и себя среди других пассажиров, и матросов, работающих на другой стороне корабля, и капитана в его каюте, и даже нашу обезьянку Нелли, всеобщую любимицу, лакомившуюся бананами на грот-мачте. В то же время все мои спутники, каждый по-своему, были сильно взволнованы тем, что они видели, и выражали свои чувства негромкими восклицаниями и возбужденным шепотом.

Я совершенно забыл о том, что я священник и монах, что мне вряд ли приличествует принимать участие в подобных зрелищах. Наваждение было так необоримо, что и сердце и ум молчали. Но мое сердце тревожно и больно забилось. Все мое существо охватил страх.

Мои губы сами собой зашевелились и стали произносить слова: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!" Я почувствовал немедленное облегчение. Казалось, что какие-то невидимые цепи, которыми я был опутан, начинали спадать с меня. Молитва стала более сосредоточенной, и с ней вернулся мой душевный покой. Я продолжал смотреть на дерево, как вдруг, будто подхваченная ветром, картина затуманилась и рассеялась. Я больше ничего не видел, кроме громадного дерева, озаренного светом луны, и факира, сидящего под деревом, в то время как мои спутники продолжали рассказывать о своих впечатлениях, вглядываясь в картину, которая для них не исчезала.

Но вот что-то как будто стало твориться и с самим факиром. Он свалился набок. Встревоженный юноша подбежал к нему. Сеанс неожиданно прервался.

Глубоко взволнованные всем увиденным, зрители поднялись, оживленно обмениваясь впечатлениями и не понимая, почему все так внезапно и неожиданно оборвалось. Юноша объяснил, что факир устал, а тот уже сидел, опустив голову и не обращая никакого внимания на присутствующих.

Щедро вознаградив факира через юношу за то, что он дал нам возможность присутствовать при столь изумительном зрелище, наша группа быстро собралась в обратный путь.

Уже уходя, я невольно в последний раз обернулся, чтобы запечатлеть в памяти всю сцену, и вдруг — я содрогнулся от неприятного ощущения. Мой взгляд встретился со взглядом факира, полным ненависти. Это произошло в кратчайший миг, и он снова принял свою прежнюю позу, но этот взгляд раз и навсегда открыл мне глаза на то, чьей силой в действительности произведено это "чудо"».

В Прологе читается следующая повесть: в Палестине был некоторый монастырь при подошве большого и высокого утеса, а в утесе был вертеп (пещера) над монастырем. Монахи того монастыря рассказывали: “За несколько времени пред сим один из нашего братства возымел желание жить в вертепе, что в горе, и просил о том игумена. Игумен имел дар рассуждения. Он сказал брату: “Сын мой, как ты хочешь жить один в вертепе, еще нисколько не преодолев плотских и душевных страстных помыслов? Желающему безмолвствовать должно быть под руководством наставника, а не самому управлять собою. Ты, нисколько не достигши надлежащей меры, просишь у моей худости, чтоб я дозволил тебе одному жить в вертепе, а я думаю, что ты не разумеешь различных сетей диавольских. Гораздо лучше тебе служить отцам, получать от Бога помощь их молитвами, с ними в назначенные часы славить и воспевать Владыку всех, нежели одному бороться с нечестивыми и злохитрыми помыслами. Не слышал ли ты, что говорит Богогласный Отец Иоанн, писатель Лествицы: “Горе жительствующему наедине, если он впадет в уныние или ленность, то некому восставить его! А где два или три собраны во имя Мое, там Я посреди их, сказал Господь”.

Так говорил ему игумен, но не мог отвлечь инока от душепагубных помыслов. Видя непреодолимое желание брата и неотступные его просьбы, игумен, наконец, дозволил ему жить в вертепе. Напутствованный молитвою игумена, он взошел в вертеп. В часы употребления пищи приносил её к вертепу один из монастырской братии, а затворник имел на веревке корзину, которую спускал, и принимал пищу. Когда он пробыл несколько времени в вертепе, Диавол, всегда борющийся с желающими жить богоугодно, начал смущать его злыми помыслами день и ночь; чрез несколько же дней, преобразившись в светлого ангела, явился к нему и сказал: “Да будет тебе известно, что ради твоей чистоты и благонравного жития Господь послал меня прислуживать тебе”. Монах отвечал: “Что сделал я доброго, чтобы ангелы служили мне?” Диавол возразил: “Все, что ты сделал, велико и высоко. Ты оставил красоты мира, и сделался монахом, трудишься в посте, молитвах и бдении; опять ты, оставив монастырь, поместился на жительство здесь: как же ангелам не служить твоей святыне?”

Этими речами душегубец-змей привел его в надмение, в гордость и начал постоянно являться ему. Однажды некоторый человек, обокраденный ворами, пошел к монаху. Нечистый бес, который обольщая его, являлся ему в виде ангела, сказал ему: “Этот человек окраден ворами; украденное скрыто в таком-то месте: скажи ему, чтоб он пошел туда и взял свое”. Человек, пришедши к вертепу, поклонился, а монах сверху говорит ему: “Хорошо, брат, что ты пришел! Я знаю: тебя постигла скорбь, потому что к тебе приходили воры, украли и то и то. Не печалься! Они положили украденное там-то: поди туда и найдешь все, а за меня молись”.

Человек удивился, послушался и нашел украденное. Он прославил монаха во всей стране той, говоря, что монах, живущий в вертепе, пророк. К монаху начало стекаться множество людей; слушая его, они приходили в удивление от учения, которое он преподавал по внушению Диавола. Он предсказывал, и предсказания его сбывались. Несчастный провел немалое время в таком обольщении. Во второй день второй недели по вознесении Господа нашего Иисуса Христа скверный бес явился монаху и сказал ему: “Знай, отец, что ради непорочного и равноангельного жития твоего придут другие ангелы, и тебя, в теле, возьмут на небо: там, со всеми ангелами, будешь наслаждаться зрением неизреченной красоты Господней”. Бес, сказавши это, сделался невидим.

Но человеколюбивый и многомилостливый Бог, нехотящий погибели человеческой, вложил в сердце монаху возвестить о случившемся игумену. Когда пришел брат, обычно приносивший пищу затворнику, затворник, выглянув из вертепа, сказал ему: “Брат! Поди, скажи игумену, чтоб пришел сюда”. Брат передал это игумену. Игумен поспешил придти; по лестнице взошел он в вертеп к затворнику и сказал ему: “По какой причине, сын мой, ты повелел мне придти сюда?” Он отвечал: “Чем воздам тебе, святой отец, за все, что ты сделал для моего недостоинства!” Игумен сказал: “Что доброе сделал я тебе?” Монах: “Поистине, отец, чрез посредство твое я сподобился многих и великих благ. Тобою я облечен в ангельский образ; при твоем посредстве вижу ангелов, и сподобляюсь беседовать с ними; при твоем посредстве я приял дар прозорливства и пророчества”. — Игумен, услышав это, удивился и сказал: “Несчастный! Ты ли видишь ангелов? Ты ли сподобился дара прозорливства? Горе тебе, несчастный! Не говорил ли я тебе: не ходи в вертеп, чтоб бесы не обольстили тебя”.

Когда игумен говорил это, брат возражал ему так: “Не говори этого, честный отец! Ради твоих святых молитв я вижу ангелов: завтра же я буду вознесен ими на небеса с телом моим. Да ведает твоя святыня, что я хочу просить у Господа Бога нашего, чтоб и тебя взяли ангелы, чтоб и ты был со мною в небесной славе”. Услышав это, игумен грозно сказал ему: “Ты обольщен демоном, несчастный! Однако, если я пришел сюда, то не уйду отсюда: останусь здесь посмотреть, что случится с тобою. Скверных бесов, которых ты называешь ангелами, я не увижу, но ты, когда увидишь, что они пришли, скажи мне”. Игумен велел взять прочь лестницу, и остался в вертепе с прельщенным, пребывая в посте и непрестанном псалмопении. Когда наступил час, в который прельщенный надеялся вознестись на небеса, он увидел пришедших бесов и сказал: “Пришли, отец”.

Тогда игумен обнял его и возопил: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги прельстившемуся рабу твоему и не попусти нечистым бесам возобладать им”. Когда игумен говорил это, бесы схватили и начали тащить прельщенного, усиливаясь исторгнуть его из объятий игумена. Игумен запретил бесам. Они, сорвав с прельщенного мантию его, исчезли. Мантия была видна возносящеюся по воздуху на высоту и, наконец, скрылась. По прошествии довольного времени мантия опять показалась летящею вниз и упала на землю. Тогда старец сказал прельщенному: “Безумный и несчастный! Видишь, как бесы поступили с твоею мантией: так намеревались поступить они и с тобой. Они намеревались тебя, как Симона волхва, вознести на воздух и спустить вниз, чтоб ты сокрушился и бедственно изверг окаянную душу”.

Игумен призвал монахов, велел им принести лестницу, свел прельщенного из вертепа в монастырь и назначил ему служение в пекарне, в поварне и в прочих монастырских послушаниях, чтоб смирились его помыслы. Таким образом он спас брата” (Пролог, января 9-й день.).

Монах, спасшийся от великой прелести

Монах одной из обителей подвизался с большой ревностью, но при этом имел великое самомнение. Постепенно он перестал причащаться, потому что поверил помыслу, который говорил ему, что у него больше нет нужды в Божественном Причащении и что в нем обитает Христос. В церкви он брал только антидор, и этого ему часто хватало на целый день, ибо он строго постился. Святой воды он никогда не пил и говорил себе, несчастный: «Я уже стал святым, и моча у меня освящена. Я могу пить ее, когда захочу».
И вот этот несчастный начал пить свою собственную мочу! Представляете, в какую мерзкую прелесть он впал?
Он стал дичать, бесчинствовал в обители и нес всякую несуразицу. Отцы были вынуждены ради его собственной безопасности заключить его в монастырской башне, а сами стали молиться, чтобы он пришел в себя. Одному из братии они поручили ухаживать за ним и следить, чтобы он ничего с собой не сделал. Всякий раз, когда этот брат приносил ему еду, он рассказывал ему о каком-нибудь из своих ложных видений: «Я, брат, видел святого», или: «Я видел Ангела», или: «Я буду святым мучеником» и так далее. Брат, зная об этом, никогда не оставлял ему острых предметов и приносил все готовым, очищенным и нарезанным.
Но однажды, когда он по случаю праздника принес ему открытую банку сардин, лукавый задал ему хлопот. После того, как прельщенный брат съел свой обед, ему опять явился диавол в виде Ангела и говорит: «Христос уже уготовал тебе преподобнический венец. Теперь готовит и мученический, ожидая, что ты совершишь мученический подвиг в этой темнице, в которой ты терпишь страдания ради Его любви».
После этого он внушил ему помысел принять мученическую смерть, и тот принялся искать что-нибудь острое. Так, наставляемый диаволом, он наткнулся на крышку от консервной банки. Несчастный монах взял эту крышку и сам начал себя мучить. Он медленно, так как это причиняло ему боль, резал себе горло, резал и при этом кричал.
На душераздирающие крики немедленно сбежались отцы, и первым среди них был монах, смотревший за ним. Что же они увидели? Перед ними предстала картина, вызывавшая и смех и слезы. Бедный монах кричал и в то же время продолжал резать себе горло. Когда отцы вырвали у него из рук крышку, он завопил:
- Дайте мне умереть мучеником! Служивший ему монах схватил его и говорит:
- Потерпи немного, я сначала перевяжу тебе рану, а потом сам сделаю тебя мучеником, чтобы ты еще и воздаяние получил...
Этот брат имел большую любовь и всем жертвовал ради других, но при этом был живой по характеру. Перевязав ему раны, он снял с себя пояс и начал бить его по спине. Он ударил его несколько раз, но прельщенный монах не выдержал ударов, которые тот нанес ему, и стал кричать:
- Оставь меня, я не могу терпеть мучений!
Так он был осмеян и смирён перед всеми отцами. Хотя сам, по своей воле, поскольку ему помогал диавол, он готов был отрезать себе голову, но, когда любящий брат ударил его два-три раза по спине, чтобы он пришел в себя, сразу отказался от мученичества! Несчастные отцы обители непрестанно молились, чтобы Бог нашел способ спасти брата от ужасной прелести, и Благий Господь помог ему. Этот брат смирился, покаялся, исповедался, причастился и по благодати Христовой пришел в себя и спасся из когтей человекоубийцы. После этого он еще достаточно прожил с сокрушением и смирением и упокоился в Господе. Слава Богу!

Два самонадеянных монаха, которые впали в прелесть

Однажды двое юношей, которые еще в миру крепко дружили, пришли на Святую Гору и стали монахами. К сожалению, они не советовались со старшими и даже не хотели их слушать, внимая лишь своему детскому уму, который у них всегда был общим в отношении духовных вопросов. Они то начинали до изнеможения поститься, и после этого впадали в многоядение, то, по детскому эгоизму, пытались жить как затворники и безмолвники, а потом бежали, чтобы найти кого-нибудь, с кем можно было без конца празднословить. Другими словами, лукавый бросал их из одной крайности в другую, в то время как сами они из-за своего детского ума играли в монашескую жизнь.
Между собой они имели братскую любовь. Но что пользы? Из-за своего эгоизма они повредились умом, так как не слушали никого из старших, но исполняли лишь волю друг друга. Они дали клятву никогда не разлучаться ни в этой жизни, ни в будущей. Однако лукавый, к несчастью, использовал это против них.
Однажды один из них говорит другому:
- Мне, брат, пришел помысел, что то, в чем мы поклялись друг другу — умереть в один день, — может и не случиться. Чтобы исполнить клятву, давай зашьем себя в один мешок, как зашивают мертвых, и бросимся в море.
Другой брат, увы, с радостью принял это предложение. Они взяли одеяло, бечевку и толстую иглу и с радостью направились к морю. Зашив себя в одеяло, они бросились со скалы в море. Естественно, что оба они утонули в один день, так как были зашиты.
Прошло достаточно времени, и их тела были выброшены на берег неподалеку от Волоса. (Это произошло около 1912 года.)
Это печальное событие заставляет нас быть более осторожными. Оно также обязывает нас просить Господа, чтобы Он не вменил самоубийство братии в самоубийство, но простил его, как большую детскую шалость. Аминь.

Немилосердный монах, впавший в прелесть оттого, что подвизался без любви и рассуждения

Отец N пришел на Святую Гору вместе со своим другом. Они решили стать монахами после одного чуда, свидетелями которого оказались у иконы Божией Матери на острове Тинос, когда получил исцеление один расслабленный от рождения. Его друг остался жить в Новом скиту, а сам отец N обошел всю северо-восточную часть Святой Горы и принял монашество в одном особножительном монастыре.
Так как жизнь в особножительных монастырях свободная, нужна большая осторожность, потому что при неправильном пользовании свободой можно стать еще хуже, чем в миру, можно также впасть в прелесть.
Отец N горел ревностью к подвигам, однако расслабленный дух особножительного монастыря породил в нем сначала гордость, а затем и превозношение.
Чем больше он с гордостью подвизался, тем сильнее ожесточалось его сердце. Его не волновало, что его ближний находился в опасности или скорби, — главным для него было совершить свои многочисленные сотницы и сделать побольше поклонов. Все свое время, с точностью до минут, он заполнил подвигами, чтением канонов и так далее. Он эгоистически понуждал себя к подвигам, чтобы стать святым, и в конце концов начал ощущать душевную тяжесть. Он соблюдал строгий пост, ничего не вкушал до вечера или же по три дня подряд. Тот, кто встречал его — согбенного, высохшего, с серьезным выражением лица, — судя по его внешнему виду мог вообразить, что перед ним великий подвижник. Он имел послушание лесничего, которое тоже сильно ему вредило. Когда он возвращался в монастырь, можно было подумать, что это Антоний Великий спускается с гор (из жития святого Антония Великого известно, что, когда возникла опасность для Церкви от арианской ереси, он оставил гору, на которой подвизался, и спустился в Александрию, чтобы защитить Православие — перев.). Он не разговаривал ни с кем из братии, закрывался у себя в келлии и, как я уже говорил, эгоистически понуждал себя к подвигам, чтобы стать святым.
Однажды один рабочий упал в лесу с дерева и, бедный, покалечился. Его сын тут же взвалил его на себя и донес до монастыря, чтобы сообщить о случившемся лесничему отцу N и попросить у него одеяло, чтобы отнести своего отца на пристань и отправить в Фессалоники. Монах, к сожалению, не только не дал ему одеяла, но даже не захотел выслушать его, пожалев времени, которое отнимал у него юноша со своим отцом. Хотя на самом деле, конечно, он был обязан не только выслушать его, но и помочь, потому что был лесничим и проэстосом. Однако, к несчастью, он закрыл перед юношей дверь своей келлии, чтобы не терять времени, и продолжил свое правило.
Отцы обители, увидев плачущего юношу, подошли к нему и спросили, что случилось. Узнав причину его горя, они пожалели его, успокоили и помогли ему перевезти отца и устроить его в больницу.
После такого немилосердия (!) неудивительно было, что от него совершенно отошла благодать Божия и он, несчастный, постепенно впал в помрачение. Он начал хвалиться, что достиг уже меры святых отцов и видит святых, Ангелов, Свет и так далее.
Однажды ему в очередной раз явился якобы Ангел и говорит:
- Отец N, быстро собирайся, потому что я скоро еще раз приду и заберу тебя с собой. Тот ответил:
- Как благословишь! — и поспешно надел на себя свою новую рясу и схиму.
Вскоре «Ангел» снова его позвал:
- Давай скорее, залезай на подоконник, и я тебя заберу.
Отец ему в ответ:
- Погоди, дай мне найти скамейку, чтобы забраться.
После этого разговора, как мне рассказывал проигумен отец X, послышался удар о землю и выкрик «Ох!» Когда подбежали отцы, монах уже скончался. Он разбился, потому что был рослый, да и высота была большая — он упал с третьего этажа на мощеный двор. Отцы положили его в одеяло. Их скорбь была двойной, потому что больше всего они думали о погибели его души. После этого они поднялись в его келлию, чтобы навести в ней порядок, и нашли там лист бумаги, на котором большими буквами было написано следующее: «Под этим листом лежат три тысячи драхм на сорокоуст. Если вы не совершите его за меня, то да будет на вас проказа Гиезия, муки Иуды и анафема 318-ти богоносных отцов Первого Вселенского Собора». А в конце стояла его подпись.
Благий Господь, Который есть весь милосердие, да помилует Свое несчастное создание, а для нас это двойное падение прельщенного брата да будет двойным тормозом, чтобы мы подвизались с великим смирением и любовью и таким образом приблизились к Богу. Аминь.

Начало прелести – излишнее доверие к себе. Например, доверие к своим субъективным переживаниям и культивирование их; в результате этого у человека могут появиться некие зрительные и слуховые образы. Картины своей фантазии и демонические явления такие люди нередко принимают за Божественное откровение или посещение их Ангелами.

Основа прелести, как и основа всякого греха, – это гордыня и самомнение. А сама гордыня имеет несколько аспектов, несколько разновидностей. Гордость перед людьми – мирская гордыня – то, что мы называем высокомерием. Другой вид гордыни – гордыня духовная, гордость перед Богом, когда человеку кажется, что он имеет полноту добродетелей и все необходимое ему для спасения, что он не нуждается ни в чем и ни в ком. Прельщенный гордец убежден в том, что он не нуждается даже в помощи благодати Божией, а может достигнуть всего сам, своим умом и подвигом своей личной воли. Здесь начинается перемещение центра духовной жизни с Бога на самого себя, здесь начинается духовный эгоцентризм. Человек хочет черпать духовные силы в себе самом, в своих мистических переживаниях и в своих личных откровениях. Подобное притягивает к себе подобное, это – закон духовной симпатии. Поэтому гордость вводит человека в контакт, то есть в особую близость, с духом гордыни – сатаной. Душа гордого начинает принимать информацию от демонов, информацию от мира падших, отверженных, темных духов; информацию в виде блестящих идей, которые он воспринимает как духовные открытия и считает, что еще ни один подвижник не имел таких познаний, каких удостоился он.

В области чувств и эмоций сатана дает ему какие-то странные восторги. Они кажутся ему благодатью Духа Святаго, высшим духовным состоянием, раем его души. А на самом деле эти восторги являются лишь утонченным действием страстей, которые возбуждает и преобразует демоническая сила. И вот подобное возбуждение нервов, плоти и крови он принимает за духовные, Богом данные состояния. Но надо сказать, что эти сатанинские вдохновения и восторги в глубине своей душа все равно ощущает как нечто страшное и чужое. Потому у обольщенных приливы «радости» сменяются упадком и отчаянием. Почти у всех обольщенных периодически наступают состояния адской тоски, когда они хотят покончить жизнь самоубийством.

Прельщенный получает информацию и на чувственном уровне. Он может видеть какие-то странные видения, похожие на видения наркоманов: иногда хаотические образы, а иногда – целые сцены, которые разыгрывает перед ним демон. И во время молитвы он также часто представляет в визуальном плане то, о чем молится, представляет картины рая и ада. (Фантазия и зрительные представления во время молитвы – это уже патология молитвы. А зачастую, хотя и не всегда, – один из симптомов прелести). Иногда – слышит голоса, которые принимает за голос Ангела-хранителя или за Херувимское пение. И наконец он приходит к выводу, что ему уже никто не нужен: ни учитель, ни книги, ни опыт Церкви, что Бог избрал его как пророка, как Своего собеседника, что он получает все свои внушения и мысли непосредственно от Него. Тогда этот человек совершенно перестает воспринимать то, что говорят ему другие. Если его убеждают, что он противоречит святым Отцам, то для него это – не довод, так как в глубине души он считает, что святые Отцы, может быть, и взошли на какую-то высоту, но он взошел выше и видит больше, чем они. Если его убеждают, что это от демона, то он считает, что говорят с ним непросвещенные люди, которые просто не понимают его духовной высоты, ибо говорят с позиции своего невежества и ничтожества. Поэтому прельщенный в сердце своем глубоко презирает тех, кто старается открыть ему глаза и вывести его из этого пагубного состояния.

Нередко впадали в прелесть люди, продвинувшиеся в духовной жизни и затем «залюбовавшиеся» сами собой. Состояние это приходит обычно не сразу; оно начинается, как правило, с противоречия, а затем – непослушания тем лицам, которые поставлены над нами; для мирянина это – церковная иерархия, для монашествующего – игумен и духовный отец. Затем непослушание переходит в совершенное презрение всех советов и ненависть к тому, кто обличает. Человек становится кумиром сам для себя, он не может истинно молиться Богу, хотя бы и совершал продолжительные молитвословия. Ибо настоящая молитва подразумевает собственную недостаточность, а он, обращаясь к Богу, подсознательно считает, что уже имеет все нужное для спасения. И Бог становится для него как бы лишним и ненужным. Прельщенный человек ищет в молитве все новых «поразительных» откровений, «острых» духовных ощущений. Он как бы становится гурманом своих собственных страстей, которые диавол показывает ему в виде высоких духовных чувств. Темные духи идут навстречу его раскрытой для них душе, его внутреннему призыву, и человеку кажется, что он здесь, на земле, переживает то, что Ангелы – на небе; здесь, на земле, знает и видит то, что в раю созерцают лики святых.

Такой человек постепенно обожествляет себя, постепенно начинает чувствовать себя как бы центром всего мироздания. Он не может любить других людей, так как любит только себя, и еще как любит! Он любит себя с неким религиозным благоговением и поэтому возмущается теми, кто не относится к нему так же. Часто человек, находящийся в прелести, состоит как бы во вражде и войне со всеми остальными; он может признать только того, кто поверит в его мнимые достоинства и в его мнимую святость. Эти люди деградируют и умственно, и духовно; часто они становятся посмешищем для окружающих. Иногда у них во время молитвы в нервном, страстном возбуждении начинаются конвульсии, судороги, течет пена изо рта; они прерывают молитву какими-то странными возгласами и криками. Но и будучи в таком жалком состоянии, они все равно не отрезвляются. Им кажется, что мир несправедлив к ним, гонит и мучает их, как всех пророков.

В житиях святых мы читаем о случаях прелести, о тех видениях, которые обольщенные принимали за явления Спасителя, Божией Матери и Ангелов; о требовании почитания к себе со стороны окружающих. Обычно попавшие в прелесть, как попавшие в волчий капкан, остаются в ней, не могут вырваться; спасти человека от прелести может только особая благодать Божия. Лишь какое-нибудь сильное и страшное потрясение может вернуть человеку потерянное смирение и восстановить обращенность его души к Богу. Оттого-то, если и бывают случаи исцеления, то происходит оно через огромные страдания, продолжительные болезни или какое-то очевидное вмешательство Божественной силы. Поэтому на духовном пути гордость является величайшей опасностью. Да, всякие грехи отдаляют человека от Бога, всякий грех – это тайный союз с демоном. Но гордость страшнее всего. Она делает человека своим среди падших духов; единым духом с сатаной.

Человек, находящийся в прелести, восхищен и доволен собой. Это довольство, переходящее самообожание, имеет другую сторону: недовольство всем, что происходит вокруг него. Человек, находящийся в прелести, считает, что его постоянно унижают и оскорбляют в обществе, семье на службе, что люди по своей тупости и злобе завидуют ему, не ценят его способностей и талантов; он считает, что рожден для того, чтобы властвовать и повелевать, а другие – чтобы подчиняться ему. Человеческое общество создано иерархично, а у гордого человека нет желания и способности к подчинению и послушанию. Это приводит к той психической установке, когда человек видит в других только негативное. Апостол Павел повелевает христианам уважать всякую власть, хотя в то время власть римских цезарей и иудейских царьков вовсе не была справедливой и даже разумной.

Но здесь вопрос не о достоинстве людей, представляющих власть, а о принципе власти, как структуре, без которой происходит развал. И вот, одна из признаков начинающейся прелести неуважение к людям, особенно тем, кто иерархически занимает высшее положение.

Итак, один из признаков прелести – неумение подчиняться, неумение пребывать в своем чине, неспособность понять свое положение и смириться с тем местом, которое предназначил ему промысл Божий. Это внутреннее неудовольствие и злоба могут переходить в садизм, насмешки и издевательство над другими людьми. Переоценка своего ума и своих способностей приводит к тому, что некоторые гордецы постоянно пристают с советами к другим, вмешиваются в чужие дела, и искренно возмущаются, когда их советы не принимают или вообще не обращают на них внимания. Эти люди приписывают себе способности предвидеть события, правильно оценивать обстоятельства, делать прогнозы, определять характер людей и т.д. и, несмотря на то, что постоянно попадают впросак, продолжают делать тоже самое. Любовь не видит недостатков в любимом, а человек, находящийся в состоянии самообольщения, крепко влюблен в самого себя.

Другая особенность этих людей заключается в том, что они не способны учиться у других. Это логично. Если человек считает, что он одарен особыми способностями понимать и делать все правильно, то зачем слушать людей, не обладающих такой силой разума, как он? Поэтому обольщенный беседу превращает в монолог. Корректность человека проявляется в способности слушать другого и желания понять его, а находящийся в прелести слышит только самого себя.

Мудрость человека проявляется в самопознании. Гордый человек лишен самопознания. Он оправдывает себя во всем и ищет, кого обвинить в своих неудачах. Невидение своих грехов и непризнание своей вины – это сатанинское состояние. Демон тоже считает, что он не сделал ничего плохого, а во всем виноват Бог. Человек, привыкший оправдывать себя, оказывается недовольным всем на свете и поэтому глубоко несчастным.

В обыденной жизни такой человек делает все по-своему. При разговоре он перебивает своего собеседника, повторяет по несколько раз одно и тоже, как бы старается забить гвоздь в голову другого. Даже тон у гордого человека отличается полной уверенностью в правоте своих слов. Он говорит так, будто внушает человеку свои мысли, как гипнотизер своему пациенту.

Рассказ архимандрита Кронида (Любимова), наместника Троице-Сергиевой лавры, прекрасный тому пример: “В 1889 году к нам в лавру на послушание прибыл очень красивый молодой человек, брюнет со жгучими черными глазами. Звали его Александр Дружинин.... Послушание ему было дано в трапезной: служить странникам.... Прошло полгода. Александру Дружинину было дано новое послушание — заведовать овощными подвалами, и дана келейка, в которой он стал жить один. Зная его как хорошего мастера-столяра, я как-то попросил его сделать рамку на портрет моих родителей. Он с любовью согласился исполнить мое желание... дня через два после того сам пошел к нему посмотреть, что он сделал. Вижу, что рама вчерне изготовлена и висит на стене его келии... Прихожу к нему через неделю и с прискорбием вижу: рама моя как была недоделана, такою и осталась. Через неделю нахожу тоже самое. При этом заметил, что мой мастер всегда, как ни приду, в каком-то экстазе и в поту. Видимо, он совершал усиленный подвиг молитвы... В один из дней спрашиваю его: “Брат Александр, ты за всеми монастырскими службами бываешь?” Он смиренно отвечает: “За всеми”, “И за братскими правилами бываешь?” – “Бываю, – протянул он и добавил: – я ежедневно в храме Зосимы и Савватия бываю за всенощной и стою утром раннюю и позднюю литургии”. Тогда я ему говорю: “Скажи ты мне, с чьего благословения ты взял на себя подвиг усиленной молитвы? Я хорошо знаю, что во время поздней литургии с братской кухни приходят к тебе за продуктами, а тебя в келии нет. Очевидно, тебя повара должны бывают искать по церквам, что, несомненно, в сердцах их вызывает ропот и неприязнь к тебе. Пойми, такая молитва будет ли для тебя полезна? Смотри, как бы своевольная твоя молитва не ввела тебя в гордость и самообольщение... Молю и прошу тебя ради Бога, не твори никаких подвигов без ведома духовного своего отца”. Слушал меня юный подвижник с видимым неудовольствием...

Прошел еще месяц. Сижу я однажды в своей келии... Вдруг неожиданно дверь моей келии с шумом отворяется, и торжественно с пением “Достойно есть, яко воистину” входит брат Александр Дружинин. Он положил земной поклон пред моей келейной иконой, постоял, а потом резко продолжил земные поклоны. Глаза его горели каким-то недобрым, зловещим огнем, и весь он, видимо, был возбужден до крайности... я встал и, обращаясь к нему ласково сказал: “Брат Александр! Вижу я, что ты заболел душою. Успокойся, сядь, посиди и скажи мне, что тебе надо”. В ответ на мои слова он с сильным озлоблением закричал: “Негодный монах! Сколько лет ты живешь в монастыре и ничего для себя духовного не приобрел. Вот я живу один год, а уже сподобился великих Божественных дарований. Ко мне в келию ежедневно является множество архангелов и ангелов от престола Божия. Они приносят семисвечник и воспевают со мною гимны неописуемой славы. Если бы ты был достоин слышать это неизреченное пение, ты бы умер. Но так как ты сего недостоин, я тебя задушу... Подумаешь, какой наставник явился с советом: много не молись, слушай духовного отца... Все вы для меня ничто!”. Видя такое буйство несчастного и опасаясь припадков его безумия, я тотчас же написал письмо его другу Ивану Дмитриевичу Молчанову, по просьбе которого Дружинин был принят в лавру. В письме было описано состояние больного... В тот же день Дружинин был отправлен в Пименовский монастырь... Послушание Александру Дружинину было назначено игуменом: чистить лошадиные стойла на конном дворе. Брат Александр вначале жестоко протестовал, говоря: “Такого великого подвижника и вдруг вы назначаете на такое низкое послушание! Я должен подвизаться в храме и совершать духовные подвиги для назидания прочих”. Отец игумен в успокоение его души говорил: “Ты лучше всего и можешь показать духовный пример смирения и кротости чрез исполнение возложенного на тебя послушания. А относительно молитвы не беспокойся, за тебя в храме будет молиться вся братия”.

Прошло полгода. Александр Дружинин за все это время в храме бывал только по праздникам и за ранней литургией. Целый день кидая навоз, он настолько утомлялся, что вечером ложился спать без длительных молений и спал как мертвый. Подвиги совершать ему уже было некогда. Мысль, что он святой, с каждым днем в нем ослабевала, и видения у него постепенно прекратились. Целый день он был на послушании в конюшне и о своих мнимых подвигах забыл. Затем его перевели в хлебопекарню, где труд тоже нелегкий. Через два года Дружинин переведен был на более легкие послушания. Лицо его тогда уже приняло приятный отпечаток смирения”

Глубокое невежество в области истинно христианского духовного опыта, свойственное нашему времени, приводит к ложной христианской “духовности”, которая по своей природе близка к “новому религиозному сознанию”, – говорит отец Серафим (Роуз).

На основании церковного опыта и святоотеческого учения можно выделить следующие психологические особенности “прелестных состояний”, которые условно можно разделить на особенности сознания и особенности поведения.

Психологические особенности сознания:

выделение человеком себя из среды подобных людей “я не такой как они”; самость (нежелание быть под чьим-либо духовным руководством); эгоцентризм; не признание для себя никаких авторитетов;

склонность к мечтательности в сфере божественного. Поиск видений, услаждение этими видениями, стремление к ним; вещие сны. Видение человеком святых, ангелов, Божией Матери, вообще склонность к мечтательности в сфере божественного;

открытие у себя способности понимать и говорить о духовных вещах. Мнение человека о том, что он обладает высокими духовными дарами, имеет много добродетелей;

мысли о самоубийстве; возбуждение у окружающих сожаления к себе;

страстное разгорячение, разжение, чувственно-страстные отношения с Богом, игра с Ним (католическая мистика). Тесная дружба с Иисусом, внутренняя беседа с Ним, таинственные откровения, гласы, наслаждения; основанные на них ложные понятия о себе и о христианском подвиге, вообще ложный образ мыслей и ложное настроение сердца, приводящее то в упоение собой, то в разгорячение и восторженность;

легкая нервозность и возбуждение во время и после усиленной молитвы;

желание напоить всех своей любовью, стремление научить других духовному пути и просвещать падших и заблудших;

Уже каждый человек при своей немощной, греховной природе бывает в большей или меньшей степени подвержен этой прелести. Ты подумал, что хорошо сказал, хорошо сделал, — вот уже и прелесть. Размечтался о своих дарованиях, способностях — опять прелесть. Принял похвалу, усладился ею — и это прелесть. Святые отцы различают при этом два рода духовной прелести в ее крайнем развитии. Первый вид — это когда человек начинает воображать, что он видит Господа, Божию Матерь, Ангелов, духов и считает себя достойным таких видений. Второй род прелести — это когда человек возомнит о себе, что он высокой духовной жизни, что он необычайный постник, прозорливец, чудотворец, что он способен нести большие подвиги, что он призван учить и руководить людьми. Этот род прелести называется мнением, потому что в этом случае человек мнит о себе.

Приведем пример того и другого случая. В одной келий молился инок, и вот, ему начинает казаться, что с иконы выходит ангел и говорит ему: если ты хочешь быть бесстрастным, выжги огнем с лампады свои глаза, чтобы тебе не видеть уже суеты мира сего. И прельщенный инок делает это: выжигает сначала один глаз; тогда голос повторяется и велит ему выжечь второй глаз; но тут инок приходит в чувство: в нем пробуждается мысль, что он, как грешный, немощной человек, и без глаз может быть борим грехом, если не поможет ему Господь. И как только инок так смиренно о себе подумал, прелесть о своем совершенстве быстро у него рассеялась, а вместе с этим исчезло видение, и он услышал только как бы вдали громкий смех и обонял необыкновенный смрад.

А случаев нравственного падения и самоубийств от прелести духовной, когда человек возомнит о себе, необычайное множество. Есть сектанты, так называемые хлысты и т.п., которые впадают именно в эту бесовскую прелесть и — знаете ли, чем дело их иногда оканчивается? — нравственным падением, развратом. Например, у хлыстов так называемые радения, как доказано, оканчиваются нередко повальным грехом. Или вот пример. Одна женщина говорила нам: «В настоящее время я нахожусь в сильной плотской брани, которая началась у меня после моего падения, тогда как до падения я была религиозна, часто посещала храм, исповедовалась и причащалась». — «А скажите: до падения, когда вы были религиозны, не мечтали ли вы о себе?» — «Да, было. Я по ночам, бывало, долго молилась и воображала себе: какая я счастливая — молюсь и не имею греха, тогда как, быть может, в эту самую ночь сколько совершается разврата, и мыслию о своей чистоте я услаждалась». — «Так вот и причина вашего падения: это — духовная гордость, или так называемая прелесть».

Да, желающим проходить духовную жизнь крайне нужно остерегаться прелести. Следует при этом помнить, что прелесть начинается часто незаметно для тебя самого. Не дай Бог возомнить о себе что-либо высокое, что ты, например, выделяешься от других, что на твои подвиги удивляются, что ты влияешь на людей и т.п. Поддаться этому чувству — это значит открыть дверь для прелести, которая потом пойдет быстро развиваться, и вот, ты скоро вообразишь, что тебя уже окружает сияние, что ты изгоняешь бесов, и выйдет, таким образом, что ты возведешь сам себя в особенного человека, посланника Божия, духоносца, чудотворца и т.п. Чтобы избежать этой духовной прелести, надо твердо помнить, что только покаянное чувство, смирение, соединенное со страхом Божиим, создает в нас здоровое, духовное настроение, спасает нас.

Война догматов

Сегодняшнее христианство претерпевает нападки от врага, который отнюдь не невидим для верующих. Если бы он мог, он пронзил бы христианство до самого сердца, прежде чем назвать свое имя. Этот враг — индуизм, и война, которая ведется, — война догматов.

Когда в нашей стране перед началом двадцатого века были организованы первые общества веданты, первые усилия были направлены на то, чтобы доказать, что нет никакой реальной разницы между индуизмом и христианством. Между ними не только не было никаких разногласий, но добрый христианин должен был стать еще лучшим христианином, изучая и практикуя веданту; он мог познать истинное христианство.

В ранних лекциях свами пытались показать, что идеи, присущие только христианству, — Логос и Крест — в действительности ведут свое происхождение из Индии. А те идеи, которые, как кажется, присущи только индуизму, — перевоплощение, переселение душ и самадхи (или транс) — можно найти и в христианских писаниях — при условиях правильного истолкования.

На подобные приманки попались многие искренние, но введенные в заблуждение христиане. На ранней стадии учение было направлено против того, что можно было назвать «сектантскими догмами», и за так называемую научную религию, основанную на сравнительном изучении всех религий. В самом начале подчеркивалось всегда одно: никакой разницы не существует. Все есть одно. Все различия поверхностны; это кажущиеся или относительные различия, а не реальные. Все это становится ясным из опубликованных около 1900 года лекций. И сегодня мы находимся в серьезной опасности именно потому, что тогдашние усилия увенчались успехом.

Дело в том, что в просторечии «догма» — термин, произносимый с оттенком презрения. Но это презрение не могло зародиться у тех, кто знает, что речь идет о самом драгоценном наследии Церкви. Однако коль скоро такая недобрая связь закрепилась, робкие люди, которые никогда не хотят быть причисленными к чему-то непопулярному, начали говорить о «застывшей догме», что совершенно излишне, но выдает неодобрение. Так что это отношение было незаметно насаждено «свободомыслящими» критиками, которые или не знают, что в догматах заключена сама суть христианства, или попросту не очень одобряют само христианство.

Последовавшая в результате этого склонность многих христиан отступать, как только их обвинят в приверженности к догмам, оказала немалую помощь индуистам. И эта помощь изнутри имела свои стратегические преимущества.

Совершенно непостижимо, насколько немногие видят, что сама та сила, которая должна опровергнуть христианские догматы, не что иное, как противопоставленная ей система догм. И они не могут ни смешаться, ни «обогатить» одна другую, так как они по природе своей противоположны.

Если христиане дадут себя уговорить отбросить или (что тактически более хитроумно) изменить свои догматы в соответствии с требованиями более «современного» или «вселенского» христианства, они теряют все, потому что все, что почитают христиане или индуисты, непосредственно вытекает из их догматов. А индуистские догматы — прямое отрицание христианских догматов. А это ведет к потрясающему заключению: то, что христиане считают злом, индуисты считают добром, и наоборот: то, что индуисты считают злом, христиане считают добром.

Реальная борьба заключается вот в чем: самый страшный грех для христианина есть самое высшее осуществление добра для индуиста. Христиане всегда признавали гордыню главным грехом, источником всех остальных грехов. Прототипом этого становится Люцифер, который говорит: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой... «взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. XIV, 13–14). На более низком уровне именно гордыня обращает все достоинства человека в пороки. А для индуиста вообще, и для адвайтиста или ведантиста в особенности, единственный «грех» — это неверие в то, что ты сам и человечество — и есть Сам Бог. По словам Свами Вивекананды (который был первым из современных проповедников веданты): «Вы еще не понимаете Индии! Мы, индийцы, в конечном счёте человеко-поклонники. Наш Бог — это человек!» Доктрина мукти, или спасения, заключается в следующем: что «человек должен стать божественным через осуществление божественного».

Из всего этого можно видеть, что догматы индуизма и христианства, поставленные лицом к лицу, отрицают взаимно друг друга во всем, что касается природы Бога, природы человека и смысла человеческого существования.

Когда ученик получает посвящение у своего гуру, он получает санскритскую мантру (личную магическую формулу) и индивидуальные религиозные обряды. Все они исключительно эзотерические и существуют только в устной традиции. В печати вы их не найдете и вряд ли узнаете от посвященного, так как существуют строжайшие запреты, которые налагаются, чтобы сохранить тайну. По сути дела, гуру предлагает ученику проверить философию своим собственным опытом. Дело в том, что эти ритуалы и вправду действуют. Ученик может получить силы, или «сиддхи». Это такие способности, как чтение мыслей, силы исцелять или убивать, материализовывать предметы, предсказывать будущее и так далее — полный набор смертельно опасных психических трюков. Но что еще хуже, он непременно впадает в состояние прелести, в котором принимает наваждение за реальность. Он переживает «духовные опыты», полные безграничного блаженства и покоя. Его посещают видения божеств и света. (Вспомним, что сам люцифер может являться в виде Ангела света.) Говоря «наваждение», я не отрицаю, что он не переживает эти ощущения в действительности, я просто хочу сказать, что они не от Бога. Разумеется, есть философские построения, которые оправдывают любое переживание, так что практика и теория поддерживают друг друга и вся система становится весьма прочной.

Собственно говоря, индуизм — это не столько интеллектуальный поиск, сколько практическая система, и эта практика в прямом смысле слова — черная магия. Иначе говоря, если вы делаете «Х», вы получаете «У», — простой договор. Но эти условия — неписанные условия, а ученик очень редко спрашивает, откуда происходят его переживания и кто отпускает ему их в кредит — в форме сил и «прекрасных» переживаний. Это классическая фаустовская ситуация, но только практикующий не знает одного: что ему придется расплачиваться ценой своей бессмертной души.

В основном, множество «духовных» упражнений сводится к немногим практическим основам. Я коснусь их только вкратце.

Во-первых, это идолопоклонство. Это может быть поклонение изваянию или изображению с приношениями в виде светильников, камфоры, благовонных курений, воды и сластей. Статуэтки могут обмахивать хвостом яка, купать, одевать и укладывать в постель. Это кажется детской игрой, но было бы неразумно слишком недооценивать психические ощущения, которые это может возбудить. Ведантистское идолопоклонство принимает форму самопоклонения — мысленного или деятельного, со всеми ритуальными подтверждениями. Широко распространенное в Индии выражение характеризует это самопоклонение. Оно звучит так: «Со Хам, Со Хам» (то есть «Я — это ОН, Я — это ОН»).

Затем это джапа, или повторение сансктритской мантры, данной ученику при посвящении. По сути дела, это повторение магической формулы (заклинания).

Пранаяма представляет собой дыхательные упражнения в сочетании с джапой. Есть и другие практические упражнения, относящиеся к тантре, или поклонению богу как матери, женскому началу, силе, энергии, эволюционному и действенному. О них упоминают как о пяти «М». Они полны неприкрытого зла и достаточно отвратительны, так что описывать их не буду. Но и они нашли свой путь в нашу страну. Свами Вивекананда предписывал этот вид индуизма заодно с ведантой. Он говорил: «Я поклоняюсь Ужасающей! Ошибочно полагать, что всеми людьми движет только тяга к наслаждению. Столь же многие имеют врожденную тягу к мукам. Будем же поклоняться Ужасу ради него самого. Немногие дерзали поклоняться Смерти, или Кали! Будем же поклоняться Смерти!» Вот еще слова Свами о богине Кали: «Есть еще кое-кто, кто смеется над существованием Кали. Но ведь сегодня она здесь, в толпе. Люди вне себя от страха, и солдаты призваны сеять смерть. Кто может утверждать, что Бог не может проявлять себя в виде Зла, как и в виде Добра? Но только индуист осмеливается поклоняться Ему как Злу»

В 1893 году в Парламенте Религий в Чикаго появился никому не известный монах-индуист. Это был Свами Вивекананда, о котором я уже говорила. Он произвел ошеломляющее впечатление на всех, кто его слушал, как своим видом — в тюрбане и одеждах оранжевого и алого цвета, так и тем, что он говорил. Светское общество Бостона и Нью-Йорка немедленно сделало его своим «львом». Гарвардские философы поддались общему настроению. Не много времени прошло, как он сплотил прочное ядро учеников, поддерживавших его и его грандиозную мечту: обращение западного мира в индуизм, а более конкретно, в учение веданты (или мистического индуизма). В крупных городах Америки и Европы были организованы общества веданты. Но эти центры были только частью его задачи. Более важно было влить ведантистские идеи в кровеносную систему академического мышления. Целью было широкое распространение идей. Для Вивекананды было неважно, завоюет ли авторитет учение индуизма, главное было, чтобы содержание веданты стало известно всем и каждому. Он часто повторял: стучитесь в каждую дверь. Твердите каждому, что он божественен.

До сего дня отрывки его учения публикуются в дешевых изданиях, которые можно найти в любой книжной лавке, — и это учение несут Олдос Хаксли, Кристофер Ишервуд, Сомерсет Моэм и даже Томас Мэртон.

Я знаю сегодня один католический монастырь, где монахи-затворники экспериментируют с религиозными упражнениями индуизма. Их обучал индиец, который стал католическим священником. Я думаю, что если бы почва не была подготовлена, подобное не могло бы случиться. Но, в конце концов, это и было целью появления Вивекананды на Западе: подготовить почву.

Смысл веданты, сообщенный Вивеканандой, достаточно прост. Она выглядит более сложной, чем есть на самом деле, благодаря различным украшениям: некоторому завораживающему санскритскому жаргону и тонким философским хитросплетениям. Смысл этого заключается, главным образом, вот в чем. Все религии истинны, но веданта — это самая высшая истина. Различия кроются лишь в «уровнях истинности». Как говорил Вивекананда: «Человек не идет от заблуждения к истине, а поднимается от истины к истине, от истины, которая ниже, к истине, которая находится выше. Сегодняшняя материя — дух будущего. Сегодняшний червь — завтрашний бог». Вся веданта зиждется на этом: что человек есть бог. Так что спасение человека — дело рук самого человека. Вивекананда выразил это так: «Кто может прийти на помощь Бесконечному? Даже рука, протянутая тебе из тьмы, должна быть твоею собственной рукой».

Вивекананда был достаточно предусмотрителен, чтобы понять, что веданта в чистом виде, так сказать с подачи, не увлечет за собой христиан. А вот «уровни истины» представляют собой хороший мост к полному экуменизму, где нет никаких конфликтов, потому что все правы. Как сказал сам Свами: «Коль скоро одна религия истинна, и все остальные должны быть тоже истинны. Так что вера индуизма настолько же ваша, как и моя. Мы, индуисты, не просто терпим, мы объединяемся с каждой религией, молясь в мечети с магометанином, поклоняясь огню с зороастрийцем, преклоняя колени перед крестом с христианином. Мы знаем, что все религии, от самого низкого фетишизма до самого высокого поклонения Абсолюту, — это всего-навсего различные попытки человеческой души постигнуть и осознать Бесконечное. Так что мы собираем все эти цветы и, связав их вместе нитью любви, создаем из них дивный букет поклонения».

И тем не менее все религии оказывались только ступенями к одной, наивысшей религии — адвайта веданте. Он особенно презрительно относился к христианству, которое, в лучшем случае, считал «низкой» истиной, — дуалистической истиной. В частной беседе он заметил, что только трус подставляет другую щеку. Но что бы он ни говорил о других религиях, он неизменно возвращался к необходимости адвайта веданты. «Искусство, наука и религия, — говорил он, — это только лишь три различных способа выражения единственной истины. Но чтобы понять это, нам нужна теория адвайты».

... Модерниста поманили, как ребенка, щедрыми посулами более высокой истины, более глубокой философии и более грандиозной возвышенности, которые можно получить, всего-навсего поставив Христа ниже современного человека. ...
Но пусть модернисты вспомнят слова Исаии: Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмой, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! «Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою!» (Ис. V, 20–21).

«Христианская йога»

Индийская йога — учение, рекомендующее довольно аскетический, подчиненный дисциплине образ жизни, — состоит в управлении дыханием и в определенных физических позах, которые приводят к состоянию расслабления, способствующему медитации, при которой обычно применяется мантра, или священное изречение, которое помогает сосредоточиться. Сущность йоги не в самой дисциплине, а в медитации, которая является ее целью. Автор прав, говоря: «Цели индийской йоги — духовные. Можно приравнять к предательству забвение этого и сохранение только физической стороны этого духовного учения, когда люди видят в ней только средство достижения телесного здоровья и красоты»

Тот же автор продолжает: «Искусство йоги заключается в том, чтобы погрузить себя в полное безмолвие, отбросить от себя все мысли и иллюзии, отвергнуть и позабыть все, кроме одной истины: истинная сущность человека — божественна; она есть бог, об остальном можно только молчать»

Разумеется, эта идея не христианская, а языческая, но цель «христианской йоги» — использовать приемы йоги для совсем других духовных целей, для «христианской» медитации. Цель йоговских приемов, с этой точки зрения, сделать человека раскрепощенным (расслабленным), удовлетворенным, недумающим и пассивным, то есть восприимчивым к духовным идеям и впечатлениям. «Как только вы приняли позу, вы чувствуете, как ваше тело расслабляется, и вас наполняет чувство общего благосостояния» . Упражнения приводят к «необычайному ощущению покоя» . «Начнем с того, что человек ощущает общее раскрепощение, его охватывает прекрасное самочувствие, эйфория (блаженство), которая должна и которая вправду сохраняется на долгое время. Если наши нервы напряжены и натянуты до предела, упражнение даст им покой, и усталость как рукой снимет» . «Цель всех его (йога) усилий — заставить замолчать в себе думающее начало, закрывая глаза на всякого рода соблазны» . Эйфорию, которую приносит йога, «можно с полным правом назвать «состоянием полного здоровья», которое позволяет нам делать больше и лучше на человеческом уровне — для начала, а затем и на христианском, религиозном, духовном уровне. Наиболее подходящее слово для этого состояния — удовлетворенность, заполняющая тело и душу и предрасполагающая нас... к духовной жизни» . Это может изменить всю личность человека: «Хатха-йога благотворно влияет на характер. Один человек после нескольких недель упражнений признался, что сам себя не узнает и что все замечают перемену в его поведении и реакциях. Он стал более мягким и понимающим. Он спокойно относится к событиям и переживаниям. Он удовлетворен... Вся его личность претерпела изменение, и он сам чувствует, как она укрепляется и раскрывается, а из этого проистекает почти непрерывное состояние эйфории, или удовлетворенности»

Но все это — только подготовка к «духовной» цели, которая не заставляет себя долго ждать: «Став созерцательной, моя молитва получила особую и новую форму» . Став необычайно спокойным, автор отмечает «легкость, которую» он «почувствовал при погружении в молитву, при сосредоточении на ее содержании» . Человек становится «более восприимчивым к импульсам и побуждениям с небес» . «Практика йоги приводит к повышенной податливости и восприимчивости, то есть к раскрытию тех личных отношений между Богом и душой, которыми отмечен путь мистической жизни» . Даже для «ученика-йога» молитва становится «сладостной» и «охватывает всего человека» . Человек расслаблен и «готов затрепетать при касании Святого Духа, принять и приветствовать то, что Господь в Cвоей милости сочтет нас достойными испытать» . «Мы подготовим все свое существо к тому, чтобы оно было взято, было восхищено — и это, несомненно, одна из форм, даже высшая форма, христианского созерцания» . «С каждым днем упражнения, да и вся аскетическая дисциплина моей йоги прибавляет легкости, с которой благодать Христа притекает ко мне. Я чувствую, как растет мой голод по отношению к Богу, и моя жажда праведности, и мое желание быть христианином в полном смысле этого слова»

Любой понимающий природу прелести, или духовного заблуждения, узнает в этом описании «христианской йоги» точные характеристики тех, кто духовно сбился с пути — или в сторону языческих религиозных опытов, или в сторону сектантских «христианских» опытов. То же стремление к «святым и божественным чувствам», та же открытость и готовность быть «восхищенным» неким духом, те же поиски не Бога, а «духовных утешений», то же самоопьянение, которое ошибочно принимается за «состояние благодати», та же невероятная легкость, с которой человек становится «созерцателем» или «мистиком», те же «мистические откровения» и псевдодуховные состояния. Это общие характерные признаки тех, кто впал именно в это состояние духовного заблуждения. Но автор «Христианской йоги», будучи бенедиктинским монахом, добавляет некоторые особые «медитации», которые показывают, что он мыслит полностью в духе римско-католических «медитаций» последних веков, с их свободной игрой воображения на христианские темы. Так, например, медитируя на тему рождественской мессы, он начинает видеть Младенца у Его Матери. «Я вглядываюсь, и больше ничего. Картины, идеи (ассоциации идей: Спаситель — Царь — Свет — Сияние — Пастырь — Младенец — и снова Свет) приходят одна за другой, проходят мимо... Все эти кусочки священной головоломки, взятые в целом, рождают во мне одну идею... безмолвное видение всего таинства Рождества» . Каждый, кто хоть немного знаком с православной духовной дисциплиной, увидел, что этот достойный жалости «христианский йог» умудрился попасть в ловушку, расставленную одним из мелких бесов, поджидающих таких искателей «духовных переживаний»: он даже не видел «Ангела света», а только дал волю своим собственным «религиозным фантазиям», порождениям сердца и духа, совершенно не подготовленных к духовной брани и к бесовским искушениям. Подобная «медитация» в наши дни практикуется в целом ряде католических монастырей и обителей.

"Христианский дзен"

Восточная религиозная практика на более популярном уровне предлагается в книге ирландского католического священника Уильяма Джонсона «Христианский дзен»

Автор начинает примерно с того же места, что и автор «Христианской йоги», — с чувства неудовлетворенности западным христианством, желания дать ему новое измерение медитации или созерцания. «Многие люди, не удовлетворенные старыми формами молитвы, не удовлетворенные старыми обрядами, которые некогда так хорошо служили, ищут чего-то, что удовлетворило бы запросы современного сердца. «Контакт с дзен... открыл новые перспективы, показав мне, что в христианстве есть такие возможности, о которых я и не мечтал». Можно «практиковать дзен как путь к углублению и расширению своей христианской веры»

Приемы японского дзен-буддизма очень сходны с техникой индийской йоги, из которой он в конечном счете произошел, хотя они еще проще. Там есть и та же основная поза (а не множество поз йоги), методика дыхания, повторение, если желательно, священного имени в сочетании с другими приемами, своеобразными и свойственными только дзен. Цель этих приемов точно такая же, как и в йоге: исключить рациональное мышление и достигнуть состояния спокойной, безмолвной медитации. Сидячая поза «препятствует рассуждениям и размышлениям» и способствует проникновению «в центр собственного существа, в лишенном образов и звуков созерцании» , в «глубокое и прекрасное царство психической жизни» , в «глубокую внутреннюю тишину» . Достигнутые таким образом ощущения несколько напоминают ощущения наркомана, так как «люди, принимавшие наркотики, кое-что понимают и в дзен, потому что в них уже разбужено представление о том, что существуют глубины сознания, которые стоит исследовать». И тем не менее эти ощущения открывают «новый взгляд на Христа, взгляд менее диалистический и более восточный» . Даже новички в дзен могут достигнуть «чувства единения и атмосферы присутствия чего-то сверхъестественного»; при помощи дзен состояние созерцания, прежде доступное только немногим «мистикам», может быть «распространено», и «все могут иметь видения, все могут достичь самадхи (озарения, просветления)»

Автор «Христианского дзена» говорит об обновлении христианства; но он признает, что опыт, который может к этому привести, может иметь любой — христианин и нехристианин. «Я уверен, что существует главное озарение, которое не связано ни с христианством, ни с буддизмом, ни с чем-либо другим. Оно просто человечно»

Описанное автором дзеновское «озарение» обнаруживает его коренное тождество с «космическими» переживаниями, которые дают шаманизм и другие языческие религии. «Я лично верю, что в нас заключены мощные стремления радости, которые могут быть высвобождены путем медитации, наводняя личность небывалой радостью, которая исходит неизвестно откуда». Интересно, что автор, возвратившись в Америку после двадцатилетнего пребывания в Японии, обнаружил, что эти переживания очень близки к переживаниям пятидесятников, и сам получил «крещение духа» на «харизматическом» собрании . Автор говорит в заключение: «Возвращаясь к собранию пятидесятников, хочу сказать, что, по моему мнению, возложение рук, молитвы людей, общественная благотворительность — может быть, те средства, которые освобождают психическую силу, приносящую озарение человеку, постоянно практикующему дзен»

Трансцендентальная медитация

Методика восточной медитации, известной под названием «трансцендентальной медитации» (сокращенно ТМ), за несколько лет приобрела такую популярность, особенно в Америке, и ее проповедуют в столь неприлично легкомысленном тоне, что любой серьезный человек, изучающий современные религиозные течения, поначалу просто может решить не обращать на нее внимания как на очередной объект американской рекламной шумихи. Но это было бы ошибкой, потому что в своих серьезных аспектах она не так уж сильно отличается от йоги и дзен-буддизма, а пристальный анализ ее методики обнаруживает, что по своему характеру она даже в большей степени подлинно «восточное» течение, чем эти несколько искусственные продукты современного синкретизма, «христианская йога» и «христианский дзен».

В 1975 году движение достигло своего апогея, насчитывая по 40 000 учеников в месяц, а общее количество последователей — до 600 000. В эти годы оно широко распространилось в армии, школах, тюрьмах, больницах, а также в церковных общинах, включая приходы Греческого епископата в Америке, в качестве предположительно нейтральной формы «ментальной (духовной) терапии», которая сочетается с любыми религиозными взглядами и обрядами. Курс обучения ТМ был специально выкроен по мерке американского образа жизни и получил благосклонную характеристику: «Это курс, который научит вас добиваться духовного успеха без особых усилий»; сам Махариши называет ее методикой, «похожей в точности на чистку зубов». Другие индийские йоги вынесли Махариши строгое порицание за то, что он обесценил вековые традиции йоги в Индии, сделав ее предметом наживы и продавая ее эзотерические тайны широким массам (в 1975 году курс стоил 125 долларов, для студентов колледжей — 65 долларов и соответственно еще ниже для старших классов школы, для средних классов и для маленьких детей).

По своим целям, основным принципам и результатам ТМ не слишком заметно отличается от «христианской йоги» и «христианского дзена», ее отличает в основном простота приемов и философии в целом, а также легкость достижения результатов. Как и эти учения, ТМ «не требует никакой веры, понимания, моральных принципов или даже принятия идей в философии» ; это чистая и простая методика, которая «основана на естественном стремлении духа искать все большего счастья и удовольствия... Во время трансцендентальной медитации ваш дух должен следовать путем наиболее естественным и приятным». «Трансцендентальная медитация — прежде всего практика, а уж затем — теория. Для начинающего самое важное — не думать, не касаться интеллектуальной области вообще»

Методика, разработанная Махариши, идентична для всех центров ТМ, где бы они ни находились: после двух вступительных лекций желающие платят вперед и затем являются для «посвящения», захватив с собой странный на первый взгляд набор предметов, всегда один и тот же, – три вида сладких фруктов, не менее шести свежих цветков и чистый носовой платок . Эти предметы, помещенные в небольшую корзиночку, приносят в «комнату посвящения», где их ставят перед портретом гуру, от которого Махариши получил посвящение в йогу; на том же столе горит свеча и возжигаются курения. Ученик находится в комнате наедине со своим учителем, который сам до этого должен был получить посвящение и инструкции лично от Махариши. Церемония перед портретом длится полчаса, и в нее входит тихое пение на санскрите (смысл которого посвящаемому неизвестен) и пение имен прежних «учителей» йоги; в заключение церемонии посвященному дается «мантра», тайное санскритское слово, которое он должен непрерывно повторять во время медитации и которое никому не известно, кроме его учителя

Эта церемония — не что иное как традиционная индуистская церемония поклоне-ния богам — пуджа, включающая и обожествление гуру Махариши (Шри Гуру Дев), и целого списка «учителей», через посредство которых он сам получил свое посвящение. Церемония заканчивается серией из двадцати двух «приношений» гуру Махариши, причем каждое из них заключается словами «Я кланяюсь Шри Гуру Деву». Сам посвящающий склоняется перед портретом Гуру Дева в конце церемонии и предлагает посвященному сделать то же — только после того, как он получил посвящение (поклоны для посвящаемого не обязательны, а приношения — обязательны).

Таким образом, современный агностик, обычно ничего не подозревающий, посвящается в практическую индуистскую религиозную обрядность; и совершенно незаметно его заставляют делать то, чему его христианские предки, быть может, предпочли бы пытки и мучительную смерть: он приносит жертвы языческим богам.
В духовном плане, может быть, именно этот грех, более чем сама психическая методика, и служит объяснением неслыханного успеха ТМ.

После посвящения ученик ТМ медитирует два раза в день по двадцать минут (в точности такое же время для медитации рекомендует и автор «Христианской йоги»), предоставляя своему уму полную свободу и повторяя мантру, когда она приходит ему на ум; зачастую ощущения и переживания учеников проверяются учителем. «Очень скоро, подчас даже с первой попытки, человек начинает выходить на новый уровень сознания, который представляет собой ни сон, ни бодрствование: это и есть состояние «трансцендентальной медитации». Трансцендентальная медитация приводит к состоянию сознания, не похожему ни на что известное нам дотоле и более близкое к тому состоянию, которого дзен-буддист достигает после многих лет упорного труда» (стр. 116). «В отличие от других религиозных дисциплин и йоги, на овладение которыми могут потребоваться годы, чтобы достигнуть результатов, которые дает нам ТМ, учителя утверждают, что ТМ можно обучить в считанные минуты»

Испытавшие это состояние описывают его как «состояние полного удовлетворения», сходное с тем, которое дают некоторые наркотики (стр. 85), но сам Махариши описывает его в традиционных индуистских терминах: «Это состояние превыше всего: видения, слышания, прикосновения, обоняния и вкушения — превыше всякого думания и чувствования. Это состояние непроявленного, абсолютного, чистого сознания Сущего и есть наивысшее состояние жизни» (стр. 23). «Когда человек развил в себе способность переводить это состояние на уровень сознания на перманентном основании, про него говорят, что он достиг космического сознания, цели всех, кто медитирует»

Дух научной фантастики

От второсортного по преимуществу литературного жанра американских периодических «макулатурных» выпусков 30-х—40-х годов научная фантастика, развиваясь, достигла в последние десятилетия статуса вполне респектабельного интернационального литературного жанра. Кроме того и многие кинокартины, имевшие неслыханный успех, показали, насколько дух научной фантастики овладел воображением широких масс. Более дешевые и сенсационные научно-фантастические фильмы 1950-х годов в последние десятилетия уступили дорогу модным «идейным» фильмам, вроде: «2001: Космическая Одиссея», «Звёздные войны» и «Близкие контакты третьего рода», не говоря уже о самой популярной и долговечной из телевизионных серий «Звёздное сафари».

Дух научной фантастики проистекает из служащей ему основой философии, или идеологии, которая чаще подразумевается, чем находит себе объяснение в словах и которую разделяют практически все, кто творит в области научной фантастики. Эту философию можно изложить в следующих основных пунктах:

1. Религия, в традиционном смысле, отсутствует или преподносится весьма поверхностно или искаженно. Сам по себе этот литературный жанр, безусловно, является продуктом «постхристианской» эры (что уже достаточно очевидно в рассказах По и Шелли). Вселенная в научной фантастике — всецело мирская, хотя нередко с мистическими обертонами оккультного или восточного характера. Бог если и упоминается вообще, то лишь как неопределенная и внеличностная сила, а не личностное существо (например, «Сила» в «Звездных войнах» – космическая энергия, имеющая как добрую, так и злую сторону). Растущее увлечение современного человека научно-фантастическими темами — прямое отражение потери традиционных религиозных ценностей.

2. Центром научно-фантастической вселенной (вместо отсутствующего Бога) является человек — обычно не такой, как сейчас, а такой, каким он «станет» в грядущем согласно современной мифологии эволюции. И хотя в героях научно-фантастических историй еще можно признать людей, весь интерес автора сосредоточен на их общении с «суперменами» (сверхчеловеками) разного рода, от «высокоразвитых» рас будущего (а порой и прошлого) до обитателей других галактик. Идея возможности «высокоразвитой» разумной жизни на других планетах настолько стала частью современного сознания, что даже уважаемые научные (и полунаучные) рассуждения преподносят ее как нечто само собой разумеющееся. Так одна популярная серия книг (Эрих фон Даникен «Колесницы богов?», «Боги из Космоса») дает предполагаемые свидетельства присутствия «внеземных» существ, или «богов», в древней истории, которым и приписывается внезапное пробуждение разума в человеке, трудно объяснимое обычной теорией эволюции. Серьезные ученые в Советском Союзе рассуждают о том, что уничтожение Содома и Гоморры произошло в результате ядерного взрыва, что «внеземные» существа уже много веков назад посещали 3емлю, что Иисус Христос, возможно, был «космонавтом» и что сегодня мы, может быть, стоим на пороге «второго пришествия» разумных существ из космического пространства

Будущие «эволюционизировавшие» существа в научно-фантастической литературе неизменно представляются как «переросшие» все ограничения современного человечества, и особенно границы «личности». Как и «Бог» научной фантастики, человек стал до странности безличным. В книге Артура Кларка «Конец детства» новая человеческая раса похожа на детей, но с лицами, лишенными признаков индивидуальности; они уже готовы к тому, чтобы их вели к дальнейшим «эволюционным» трансформациям, дабы, в конечном итоге, быть поглощенными безличным «сверхразумом». В общем и целом научно-фантастическая литература, в противоположность христианству и в полном согласии с некоторыми школами восточной мысли, видит «эволюционное развитие» и «духовность» как все возрастающее обезличивание.

3. Мир и человечество будущего видятся научным фантастам как некая «проекция» современных научных открытий; на самом же деле, однако, эти «проекции» удивительно близко напоминают ежедневную реальность оккультных и откровенно демонических опытов многих веков. Среди свойств, которыми обладают «высокоразвитые» существа будущего, мы видим такие: общение путем телепатии, способность левитировать, материализовываться и дематериализовываться, превращать видимую форму вещей или создавать иллюзорные сцены и существа силой «чистой мысли», передвигаться со скоростями, намного превышающими возможности современной техники, завладевать телами землян; а также развитие «духовной» философии, которая «превыше всех религий» и сулит состояние, в котором «развитые разумные существа» уже более не будут зависеть от материи. Все это — стандартные приемы и посулы колдунов и бесов. Новая книга по истории научной фантастики отмечает, что «современным аспектом научной фантастики является стремление выйти за пределы нормального опыта... посредством изображения действующих лиц и событий, которые преодолевают границы пространства и времени в том виде, в каком они знакомы нам»

Сценарии «Звездного сафари» и других научно-фантастических историй, с их футуристскими «научными» изобретениями, иногда читаются, как выдержки из житий древних православных святых, где описываются действия колдунов, в то время, когда колдовство было еще одним из главных явлений языческой жизни. Научная фантастика в целом обычно не очень-то научна и не так уж футуристична, скорее это отступление к «мистическим» истокам современной науки — к науке до «Просвещения» ХVII—ХVIII веков, которая была значительно ближе к оккультизму. Тот же труд по истории научной фантастики отмечает, что «корни научной фантастики, как и корни самой науки, находятся в магии и мифологии». Сегодняшние исследования и эксперименты по парапсихологии также указывают на грядущее слияние науки с оккультизмом — перспектива, с которой научная фантастика находится в полном согласии.

«Научная фантастика и на Востоке, и на Западе, — говорит Г. В. Гребенс, — как и другие аспекты современной культуры, в целом подтверждает тот факт, что высшая ступень гуманизма — это оккультизм»

4. Как «футуристский» жанр, научная фантастика почти по самой своей природе склонна к утопичности; немногие романы или рассказы посвящены целиком описанию совершенного общества будущего, но в большинстве из них авторы пишут об «эволюции» современного общества, превращающей его в нечто более высокое, или о встречах с высокоразвитой цивилизацией иных планет, надеясь на возможность разрешить сегодняшние проблемы и справиться со всеми недостатками человечества. «Совершенные существа» из космического пространства часто наделены качествами «всезнания», и посадки космических кораблей на Землю часто возвращают «апокалипсические» события — как правило, сошествие благожелательных существ, которые хотят руководить людьми в их «эволюционном совершенствовании». Одним словом, сама научно-фантастическая литература XX века является ясным знаком потери христианских ценностей и христианского взгляда на мир; она стала могучим средством насаждения нехристианской философии, взглядов на жизнь и на историю, в основном под неприкрытым или замаскированным влиянием оккультизма и восточных религий; в критическое время переломов и переходного состояния человечества она стала главной силой, заставляющей надеяться или даже ждать «гостей из космоса», которые решат все проблемы человечества и поведут человека к новому, «космическому», веку в истории. И хотя с виду научно-фантастическая литература научна и нерелигиозна, на самом деле она является ведущим проповедником (в мирской форме) того «нового религиозного сознания», которое затопляет человечество по мере отступления от христианства.

>>263122
Истории людей, вовлеченных в контакты с НЛО, обнаруживают стандартные характеристики, которые отличают общение с демонами в области оккультного. Например, полисмен из Калифорнии начал видеть НЛО в июне 1966 года и с тех пор видел их обычно ночью. После одного «приземления» он вместе с женой видел следы на земле. «В эти недели дразнящих явлений я превратился в одержимого идеей НЛО и был убежден, что должно случиться что-то великое. Я забросил ежедневное чтение Библии и повернулся спиной к Богу, так как начал читать все книги об НЛО, которые только удавалось раздобыть... Много ночей я провел в тщетном ожидании, пытаясь войти в мысленный контакт с теми, кого я считал внеземными существами, почти молясь им, чтобы они появились и вошли со мной в какой-нибудь контакт». Наконец он дождался «близкого контакта» с «кораблем», примерно 80 футов в диаметре, с вращающимися белыми, зелеными и красными огнями. Он умчался, оставив наблюдателя ждать еще чего-то «великого», но ничего больше не произошло. НЛО ни разу не появлялся, и в состоянии разочарования он предался алкоголизму, депрессии и мыслям о самоубийстве, пока обращение к Христу не положило конец этому периоду его жизни. Люди, действительно близко контактировавшие с НЛО и НЛО-навтами, пережили нечто гораздо худшее; существа из НЛО иногда буквально «овладевали» ими и пытались убить их в случае сопротивления («НЛО: более вероятное объяснение», стр. 298–305). Эти случаи наглядно напоминают нам, совершенно независимо от значения феномена НЛО в целом, что каждый «близкий контакт» с НЛО имеет специальную цель — ввести в заблуждение человека, с которым входит в контакт, и привести его, если не к дальнейшим «контактам» и распространению «культа» НЛО, то, по меньшей мере, к личному помрачению души и полной дезориентации.

Православная литература дает много примеров явлений бесов, которые точно укладываются в схему НЛО: видения «телесных» существ и «осязаемых» предметов (самих ли бесов или их иллюзорных творений), которые мгновенно «материализуются» и «дематериализуются», всегда с целью устрашения людей и приближения их к погибели. Жития святого IV века, Антония Великого («Восточные православные писания», 1976), и святого III века, Киприана, бывшего волхва , полны подобных случаев.

В житии св. Мартина Турского (ум. 397), написанном его учеником, Сульпицием Севером, содержится интересный пример бесовских козней в связи со странными «физическими» явлениями, которые идентичны «близким контактам» с НЛО. Некий юноша по имени Анатолий стал монашествовать возле монастыря св. Мартина, но из-за ложного смирения он стал жертвой бесовских наваждений. Он воображал, что беседует с Ангелами, и, чтобы убедить других в его святости, эти «Ангелы» обещали ему дать «сияющие одежды с небес» как знак того, что «сила Господня» обитает в этом юноше. Однажды около полуночи возле его скита послышался громкий топот танцующих ног и ропот как бы множества голосов, и келья Анатолия озарилась ослепительным светом. Затем наступила тишина, и заблудший появился на пороге кельи в своей «небесной» одежде. «Принесли свет, и все внимательно рассмотрели одеяние. Оно было удивительно мягко, с необыкновенным блеском и ярко-алого цвета, но невозможно было определить, что это за материя. В то же время при самом пристальном осмотре и на ощупь оно казалось одеждой и ничем другим». На следующее утро духовный отец Анатолия взял его за руку, чтобы отвести к св. Мартину и узнать, не козни ли это дьявола. Заблудший в страхе отказывался идти, а «когда его принудили идти против его воли, одежда исчезла под руками тех, кто его вел». Автор повествования (который или сам присутствовал при этом, или слышал от очевидца) говорит в заключение, что «дьявол не в силах был продолжать свои наваждения или скрывать их природу, когда они должны были предстать перед глазами св. Мартина». «Настолько он владел силой видеть дьявола, что он узнавал его под любой личиной, в его ли собственном виде или в разных обличиях «духовного зла» — в том числе и в виде языческих богов или под видом Самого Христа, в царских одеждах, в короне, озаренного ярким красным светом»

Ясно, что явления сегодняшних «летающих тарелок» вполне в пределах возможностей демонской «техники»; и действительно, для этих явлений нет лучшего объяснения. Многообразные бесовские наваждения, известные из православных писаний, были приспособлены к мифологии космоса, только и всего; Анатолий, о котором было рассказано выше, сегодня был бы известен просто-напросто как «контактер». И цель «неопознанных» объектов в таких контактах совершенно ясна: навести на свидетелей трепет и чувство «таинственности» и «дать доказательство» существования «более высоких форм разума» («Ангелов», если жертва верит в них, или «гостей из космоса» для современного человека), и таким образом обеспечить веру тому «посланию», которое они хотят передать.

«Похищение» бесами, очень сходное с «похищениями» НЛО, описано в житии прп. Нила Сорского, основавшего в России в XV веке скитское житие. Немного спустя после смерти святого в его монастыре жил некий священник со своим сыном. Однажды, когда отрока послали с каким-то поручением, «вдруг на него напал какой-то чужой человек, который схватил его и унес, словно на крыльях ветра, в непроходимый лес, и принес его в большую комнату в своем жилище и поставил его посреди дома против окна». Когда священник и братия молились святому Нилу, чтобы он помог найти мальчика, святой «пришел на помощь отроку и встал напротив комнаты, где был поставлен отрок, и когда он ударил в оконницу своим посохом, все строение потряслось и все нечистые духи попадали на землю. Святой приказал бесу вернуть отрока на то место, откуда он его похитил, и сделался невидимым. Затем, после того как бесы некоторое время выли, тот же неизвестный схватил отрока и принес его в скит, как ветер... и, бросив его в стог сена, исчез». Когда его нашли монахи, «мальчик рассказал им все, что с ним случилось, что он видел и слышал. И с тех пор отрок стал очень тихим и смиренным, словно отупел. Священник в ужасе вместе с сыном покинул скит».

Так современные исследователи НЛО ставят Божественное вдохновение Библии на одну ступень с вдохновленными сатаной автоматическими писаниями спиритов, и они не умеют отличать действий Ангелов от козней бесов. Теперь они уже понимают (после долгого периода, когда среди ученых царили материалистические предрассудки), что есть иной мир помимо физического, который совершенно реален, и они видят проявление его в феноменах НЛО; однако пока они подходят к этому миру «научно», их будет так же легко ввести в заблуждение, как и самого наивного «контактера». Когда они пытаются определить, кто или что стоит за феноменами НЛО и какова может быть цель этих феноменов, они вынуждены высказывать самые дикие предположения. Так доктор Валле признается, что он совершенно озадачен и не знает, происходят ли НЛО от морально нейтральных «самоуправляемых механизмов», или от благосклонного «торжественного собрания мудрецов» (к вере в это нас склоняет миф о «внеземных» существах), или от «ужасных сверхчеловеческих чудовищ, одна мысль о которых может свести человека с ума»

Харизматическое возрождение

Современное движение пятидесятников, хотя у него были предшественники и в XIX веке, датирует свое происхождение точно с 7 часов вечера в канун нового 1901 года. За некоторое время до этого методистский пастор в Топике, шт. Канзас, Чарльз Парэм, в поисках объяснения общепризнанной немощи своего христианского пасторства, старательно изучал Новый Завет с группой учеников, чтобы разгадать тайну СИЛЫ апостольского христианства. Студенты наконец решили, что эта тайна кроется в «говорении на языках», которое, как они думали, всегда сопровождало приятие Св. Духа в деяниях апостолов. Приходя все в большее напряжение и возбуждение, Парэм и его ученики решили молиться до тех пор, пока они сами не получат «крещения Святого Духа» и вместе с ним «говорение на языках». 31 декабря 1900 года они молились с утра до вечера без всякого результата, пока одна молодая девушка не предположила, что в этом эксперименте не хватает одной детали: «возложения рук». Парэм возложил свои руки на голову девушки, и она тотчас стала говорить на «неизвестном языке». За три дня было несколько таких «крещений», в том числе и самого Парэма и 12 других священников различных вероисповеданий, и все они сопровождались говорением на языках. Вскоре возрожденчество распространилось по штату Техас, а затем имело эффектный успех в маленькой негритянской церкви в Лос-Анджелесе. С тех пор оно захватило весь мир и насчитывает десять миллионов приверженцев.

Какова может быть причина такого неслыханного успеха «христианского возрожденчества» в нашем по всем признакам послехристианском мире? Ответ, несомненно, можно найти в двух факторах: первый из них — восприимчивая почва, состоящая из тех миллионов «христиан», которые чувствуют, что их религия суха, чрезмерно рациональна и часто поверхностна, лишена горячности и силы; второй — действительно могущественный «дух», производящий все феномены, который способен при надлежащих условиях производить множество самых разнообразных «харизматических чудес», включая исцеления, говорение на языках, толкования пророчеств, — и лежащее в основе всего этого потрясающее переживание, которое называют «крещением Святого Духа» (или «Святым Духом»).

Но что же именно представляет собой этот «Дух»? Знаменательно, что этот вопрос если и возникает у последователей «харизматического возрождения», то крайне редко; их собственные переживания при «крещении» настолько сильны и так тщательно подготовлены такими эффективными психологическими воздействиями, как сосредоточенная молитва и ожидание, что в их умах не возникает ни малейшего сомнения в том, что они получили Духа Святого и что явления, которые они пережили и увидели, в точности повторяют описанные в Деяниях апостолов. При этом сама психологическая атмосфера движения настолько пристрастна и напряженна, что любые сомнения и вопросы считаются поистине хулой на Духа Святого.

«Пятидесятническое возрождение во всех церквах набирает силу и темпы. Самое замечательное — то, что это возрождение распространяется в так называемых либеральных общинах, намного меньше в евангелических и совсем не затронуло фундаменталистскую ассоциацию протестантизма. Последняя стала самым заклятым врагом этого великого возрождения, потому что это движение пятидесятников, и мы находим самые могущественные проявления Духа именно в модернистских движениях Всемирного совета»

Точно так же и в Римо-католической церкви «харизматическое обновление» возникает как раз в «либеральных» кругах, и в результате оно еще больше подхлестывает их экуменизм и литургические эксперименты («мессы под гитару» и тому подобное); в то время как традиционные католики так же настроены против этого движения, как и протестанты-фундаменталисты. Вне всякого сомнения, ориентация «харизматического возрождения» резко экуменическая. Лютеранский пастор-«харизматик», Кларенс Финсаас, пишет: «Многие удивлены, что Святой Дух может посещать также и разные ответвления исторической Церкви... независимо от того, опирается ли доктрина этой Церкви на кальвинистские или армянские традиции, это ничего не значит, и тем доказывается, что Бог превыше наших верований и что ни одно вероисповедание не «пользуется монопольным правом на Него» Калифорнийское «харизматическое» периодическое издание «Межцерковное обновление» наполнено примерами «единства», вроде следующего: «Вековая тьма расточилась, католическая монахиня и протестант могут любить друг друга невиданной новой любовью», что доказывает разрушение старых барьеров между вероисповеданиями. Поверхностные догматические разногласия отметаются в сторону, чтобы верующие пришли к единству в «Святом Духе». Православный священник о. Евсевий Стефану считает, что «это излияние Святого Духа преодолевает границы вероисповеданий... Дух Божий движется и вовне, как и внутри, Православной Церкви»

Если у нас уже вызывает подозрения само преувеличенное значение, придаваемое «языкам» современными пятидесятниками, то наша бдительность в отношении этого явления окончательно проснется, когда мы исследуем обстоятельства, при которых оно возникает.

Оно отнюдь не даруется свободно и спонтанно, без вмешательства людей, как все истинные дары Святого Духа. «Говорение на языках» может быть преднамеренно вызвано с помощью профессиональных приемов сосредоточенной групповой «молитвы» о ниспослании этого дара, в сопровождении суггестивных протестантских гимнов («Он грядет! Он грядет!»), достигая своего апогея в «возложении рук», а подчас и пользуясь такими чисто физическими приемами, как непрестанное повторение данной фразы или просто звуков, издаваемых ртом. Один человек признается, после «говорения на языках», как и многие другие, «я часто твержу бессмысленные звукосочетания, пытаясь открыть дорогу молениям на языках»; и вместо того, чтобы запрещать подобные потуги, пятидесятники их рекомендуют. «Произведенные ртом звуки еще не «говорение на языках», но они могут свидетельствовать об искреннем деянии веры, которое «Святой Дух» наградит, послав этому человеку дар говорения на языках...» . Другой протестантский пастор говорит: «Первой ступенью к «говорению на языках», судя по всему, должно быть просто сознание, что ты должен «высказаться». Первые слоги и слова могут быть странными для нашего уха. Они могут быть нечленораздельными и запинающимися. У вас может возникнуть мысль, что вы просто выдумываете их. Но если вы будете продолжать говорить с верой... Дух даст вам членораздельный язык для молитвы и хвалений». Иезуитский богослов рассказывает, как он осуществил эти советы на практике: «После завтрака я почувствовал, что меня почти физической силой влечет в храм, где я сел и стал молиться. Вспоминая рассказ Джима о том, как он стал говорить на языках, стал произносить про себя: «ля-ля-ля-ля». К моему глубокому ужасу, я почувствовал, что за этим последовало быстрое движение языка и губ с потрясающим ощущением глубокого преклонения»

Может ли трезвый православный христианин спутать эти опасные психические игры с дарами Святого Духа?! Совершенно ясно, что здесь нет вообще ничего христианского и ни следа духовности. Это скорее область психических механизмов, которые можно привести в действие определенными приемами психологической или физической техники, причем «говорение на языках», как видно, играет ключевую роль в качестве некой «отмычки» к этой области. Как бы то ни было, оно, разумеется, не имеет ни малейшего сходства с тем духовным даром, который описан в Новом Завете, и скорее уж более близко к шаманскому «говорению на языках», «практикуемому в примитивных религиях, где шаман, или знахарь, пользуется отработанной техникой для погружения в транс, а затем передачи послания к «богу» или от него на языке, которого не учил»

«Христианский» медиумизм

Одним из тех, кто предпринял тщательное и объективное изучение «говорения на языках», был лютеранский пастор из Германии, доктор Курт Кох («Борьба языков»). Рассмотрев сотни случаев этого «дара», проявившихся за последние несколько лет, он на основании Священного Писания пришел к выводу, что только четыре из них могли бы иметь ту же природу, что и дар, описанный в Деяниях апостолов, да и то все они вызывали у него сомнения. Православный христианин, за плечами которого стоит полное святоотеческое Предание Церкви Христовой, был бы более категоричен в своих суждениях, чем доктор Кох. Но в противовес этим более или менее допустимым случаям доктор Кох нашел множество случаев несомненной одержимости демонами — ибо «говорение на языках», как известно, — обычный «дар» одержимых. Но главный ключ к объяснению всего движения мы находим в окончательных выводах доктора Коха. В заключение он говорит, что движение «языков» вовсе не «возрождение», потому что мы находим в нем очень мало раскаяния и исповедания своих грехов, а в основном — стремление к власти и новым переживаниям; феномен «языков» — это не дар, описанный в Деяниях, и даже (в большинстве случаев) не одержимость демонами; скорее «становится все более и более очевидно, что все движение «языков» в целом на 95% носит характер "медиумизма"

Наиболее широко известная форма медиумизма на современном Западе — это спиритические сеансы, когда устанавливается контакт с определенными силами, которые дают наглядные манифестации в виде стуков, голосов, различных сообщений, как, например, автоматическое писание или говорение на неизвестных языках, передвижение предметов и появление рук и «человеческих» фигур, которые иногда могут быть сфотографированы. Этих эффектов можно добиться определенными приемами, применяемыми присутствующими, о которых мы процитируем несколько пунктов из стандартной книги на эту тему:

1. Пассивность: «активность духа соразмерна степени пассивности или восприимчивости сенситива, или медиума». «Медиумизмом... путем прилежных занятий может овладеть каждый, кто предоставит свое тело сознательно и по доброй воле, так же, как и свои ощущения и интеллект, в распоряжение проникающего в него, или руководящего, духа».

2. Единодушная вера: все присутствующие должны быть «настроены с симпатией, чтобы поддержать медиума»: спиритическим явлениям «способствует особая симпатия, возникающая от гармонии идей, взглядов и чувств, возникающей между экспериментаторами и медиумом.

3. Все присутствующие «берутся за руки», образуя так называемый магический круг. Путем такого замкнутого кольца каждый участник снабжает энергией определенную силу, которая коллективно передается медиуму. Однако «магический круг» нужен только не очень развитым медиумам. Мадам Блаватская, основоположница современной «теософии», сама была медиумом и позднее высмеивала грубую тактику спиритизма, когда столкнулась с более сильными медиумами Востока

4. «Необходимая спиритическая атмосфера обычно создается искусственными приемами, как, например, пение гимнов, слушание тихой музыки и даже совместная молитва».

«Пассивность» спиритических сеансов соответствует тому, что «харизматические» писатели называют «как бы отпустить себя... это заключает в себе нечто большее, чем посвящение всего своего сознательного существования усилиям воли; это относится и к огромной, даже скрытой от нас области бессознательной жизни... Все, что можно сделать — это предоставить себя — тело, ум, даже язык – Духу Божию, чтобы Он мог полностью овладеть тобой... Такие люди готовы — препоны повергнуть, и Бог во всем своем могуществе нисходит и пронизывает все существо». Подобное «духовное» настроение не свойственно христианству; скорее это настроение дзен-буддизма, восточного «мистицизма», гипноза и спиритизма. Столь преувеличенная пассивность совершенно чужда православной духовности и представляет собой всего лишь радушное приглашение к действиям заблудших духов. Один из сочувствующих наблюдателей отмечает, что на собраниях пятидесятников люди, говорящие на языках или дающие толкования, «кажутся почти что впавшими в транс» . Эта пассивность так завладела некоторыми «харизматическими» общинами, что они полностью отказываются от церковной организации и какого бы то ни было распорядка богослужений и во всем абсолютно подчиняются указаниям «духа»

Спиритический «магический круг» соответствует «наложению рук» у пятидесятников, которое всегда производят те, кто уже прошел через «крещение» с «говорением на языках» и кто служит, по словам самих пятидесятников, «проповедниками Святого Духа»
«Харизматическая», как и «спиритическая», атмосфера создается с помощью суггестивных гимнов и молитв, а часто также и хлопаньем в ладоши, что создает «эффект все нарастающего возбуждения, сходный с опьянением»

Множество переживаний тех, кто испытал это на себе и кто верит, что это Святой Дух, недвусмысленно указывает на его природу. «Группа сдвинулась вокруг меня еще теснее. Они словно бы формировали из своих тел трубу, которая концентрировала поток Духа, пульсирующего в комнате. Я сидел, а он вливался в меня» . На собраниях пятидесятников-католиков, «когда вы входили в комнату, вас буквально наповал поражало сильнейшее ощущение видимого присутствия Бога» . (Сравни с «вибрирующей» атмосферой некоторых языческих индуистских обрядов) Другой человек описывает свои переживания при «крещении»: «Я почувствовал, что «Господь» здесь, в комнате, и приближается ко мне. Я не мог его видеть, но я чувствовал, как меня опрокидывает навзничь, я словно бы плавно планировал на пол...». Другие подобные примеры будут даны в описании физических явлений, сопровождающих «харизматические» опыты. Этот «пульсирующий», «видимый», «опрокидывающий» дух, который «приближается» и «вливается», очевидно, свидетельствует о характере «харизматического движения». Нет сомнения, что Святой Дух не может соответствовать таким описаниям!

Движение имеет особенный успех в тех странах, где спиритизм и медиумизм имеют уже свою историю: прежде всего в Америке и Англии, затем идут Бразилия, Япония, Филиппины и черная Африка. Пример «говорения на языках» едва ли возможно отыскать во всех хотя бы формально христианских источниках более чем за 1600 лет, прошедших после времен ап. Павла, но даже и в таком случае это были изолированные и недолговечные явления исторического характера — как раз до начала движения пятидесятничества, как замечает один из ученых историков религиозного «энтузиазма»; а вместе с тем этим «даром» владеют многочисленные шаманы и колдуны примитивных религий, также как и современные спиритические медиумы и одержимые бесами. «Пророчества» и «толкования» на «харизматических» молениях, как мы увидим, удивительно туманны и стереотипны по форме, лишены специфически христианского или пророческого содержания. Доктрина поглощена практикой: девизом обоих движений может служить, как сами энтузиасты-«харизматики» непрерывно твердят, «оно действует» — та же самая ловушка, в которую, как уже видели, заманивает свои жертвы индуизм. Не остается никакого сомнения, что «харизматическое возрождение» или, по крайней мере, явления, его сопровождающие, гораздо больше походят на спиритизм и вообще нехристианские религии, чем на православное христианство.

http://www.youtube.com/watch?v=SqtQ-jq4vps

1. Молодой человек из Лейстера (Англия) рассказал следующее. Он и его приятель уже несколько лет были верующими, когда их однажды пригласили на собрание группы, занимавшейся «говорением на языках». Атмосфера собрания захватила их, а затем они стали молиться о втором «благословении и крещении Святым Духом». После напряженной молитвы они почувствовали, как их охватывает что-то горячее. Они были в сильнейшем возбуждении. Несколько недель они упивались этим новым ощущением, затем мало-помалу эти волны чувств отступили. Человек, который мне об этом рассказывал, признался, что он потерял всякое желание читать Библию и молиться. Он проанализировал свои ощущения в свете Священного Писания и понял, что они не от Бога. Он раскаялся и отрекся от них... Его друг, напротив, продолжал занятия «языками», и это его погубило. Сейчас он даже слышать не хочет о том, чтобы жить, как подобает христианину

2. «В Сан-Диего, Калифорния, ко мне пришла за советом одна женщина. Она рассказала мне о страшном случае, который с ней произошел на собрании, проводимом членом движения «языков». Она пошла на собрание, на котором он говорил о необходимости дара «языков», а после его выступления она позволила, чтобы над ней произвели «возложение рук», чтобы она получила «крещение Святым Духом» и дар говорения на языках. В тот же момент она упала, потеряв сознание. Придя в себя, она увидела, что лежит на полу, а ее рот все еще продолжает беззвучно открываться и закрываться, не произнося ни слова. Она была в невыразимом ужасе. Около нее столпились несколько последователей этого проповедника, и они восклицали: «Ах, сестра, вы так чудесно уже заговорили на языках. Теперь вы получили Святого Духа». Однако эта жертва так называемого «крещения Святым Духом» была исцелена. Она ни разу больше не возвращалась на собрание говорящих на языках. Когда она приходила ко мне советоваться, она все еще страдала от некоторых последствий своего «духовного крещения».

3. Православная христианка из Калифорнии рассказывает о встрече в частном доме с «преисполненным Духа» священником, который разделял платформу с ведущими представителями католицизма, протестантизма и пятидесятничества в «харизматическом возрождении»: «В течение пяти часов он говорил на языках и прибегал ко всем уловкам (психологическим, гипнотическим и «возложения рук»), чтобы заставить присутствующих получить «крещение Святым Духом». Сцена была поистине ужасной. Когда он «возложил руки» на нашу приятельницу, она стала издавать гортанные звуки, стонать, плакать и кричать. Он был этим очень доволен. Он сказал, что она страдает за других — ходатайствует о них. «Когда он «возложил руки» на мою голову, я почувствовала приближение чего-то поистине злого. Его «языки» перемежались с английским: «У вас есть дар пророчества, я его чувствую», «Откройте только рот, и он потечет сам собой», «Вы чините препятствия Святому Духу». Слава Богу, я не раскрывала рта, но я абсолютно уверена, что если бы заговорила, кто-то другой «толковал» бы сказанное»

Во многих других случаях люди теряли интерес к молитве, чтению Священного Писания и к христианству вообще и даже начинали верить, как один студент, что «ему больше не придется читать Библию, Бог Отец будет лично являться и говорить с ним»

Духовное заблуждение

Понятие «прелести», ключевое в православном аскетическом учении, совершенно отсутствует в протестантско-католическом мире, который породил «харизматическое» движение; именно этот факт проливает свет на то, почему такое явное заблуждение может настолько овладеть кругами, формально принадлежащими к «христианству», и почему такой «пророк», как Николай Бердяев, происходивший из православных, мог считать абсолютно непреложным, что в «новую эру Святого Духа» «больше не будет аскетического мировоззрения». Причина этого очевидна: православное аскетическое мировоззрение дает единственную возможность для того, чтобы люди, получившие Духа Святого при крещении и миропомазании, могли действительно продолжать стяжание Духа Святого в своей жизни; оно учит различать духовное заблуждение и хранить себя от него. «Новая духовность», о которой мечтал Бердяев и которую осуществляет на практике «харизматическое возрождение», имеет совершенно иные основы и в свете православного аскетического учения является фальшивкой.

Существуют две основных формы прелести, или духовного заблуждения. Первая, и более наглядная, форма связана с тем, когда человек стремится к высокому состоянию или духовным видениям, не очистившись от страстей и надеясь на собственное суждение. Таким людям дьявол посылает великие «видения». Такие примеры есть в «Житиях святых», одном из источников православного аскетического учения. Так свт. Никита, Новгородский епископ (31 января), перешел к уединенной жизни неподготовленным и против воли своего духовного отца и вскоре стал слышать голос, молившийся вместе с ним. Затем «Господь» стал говорить с ним и послал «Ангела» молиться вместо него, и тот сказал ему, чтобы он вместо молитвы читал книги и поучал всех приходящих к нему. Это он и стал делать, всегда видя «Ангела», который молился рядом с ним, и люди поражались его духовной мудрости и «дарам Святого Духа», которые он будто бы имел, в том числе поражались его пророчествам, которые всегда исполнялись. Заблуждение было открыто только тогда, когда отцы из монастыря узнали о его отвращении к Новому Завету (Ветхий Завет, которого он никогда не читал, он цитировал наизусть), и по их молитвам он раскаялся, его чудеса прекратились, и впоследствии он обрел истинную святость. Также прп. Исаак Киево-Печерский (14 февраля) увидел великий свет «Христа», грядущего к нему с «Ангелами»; когда Исаак, не перекрестившись, поклонился «Христу», бесы получили власть над ним и после долгого танца вместе с ним бросили его еле живого. Он также впоследствии обрел истинную святость. Подобных случаев множество, когда «Христос» и «Ангелы» являлись отшельникам и давали им удивительную силу и «дары Святого Духа», когда часто приводили заблудшего отшельника к безумию и самоубийству.

Но есть другая, более обычная, менее эффектная форма духовного заблуждения, которая предлагает своим жертвам не великие видения, а всего лишь экзальтированные «религиозные чувства». Это возникает, как писал епископ Игнатий, «когда сердце жаждет и стремится к наслаждению святыми и Божественными чувствами, будучи совершенно к ним неподготовленным. Каждый, кто не имеет духа сокрушенного, кто видит в себе какую-либо добродетель или достоинство, кто не придерживается неукоснительно учения Православной Церкви, а на основе того или иного толкования придумал себе собственное своевольное суждение или последовал неправославному учению, находится в состоянии подобного заблуждения». Римо-католическая церковь имеет целые духовные труды, написанные людьми в подобном состоянии: например, «Подражание Христу» Фомы Кемпийского. Об этом епископ Игнатий говорит: «В этой книге царит и дышит с ее страниц лесть злого духа, обольщающая читателя, опьяняющая его... Книга приглашает читателя к прямому слиянию с Богом, без предварительного очищения покаянием... Она вводит плотских людей в экстатический восторг и опьянение, достигнутое без труда, без раскаяния, без распятия плоти со страстями и похотями (Гал. V, 24), с лестью их падшего состояния». А результат таков, как писал И. М. Концевич, великий распространитель святоотеческого учения: «Аскет, стремясь разжечь в своем сердце любовь к Богу и пренебрегая покаянием, старается достичь чувства блаженства, экстаза, и получает в результате как раз противоположное: «он вступает в союз с дьяволом и заражается ненавистью к Святому Духу» (епископ Игнатий)».

Разумеется, некоторые католики-пятидесятники производят «изгнание сатаны» перед тем, как просить «крещения Святого Духа»; но эффективность этого акта, как вскоре будет видно из их собственных свидетельств, такова же, как у иудеев в Деяниях, на «экзорцизмы» которых злой дух отвечал: «Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?» (XIX, 15). Святой Иоанн Кассиан Римлянин, великий православный отец, подвизавшийся на Западе в V веке, который с великим проникновением писал о действиях Святого Духа в своих «Беседах о дарах Божиих», отмечает, что подчас бесы «творят чудеса», чтобы вознести в надменности человека, который верит, что обладает чудесным даром, чтобы подготовить его к еще более «чудесному» падению. Они делают вид, что горят и бегут из тел тех, в ком они пребывали, благодаря «святости людей», про нечистоту которых они знают...

Шведский «духовидец» XVIII века Эммануэль Сведенборг — он был странным предтечей современного оккультного и «духовного» возрожденчества — имел большой опыт связи с областью духов, часто видел «духовных существ» и беседовал с ними. Он различал два рода духов, «добрых» и «злых»; его опыты недавно получили подтверждение в открытиях врача-психолога, работавшего с «галлюцинирующими» пациентами в больнице в Акья, Калифорния. Этот психолог принял всерьез голоса, которые слышали его пациенты, и предпринял серию «диалогов» с ними (через посредство самих пациентов). Он пришел к выводу, как и Сведенборг, что есть совершенно различные роды существ, которые вступают в контакт с пациентами: «высшие» и «низшие». Вот его собственные слова: «Голоса низшего порядка похожи на пьяниц в баре, которые любят задираться и мучить просто ради удовольствия. Они подсказывают непристойные действия, а затем ругают пациента за то, что он их слушал. Они находят слабое место в сознании и непрестанно бередят его... Словарный запас и круг мыслей существ низшего порядка ограничен, но им свойственно постоянное стремление к разрушению... Они используют любую слабость и суеверие, сулят поразительные силы, лгут, обещают, а потом подрывают волю пациента... Все эти низшие не религиозны или антирелигиозны... Одному человеку они явились в обычном бесовском обличье и сами себя называли бесами...»

«Прямую противоположность представляют галлюцинации высшего порядка... Этот контраст можно продемонстрировать на опыте одного и того же человека. Он слышал, как низшие существа долго обсуждали, как они будут его убивать. [Но] его же по ночам посещал свет, подобный солнечному. Он знал, что это явление иного порядка, потому что свет уважал его свободу и уходил, если человек пугался его... Когда человек набрался смелости приблизиться к самому благосклонному солнцу, он вошел в мир сильнейших божественных переживаний... [Однажды] появилась могучая и величавая фигура, похожая на Христа... Некоторые пациенты переживают встречи и с низшими и с высшими существами и чувствуют себя пойманными между личным раем и адом. Многим знакомы только нападения существ низшего порядка. Существа высшего порядка претендуют на власть над низшими существами и действительно демонстрируют ее временами, но недостаточно, чтобы дать пациентам душевный мир... Существа высшего разряда кажутся удивительно одаренными, чувствительными, мудрыми и религиозными»

Вот как католики (которые утверждают, что они более осторожны, чем протестанты) описывают некоторые из собраний пятидесятников: «Казалось, что нет никаких барьеров, никаких сдерживающих начал... Они сидели на полу, скрестив ноги. Женщины в брюках. Монах в белой рясе. Курильщики сигарет. Пьющие кофе. Молились кто как хочет... Я вдруг понял, что эти люди просто развлекаются молитвой! И это они называют «пребыванием среди них Святого Духа»?» А другое собрание католиков-пятидесятников «напоминало обычную вечеринку с коктейлями, разве что никто не пил» (Ранаган, стр. 209, 157). На межконфессиональных «харизматических» собраниях атмосфера столь же непринужденная, так что никто не удивляется, когда «дух» побуждает пожилую женщину, среди общих рыданий, вскочить и «проплясать маленькую джигу»

Одна из самых распространенных реакций на переживание «крещения Святым Духом» — смех. Один католик свидетельствует: «Ощущение присутствия и любви Бога было так сильно, что я припоминаю, как сидел полчаса в церкви и просто смеялся от радости, что Бог меня любит» (Ранаган, стр. 64). Протестант рассказывает, что «при «крещении» я стал смеяться... Я просто хотел смеяться, как это бывает, когда вам так хорошо, что об этом невозможно говорить... Я держался за бока и смеялся, пока не согнулся вдвое»

Можно подобрать еще множество примеров этой поистине странной реакции на «духовное» переживание, и некоторые апологеты «харизматики» создали целую философию «духовной радости» и «Божьего шутовства», чтобы это объяснить. Но эта философия совершенно чужда христианству; о таком понятии, как «смех Святого Духа», никто не слыхал за всю историю христианской мысли и опыта.
Вот, например, для сравнения, церемония «посвящения» эскимосского язычника-шамана: не достигнув «инициации», «я иногда начинал плакать и горько рыдал, сам не зная почему. Потом без всякой причины все внезапно изменилось, и я почувствовал великую, неизъяснимую радость, настолько могучую, что я не мог ее сдержать, и у меня из горла рвалась песнь, великая песнь, в которой было место только для одного слова: «радость», «радость»! И я был вынужден петь во весь голос. И вот в разгаре этого таинственного и всеповторяющегося восторга я стал шаманом... Я стал видеть и слышать совершенно по-другому. Я достиг своего озарения... и не только я сам мог видеть сквозь мрак жизни, но тот же самый яркий свет светил и от меня... и все духи земли, неба и моря собрались во мне и стали моими духами-помощниками»

Святые Варсонофий и Иоанн, отшельники VIII века, так ответили православному монаху, которого мучил этот вопрос: «В страхе Божием нет места смеху. В Писаниях сказано о неразумных: «Буй во смехе возносит глас свой» (Сир. XXI, 23); и «слово неразумного всегда неясно и лишено благодати». Прп. Ефрем Сирин столь же ясно учит: «Начало душевного развращения в монахе — смех и вольность. Когда увидишь в себе то, монах, знай, что пришел ты в глубину зол. Не переставай молить Бога, чтобы избавил тебя от той смерти... смех лишает человека блаженства, обещанного плачущим (Мф. V, 4), разоряет доброе устроение внутреннее, оскорбляет Духа Святого, вредит душе, растлевает тело. Смех изгоняет добродетели, не имеет памятования о смерти, ни помышления о мучениях» . Разве не очевидно, как далеко может увести в сторону незнание основ христианства?

По крайней мере, столь же часто, как смех, ответом на харизматическое «крещение» являются слезы — психологически родственная смеху реакция. Она проявляется не только индивидуально, но очень часто сразу в целых группах (в этом случае отличаясь от переживания «крещения») и без всякой видимой причины заражает всех присутствующих. «Харизматические» авторы не находят объяснения этому в «сознании греховности», которое приводит к такому результату на протестантских молениях; они не дают вообще никаких объяснений, да никаких объяснений, кажется, и нельзя найти, кроме того, что эта реакция просто находит на того, кто находится под влиянием «харизматической» атмосферы. Православные отцы, как отмечает епископ Игнатий, учили, что слезы часто сопровождают духовное заблуждение второго рода. Прп. Иоанн Лествичник, перечисляя много разных причин для слез, хороших и дурных, предостерегает: не доверяй твоим источникам слез, пока твоя душа совершенно не очистилась (сл. 7, п. 35), а об одном роде слез определенно говорит: слезы без мысли подобают только безумию, а не разуму

«Когда на меня наложили руки, я тут же почувствовал, что вся моя грудь как будто пытается подняться в мою голову. Губы у меня начали дрожать, а мозг принялся кувыркаться. Затем я заулыбался во весь рот» . Другой «следил за всем без эмоций, но чувствовал сильный жар во всем теле и облегчение» . Вот что рассказывает еще один: «Как только я встал на колени, меня охватила дрожь... Совершенно внезапно я «исполнился» Святого Духа и понял, что «Бог существует». Я стал плакать и смеяться одновременно. Опомнился я, простершись перед алтарем, и меня переполнял мир Христа». Другой говорит: «Когда я коленопреклонно и безмолвно благодарил Бога, Д. лежал простершись ниц и вдруг стал приподниматься, как будто под действием невидимой силы. Прозрением, которое, должно быть, было вдохновлено Господом, я понял, что Д. у нас на глазах двигает сила Святого Духа» . И еще: «Мои руки (обычно холодные из-за недостаточности кровообращения) стали теплыми и влажными. Меня окутало теплом». Еще: «Я знал, что Бог действует внутри меня. Я ощутил отчетливое покалывание в ладонях и мгновенно весь покрылся потом». Участник «Движения Иисуса» говорит: «Я чувствую, как что-то вздымается, как волна, внутри меня, и внезапно я говорю на языках». Один из апологетов «харизматики» подчеркивает, что подобные переживания «типичны для «крещения Святым Духом», которое часто бывает отмечено субъективным переживанием, которое приносит человеку чудесное новое чувство близости к Богу; это порой требует такого выражения поклонения и обожания, которое выходит за рамки этикета, навязанного нам нашим западным обществом! В такие минуты некоторых охватывала сильнейшая дрожь, они вздымали руки к Господу, возвышали голос громче обычного или даже падали на пол» .

Не знаешь, чему больше удивляться: полнейшей несовместимости этих истерических проявлений с чем бы то ни было духовным или невероятному легкомыслию, которое заставляет таких заблудших людей приписывать свои конвульсии «Святому Духу», «божественному вдохновению», «миру Христа». Ясно, что эти люди не только совершенно неопытные и лишенные руководства в духовном и религиозном мире, но и абсолютно невежественные. Вся история православного христианства не знает о подобных «экстатических» переживаниях, внушенных Святым Духом. Только по глупости некоторые апологеты «харизматики» осмеливаются сравнивать эти детские и истерические чувства, доступные всем без исключения, с Божественными откровениями, ниспосланными величайшим святым, как св. ап. Павлу на дороге в Дамаск или св. ап. Иоанну евангелисту на Патмосе. Эти святые простирались ниц перед истинным Богом (без конвульсий и, разумеется, без смеха), в то время как псевдохристиане просто реагировали на присутствие вторгающегося духа и поклоняются только самим себе.

Конечно, не все случаи «крещения Святым Духом» так экстатичны, как некоторые из этих переживаний (хотя некоторые еще более экстатичны); но это тоже совпадает с практикой спиритов: «Когда духи находят медиума дружественно или благосклонно настроенным в подчинении или пассивности духа, они входят спокойно, как в собственный дом; напротив, если психик менее расположен и оказывает некое сопротивление или недостаточную пассивность духа, дух входит с большим или меньшим усилием, и это часто отображается в судорогах и гримасах и в дрожи членов медиума»

По епископу Игнатию, заблуждение, известное под названием мнения, «удовлетворяется придумыванием поддельных чувств и состояний благодати, из которых рождается ложное, неправильное представление обо всем духовном подвиге... Оно постоянно измышляет псевдодуховные состояния, интимную дружбу с Иисусом, внутренние беседы с Ним, мистические откровения, голоса, наслаждения... От таких действий кровь получает греховное, обманное движение, которое предстает, как посланное Божией милостью наслаждение... Оно скрывается под маской смирения, благочестия, мудрости». В отличие от более яркой формы духовного заблуждения мнение, «вводя дух в самую ужасную ошибку, однако, не приводит к бреду», так что это состояние может продолжаться многие годы и даже всю жизнь, и распознать его нелегко. Тот, кто впадает в это теплое, уютное, взвинченное состояние заблуждения, по сути дела, совершает духовное самоубийство, становясь слепым к собственному духовному состоянию. Епископ Игнатий пишет: «Возомнив о себе... что он преисполнен благодати, он никогда не получит благодати... Тот, кто приписывает сам себе дары благодати, отгораживает от себя этим «мнением» возможность сподобиться Божественной благодати и широко открывает дверь для заразы греха и для бесов»; «Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. III, 17).

Но чему учат нас святые отцы Православной Церкви? По епископу Игнатию, дары Святого Духа «присутствуют только в православных христианах, достигших христианского совершенства, очистившихся и подготовленных покаянием». Они «даются Божьим святым только по воле Божией и Его действием, а не по воле человеческой и не усилием человека. Они даются неожиданно, чрезвычайно редко, в случае крайней нужды, чудесным провидением Господним, а не просто по случайности» (прп. Исаак Сирин). «Следует отметить, что в наше время духовные дары ниспосылаются с великой умеренностью, по причине оскудения, охватившего все христианство в целом. Эти дары служат исключительно нуждам спасения. Напротив, «мнение» рассыпает свои дары в безграничном изобилии и с невиданной скоростью».

Одним словом, «дух», который внезапно осыпает своими «дарами» это поколение прелюбодеев, которое, растленное и введенное в заблуждение веками ложных верований и поддельного благочестия, жаждет только «знамений», — это не Святой Дух Божий. Эти люди никогда не знали Святого Духа и никогда не поклонялись Ему. Истинная духовность настолько недосягаема для них, что, на взгляд здравомыслящего наблюдателя, они только подражают ей своими психическими и эмоциональными — а подчас и бесовскими — феноменами и святотатственными высказываниями. Об истинно духовных чувствах, как пишет епископ Игнатий, «плотский человек не может составить никакого представления: потому что представление о чувстве всегда опирается на чувства, уже знакомые сердцу, тогда как духовные чувства совершенно чужды сердцу, которое знает только плотские и эмоциональные чувства. Такое сердце даже и не ведает о существовании духовных чувств»

«Пятидесятница без Христа»

Для православных христиан современные «языки», подобно описанным в Новом Завете, тоже являются «знамением»: но ныне они стали знамением не начала евангелия спасения для всех людей, но конца его. Здравомыслящему православному христианину нетрудно согласиться с апологетами «харизматического возрождения», что это новое «излияние Святого Духа» может и вправду означать, что «приблизился конец века» (о. Евсевий Стефану «Логос», апр. 1972, стр. 3). «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским» (1 Тим. IV, 1). В последние дни мы увидим «духов бесовских, творящих знамения» (Откр. XVI, 14).

Священное Писание и православные отцы ясно говорят нам, что признаком последних времен будет отнюдь не великое духовное «возрождение», не «излияние Святого Духа», а скорее почти повсеместное отпадение, духовное заблуждение настолько тонкое, что даже избранные, если это возможно, могут прельститься, и фактическое исчезновение христианства с лица земли. «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. XVIII, 8). Именно в последние времена сатане суждено быть освобожденным (Откр. XX, 3), чтобы явить последнее и величайшее излияние зла на земле.

«Харизматическое возрождение», порожденное миром без святынь, без благодати, миром, жаждущим духовных «знамений», но лишенным дара различения духов, которые дают эти знамения, само по себе есть «знамение» этих времен отпадения и ереси. Само по себе экуменическое движение всегда остается движением «доброй воли» и малосильных гуманистических «добрых дел», но когда оно соединится с движением, имеющим «силу», воистину «со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (2 Фес. II, 9), что тогда сумеет остановить его? «Харизматическое возрождение» приходит на помощь запутавшемуся и увязшему экуменизму и подталкивает его дальше, к его цели. А эта цель, как мы уже видели, не просто «христианская» по природе — «восстановление Церкви Христовой», говоря кощунственными словами Константинопольского патриарха Афиногора, — это всего лишь первый шаг к более общей цели, которая в целом находится вне христианства: к установлению «духовного единения» всех религий, всего рода человеческого.

Но мы же видели, что «харизматические» опыты, и в особенности центральное действие «крещения Святым Духом», — переживания в основном, если не всецело, языческие, гораздо более близкие к «одержимости духами», чем к чему-либо христианскому. Мы знаем и то, что пятидесятничество зародилось на задворках сектантского «христианства», где почти ничего не осталось от подлинных христианских взглядов и верований, и что оно фактически было «открыто» в результате религиозного эксперимента, в котором христиане участия не принимают. Но до самого последнего времени еще не существовало недвусмысленного доказательства нехристианского характера «харизматического» опыта в высказываниях апологета "харизматического возрождения". Этот апологет сообщает нам, что опыт «крещения Святым Духом» может, собственно говоря, обходиться и без Христа.

Этот автор рассказывает историю человека, который получил «крещение» вместе с «говорением на языках» и призывал всех искать того же. При этом он признался, что в его переживания не входило покаяние и что он не только не освободился от грешных привычек, но даже не имел особого желания расставаться с ними. Автор в заключение говорит: «Пятидесятница без Христа — вот что некоторые люди переживают сегодня... Они слыхали о «языках» и хотят присоединиться к престижным переживаниям, так что они разыскивают кого-то, кто бы возложением рук дал им возможность быстрого, дешевого, легкого посвящения, минуя Христа и Его Крест». И тем не менее писатель признает, что «говорение на языках», несомненно, «первое последствие конфирмации» после «крещения Святым Духом»
Сама возможность допустить переживание «пятидесятницы без Христа» означает, что само по себе это переживание отнюдь не христианское; »христиане», часто искренние и благонамеренные, привносят в это переживание христианское содержание, которого оно само по себе совершенно лишено.
Быть может, перед нами тот общий знаменатель «духовного опыта», который нужен для новой вселенской религии? Быть может, это и есть тот ключ к «духовному единению» человечества, который экуменическое движение так тщетно искало?

«Новое христианство»

Могут найтись люди, сомневающиеся в том, что «харизматическое возрождение» — это разновидность медиумизма; но это вопрос второстепенный, касающийся средств или приемов, которые помогают вступить в контакт с «духом» «харизматического возрождения». Но то, что сам этот «дух» не имеет ничего общего с православным христианством, как нельзя более ясно. Фактически этот «дух» почти буквально следует «пророчествам» Николая Бердяева о «новом христианстве». Он оставляет позади весь монашеский аскетический дух исторического Православия, что и обнаруживает с предельной наглядностью его фальшь. Он не удовлетворяется «консервативным христианством, которое направляет духовные усилия человека только к покаянию и спасению», но, очевидно, полагая, как и Бердяев, что такое христианство еще «неполно», добавляет второй уровень «духовных» феноменов, ни один из которых не является христианским по своему характеру (хотя никому не возбраняется толковать их как «христианские»), к которым открыт доступ людям любого вероисповедания с покаянием или без оного, и все это без какой бы то ни было связи со спасением. Он ждет «новой эры христианства», новой и глубокой духовности, что означает новое излияние «Святого Духа» — в полном противоречии с православной традицией и пророчествами.

Это поистине «новое христианство», но специфический «новый» ингредиент в этом «христианстве» вовсе не представляет собой ничего оригинального или «передового», а просто-напросто является старой, как мир, дьявольской религией шаманского язычества. Православный «харизматический» журнал «Логос» провозглашает Николая Бердяева «пророком» именно потому, что он был «величайшим богословом духовного творчества» («Логос», март 1972, стр. 8). Действительно, именно шаманы во всех примитивных племенах умеют входить в контакт и использовать те первобытные «творческие» силы вселенной — тех «духов земли, и неба, и моря», которых Церковь Христова называет демонами (бесами) и служа которым можно действительно сподобиться «творческого» экстаза и счастья («ницшеанского восторга и экстаза», который был так близок Бердяеву), которые неведомы усталым и нерешительным «христианам», впавшим в «харизматическое» заблуждение. Но там нет Христа. Бог запретил контакты с этим «творческим», оккультным царством, в которое христиане забрели благодаря невежеству и самообольщению. «Харизматическому возрождению» нет нужды вступать в «диалог с нехристианскими религиями», потому что под именем «христианства» оно уже принимает нехристианскую религию и само становится новой религией, которую предсказывал Бердяев, странно совмещающий «христианство» и язычество.

Странный «христианский» дух «харизматического возрождения» с ясностью определен в Священном Писании и в писаниях отцов Православия. Согласно этим источникам, в кульминационной точке мировой истории стоит почти сверхчеловеческая фигура — лжемессия, или антихрист. Он будет «христианином» в том смысле, что все его дела и само его существование будут сосредоточены на Христе, Которому он будет подражать во всем, в чем возможно, и он будет не просто величайшим врагом Христа, но ради того, чтобы ввести в заблуждение христианина, будет принимать вид Христа, пришедшего на землю во второй раз и правящего из возрожденного храма в Иерусалиме. «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся превыше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Его пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за это пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2 Фес. II, 3–4, 9–12).

Православное учение об антихристе — тема очень широкая, и здесь ее невозможно обсудить. Но если, как верят приверженцы «харизматического возрождения», последние дни и вправду наступают, для православного христианина необычайно важно знать, что существует учение о том, кто, как Сам Спаситель сказал нам, даст великие знаки «и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. XXIV, 24). А избранные это, конечно, не те толпы людей, которые спешат принять грубую и в высшей степени чуждую Писанию идею, что «мир стоит на пороге великого духовного пробуждения», а скорее «малое стадо», которому наш Спаситель обещал: «ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. XII, 32). Даже истинно избранные подвергнутся великим искушениям «великими знамениями и чудесами» антихриста, но большинство «христиан» примут его без всяких сомнений, потому что его «новое христианство» — именно то, чего они ищут.

Слишком долго православные христиане принимали как должное драгоценное сокровище своей веры, забывая пускать в обращение чистое золото ее учения. Многие ли православные христиане знают хотя бы о существовании основополагающих писаний православной духовной жизни, которые учат именно различению между истинной и поддельной духовностью; писаний, в которых описаны жития и учения святых мужей и жен, сподобившихся полной меры благодати Господней еще в этой жизни? Многие ли усвоили поучения «Лествицы» прп. Иоанна, проповедей прп. Макария, житий богоносных отцов в пустыне, «Невидимой брани», «Моей жизни во Христе» св. прав. Иоанна Кронштадтского?

Лжепророки современности, в том числе и многие официально «православные», еще более громогласно объявляют о приближении пришествия «нового века Святого Духа», «новой Пятидесятницы» и «точки Омега». А это именно то, что в истинных православных пророчествах называется царством антихриста. И в наше время, сегодня начинается исполнение этих пророчеств, как написано, «силами бесовскими». Вся современная духовная атмосфера заражается силой бесовских посвящений, когда «мистерия беззакония» вступает в свою предпоследнюю стадию и начинает овладевать душами людей, стремясь овладеть даже и самой Церковью Христовой, если бы это было возможно.

Против этого мощного «религиозного опыта» и должны всерьез вооружиться настоящие православные христиане, в полной мере сознавая, что есть православное христианство и почему его конечная цель отличается от всех иных религий, «христианских» или нехристианских.

Истинное Православие по своей природе должно казаться совершенно не к месту в эти бесовские времена — это все тающее меньшинство презираемых и «неразумных» посреди религиозного «возрождения», вдохновленного иным духом. Но давайте утешимся словами Господа нашего Иисуса Христа: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. XII, 32).

Пусть же все православные христиане укрепятся перед грядущей битвой, не забывая, что во Христе победа всегда за нами. Он обещал, что врата ада не одолеют Церковь Его (Мф. XVI, 18), что ради избранных сократит дни этой последней мерзости запустения (Мф. XXIV, 22). И воистину, «если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. VIII, 31). Даже посреди жесточайших искушений нам сказано: «мужайтесь: Я победил мир» (Ин. XVI, 33). Давайте же будем жить, как жили верные христиане всех времен, в ожидании конца всего сущего и прихода нашего дорогого Спасителя; ибо «Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр. XXII, 20).

Вопрос. Душевность не есть ли проявление плотскости у верующих? Почему-то большинство очень склонно
к душевности, любят сентиментальность, лирику в пении, в проповеди, елейность в голосе, обращении, поведении и т. д.?

Ответ. Не у верующих, а на верующих лишь заметнее эта душевность, поскольку особенно неестественна она
христианам. Вместо ожидаемой духовности вдруг видишь ее суррогат — душевность, поэтому невольно и обращаешь внимание. Для меня это особенно было очевидным, когда я служил в Минске и видел пение верующими так называемых псальм. Ждут не дождутся они, когда окончится Литургия, после которой начинают петь эти псаль-мы. Положит тетушка в платочке щеку на ладошку, наклонит голову и чуть ли не со слезами поет какую-нибудь псальму, вроде «Гора Афон, гора святая»... Сердце щипет, бегут воспоминания. Она уже не в храме, а вся в прошлом: как была невестой, вышла замуж, хорошо или плохо жила в новой семье, а вот теперь старость, дети разлетелись и не слушаются, а то и обижают, некому пожалеть. И от этих сладких или горьких воспоминаний, от жалости к самой себе слезы уже сами собой потекли из глаз. Есть ли здесь хотя малейшая духовность? Это слезы душевные, плотские, Богом не приемлемые, ибо Господь лишь сердце сокрушенно о грехах и смиренно не уничижит (см.: Пс. 50:19).

Вопрос. А как смотреть на эмоциональность чисто религиозного характера? Например, представление себе и переживание страданий Господа или славы и радости Его Воскресения и другое?

Ответ. Здесь может быть у человека и душевность и духовность. Можно при воспоминании о страданиях Христовых чувствовать то же, что и при чтении интересного романа, в котором описываются муки невинного страдальца, т. е. раздражать свои нервы да слезки лить. Об этом много пишет епископ Игнатий (Брянчанинов), который говорит, что Господь отметает эту душевность. Она вредна, ибо подменяет собой духовность и, как будто удовлетворяя человека, на самом деле уводит его в сторону, прельщает. Особенно это на женщинах заметно. Читая или слушая
страстные Евангелия, они часто начинают рисовать в своем воображении картины предательства, избиений, оскорблений, распятия Иисуса Христа, страданий Богоматери, и у них возникает сильная, чисто естественная жалость ко Христу, доходящая до слез и рыданий. Если при этом еще они считают, что тем самым угождают Господу, любят Его, т. е. что они этим совершают доброе дело, то это состояние их, развиваясь, может дойти до болезненных ненормальных проявлений, до истерики и полного нервного расстройства.
С точки зрения духовной, повторяю, этот процесс развития душевности только углубляет всем нам присущую прелесть (ибо преподобный Симеон Новый Богослов говорит, что все мы находимся в жестокой прелести). Посмотрите, как кошка жалеет своих котят, как сердце наше склонно
сочувствовать даже совершенно постороннему человеку, попавшему в беду и тяжело страдающему, как подчас глу-боко жалеем мы раненых животных или когда их жестоко бьют, — все это чувства естественные, так сказать, органические или биологические, присущие и людям, и всем тварям земным. Здесь нет никакой духовности, ибо нет никакого подвига борьбы со своим ветхим человеком. Это чистая душевность. Но если мы эту душевность (естественную жалость или радость или тем более развиваемые сознательно, с волевым напряжением, внутренние страдания или восторги) примем за духовность, т. е. за действие благодати Божией, то мы глубоко погрешим и станем на путь, ведущий уже прямо к прелести. Именно этим особенно грешит католичество, и у нас она, к сожалению, часто встречается, но, к еще большему сожалению, не всегда распознается, не всегда находит противодействие со стороны духовенства, большей частью неопытного в духовных вопросах, да и мало интересующегося ими.

Вопрос. А каково правильное отношение к страданиям Спасителя, ведь они невольно вызывают те чувства, о которых вы говорите как о душевных?

Ответ. Я не касаюсь сейчас догматической глубины вопроса. Господь пострадал по любви к нам, погибающим в пучине греха. И ответить на эту любовь Божию мы должны любовью, но любовью не естественного нервнопсихического возбуждения (т. е. чисто природного, органического) и тем более искусственно развиваемого (как в католицизме), а исполнением заповедей Его, очищением себя покаянием, евангельским поведением тела своего, души и духа, т. е. так, как повелел Господь. Он прямо сказал: Меня любит тот, кто исполняет заповеди Мои(см.: Ин. 14:21), а не тот, кто лишь слезки проливает и ничего не делает. Любящий Господа отвечает на Его великий подвиг своим, хоть и малым подвигом — побеждает свои душевные и плотские состояния и влечения, поборает их, заменяет их духовными и постепенно становится един дух с Господом.
Епископ Игнатий (Брянчанинов) всех этих душевных христиан сравнивает с Надавом и Авиудом, сыновьями Аарона, которые принесли огонь чуждый в скинию и были поражены от Господа смертью (см.: Лев. 10:1—2). Когда христианин вместо духа, вместо исполнения заповедей, делом, словом, мыслью и всем настроением и всеми чувства-ми своими, как велел Господь, приносит Ему свои нервные, кровяные волнения, ощущения и т. п. и считает их за богоугодные и даже благодатные, как это имеет место у разных истеричек, у католиков, то Господь отметает их, не приемлет. И у нас среди православных мало найдешь людей, которые понимают, что эти состояния душевные, ложные, а не духовные.
Для распознавания их необходимо читать Игнатия Брянчанинова. Католики, например, ищут внешнего в духов-ной жизни: видений, прозрений, услаждений. Прельщен-ные и истерички, они возбуждают, создают сами в себе различные состояния всецело ветхого человека. Но восточные Святые Отцы решительно запрещают представлять себе чего-либо во время молитвы, возбуждать в себе какие-либо чувства (кроме чувства сокрушения о грехах) или стремиться к достижению каких-либо благодатных пере-живаний. Ибо все мы находимся в состоянии падения, и потому единственно истинным стремлением христиа-нина может быть стремление к видению этого падения, к ощущению своей греховности, которое порождает покаяние и смирение.

Вопрос. А душевность может быть средством пробуждения души от спячки бесчувствия к духовной жизни?

Ответ. Нет. Душевность не духовность пробуждает, а еще более усиливает самое себя. Истинное, духовное приходит совсем иным путем — решительным, сознательным исполнением всего слова Божия без выделения в нем главного и так называемого второстепенного.
Вопрос. А каким же образом должно участвовать в этом сердце?
Ответ. Вот когда человек станет исполнять слово Божие, т. е. отвергать умом всякие ложные, суетные, пустые и т. п. помыслы, отгонять сердцем различные плотские, душевные пожелания и чувства, избирать волей только Бога, Его слово, а не «мир», тогда незаметно, таинственным действием благодати Божией откроется сердце и загорится в нем тот огонь, который Господь принес на землю (см.: Лк. 12:49).

Преп. Антоний Великий делился со своими учениками своим великим духовным опытом:

"Демоны - лукавы; они способны принимать разные образы и виды. Часто представляются поющими псалмы, пребывая при этом невидимыми, и вспоминают слова Писания. Очень часто, когда мы читаем, они тотчас повторяют прочитанное, подобно эху. Когда спим, - они возбуждают нас на молитву, чтоб не дать нам вовсе успокоиться сном. Иногда, приняв вид монахов, как бы самых благочестивых, вступают в разговор, чтоб обмануть привидением одежды и образа, и обманутых увлечь, когда желают. Их никак не должно слушать, возбуждают ли они к молитве, увещавают ли, чтоб мы вовсе ничего не вкушали, обвиняют ли и обличают нас во грехах, которые знают за нами. Они делают это не с целью благочестия или добродетели, но с тем, чтоб привести простейших в отчаяние. Он представляют подвижническую жизнь безполезною, внушая отвращение к монашеской жизни, как невыносимо-тягостной; они действуют с целью поставить всевозможные препятствия этой жизни".

«…(демоны) устраивают разные привидения, чтоб устрашить; для чего претворяются в разные виды и принимают на себя образы: жен, зверей, пресмыкающихся, великанов и множества воинов. Но и таких привидений не должно бояться; потому что они ничто – и тотчас исчезают, коль скоро кто оградит себя верою и знамением креста. – Впрочем они дерзки и крайне бесстыдны. – Почему, если и в этом бывают побеждены, то нападают иным еще образом: – принимают на себя вид прорицателей и предсказывают, что будет спустя несколько дней; также показывают себя высокими, чтоб кого не могли прельстить помыслами, уловить хотя такими привидениями».

Преп. Иоанн Лествичник объясняет, что будущее демонам неизвестно, но они, будучи духами и потому умея быстро перемещаться на большие расстояния, возвещают то, что уже произошло в отдалении от человека, или то, что им известно, как духам, например, о болезнях людей, либо, зная настоящее, наугад возвещают то, что может произойти в будущем:

«Бесы тщеславия - пророки в снах. Будучи пронырливы, они заключают о будущем из настоящих обстоятельств и возвещают нам оное, чтобы мы, по исполнении сих видений, удивились и, как будто уже близкие к дарованию прозрения, вознеслись мыслию. Кто верит бесу, для тех он часто бывает пророком; а кто презирает его, пред тем и он всегда оказывается лжецом. Как дух, он видит случающееся в воздушном пространстве и, заметив, например, Что кто-нибудь умирает, он предсказывает это легковерным через сновидение. Бесы о будущем ничего не знают по предведению, но известно, что и врачи могут предсказывать смерть. Кто верит снам, тот вовсе не искусен, а кто не имеет к ним никакой веры, тот любомудр. Посему, кто верит снам, тот подобен человеку, который бежит за своею тенью и старается схватить».