>>78657
эта паста(см.ниже)? я думал, в статье должно быть как в энциклопедии рассказано, что это за штука, как работает, кто придумал, а для рассказов и бугурт-тредов лучше отдельные страницы создать, как думаете?
-------------------------
ТЫ БЫВШИЙ ИНЖЕНЕР УДАРНОГО ЗАВОДА В БЛОКЕ ПУ-10 ИМЕНИ ЕРАЛАШНИКОВА
@
СОБИРАЕШЬ КУСТАРНУЮ ВЕРСИЮ БУРИЛЬНОГО ПРОЖЕКТАТОРА ИЗ ПОРТАТИВНОГО ПРОЖЕКТОРА"ДРУЖОК",КОТОРОГО ТЫ УСПЕЛ УНЕСТИ С ЗАВОДА НЕЗАДОЛГО ДО ПОСТУПЛЕНИЯ ПРИКАЗА О ЗАКРЫТИИ
@
СОБРАННЫЙ ИЗ РАЗНЫХ ДЕТАЛЕЙ ЗАЩИТНЫЙ КОСТЮМ ЛЕЖИТ НА КРОВАТИ, ГДЕ СПАЛ ТВОЙ СЫН
@
ТЫ СОЕДИНЯЕШЬ ПОСЛЕДНИЕ КОМПОНЕНТЫ И СКРЕПЛЯЕШЬ РЕЗИНКОЙ ДЛЯ ВОЛОС, ПРИНАДЛЕЖАВШЕЙ ЖЕНЕ
@
ВСПОМНИВ ПРО НЕЕ УСЛЫШАЛ, КАК ОНА ЗОВЕТ
@
ОТВЕЧАЕШЬ, ЧТО СЕЙЧАС ЗАКОНЧИШЬ
@
ЗАКОНЧИЛ
@
НАДЕВАЕШЬ ЗАЩИТНЫЙ КОСТЮМ
@
БЕРЕШЬ ЗАПАСНЫЕ БАТАРЕИ
@
ЗАРЯЖАЕШЬ "ПРОЖЕКТАТОР" И ПОДХОДИШЬ К ГЕРМОДВЕРИ
@
КАК ЗАКОНЧИШЬ С "ЖЕНОЙ" И ЕСЛИ СМОЖЕШЬ ЗАКОНЧИТЬ, ТО ПОПРОБУЕШЬ УНИЧТОЖИТЬ СТЕНУ ИЗ ПЕНОБЕТОНА
@
МЫСЛИ О ТОМ, КАК ТВАРИ ПРИДУТ ЗА ПАРТИЙНОЙ ВЕРХУШКОЙ И ЛИКВИДАТОРАМИ, ЗАСТАВЛЯЮТ ТЕБЯ УЛЫБНУТСЯ
@
С ШИПЕНИЕМ ОТКРЫЛАСЬ ГЕРМОДВЕРЬ
----------------------------

Всем привет, на связи ньюфаг.
Темой моего сегодняшнего научного наблюдения с последующим анализом на бумаге – САМОСБОР. Что я, посетитель 20 тредов, могу сказать, глядя на вашу феерическую задумку, которая душит весь сновидач? Чем я могу поделиться с аноном, чем я его шокирую и привлеку внимание? Своим мнением, конечно же.
В данный момент складывается ощущение что ты реально обиженный жизнью Самосбор находится в состоянии упадка, помимо срачей и споров изредка мелькают копипасты, залетные художники соревнуются в обводке, а рядовой пользователь треда нежно охуевает от происходящего, задаваясь уместным вопросом о смысле происходящего.
Хаос, вот что первое приходит в голову. Но не спеши складывать лапы, анон, я недаром считаюсь высококлассным специалистом в области оценки качества контента, я та еще потреблядь и со мной не сможет соревноваться никто, а значит, мое мнение наиболее достоверно, ориентируйся моих слов и графиков.
Что нужно, чтобы сдетектить развитие?
Первое – прогресс. Впервые за долгое время я вижу то, как анон сплачивается, как кучкуется вместе, отстаивая интересы. Это удивительное явление, когда любители почитать что-нибудь интересное и повыдумывать эдакое вдруг находят общий язык и идут по намеченному пути. С этим сравним момент травли какого-нибудь недоумка, который пришел в б и сказал, что его никто не задеаноит. То, как ты держишься вместе, анонче, воодушевляет. Напомни, сколько уже существуют самосбор-треды? Вот именно, они живые.
Второе – враг. Яснее ясного, что пришли ребята, которые думают, что могут в текст. Этим я сразу кладу свой кучерявый хуй за щеку и говорю – не можете вы в текст. Вы обводкой текста занимаетесь, подставляя самое попЪюла в Самосбор, ориджинал контента тут нет, хотя порой и встречаются забавные речевые обороты, до боли напоминающие высеры второкурсника с журфака, прочитавшего биографию доктора Хантера Томпсона. Тут, анон, мужайся, потому что нужна щука, кровожадная и опасная, чтобы выловить ее и засолить на зиму. Враг заставляет тебя держаться своего мнения и здесь его необходимость обусловлена выживанием. Чем яростнее он напирает, тем крепче ты держишься за могучий уд своего мнения.
Третье – неймфажество. Самосбор перерастает в самостоятельную дисциплину, где каждый текст проходит свои стадии развития, каждый рисунок молча критикуется десятком людей, а лучшие из художников имеют имя. Товарищ МЕРТВ тому пример, молчаливый сучонок, который знает, что и как, сохраняя при этом сплошную анонимность, Ванда с большими амбициями и грудью, которая ищет вдохновение по-женски, Акула, который своей ненавистью крепит сообщество, Виктор, который порос мхом и плесенью, но чью игру ждут все, Архивариус, меценат и объект ненависти и любви. Хорошо ли это? Да, анон, это хорошо, потому что всегда есть драма.
У вас появился сайт, у вас появился конкурс, а значит, впереди долгое время без контента, хочешь ты этого или не хочешь, такова плата за резкий рывок вперед, из треда хейтерам по губам, как говорится. Будь готов к грустным ноткам предконкурсного периода, когда каждый художник не спешит выкладывать свои мазюльки на всеобщее обозрение, а писака не спешит тратить драгоценное вдохновение на коротенькие пасты.
Признаюсь, ровно двадцать тредов назад я настолько восхитился вашим изобретением, что попробовал написать свой рассказ, опираясь на свой взор. Ошибся я сильно, конечно, но с тех пор ровно год прошел, и я сижу сейчас, впереди конкурс, я снова загорелся жаждой выдать материалу, поэтому ради поддува треда я вкину свою первую поделку в жанре САМОСБОР. Она крива, однобока, тот же самый Архивариус побежал бы запрещать ее в ближайшее отделение Архивных Материалов. Но я выложу все равно, потому что я обожаю всякие такие штуки, обожаю истории, обожаю мрачность.
Я нюфаня в ваших тредах, но поверьте, хватает пары сотен сообщений, чтобы разобраться, что акула топит вселенную и что его стоит игнорировать. Мне приятно прийти и сказать, что я люблю вашу атмосферу и вашу стойкость, я отчетливо вижу, как формируется большой проект.

Глава первая. Старик.
>>78752

Когда пришло время подниматься обратно, Дин воровато посмотрел на спину Павла Валерьевича и выудил из нагрудного кармана маркер. Ладонью мазнул по пыльной стене, чувствуя, как та собирается комочками, открыл колпачок и принялся бегло писать. Павел Валерьевич назвал бы это ребячеством, а Дину меньше всего хотелось бы показать себя с такой стороны одному из опытнейших ходоков по этажам Дома, поэтому покончив с надписью, он даже не стал осматривать результат, а только сунул маркер обратно и поспешил по ступенькам наверх, догоняя.
Павел Валерьевич поднимался легко, чуть ли не рысцой. Дин успел оценить физические данные старика, за сегодняшний спуск не было ни одного перекура, ни одной остановки. Только дело, спустился вниз на этаж, вскинул автомат, сгруппировался, зашел в черный проем. Дин светил фонарем, Павел Валерьевич командовал. Редки закрытые двери Павел Валерьевич открывал с размаху, пинком. Дин направлял фонарь внутрь, а Павел Валерьевич входил внутрь.

Подниматься предстояло двадцать этажей вверх. Каждые четыре этажа они замирали, вслушиваясь в тишину, напряженно выжидая. Павел Валерьевич надеялся ничего не услышать, Дин же напротив, с мрачным юношеским азартом старался различить хоть что-нибудь. Тогда можно было бы уговорить старика сходить проверить, а это всегда означало репутацию среди сверстников, ходоков и девушек. Павел Валерьевич был в дозоре не меньше доброй сотни раз, на него смотрели с благоговением и уважением. Для Дина это был третий спуск. Да и то, первые два были ознакомительными, не дальше десяти пролетов вниз. Дозорные подшучивали над ним по-доброму, называя салагой, и хотя злого умысла в этом не было, Дин был недоволен.
Павлу Валерьевичу было давно за шестьдесят, его волосы вовсю трогала седина. Он был двоюродным дядей Дина, одним из последних, кто знал о том, что происходит снаружи Дома не только по-наслышке. По его словам, до пяти лет он прожил там, на улице, а потом началась война и он вместе с матерью оказался сначала в бомбоубежище, а потом в Доме, защищенном от вражеских снарядов и губительной радиации.
Говорил он об этом мало, неохотно, честно признаваясь, что детские воспоминания стерты временем, а рассказы давно умершей матери уже не кажутся столь правдоподобными. Впрочем, слушали старика все равно с охотой. Он был из последних долгожителей Дома, после него самым старшим был сам Управдом, ему было сорок с хвостиком. Ходили слухи, что Павлу Валерьевичу даже предлагали место в управлении, но старик отказался, объяснив это тем, что его место тут, в дозоре. Именно им он занимался всю жизнь и, по его словам больше ничего уметь не хотел.
Всего в дозоре было сорок человек, если считать с рекрутами вроде Дина. Без них основной костяк и защитную функцию выполняло тридцать мужчин. В дозор и за добычей ходили отнюдь не все, половина, может, чуть меньше. Остальные занимались обороной и несли вахту на трех этажах, посменно сидя за пулеметами в укрепленных дотах.
Обороняться Дома было от чего. К слову сказать, Дом действительно представлял из себя дом, с количеством этажей не поддающихся подсчету. Ходили слухи, что вниз можно было спуститься этажей на пятьдесят и не встретить ничего похожего на выход, хотя он определенно должен был существовать. Во всяком случае, сам Павел Валерьевич всегда говорил, что дверь, ведущая наружу, в пустую выжженную бомбами землю наверняка где-то есть, ведь сам он как-то сюда попал. Находились и скептики, молодые, обычно, ребята, родившиеся и выросшие тут, Доме. Они не отрицали, что тот самый пресловутый выход есть, но не придавали ему сакраментального значения. В нем не было смысла, ведь за этим выходом не было ничего, кроме смерти от радиации.
Дина же интересовали этажи и то, что они скрывали за собой. То, что там было раньше, мебель, например, давно уже растащили по жилым этажам, уподобили для своих нужд. Хотя иногда удавалось найти за тридцатым этажом запертую дверь, на которую какой-нибудь опытный дозорный таращился во все глаза и шептал, что в прошлый раз не было тут двери, а стоял какой-нибудь пожарный шкаф с разбитым стеклом и ржавой лопатой.
На памяти Дина, а он уже вот как двадцать лет живет в Доме, такое случалось пару раз. Об этом не шибко распространялись, а когда Дин после первого ознакомительного спуска спросил Павла Валерьевича, отчего же так происходит, в ответ услышал вздох и что да, иногда такие двери открывают, но заканчивается все почти всегда скверно. Из открытой двери начинает лезть тьма и здорово повезет, если удастся унести ноги.
Дин тогда заметил, что однажды видел старую ветхую книгу, почти истлевшую. Ее нес один из дозорных. Дину тогда было лет десять, когда дозорный торжественно прошел мимо их квартиры на жилом этаже, направляясь на этаж Управдома, чтобы вручить ему реликвию. Дозорный рассчитывал получить хорошую награду за нее. Когда кто-то спросил о том, что же написано в ней, дозорный гордо бросил через плечо, что она о том, кто сидит на каком-то там склоне. И ушел.
Павел Валерьевич тогда посмеялся, когда Дин рассказал ему эту историю. А потом рассказал свою. О том, как он сам однажды натолкнулся с товарищем на одну из таких дверей, и о том, как они открыли ее, а товарища что-то затянуло внутрь и брызнуло так, что Павлу Валерьевичу потом выдали новую куртку и штаны, потому что от крови старые было уже не отстирать. Дверь в неизвестность это не удача, сказал тогда старик. Это выбор, который может изменить твою судьбу.
Вообще старик любил поболтать на такие заунывные темы. Это называлось философией и совершенно не одобрялось ни в дозоре, ни где-либо еще. Когда речь заходила о таких вещах, как выбор, судьба, мораль и тому подобное, сверстники Дина вдруг испытывали страшнейшую чесотку по всему телу, ноги их начинали дергаться, рисуя в пыли замысловатые узоры, а рука так и норовила прикрыть зевающий рот.
Но это сверстники, а сам же Дин любил послушать старика. Может, поэтому тот и согласился брать Дина с собой почаще в дозор, да и вообще выделил его среди остальных. Старика устраивало то, что юноша слушал его. Иногда, когда Павел Валерьевич рассказывал какую-нибудь историю о его дозорных приключениях, он словно невзначай касался какой-нибудь темы, мало понятной парню, всю жизнь прожившему в Доме. Ну вот даже вроде того обратного фотосинтезу процессу, когда грибы и плесень, служившие пищей и топливом для жильцов Дома. На слове фотосинтез Дин с умным видом кивал, глаза его выражали стопроцентное знание предмета, что изрядно веселило старика, самого смутно представляющего что такое синтез и что такое фото в значении ином, нежели стоящей в рамке выцветшей фотографии.
Но Павел Валерьевич не смущал Дина, не делал вид, что замечает его наигранность в знании предмета. Жалко было терять такого слушателя. Да и с головой у Дина было в порядке, старик твердо решил сделать из него хорошего дозорного. А потому он был строг, но справедлив.
Поэтому, когда до оборонительного дзота оставалось восемь этажей, Павел Валерьевич остановился, поднял руку, сжатую в кулак. Дин немедленно сел на колено, вскинул автомат и направил его вниз по лестнице. Фонарь под дулом тоскливо светил вниз, в его свете кружилась пыль, медленно оседая.
-Что ты видишь, Дин? - спросил старик. Голос его был тихим и спокойным, так что Дин сразу понял, что получит нагоняй.
-Лестницу. - ответил он, чувствуя, как краснеют уши.
-Ты видишь перед собой тьму. - сказал Павел Валерьевич. - Твой свет ее не разгонит. Даже если собрать все лампочки Ильича и все диодные фонари вместе, связать их вместе и направить вниз, все равно этого будет мало, чтобы все осветить.
-Это так, Павел Валерьевич. - сказал Дин.
-Мы здесь не хозяева, Дин. Хотим ими стать, но до этого еще далеко. А ты уже позволяешь себе кичиться перед тьмой, малюя всякие гадости на стенах. Вот что ты написал? Думаешь, я не заметил? Что ты там накарябал?

>>78753
-Что задница Дина сидела на этих ступеньках. - сконфуженно ответил Дин.
Павел Валерьевич издал странный звук, потом кашлянул, потом сплюнул.
-Ба. - сказал он. - А запятую поставил?
-Поставил. - ответил Дин. - После имени сразу.
-Вот и учи их грамотности после этого. - проворчал старик. - Не нужна там запятая. Дай сюда маркер.
Дин расстроенно отдал маркер. Достать его было нелегко.
-А надпись свою сотрешь, когда снова туда спустимся. - сказал старик, когда они продолжили подъем. Он едва заметно улыбнулся, заметив, как воспрял мальчишка, узнав, что они еще сходят вниз. Даже за тем, чтобы стереть эту надпись.
-Завтра, Павел Валерьевич? - спросил он.
-Может быть. - ответил Павел Валерьевич.
Дальше они шли молча.
Добравшись до первого заградительного поста, Павел Валерьевич крикнул, чтобы не стреляли, приготовили чаю, разогрели еды.
-А девочек тебе не позвать? - насмешливо спросил пулеметчик.
Звали пулеметчика Ваней, но редко. Чаще к нему обращались по прозвищу Смешной и это было смешно, в отличие от шуток Смешного. Он был славным парнем, по сути, но иногда даже добродушный Павел Валерьевич хотел двинуть ему между ушей, лишь бы тот не подавал голоса.
-Разве же у тебя есть? - спросил в ответ Павел Валерьевич.
Смешной не ответил, потому что побить эту карту ему было решительно нечем. Выглядел он довольно страшненько, если быть откровенным, высокий и худой, словно жердь. Лицо его было самодовольным, волосы грязными, а ухмылка самодовольной. На жилых этажах он появлялся в каждый отгул, часто приставал к незамужним женщинам и периодически бывал быт. Но он был незаменим на первом заградительном посту, потому что никому и никогда не удавалось затмить талант Смешного к стрельбе. Стрелял он из всего, со вкусом, с чувством. Стрелять он любил и некоторое время ему доверяли даже учить стрелять других, но из-за его шуточек и подтруниваниями, быстро отказались от этой идеей.
Павел Валерьевич прошел внутрь наспех сваренной двери посреди лестницы, прошел мимо Смешного. Дин поспешил за ним, как вдруг Смешной подал голос.
-У меня может девчонки и нет, но лучше без девчонки, чем с мальчишкой, а?
У Дин почувствовал, как краснеет от злости лицо. Рука непроизвольно сжала автомат, а в ногах предательски задрожало. Павел Валерьевич резко обернулся, мгновенно оценил ситуацию и положил руку на плечо Дину.
-Да, Смешной. Поэтому мы и не будем тебя трогать. Мы лучше к девчонкам.
Смешной хмыкнул, отвернулся, оставив Дина кипеть от ярости и обиды. Когда они продолжили подъем, Павел Валерьевич негромко заговорил.
-Он идиот, это правда. Но уж поверь, если начинается возня, я предпочту знать, что меня прикрывает лучший стрелок этажей, не следящий за языком, чем добряк, не умеющий стрелять. Не злись на него.
-Не буду. - буркнул Дин совершенно не искренне. Если бы он знал, чем вскоре обернется эта шутка и для него и для Смешного, то он предпочел бы послушать совета старика.
Но Дин не знал. Никто из всех тех, кто сегодня повстречались ему на пути, не знал, что над всеми нависло время перемен, беспощадных, иногда бессмысленных, и всегда - кровавых. И причиной тому был Дин, который сам тоже ничего не знал.
Перемены Дома случались редко. Касались они обычно распорядка дня или изменения в продовольствии и сопровождались всеобщим недовольством. Жители Дома не любили, когда в их размеренную жизни приходили новшества. Это шло вразрез с политикой нынешнего Управдома, но обе стороны старались не слишком провоцировать друг друга. Это было разумно.
О таких вещах, как внутренняя политика, Дин и думать не думал бы, если бы не старик. Павел Валерьевич периодически заводил разговор, даже, скорее, монолог, как всегда с матерного слова, от которого Дин, как и всякий мальчишка, приходил в восторг.
В крайний раз старик выругался, когда сверху пришел толстенький персонаж, с листочком в вытянутой руке. Он пришел на этаж в сопровождении двух ликвидаторов, весь из себя важный, поблескивая лысиной. Без разрешения бухнулся на кресло в штабе, организованном в одной из больших комнат трехкомнатной квартиры, положил руки на стол и оглядел пятерых дозорных, представлявших из себя командование дозора. Он начал свою речь с благодарностей, которую выражает Управдом всем тем, кто стоит на посту и следит за этажами, простирающимися на “умопомрачительную глубину, неинтересную, бесмысленную, но опасную, как миллион крыс”. После этого, лысенький персонаж вытер потный лоб и объявил о будущем роспуске второго заградительного пункта, находящегося выше первого на четыре этажа и ниже третьего на шесть. После этого посыпались вопросы о целесообразности этого решения, заданные в свойственной любому дозорному жесткой манере.
Лысенький персонаж вдаваться в объяснения не стал, просто махнул рукой, и два ликвидатора в противогазах демонстративно передернули затворы на своих чудовищных гаусс-пулеметах. Когда через мгновение воцарилась тишина, персонаж терпеливо объяснил, что по сути заградительный пункт просто переносится со всем оборудованием на этажи управления. А потом сослался на перемену мест слагаемых.
После его ухода, по жилым этажам был объявлен набор пяти добровольцев, чтобы хоть как-то компенсировать потерю двух пулеметных точек, сваренной двери, мешков с песком и двух огнетушителей. Собственно, так Дин и попал в дозор.
Его сразу определили к Павлу Валерьевичу, извергающему проклятия и трясущего кулаки в сторону Верхних этажей. Со слов о “боровах, прикрывающих свой хлев” и началось знакомство Дина с настоящими правилами родного дома, отличающимися от тех, что сопровождали его жизнь, пока он учился грамоте и помогал родителям собирать плесень и грибы.
Оказалось, что не все так просто в этажном королевстве, как могло сперва показаться.

>>78754
Жилых этажей было двадцать. Ниже них находился дозор. Выше - располагались фермы, на которых выращивали плесень и грибы. Еще выше была оружейная, библиотека, инженерная, потом шел Прим, бухгалтерия, если проще. Потом была пыточная, если по-людски, а если официально, то отдел статистики. Потом были ворота, ведущие к этажам Управдома. Потом известные этажи кончались. Что было дальше не знал никто.
Всего в Доме жило около тысячи человек.
Жило себе и жило, варилось в собственном соку, подчинялось правилам и Управдому.
Павел Валерьевич хлопнул по плечу Дина.
-Иди поешь, поспи. Завтра будем спускаться, в восемь часов ровно.
Дин ушел по коридору Дозорного этажа, а Павел Валерьевич постоял немного, глядя ему вслед, потом сплюнул на пол. Нужно было идти сдавать отчет по разведке, а делать этого не хотелось, болела спина. Хорошо было бы сходить наверх, до этажа, где продавались мази на жировой основе. Они хорошо грели, а отпускала их симпатичная продавщица с живыми глазами и хорошенькой фигуркой.
Но вместо этого, Павел Валерьевич дошел до двери полковника Кхарта, пнул ее ногой и вошел.
Полковник Кхарт склонился над столом. На столе лежал план Дома. Полковник Кхарт упер руки в подбородок и внимательно изучал обведенные в красный круг участки карты. Павла Валерьевича он решительно не замечал, хотя не заметить старика было трудно. Полковник не очень его любил за излишнюю педантичность, за старые взгляды и за то, что его, полковника, уважали гораздо меньше, чем старого опытного дозорного. Конечно, в глаза полковнику сказать такое никто не смел, но это было очевидно.
И причина была совершенно дурацкая. Полковник Кхарт сам был дозорным и даже принимал участие в том чудовищном прорыве, случившемся лет пять назад, когда тьма вдруг снялась со своего насиженного места и принялась подниматься наверх, поглощая свет и тех бедняг на заградительном пункте номер один. Полковник Кхарт, тогда еще не совсем полковник, вместе с еще тремя дозорными что есть сил лупил из пулемета по ползущей тьме, слыша краем сознания крики тех, кто был на первом заградительном. Все закончилось, когда Кхарт швырнул гранату в самую темную часть лестницы. Казалось, все здание тряхнуло, а вспышка была настолько яркая, что еще минут десять после взрыва выжившие терли слезящиеся глаза.
Когда прибыла делегация с отдела статистики, тогда еще не полковник Кхарт выступил вперед и потребовал немедленно произвести достаточное количество гранат для Дозора, выдать бензиновые фонари и организовать четвертый заградительный пункт.
-Откуда мы все это возьмем? - спросила делегация.
-Придумайте что-нибудь. - парировал еще не совсем полковник Кхарт.
-Вот вы и займитесь этим. - нашла блестящее решение делегация и вскоре произвела Кхарта в полковники. Теперь дозор он не нес, а занимался по большей части бумажной волокитой, ругался со складскими, гонял посыльного до отдела статистики и пытался выбить больше оружия, людей и прочего добра. Столкнувшись с различными видами несправедливости и непонимания, полковник Кхарт сам того не заметил, как стал ворчливым и угрюмым, а главное - чрезмерно экономным полковником. Теперь он радел за каждый патрон в обойме, сводил учебную стрельбу до минимума и ограничил доступ к комнате, в которой складировался весь доступный боезапас.
Благое желание обернулось для полковника Кхарта самыми неудобным образом. Доверие к нему стремительно терялось, а когда упразднили второй заградительный, исчезло вовсе.
Это невероятно злило полковника, потому что казалось, что он единственный среди всех понимал, насколько действительно обстояли дела. Казалось, он единственный понимал, что есть четкое число патронов, гранат, бензина, дозорных, мешков с песком, фонарей и число это было не просто строго ограниченным, оно еще и неумолимо уменьшалось.
А теперь вот этот Павел Валерьевич, дозорный, пусть и опытный, но смеющий прилюдно ругать его, полковника Кхарта, за бездействие и наплевательское отношение к своей работе обеспеченца.
“Этот тип совершенно не хочет ничего понимать”, думал про себя полковник Кхарт.
“Этот тип совершенно не хочет ничего понимать”, думал про себя Павел Валерьевич, глядя на то, как полковник Кхарт склонился над картой. “Думает, что раз его повысили до полковника, ему теперь можно все запрещать и ограничивать”.
Старик молча стоял, иронично вытянувшись по струнке. Полковник Кхарт смотрел в карту, пока в глазах не начало расплываться, а потом стукнул кулаком по столу.
-Да что тебе, в конце концов, нужно? - рявкнул он.
-Сегодняшний спуск прошел без осложнений. - отрапортовал Павел Валерьевич. - Но должен заметить, что вдвоем спускаться гораздо опаснее. Прошу выделить еще одного человека в каждый дозор.
-Нет у меня людей. - полковник Кхарт раздраженно нахмурил лоб. - Ну вот ни одного. Все заняты. Не раньше, чем через неделю смогу приставить в утренний дозор одного человека, но это все, больше ни о чем не проси.
-Очень наплевательское отношение к обязанностям снабженца, должен заметить. - лицо Павла Валерьевича было непроницаемым. Ни один мускул не дернулся на его лице, когда полковник Кхарт заорал, чтобы он, Павел Валерьевич, вышел вон.
Павел Валерьевич развернулся, вышел вон, хлопнул дверью и пошел обратно к лестнице. Когда с формальностями было покончено, можно было отправиться на жилые этажи и найти мазь для спины. Завтра он снова будет спускаться с Дином вниз и ему совершенно не хотелось делать это с ноющей спиной. Если бы этот остолоп Кхарт выделил ему еще человека, то можно было бы заставить их носить эти тяжелые рюкзаки с необходимой поклажей, а себе оставить только автомат. Спина стала бы болеть гораздо меньше.
Павел Валерьевич дошел до лестницы, махнул рукой сидящим в заградпункте людям и принялся вышагивать наверх, к жилым этажам, туда, где сидела эта хорошенькая продавщица. Идти было довольно далеко, больше десяти этажей наверх. Но этого времени должно было хватить, чтобы вспомнить ее имя.

\tДин поспешно догнал Павла Валерьевича на очередном этаже. Тот жестом указал, чтобы тот хранил молчание. Оба вслушивались в темноту пыльного этажа Дома. Через стук собственного сердца и звенящую тишину Дин наконец смог расслышать, что так озадачило старика. Где-то очень-очень далеко во мгле слышались звуки... да, точно, это была человеческая речь. Отдельных слов разобрать было невозможно, но люди что-то оживленно обсуждали.
\tИскра детского волнения загорелась в душе Дина. Наконец-то! По команде Павла Валерьевича они медленно двинулись на звуки. Опытным едва слышным шепотом старик сказал Дину, что они лишь разведают, что это такое, и мигом вернутся назад. Дин лишь кивнул в ответ. Неимоверно долго тянулись и петляли длинные темные коридоры - архитекторы Дома явно думали об удобстве в последнюю очередь. Голоса становились все громче, можно было расслышать отдельных участников оживленной беседы. Наконец, в конце коридора появился свет. Вот оно - его первый опыт во встрече с Неизведанным. Кто это: мародеры, бандиты, а может, просто другое поселение? Фантазия Дина разыгралась ни на шутку.
\tПара подошла к краю широкой арки, за которой и находился источник звуков. В кармане каждого нашлось небольшое зеркальце - удобная штука, чтобы заглядывать в незнакомые места, не рискуя потерять свою любопытную голову. Перед Дином открылась удивительная картина - никогда раньше он не видел, чтобы обитатели Дома настолько халатно относились к безопасности - прямо посреди просторного зала горел костер из обломков мебели. Вокруг него на импровизированных лавках сидели 15 людей - мужчины и женщины, разделенные на группы. Посередине восседали две властные женщины, судя по всему - старейшины.
- А я говорю, что именно Дима должен уйти! Он нарушил правила, и вообще, Димон, честно говоря, тебе здесь не место. - Последовала волна споров.
- Ну уж нет, Лера, пускай это решится как обычно, голосованием! В конце концов, именно Наблюдатели должны вершить судьбы, а не мы с тобой. - Снова волна споров.
Женщина-старейшина движением руки приказала всем молчать, после чего молвила:
- Итак, все решит голосование. Результат мы, как обычно, узнаем завтра. А теперь все должны идти спать.
Старейшины встали и, обращаясь в темную пустоту впереди себя, испепеляя взорами незримых Наблюдателей, громогласно что-то произнесли на смеси обычного языка и непонятного. Дин сумел разобрать лишь что они говорили что-то про Дом. Далее вся толпа встала и хором сказала:
"Мы счааааастливыыыыы!"
- Ой, блять, опять эта хуйня, Дин, переключи этаж - чертыхнулся старик.

Пожалуй,пришло время срезюмировать всё,к чему мы пришли за столько тредов обсуждений. Итак,

ПРАВИЛА НАПИСАНИЯ ГОДНОЙ ПАСТЫ ПО САМОСБОРУ, ВСЕЛЕННОЙ ,ГДЕ ВОЗМОЖНО ВСЁ.

1.Главный Герой должен умереть. Обязательно.
Он может вертеться как хочет, кидаться гранатами, отрезать себе выросшие щупальца,пытаться вырваться из бетона, к которому он прирос- всё на что способна ваша фантазия. Но в конце он должен умереть. Или переродится в Тварь из самосбора. Нет, если вы,конечно.припёрлись из ВК или фикбука и горите желанием подарить миру новую мерисью-пожалуйста. Но не удивляйтесь, когда получите кусок чёрной слизи в ебло.

2. Главный Герой -это ликвидатор, обычный житель(рабочий,чиновник,учёный и т.п.) или культист.
Пасты от лица НЕХ малопонятны да ИТТ не сидят Питеры Уоттсы, способные годно реконструировать инопланетный разум. Да уж, давайте честно- ни вы, ни я никогда не напишем ничего даже на уровне "Танцующей с Ауте". Какой уж там Уоттс... А вводить какие-то дополнительные фракции, которые,по сути, тоже люди, тоже завёрнутые в другие шкуры-смешно. Поэтому давайте обойдёмся тем,что мы можем, более-менее, представить. Жизнь обычных людей в самосборе.

3.Паста не должна быть энциклопедичной. Это не интересно.
Во-первых, так мы скатимся в попытку объяснить выделку топлива, продувкой водяного пара сквозь богатый углеродом полимер-бетон и это будет смешно с точки зрения тех,кто не забыл школьную программу, а, во-вторых, это просто не интересно. Идите, вон,есть две вики. А треду этого не нужно.

4. Герой не может уцелеть, если вовремя самосбора он оказался не в убежище. Нет, никаких герметичных танков и капсул. Не за гермодверью? Сдох. Самосбор тебя достанет. КРОВЬКИШКИРАСПИДОРАСИЛО. И быстро.

5. Нет ничего, что может противостоять самосбору.
Нет никакого антисамосборного покрытия, нельзя заливать самосбор напалмом, нельзя заливать самосбор трифторидом хлора. Только каноничная бетонификация может спасти от разбушевавшегося самосбора. И гермодвери.

6. ЛИКВИДАТОРЫ НЕ ВОЮЮТ С САМОСБОРОМ! НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ! ЧЕЛОВЕК И ТЕХНИКА НЕ МОГУТ ПРОТИВОСТОЯТЬ ЭТОМУ ХТОНИЧНОМУ УЖАСУ! Поэтому они только убирают трупы и последствия. И бетонируют блоки. Люди ничего не могут сделать с самосбором. Только принять свою судьбу и вымирать.

7. Десять раз подумайте прежде чем ввести какую-нибудь новую фракцию. Верно, на бесконечных просторах хруща есть место всему, но... Нужно ли это? Огромные поезда в хрущёвке-это просто смешно же.

9. Тоже самое касается и любой техники. Но в кубе. Если огромные поезда и обслуживающие их железнодорожники смешны, то огромные сверхскоростные шаровозы на атомном или газотурбинном приводе, прожектор которых,освещающий локомотиву дорогу,может превратится в дилетантски изображённый гиперболоид Гарина -смешны втройне. И не нужны в девятой степени.
И потом... Вы работали помощником машиниста? Вы отслужили в армии мехводом танка? Разбираетесь ли вы в этом на уровне профессионала, чтобы писать об этом? Врядли. Не руините ли вы своими проезжающими сквозь самосбор танками и манчкинским хаканьем законов вселенной атмосферу безнадёжности и Лавкрафта? Ещё как. Подумайте над этим. Не портьте труд десятков людей до вас. По сути, лучше просто принять,что тут никого не интересуют технически вундервафли,а люди и атмосфера. И техпрогресс остановился на винтовках и автоматах. Если уж вам так неймётся- запилите рассказ об экспериментальном образце. Но к нему применимы правила из пункта один. Эксперимент ДОЛЖЕН БЫТЬ провальным. Образец должен быть уничтожен. Так или иначе. И люди должны погибнуть. КстатиЮ, помните,что в первую очередь,вы будете писать не об экспериментальной технике,а об атмосфере пиздеца и этих людях. Думайте,что их подвигло на создание этой техники и каковы будут последствия провала.

Это лишь рекомендации, но я бы советовал к ним прислушаться. В остальном,полёт вашей фантазии никто не ограничивает.

Пожалуй,пришло время срезюмировать всё,к чему мы пришли за целое лето обсуждений. Итак,

УЛЬТИМАТУМ ШКОЛЬНИКА ПО НАПИСАНИЮ ПАСТ, ПО КАРТИНКАМ, ПО САМОСБОРУ, ПО ВСЕЛЕННОЙ ,ГДЕ ВОЗМОЖНО ВСЁ.

1.Главный Герой должен умереть. Обязательно.
Он может вертеться как хочет, кидаться гранатами, отрезать себе выросшие щупальца,пытаться вырваться из бетона, к которому он прирос или пытаться отовать бетон который прирос к нему- всё на что способна ваша фантазия в рамках этих вариантов. Но в конце он должен умереть. Или переродится в Тварь из самосбора, которая должна умереть. Нет, если вы,конечно.припёрлись из ВК или фикбука и горите желанием подарить миру новую мерисью-пожалуйста, это просто значит, что вы не пруф и скорее всего лол. И не удивляйтесь, когда получите кусок чёрной слизи в ебло.

2. Главный Герой -это ликвидатор, обычный житель(рабочий,чиновник,учёный и т.п.) или культист (но не чернобожник, чернобога быть не должно, он не канон и не ржавобожник тоже).
Пасты от лица НЕХ малопонятны да и в этом ИТТ треде не сидят Питеры Уоттсы, способные годно реконструировать инопланетный разум, потому что имеют личный опыт такого рода. Да уж, давайте честно- ни вы, ни я никогда не напишем ничего даже на уровне "Танцующей с Ауте". Какой уж там Уоттс... А вводить какие-то дополнительные фракции, которые,по сути, тоже люди, тоже завёрнутые в другие шкуры-смешно, если вы не знаете что такое чуждый разум, даже не начинайте! Поэтому давайте обойдёмся тем,что мы можем, более-менее, представить. Жизнь обычных людей в чужеродном непозноваемом самосборе. То есть то, что знакомо каждому из нас очень хорошо, кроме тех кто лол.

3.Паста не должна быть энциклопедичной. Это не интересно. Похоже на учебник по алгебре или истории. У меня с этим связаны плохие воспоминания ,не знаю как у вас - тоже думаю наверное. Учебник-скучно. Объясню,
Во-первых, так мы скатимся в попытку объяснить выделку топлива, продувкой водяного пара сквозь богатый углеродом полимер-бетон и это будет смешно с точки зрения тех,кто не забыл школьную программу и хорошо помнит то, что проходят в восьмом классе, я лично помню хотя прошли целых полгода, а, во-вторых, это просто не интересно, это скучно, мне этого много предстоит и думаю вам тоже.Идите, вон,есть две вики. А треду этого не нужно, тут глаза болят и устоют все это читать.

4. Герой не может уцелеть, если вовремя самосбора он оказался не в убежище за волшебной гермодверью. Нет, никаких герметичных танков и капсул - такое волшебство не настоящее и не каноничное!. Не за гермодверью? Сдох. Самосбор тебя достанет. КРОВЬКИШКИРАСПИДОРАСИЛО. И быстро. Как моя эякуляция.

5. Нет ничего, что может противостоять самосбору. НИЧЕГО СЛЫШИТЕ.
Нет никакого антисамосборного покрытия, даже если это не антисамосборное покрытие, я говорил глаза болят читать, нельзя заливать самосбор напалмом, нельзя заливать самосбор трифторидом хлора (потому что это опять учебник химии, это скучно и я не хочу разбираться, вы тоже). Только каноничная бетонификация может спасти от разбушевавшегося самосбора. И гермодвери. И пеногранаты. Я не знаю как они раюотают, вы тоже, но они сильнее самосбора, они его побеждают. Смиритесь.

6. ЛИКВИДАТОРЫ НЕ ВОЮЮТ С САМОСБОРОМ! НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ! ЧЕЛОВЕК И ТЕХНИКА НЕ МОГУТ ПРОТИВОСТОЯТЬ ЭТОМУ ХТОНИЧНОМУ УЖАСУ! Поэтому они только убирают трупы и последствия. И бетонируют блоки. Люди ничего не могут сделать с самосбором. Только принять свою судьбу и вымирать. Потому что у нас всё как в обычной жизни. Если я окажусь в тяжелых условиях -я приму судьбу и вымру. Вы тоже. Это так укстроено, не мне с вами решать, таков человек.

7. Десять раз подумайте прежде чем ввести какую-нибудь новую фракцию. Верно, на бесконечных просторах хруща есть место всему, но... Нужно ли это? Огромные поезда в хрущёвке-это просто смешно же. Нелепо. Это какие-то выдумки Бородатых. И все кто говорят про метро - это троли и какула, метро это другое.

9. Тоже самое касается и любой техники. Но в кубе, в корне в кубе даже в лагорифме. Если огромные поезда и обслуживающие их железнодорожники смешны, то огромные сверхскоростные шаровозы на атомном или газотурбинном приводе, прожектор которых,освещающий локомотиву дорогу,может превратится в дилетантски изображённый гиперболоид Гарина -смешны втройне. И не нужны в девятой степени гипотенузы в синусе.
И потом... Вы работали помощником машиниста? Вы отслужили в армии мехводом танка? Разбираетесь ли вы в этом на уровне профессионала, чтобы писать об этом? Врядли. Вот Питер Уоттс он отработал, он может. Вы не работали. Не руините ли вы своими проезжающими сквозь самосбор танками и манчкинским хаканьем законов вселенной атмосферу безнадёжности и Лавкрафта? Ещё как. Подумайте над этим. Не портьте труд десятков людей до вас. По сути, лучше просто принять,что тут никого не интересуют технически вундервафли,а люди и атмосфера. И техпрогресс остановился на винтовках и автоматах. Если уж вам так неймётся- запилите рассказ об экспериментальном образце. Но к нему применимы правила из пункта один. Эксперимент ДОЛЖЕН БЫТЬ провальным. Образец должен быть уничтожен. Так или иначе. И люди должны погибнуть. КстатиЮ, помните,что в первую очередь,вы будете писать не об экспериментальной технике,а об атмосфере пиздеца и этих людях. Думайте,что их подвигло на создание этой техники и каковы будут последствия провала.

С чего начинается Гигахрущ?
С сирены на твоём этаже,
С хороших и верных акул,
Живущих в Содружестве.

А может, Хрущ начинается
С той песни, что пела нам мать.
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.

А может он начинается
С рассказов про бетоноворот
С кровавой берёзки, что на этаже
Забетонированном растёт

А может он начинается
с грабель дорогого отца
и с этого здания
которому не видно конца

С чего начинается Хрущ?
С воя сирены вдали
Со старого прожектатора
Что вы в шкафу нашли

А может, он начинается
Со стука вагонных колёс
И с клятвы, которую в юности
Ты Инне принёс

С чего начинается Хрущ?