РОДИЛСЯ В СЕМЬЕ ПОЧЕТНОГО ЛИКВИДАТОРА-ВЕТЕРНА, ПЕРЕЖИВШЕГО ИНЦИДЕНТ №457-Б
@
ХОРОШИЙ, ГОДНЫЙ ЭТАЖ, КУДА САМОСБОРЫ ДОЛЕТАЮТ КРАЙНЕ РЕДКО, ТЕПЛАЯ КВАРТИРА СО СВЕЖИМ ВОЗДУХОМ
@
ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ В ДОСТУПНОСТИ 25-ТИ ЭТАЖЕЙ
@
ОДНАЖДЫ ОТЕЦ НЕ ПРИХОДИТ ДОМОЙ
@
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СТУЧАТСЯ ЕГО ТОВАРИЩИ, ВЫРАЖАЮТ СОЧУВСТВИЕ, ЗОВУТ ТЕБЯ НА СЛУЖБУ ПО ДОСТИЖЕНИЮ СОВЕРШЕННОЛЕТИЯ, ОБЕЩАЯ ТЕПЛОЕ МЕСТЕЧКО
@
МАТЬ СО СЛЕЗАМИ ПРОГОНЯЕТ ИХ
@
ГОВОРИТ ТЕБЕ, ЧТО ЭТИ ЛЮДИ ЛГУТ, А ТВОЙ БАТЯ ДО СИХ ПОР ЖИВ
@
СОГЛАШАЕШЬСЯ, ЧТОБЫ НЕ РАССТРАИВАТЬ МАТЬ
@
ЧЕРЕЗ ПАРУ ДНЕЙ ПРИХОДИТ БАТЮШКА
@
НЕ БЕЗУМНЫЙ ПЕТРОВИЧ №66 В ТЕМНЫХ ТРЯПКАХ, С КРЕСТОМ И ЗАГОВОРЕННОЙ ГРЯЗНОЙ ВОДОЙ, А НАСТОЯЩИЙ, В УНИФОРМЕ И С НАШИВКАМИ, ОТПРАВЛЕННЫЙ КЕМ-ТО СВЫШЕ
@
НЕ РЕАГИРУЯ НА ВОПРОСЫ, ОСВЯЩАЕТ КВАРТИРУ, БУБНЯ ЧТО-ТО ПОД НОС, И БЫСТРО УХОДИТ
@
ЭТОЙ НОЧЬЮ СЛУЧАЕТСЯ ПЕРВЫЙ ЗА НЕСКОЛЬКО СПОКОЙНЫХ МЕСЯЦЕВ САМОСБОР И НЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ УТРОМ, КАК РАНЬШЕ
@
ОТ НЕВЫНОСИМО ГРОМКИХ ЗВУКОВ СНАРУЖИ ТЫ СПИШЬ ЛИШЬ УРЫВКАМИ
@
СО ВТОРОГО ДНЯ ТЕРЯЕТСЯ СВЯЗЬ С РУКОВОДСТВОМ БЛОКА
@
НА ПЯТЫЙ ДЕНЬ ПРЕКРАЩАЕТСЯ ПОДАЧА ВОДЫ, ИЗ ЕДЫ ОСТАЕТСЯ ПАРА БРИКЕТОВ ПИЩЕВОГО КОНЦЕНТРАТА И ДОВОЕННЫЙ ДОШИК
@
ПОСЛЕ ВОСЬМОЙ НОЧИ САМОСБОР, НАКОНЕЦ, УТИХАЕТ
@
УТРОМ СЛЫШИШЬ ЗВУК КЛЮЧА В ДВЕРИ
@
БАТЯ И ЗНАКОМЫЙ СВЯЩЕННИК В ЗАЩИТНЫХ КОСТЮМАХ ГОВОРЯТ ВАМ С МАТЕРЬЮ СОБИРАТЬ ВЕЩИ
@
ЧТО-ТО СТРАННОЕ ПРИШЛО СВЕРХУ
@
НА ВЕСЬ ВАШ ЭТАЖ ЛИШЬ ПЯТЕРО ВЫЖИВШИХ, ВЕРХНИЕ ЭТАЖИ ПОЧТИ ВСЕ ВЫЧИЩЕНЫ
@
ВЫЖИВШИЕ ЦЕЛЫМИ ГРУППАМИ МИГРИРУЮТ ВСЕ ГЛУБЖЕ, К ПРИВЫЧНЫМ ОПАСНОСТЯМ

УЛЬТИМАТУМ ШКОЛЬНИКА ПО НАПИСАНИЮ ПАСТ, ПО КАРТИНКАМ, ПО САМОСБОРУ, ПО ВСЕЛЕННОЙ ,ГДЕ ВОЗМОЖНО ВСЁ.

1.Главный Герой должен умереть. Обязательно.
Он может вертеться как хочет, кидаться гранатами, отрезать себе выросшие щупальца,пытаться вырваться из бетона, к которому он прирос или пытаться отовать бетон который прирос к нему- всё на что способна ваша фантазия в рамках этих вариантов. Но в конце он должен умереть. Или переродится в Тварь из самосбора, которая должна умереть. Нет, если вы,конечно.припёрлись из ВК или фикбука и горите желанием подарить миру новую мерисью-пожалуйста, это просто значит, что вы не пруф и скорее всего лол. И не удивляйтесь, когда получите кусок чёрной слизи в ебло.

2. Главный Герой -это ликвидатор, обычный житель(рабочий,чиновник,учёный и т.п.) или культист (но не чернобожник, чернобога быть не должно, он не канон и не ржавобожник тоже).
Пасты от лица НЕХ малопонятны да и в этом ИТТ треде не сидят Питеры Уоттсы, способные годно реконструировать инопланетный разум, потому что имеют личный опыт такого рода. Да уж, давайте честно- ни вы, ни я никогда не напишем ничего даже на уровне "Танцующей с Ауте". Какой уж там Уоттс... А вводить какие-то дополнительные фракции, которые,по сути, тоже люди, тоже завёрнутые в другие шкуры-смешно, если вы не знаете что такое чуждый разум, даже не начинайте! Поэтому давайте обойдёмся тем,что мы можем, более-менее, представить. Жизнь обычных людей в чужеродном непозноваемом самосборе. То есть то, что знакомо каждому из нас очень хорошо, кроме тех кто лол.

3.Паста не должна быть энциклопедичной. Это не интересно. Похоже на учебник по алгебре или истории. У меня с этим связаны плохие воспоминания ,не знаю как у вас - тоже думаю наверное. Учебник-скучно. Объясню,
Во-первых, так мы скатимся в попытку объяснить выделку топлива, продувкой водяного пара сквозь богатый углеродом полимер-бетон и это будет смешно с точки зрения тех,кто не забыл школьную программу и хорошо помнит то, что проходят в восьмом классе, я лично помню хотя прошли целых полгода, а, во-вторых, это просто не интересно, это скучно, мне этого много предстоит и думаю вам тоже.Идите, вон,есть две вики. А треду этого не нужно, тут глаза болят и устоют все это читать.

4. Герой не может уцелеть, если вовремя самосбора он оказался не в убежище за волшебной гермодверью. Нет, никаких герметичных танков и капсул - такое волшебство не настоящее и не каноничное!. Не за гермодверью? Сдох. Самосбор тебя достанет. КРОВЬКИШКИРАСПИДОРАСИЛО. И быстро. Как моя эякуляция.

5. Нет ничего, что может противостоять самосбору. НИЧЕГО СЛЫШИТЕ.
Нет никакого антисамосборного покрытия, даже если это не антисамосборное покрытие, я говорил глаза болят читать, нельзя заливать самосбор напалмом, нельзя заливать самосбор трифторидом хлора (потому что это опять учебник химии, это скучно и я не хочу разбираться, вы тоже). Только каноничная бетонификация может спасти от разбушевавшегося самосбора. И гермодвери. И пеногранаты. Я не знаю как они раюотают, вы тоже, но они сильнее самосбора, они его побеждают. Смиритесь.

6. ЛИКВИДАТОРЫ НЕ ВОЮЮТ С САМОСБОРОМ! НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ! ЧЕЛОВЕК И ТЕХНИКА НЕ МОГУТ ПРОТИВОСТОЯТЬ ЭТОМУ ХТОНИЧНОМУ УЖАСУ! Поэтому они только убирают трупы и последствия. И бетонируют блоки. Люди ничего не могут сделать с самосбором. Только принять свою судьбу и вымирать. Потому что у нас всё как в обычной жизни. Если я окажусь в тяжелых условиях -я приму судьбу и вымру. Вы тоже. Это так укстроено, не мне с вами решать, таков человек.

7. Десять раз подумайте прежде чем ввести какую-нибудь новую фракцию. Верно, на бесконечных просторах хруща есть место всему, но... Нужно ли это? Огромные поезда в хрущёвке-это просто смешно же. Нелепо. Это какие-то выдумки Бородатых. И все кто говорят про метро - это троли и какула, метро это другое.

9. Тоже самое касается и любой техники. Но в кубе, в корне в кубе даже в лагорифме. Если огромные поезда и обслуживающие их железнодорожники смешны, то огромные сверхскоростные шаровозы на атомном или газотурбинном приводе, прожектор которых,освещающий локомотиву дорогу,может превратится в дилетантски изображённый гиперболоид Гарина -смешны втройне. И не нужны в девятой степени гипотенузы в синусе.
И потом... Вы работали помощником машиниста? Вы отслужили в армии мехводом танка? Разбираетесь ли вы в этом на уровне профессионала, чтобы писать об этом? Врядли. Вот Питер Уоттс он отработал, он может. Вы не работали. Не руините ли вы своими проезжающими сквозь самосбор танками и манчкинским хаканьем законов вселенной атмосферу безнадёжности и Лавкрафта? Ещё как. Подумайте над этим. Не портьте труд десятков людей до вас. По сути, лучше просто принять,что тут никого не интересуют технически вундервафли,а люди и атмосфера. И техпрогресс остановился на винтовках и автоматах. Если уж вам так неймётся- запилите рассказ об экспериментальном образце. Но к нему применимы правила из пункта один. Эксперимент ДОЛЖЕН БЫТЬ провальным. Образец должен быть уничтожен. Так или иначе. И люди должны погибнуть. КстатиЮ, помните,что в первую очередь,вы будете писать не об экспериментальной технике,а об атмосфере пиздеца и этих людях. Думайте,что их подвигло на создание этой техники и каковы будут последствия провала.

Это лишь рекомендации, но я бы советовал к ним прислушаться. В остальном,полёт вашей фантазии никто не ограничивает

Сектора Православных Прогрессоров. На пути к ЖД станции электропоездов блока НИИ-382.
Все говорят: ЦЕНТР, ЦЕНТР. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз), напившись плеснегона, или с отходняков после говняка, проходил по кольцу секторов ПП, с севера на юг, с запада на восток, из конца в конец и как попало, на грузовых лифтах, в танкетках, даже пару раз прыгал через телепортатор Ктолибина - и ни разу не видел ЦЕНТРА.
Вот и вчера опять не увидел - а ведь целый вечер крутился вокруг НИИ Гигахруща, и не так чтоб очень пьян был: я как только вышел на блоке НИИ-23, выпил для начала стакан концентратной браги, потому что по опыту знаю, что в качестве декохта с просонья люди ничего лучшего еще не придумали.
Так. Стакан концентратной браги. А потом - на НИИ-14 - другой стакан, только уже не концентратной браги, а слизневой. Один мой знакомый из НИИ Слизи говорил, что слизневая брага действует на человека антигуманно, то есть, укрепляя все члены, расслабляет душу. Со мной, почему-то, случилось наоборот, то есть, душа в высшей степени окрепла, а члены ослабели, но я согласен, что и это антигуманно. Даже как-то антиправославно, ведь душ у нас нет, они груз тормозящий движение прогресса. Поэтому там же, на НИИ-14, я добавил еще две кружки местного плеснегона и из горлышка какой-то забродившей дряни, может даже и вторяков с говняка на спирту.
Вы, конечно, спросите: а дальше, Колушников, а дальше - что ты пил? Да я и сам путем не знаю, что я пил. Помню - это я отчетливо помню - на станции блока НИИ-12 я выпил два стакана ликвидаторской. Но ведь не мог я пересечь Патриарший Рубеж, ничего не выпив? Не мог. Значит, я еще чего-то пил.
А потом я попал в НИИ-382, потому что это у меня всегда так: когда я ищу ЦЕНТР, я неизменно попадаю на станцию НИИ-382, откуда идут беспересадочные до Канонических Секторов . Мне ведь, собственно, и надо было идти на станцию НИИ-382, а не в ЦЕНТР, а я все-таки пошел в ЦЕНТР, чтобы на Сингулярность хоть раз посмотреть: все равно ведь, думаю, никакого ЦЕНТРА я не увижу, ни то что Сингулярности, а попаду прямо на станцию НИИ-382.
Обидно мне теперь почти до слез. Не потому, конечно, обидно, что на НИИ-382 я так вчера и не вышел, а пронесся мимо (это чепуха: не вышел вчера - выйду сегодня). И уж, конечно, не потому, что проснулся в чьей-то неведомой ячейке (оказывается, сел я вчера в коридоре незнакомого блока, возле гермодвери по счету сороковой, прижал к сердцу чемоданчик с чертежами ЭШАГа - и так и уснул, пока под рёв сирены самосбора меня сердобольные жильцы внутрь не втянули). Нет, не потому мне обидно. Обидно вот почему: я только что подсчитал, что с НИИ-14 и до этого блока я выпил еще на шесть талонов (что уже само по себе плохо, ведь с меня по обналичке спросят, мол, почему Калушников получал шесть раз на разных станциях пиджак, ботинки, рубашку) - а что и где я пил? И в какой последовательности? Во благо ли себе я пил или во зло? Никто этого не знает, и никогда теперь не узнает. Не знаем же мы вот до сих пор: Бориска Чернобог подчинил себе самосбор или же наоборот?
Что это за блок, что за жил.ячейка? Я до сих пор не имею понятия; но так и надо. Все так. Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
Я распращался с жильцами ячейки в начале смены, когда все уже спешили на рабочие места в свои НИИ. Все знают - все, кто в беспамятстве попадал в чужую жил.ячейку, а с началом смены выходил из неё - все знают, какую тяжесть в сердце пронес я вдоль этих сорока гермодверей чужого блока и какую тяжесть я испытывал стоя в очереди к межблочному шлюзу.
Ничего, ничего, - сказал я сам себе, - ничего. Вон - окошко выдачи, видишь? А вон - этот пидор в коричневой куртке скребет граблями пол от черной слизи. Это ты тоже видишь. Ну вот и успокойся. Все идет как следует. Если хочешь идти налево, Колушников, иди налево, я тебя не принуждаю ни к чему. Если хочешь идти направо - иди направо.
Я пошел направо, чуть покачиваясь от холода и от горя, да, от холода и от горя. О, эта горестная ноша в сердце! О, иллюзорность бедствия! О, непоправимость! Чего в ней больше, в этой ноше, которую еще никто не назвал по имени? Чего в ней больше: паралича или тошноты? Истощения нервов или смертной тоски где-то неподалеку от сердца? А если всего этого поровну, то в этом во всем чего же, все-таки, больше: столбняка или лихорадки?
Ничего, ничего, - сказал я сам себе, - закройся от рвущего вентиляционные решетки сквозняка и потихоньку иди. И дыши так редко, редко. Так дыши, чтобы стёкла в противогазе не запотевали. И куда-нибудь, да иди. Все равно, куда. Если даже ты пойдешь налево - попадешь на станцию электропоездов, если прямо - все равно на станцию, если направо - все равно на станцию. Поэтому иди направо, чтобы уж наверняка туда попасть.
О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни обитателей Гигахруща - время от начала смены до открытия окошек выдачи в обеденный перерыв! Сколько лишних седин оно вплело во всех нас, в бездомных и тоскующих ученых, в чьих карманах сиротливо похрустывал заветный талон на литр технического спирта. Иди, Колушников, иди.

Не учатся ничему некоторые и учиться не хотят
Гнильчана сектантского насмотрелись, или крышу срывает от жадности...
Ты ему про Самосбор, он тебе про последствия
Ни о чем думать не хотят кроме акул
Пока кишки по коридору не разбросает...

Вкус крови, плечо ноет, нас трое.
По четвёртому отряду уже давно изии воют.
Позади ЛПТ-13С в душе бес, воскрес
Страх мёртвой тишины этих мест
На выносливость тест, адреналина всплеск
Сирена Самосбора, эхо в мозгу отдаёт треск,
В глазах всё темнеет, нет, это вокруг темнеет
Не может быть! Это Самосбор! Бежим скорее!
Злой холод, холодный пот бьёт, бегом взвод
Вентилятор бетонной пылью в глаза, все в сторону!
Но уже поздно опы увязли в сиреневый туман
Меньше секунды - два трупа, Я уцелел едва ли
Теперь есть три минуты, чтобы найти укрытие,
Помню в километре отсюда гермодверь мы видели,
Видимо Самосбор не подпускает так близко зрителей,
Но Выход тянет к себе все новых посетителей

Пройти сквозь боль, дождаться мне бы,
когда стихнет Самосбор, орасить водой нёбо

Стены в конвульсиях, сквозь туман рвусь я
Чувствую запах сырого мяса не чувствуя пульса.
Вылазка в поисках Выхода - самое время для фарта.
Дойти бы живым мне с этого старта
Хуй не явился – гад, оставил только карту
Я снова лезу в пасть к жидкослизневым квантам
Снова к этим тварям им только волю дай
И так превратили в Некрополь этот Клондайк
Паршивый денёк чтоб умирать до конца смены,
Последствиями долбит по генам,
Плавится череп, черёд дошёл и до мышц
Рывок к гермодвери вентиль руки крутят
Лижу остатки пиршества
Первый растерзан напрочь. второй безногий.
Явно ручная работа ходячих патологий.
В убогой амуниции остекленевшие лица,
Ныряю влек по карманам, сейчас без принципа
Сквозь гермодверь ревёт и громко воет как вий
Что тут у них, а водка! Хороша от последствий!
Стоп, тута Пуффен, а мой АК не заряжен,
Чёрт вал лажал, но я то Ликвидатор со стажем!
Это не трудно сорвать джек-пот на секунды.

Обрывки обеденных разговоров в коридорах Гигахрущёвки:
– …Хера ты ёбу да, здесь Блок СЧ-17, а тебе нужен БРЦ-117
–…Два концентрата за метр гидроизоляции? Скорее продавай!..
– …Садишься в вагонетки блока СЦ-4, до 45-го подблока, там пересядешь на лифт и поднимешься на сто этажей к ГХ-45. Оттуда пешком, на юг, до межблокового шлюза ГХ-46…
– …Нет, вы только послушайте: «МАССОВОЕ НАШЕСТВИЕ АКУЛ! ЛИКВИДАТОРЫ ЗАБЕТОНИРОВАЛИ БЛОК ЖЗМ-14!»
– …Потрясающий счетчик. Чувствительность по самосбору до 0, 005 единиц. Мне его со стены спиздили за три концентрата и пол литра плеснегона.
– …Видели новый мобильный бронелифт? Тридцать этажей за полминуты. Я сам не видел, но говорят используют сирену Самосбора, чтобы...
– …концентрат за метр гидроизоляции? Покупай!
– Итак, ты продолжаешь утверждать, будто эта идея посетила тебя во сне? – отрывисто прозвучал голос ликвидатора-дознавателя.– А ты уверен, что тебе её никто не подсказал?
– Уверен, – ответил Муденко. Желтый луч настольной лампы бил ему прямо в лицо. Зажмурившись от нестерпимо яркого света, он терпеливо ждал, когда дознователь дойдет до своего стола, постучит по краю костяшками пальцев и снова вернется к нему.
– Ты обсуждал эти идеи с друзьями?
– Только первую, – пояснил Муденко.– О возможности существовании межхрущевых полостей.
– Но, по твоим же словам, вторая куда важнее. Зачем было ее скрывать?
Муденко замялся. В общей комнате ликвидаторской ячейки кто-то с лязгом уронил кислородные баллоны для гравижерновов.
– Я боялся, что меня не поймут.
– Иными словами, боялся, что посчитают шизиком? – ухмыльнулся дознователь.
Муденко беспокойно заерзал на стуле. От сиденья до пола было не больше пятнадцати сантиметров, и ему начинало казаться, что вместо ног у него вялые фиолетовые щупальца. За три часа допроса он почти утратил способность к логическому мышлению.
– Вторая идея была довольно абстрактной. Я был не в состоянии описать ее словами.
Дознователь кивнул:
– Рад слышать, что ты сами в этом сознаёшься.
Он уселся на стол, молча разглядывая Муденко, затем встал и снова подошел вплотную.
– Послушай-ка, что я тебе скажу, – доверительно начал он.– Мы уже и так засиделись. Ты что, и впрямь веришь, что в твоих идеях есть хоть капля здравого мысла?
Муденко поднял голову:
– А разве нет?
Сержант повернулся к врачу, сидевшему в темном углу:
– Мы попусту теряем время. Я передаю его НИИ Карательной Психиатрии. Картина тебе ясна, доктор?
Врач молча уставился на свои ручные киберпротезы. В течение всего допроса он с брезгливым видом не проронил ни слова, как будто ему претили грубые манеры дознавателя.
– Мне надо уточнить кое-какие детали. Оставь нас вдвоем на полчасика.
После ухода дознавателя врач сел на его место и повернулся к дверному проёму, прислушиваясь к завыванию воздуха в вентиляционной шахте. Из коридора в ликвидаторскую ячейку падали слабые отсветы люминисцентных ламп, под которыми прохаживался патрульный ЭШАГ: гулкое эхо его шагов далеко разносилось в тишине обеденного перерыва.
Муденко сидел, зажав руки между коленями и пытаясь вернуть чувствительность занемевшим ногам.
После долгого молчания психиатр отвернулся от дверного проёма и посмотрел на протокол.
Имя Фёдор
Фамилия Муденко
Возраст 20 циклов
Род занятий: учащийся ПТУ
Адрес: сектор РСС-404, блок ГИК-56(местный житель)
Обвинение: бродяжничество
– Расскажи еще раз про свой сон, – попросил врач, глядя Фёдору в лицо и рассеянно сгибая в руках металлическую линейку.
– По-моему, вы все слышали, – ответил Муденко.
– Со всеми подробностями.
Муденко с трудом повернулся к нему:
– Я уже не слишком хорошо их помню.
Врач зевнул. Муденко помолчал и затем чуть ли не в двадцатый раз принялся рассказывать.
– Я висел в воздухе над большим открытым пространством, вроде как над огромным залом цеха, и глядел вниз, тихонько скользя вперед с распростертыми руками.
– Постой, – прервал его врач, – а может быть, тебе приснилось, что ты плывёшь, ну как сантехник внутри общеблоковой канализации?
– Нет, я не плыл, в этом я точно уверен, – ответил Муденко – Со всех сторон меня окружала пустота. Это самое важное в моем сне. Вокруг не было стен. Только пустота. Вот и все, что я помню.
Врач провел пальцем по краю линейки.
– Ну а потом?
– Это все. После этого сна у меня возникла идея летательного аппарата. Один из моих друзей помог мне изготовить модель.
Врач небрежным движением скомкал протокол и бросил его в корзину.

– Не мели чепухи, Фёдор, – уговаривал его Григорий. Они стояли в очереди у раздатчика концентрата в столовой ПТУ.– Это противоречит законам гидродинамики. Откуда возьмется поддерживающая сила?
– Представь себе обтянутую материей раму метра три в поперечнике, вроде жёсткой лопасти большого вентилятора. Или что-то вроде передвижной стенки со скобами для рук. Что будет, если, держась за скобы, прыгнуть с верхнего тех.этажа цехового комплекса ЗРК-1?
– Дыра в полу.
– А серьезно?
– Если плоскость будет достаточно велика и рама не развалится на куски, то ты сможешь соскользнуть вниз наподобие бумажного самолётика.
– Вот именно. Это называется «планировать».
Вдоль очереди прогромыхала тележка груженная белыми пачками концентрата, очередь медленно поползла вперёд. Кто-то гремел у лотка со столовыми приборами, выбирая среди ложек единственную кривую вилку. Фёдор молчал, пока они не встали у свободного столика. О еде он забыл.
– Теперь представь, что к этому крылу прикреплена двигательная установка, например, вентилятор на батарейках или ракета вроде тех, что разгоняют скоростные грузолифты.
Допустим, тяга уравновесит падение. Что тогда?
Григорий задумчиво пожал плечами.
– Если тебе удастся управлять этой штукой, тогда она… как это слово?.. ты еще несколько раз его повторил?
– Тогда она полетит.

– В сущности, с точки зрения науки, Федя, в твоём аппарате нет ничего хитрого. Элементарное приложение на практике принципа Веничкина, – рассуждал учитель физики Сырников, входя вместе с Фёдором в библиотеку.– Но только какой в этом прок? Конструкция из черенка от грабель и кабеля позволяет выполнить подобный трюк столь же успешно, с меньшим риском, в пределах любого коридора и даже жил.ячейки. Для начала попробуй представить, какое огромное помещение потребуется для испытаний. Не думаю, чтобы транспортное управление пришло бы в восторг от этой затеи.
– Я понимаю, что в условиях Хруща от нее мало проку, но на большом открытом пространстве ей можно будет найти применение.
– Бред, конечно. Но обратись, тогда, к директору цехового комплекса ЗРК-1. Может, они так документы будут переправлять, чтобы курьеры среди станков не сновали. Кто знает.
– Боюсь только, цеховой комплекс окажется недостаточно велик, – вежливо улыбнулся Фёдор.– Я имел в виду совершенно пустое пространство. Свободное по всем трем измерениям.
– Свободное пространство? – Сырников удивленно поглядел на Фёдора.– Разве ты не слышишь, как в самом выражении скрыто внутреннее противоречие? Пространство – это то что между стенами – учитель задумчиво потер кончик носа.– Ты уже начал строить аппарат?
– Пока нет, – ответил Фёдор.
– В таком случае я советую оставить эту затею. Помни, Федя, наука призвана хранить имеющиеся знания, систематизировать и заново интерпретировать прошлые открытия, а не гоняться за бредовыми фантазиями, устремленными в несуществующее в безысходной реальности будущее.
Сырников дружелюбно кивнул Фёдору и скрылся за пыльными стеллажами заставленными коробками с инфо-катушками.
Григорий ждал у входа в библиотеку.
– Ну как? – спросил он.
– Я предлагаю провести эксперимент сегодня же, – ответил Фёдор.– Давай сачканем с танкеткостроения. Я принципы их конструкции уже наизусть знаю. Попрошу у доктора Макаронина два пропуска на верхний тех.этаж цехового комплекса.

Они вышли из библиотеки и зашагали по узкому, плохо освещенному коридору, в который выходили гермодвери учебных залов инженерно-ремонтного ПТУ. Инженерия и ремонт – на эти две специальности приходилось почти три четверти всех учеников ПТУ, тогда как в чистую науку шли какие-то жалкие два процента. Вот почему физическая и химическая библиотеки ютились в старых, обреченных на переделку помещениях размерами чуть больше кухни обычной жил.ячейки, в которых прежде размещались классы ликвидированного ныне самосборо-исследовательского отделения.
Коридор вывел их на узкую площадку, и они начали подъем на следующий этаж, по бетонной лестнице без перил. На полпути ликвидатор из самосборной охраны наскоро проверил их детектором нелюдей, махнув рукой, пропустил наверх.
– И что думает по этому поводу Сырников? – спросил Григорий, когда они вышли наконец на 563-й этаж и направились к станции межблоковых лифтов.
– Он думать не умеет, – ответил Фёдор.– Даже не понял, о чем я говорю.
– Боюсь, что я с ним в одной компании, – кисло усмехнулся Григорий.
Фёдор пробил в автомате учётную карточку и встал на посадочную платформу с указателем "вниз". Сверху раздались звонки, и на платформу медленно опустился лифт. Фёдор обернулся:
– Потерпи до пересменка – увидишь своими глазами.

У входа на верхний тех.этаж цехового комплекса ЗРК-1 охранник отметил их пропуска.
– А, учащиеся? Проходите. А это у вас что? – Он указал на длинный сверток, который они несли вдвоем.
– Это прибор, который измеряет скорость потоков воздуха из вентиляции, – ответил Фёдор.
Охранник что-то пробурчал и открыл нижнюю створку гермодвери. Пройдя по узкому и гулкому металлическому коридору, Фёдор и Георгий вышли к одному из множества люков, ведущих на инженерные леса, оплетающие потолок помещений цеха.
На одной из промежуточных площадок, ближе к центру цеха, Фёдор аккуратно распаковал сверток, и вдвоем они быстро собрали модель. К узкому решетчатому фюзеляжу сверху были прикреплены широкие крылья, сделанные из бумаги на проволочном каркасе, похожие на лопасти вентилятора, и высоко задранный хвост.
Фёдор поднял модель над головой и запустил ее вверх. Она плавно пролетела метров шесть и опустилась между неработающими станками.
– Планирует вроде бы устойчиво, – проговорил Фёдор, – теперь попробуем на буксире.
Вернувшись в гулкий коридор, они на ближайшем служебном лифте, едва втиснувшись вдвоем в узкую кабину, спустились вниз. Там, Фёдор вытащил из кармана моток бичевки и привязал один конец к носу модели. Когда молодые люди побежали между станков, модель грациозно взмыла в воздух и полетела за ними метрах в трех над полом цеха.
– А теперь попробуем с ракетами, – сказал Фёдор. Он расправил крылья и хвост и вложил в проволочный кранштейн на крыле три пиротехнические ракеты, вроде тех, которыми ликвидаторы проверяют рассеивающийся туман ушедшего самосбора на наличие особенно крупных последствий.
Ширина цеха была сто двадцать метров, высота – семьдесят пять; они отнесли модель к самому дальнему краю, и Фёдор поджег фитиль. Модель медленно поднялась на полтораметра и заскользила вперед, покачивая крыльями и оставляя за собой ярко окрашенную струю дыма. Внезапно вспыхнуло яркое пламя. Модель круто взлетела к потолку, где на мгновенье зависла, затем стукнулась об осветительный плафон и рухнула вниз на токарно-фрезерный станок.

Подбежав к месту ее падения, Фёдор и Григорий принялись затаптывать тлеющие на полу искорки.
– Фёдор! Это невероятно! Эта штука летает! – кричал Григорий.
Фёдор сбросил со станка покоробленный фюзеляж.
– Кто в этом сомневался? – раздраженно буркнул он.– Но как сказал Сырников, что в этом проку?
– Какой еще прок тебе нужен? Она летает! Разве этого мало?
– Мало. Мне нужен большой аппарат, который смог бы поднять меня в воздух.
– Фёдор, остановись! Одумайся! Где ты будешь на нем летать?
– Почем я знаю? – огрызнулся Фёдор.– Но где-то же должно быть такое место?
С другого конца цеха к ним с огнетушителями бежали охранник и два матерящихся деда.
– Слушай, ты спрятал спички? – торопливо спросил Фёдор.– Если нас примут за поджигателей, нам не миновать могильника.

Три дня спустя Фёдор поднялся на лифте на сто пятьдесят этажей вверх и зашел в управление по делам расширения и хрущемодификации.
– Большая "расчистка" есть в соседнем секторе, – сказал ему один из работников.– Не знаю, подойдет ли она тебе. Двадцать этажей на сто метров во все стороны. Там планируют строить новый водоочистительный узел.
– А крупнее ничего нет?
– Крупнее?! – работник удивленно уставился на Фёдора.– Что тебе, собственно, нужно? "Расчистка" или старое поле боя с красными шреками?
Фёдор полистал карты, лежащие на стойке:
– Мне нужна длинная "расчистка", в горизонтальной плоскости. Высотой в двести-триста этажей.
Работник покачал головой и вернулся к своим занятиям, недовольно проворчав:
– Разве тебя не учили основам самосборообороны? Такое расширение опасно. Сто этажей – это предел.
Фёдор извинился и вышел в коридор.
За треть смены он добрался южным экспресс-лифтом до соседнего сектора. На пересадочной станции он сошел и прошел пешком метров триста до конца блока.
Здесь шла поперечная, высотой в два этажа, торговая магистраль Хуев, с обшарпаными стенами, но всё еще оживленная, пересекающая насквозь километр блоков: по обеим сторонам первый этаж был занят магазинчиками торговавшими шапками из мохнатых пёзд, рабочими комбинезонами, вытяжками из плесени, традиционными столовыми с кипяточком и мелкими транспортными конторками, у которых стояли группки тощих полуголодных кули. С одной из сторон магистраль обрывалась. Далее царил хаос покореженного металла и бетона. Вдоль края обрыва были установлены перила из переплетённых и крепко сваренных прутков арматуры. Фёдор заглянул в большую полость метров пятьдесят высотой и сто шириной; десятки инженеров и рабочих были заняты расчисткой и укреплением сотовой структуры Гигахруща.

Глубоко внизу сновали тележки и вагонетки, увозя строительный мусор и обломки; вверх поднимались клубы бетонной пыли, ярко высвеченные прожекторами. Послышалась серия взрывов, внизу все бросились врассыпную, и сверху бетонно-арматурным дождём, рухнул вниз ещё один кусок потолка/пола верхнего этажа, вместе с межячейковыми стенами.
Фёдору и прежде доводилось видеть крупные "расчистки". Десять лет назад его родители погибли в печально знаменитом завале в блоке КНН-127; три несущих пилона, находящегося под жилым блоком цехового комплекса, не выдержали нагрузки, и двести этажей рухнули вниз обрушив за собой еще триста метров блоков находившихся под цехами, раздавив пятьсот тысяч жителей, словно сектантов, забравшихся в бетоноворот. Но тогда он был мал, а затем аномально сильный самосбор перестроил сектор, скрыв образовавшуюся полость. Однако сейчас его воображение было сковано и ошеломлено зрелищем этой ничем не разделенной пустоты.
Слева и справа от него, над пропастью, словно террасы, выступали уцелевшие перекрытия; они были густо облеплены людьми, которые, притихнув, смотрели вниз и вверх.
– Говорят, здесь будет парк, – с надеждой в голосе прошамкал стоявший рядом с Фёдором дряхлый дед.– Я даже слышал, будто им, может быть, удастся заполучить настоящее дерево. Подумать только! Единственное дерево на весь Гигахрущ.
Мужик в поношенном свитере сплюнул под ноги старику.
– Каждый раз я от вас дедов слышу эти сказки. Деревья бывают только на картинках, ну и в Кровавом Дендрарии, но вряд ли ты захочешь себе этот как ты сказал "парк" таких "деревьев" здесь.
Какая-то женщина начала нервно всхлипывать. Двое стоявших рядом мужчин попытались увести ее, но она забилась в истерике, и патрульный ликвидатор грубо оттащил ее прочь, громко щёлкая детектором нелюдей.
– Дурочка, – хмыкнул мужик в поношенном свитере.– Должно быть, жила где-то здесь. Выставили ее из жил.ячейки дали компенсацию в девять концентратов. Она еще не знает, что ей не пережить следующий самосбор, кто её к себе в ячейку пустит? Поговаривают, что только за право пересидеть один короткий самосбор таких берут в сексуальное рабство.
Фёдор простоял у перил до самого сигнала пересменки, потом купил у мелкого Хуя неказистый рисунок с видом "расчистки", в углу которого было накарябано "Бхаваня", и направился назад.

Прежде чем вернуться в ученическую жил.ячейку родного ПТУ, он заглянул к семье Григория. Та жила в блоке НК-96, в расширенной трехкомнатной жил.ячейке почти у межблокового шлюза. Фёдор частенько заходил сюда после поступления в ПТУ, ведь его родители погибли и выходной проводить было не с кем. Но мать Григория все еще относилась к нему со смешанным чувством жалости и подозрительности, для неё он всегда был сиротой из уничтоженного блока. Она встретила его обычной приветливой улыбкой, но Фёдор заметил, как она бросила острый взгляд на датчик нелюдей, висевший в прихожей.
Григорий, в своей комнате, деловито вырезал из бумаги какие-то замысловатые фигуры и наклеивал их на шаткую конструкцию, отдаленно напоминавшую модель Фёдора.
– Привет, Фёдор! Ну, как она выглядит?
– Впечатляющее зрелище, и все же это всего-навсего "расчистка".
– Как ты думаешь, это можно будет там испытать? – Григорий указал на свою недостроенную модель.
– Вполне.
Фёдор сел на кровать, поднял валявшийся на полу бумажный самолётик и запустил его в дверной проём. Самолётик скользнул по стене, и накренившись улетел за изгиб коридора. Тут же оттуда донеслось возмущённое ворчание отца Григория, который сердито поинтересовался у жены, какой пидорас скомкал его смету.
– А когда ты начнешь строить вторую модель? – спросил Григорий
– Никогда.
– Но почему? – удивленно поглядел на него Григорий.– Ты же подтвердил свою теорию.
– Мне нужно совсем другое.
– Я тебя не понимаю, Фёдор. Что ты ищешь?
– Свободное пространство.
– Как это – свободное?
– Во всех смыслах. От стен, пола и потолка.

Григорий печально покачал головой и принялся вырезать очередную фигуру. Фёдор встал:
– Послушай, возьмем, к примеру, твою комнату. Ее размеры – 6 х 4, 5 х 3. Увеличим ее неограниченно по всем направлениям. Что получится?
– "Расчистка".
– Неограниченно!!!
– Бред.
– Почему? Почему не межхрущевая полость или... или даже, - Фёдор поморщился, формулируя мысль, - или даже... что-то большее... окружающее Гигахрущ - свободное пространство.
– Да ведь сама идея абсурдна.
– Но почему? – терпеливо переспросил Фёдор.
– Потому что подобное существовать не может.
Фёдор в отчаянии постучал себя по лбу:
– Почему не может?
– Потому что в самой идее заключено внутреннее противоречие. Словесная эквилибристика. Вроде высказывания «я лгу». Теоретически идея интересна, но искать в ней реальный смысл бесполезно. – Григорий швырнул ножницы на стол.– К тому же попробуй представить, как вообще может быть создано подобное "свободное пространство". Это разрушения уровня Бетоноворота.
Фёдор подошел к полке и снял с нее коробку с инфо-катушкой. Подцепив магнитную ленту, он намотал её на пустую катушку стоявшую в считывателе инфо-терминала.
– Заглянем в атлас сектора РПТ-15.– Он раскрыл оглавление.– Сектор охватывает условную тысячу этажей, объем – сто пятьдесят тысяч кубических километров, население – примерно тридцать миллионов.
Фёдор сильно стукнув по клавиатуре остановил вращение инфо-катушки.
– Сектор РПТ-15 вместе с двумястами сорока девятью другими секторами составляет 493-й мегасектор; ассоциация из тысячи пятисот соседних секторов образует 298-й союз. Он занимает округленно 4 х 1015 больших кубических километров.
Фёдор остановился и посмотрел на Григория.
– Кстати, ты слышал об этом?
– Нет, а откуда ты…
Фёдор выключил инфо-терминал.
– А теперь скажи, что находится за пределами 298-го союза?
– Другие союзы, надо полагать. Не понимаю, что здесь такого сложного?
– А за другими союзами?
– Еще другие. Почему бы и нет?
– Бесконечно?
– Разумеется, Гигахрущ бесконечен во все стороны.
– Самый большой атлас, какой только есть во всем секторе, хранится в старой библиотеке НИИ Картографии, – сказал Фёдор.– Сегодня я там был. Он занимает целых три этажа и насчитывает миллионы инфо-катушек. Заканчивается он 598-м союзом. О том, что дальше, никто и понятия не имеет. Почему?
– Ну и что с того, Фёдор? Куда ты клонишь?
Фёдор встал и направился к выходу из жил.ячейки:
– Пойдем-ка в НИИ истории биологии, у них там есть общественный зал с экспозицией. Я тебе кое-что покажу.
Экспозиция в НИИ истории биологии представляла из себя пару стендов, с плакатами, на которых изображалось, как труд из сгорбленных ленивых человекообразных сделал стройных и подтянутых жил.ячейковцев, терпеливо переживающих самосбор, чьи последствия ученые решительно отказываются относить к каким бы то ни было проявлениям биологии. Следуя за Фёдором, Григорий ненадолго остановился возле плаката с Красными Косарями и Углечеловеками, но Фёдор одёрнул его за рукав и они пошли дальше.
В самой дальней части экспозиции, в небольшом загоне полметра на полметра находился единственный живой экспонат.
– Археоптерикс, в народе "Синяя птица", – прочитал вслух надпись Фёдор. Он бросил сквозь прутья щепотку раскрошенного концентрата, и тощая, покрытая плесенью птица хрипло заквокала.– Некоторые из этих существ до сих пор сохранили рудиментарные перья. И мелкие кости в мягких тканях вокруг грудной клетки.
– Остатки крыльев?
– Так считает доктор Макаронин. Хуи таких называют "курами" или "птицей" и разводят в пищу.
Григорий с нескрываемым омерзением посмотрел на архиоптерикса, клевавшего фиолетовым клювом крошки концентрата с пыльного бетонного пола.
Они побродили между стендами.
– И когда же, по его мнению, эти существа умели летать?
– До Гигахруща, – ответил Фёдор.– Миллионы лет назад.