Эх, как же хочется худенькую, бледную, не очень высокую, девственную, нецелованную, с тонкими руками, небольшими ступнями, синяками под глазами, растрёпанными или неуложенными волосами, ненакрашенную, забитую хикку, лохушку без друзей и подруг, закрытую социофобку, одновременно мечтающую о ком-то близком, чтобы зашёл к ней в мирок, но ничего не ломал по возможности, дабы вместе с ней изолироваться от неприятного социума.(с) Двач
Последние несколько недель я провел в компании старых знакомых, с которыми никогда не были особо близки. Но волею случая и общим желанием наеб*ниваться каждый вечер дешевым пивом мы дней 20 составляли плотный костяк бригады алкогольных рейнджеров. Одним из ключевых развлечений было разглядывания и обсуждения всевозможных тяночек. И это процесс настолько увлек меня, что я зарегался в каком-то боте в вк и начал методично рыскать в поисках той самой.
Настолько вошел во вкус, что всего лишь по одному фото понимал как подкатить, на что уповать и чем вообще все закончится. Я боготворил красоту некоторых. Я издевался над недалекостью и напыщенностью других. Было забавно, хоть по сути это мерзко. Выбирая мясо для шашлыка, я выражаю больше уважения кускам на прилавке, чем девочкам, с которыми знакомился.
Мне не нужны были отношения, но трахаться хотелось страшно. Особенно от того, что это было своего рода соревнование. Кто быстрее, кто чаще ну и тд.
Я фантазировал о каждой, кто попадался мне. И я реально хотел каждую. Практически без разбору. Настал тот час, когда одна деваха согласилась. И вот она у меня дома. Мы пьем вино, едим шоколад, она легка, развязна и молода. Я раздел ее, я целовал ее. Но акт копуляции все убил. Пока она стонала, потела и извивалась подо мной, я не испытывал ничего, кроме жалости к ней и омерзения к себе. Все фантазии рухнули. Алхимия обольщения, флирта и игры превратилась в термодинамику тел. Та, которая была загадкой, объектом желания и маленькой богинькой, превратилась в то, кем по сути я ее и считал изначально - куском теплого, влажного мяса.
После секса мы еще полежали, послушали музыку, которая все это время играла фоном. Она нежно, невероятно нежно и как-то совсем по-девичьи чьмокнула меня в губы и убежала в душ. А я так и лежал. Невероятно опустошенный. Испытывающий омерзение к себе и жалость к ней. На фоне пели Depeche Mode, а из ванны доносились радостные звуки молодой красивой девушки.

И как на улице Варваринской
Спит Касьян, мужик камаринский.
Борода его схохлоченная,
Вся дешевочкой подмоченная.
Свежей крови струи алые
Да покрывают щечки впалые.
Уж ты милый друг, голубчик мой Касьян,
Да а сегодня ты вменинник, значит — пьян.
Двадцать девять дней бывает в феврале,
В день последний спят Касьяны на земле.
А февраля двадцать девятого
Да полный штоф вина проклятого
Влил Касьян в утробу грешную
Да позабыл жену сердечную
И своих родимых детушек,
Близнецов и малолетушек.
Поваливши лихо шапку набекрень,
Он отправился к куме своей в курень,
А кума его калачики пекла,
Баба добрая, красавица была.
Йна спекла ему калачик горячой,
Еще уважила, еще, еще в другой.
С неприятною кручиною
Дремлет-спит жена Касьянова,
Ожидая мужа пьяного.
Она думает, что муж в кабаке,
Ну, а муж её несется в трепаке.
То согнется, то прискокнет в три ноги,
Истоптал свои смазные сапоги.
То руками, то плечами шевелит,
А у гармоньку все пилит, пилит, пилит.
Говорит Касьян, узявшись за бока:
«Ты послушай-ка, приказная строка».
Опозорил благородие:
«Ваше хамово отродие,
За такое поношение
На тебя подам прошение»