Жесть была, когда 30 карманников на одного меня напали. Отпиздил их всех – в Нижнем в 1991-м. В ресторане справляли тогда день рождения, и моим товарищем решили в волейбол поиграть – чего-то он им не так ответил. Из 30 человек на полу осталось 16. Пришел мент, хотел меня арестовать. Говорю: «Сейчас тебя спущу, откуда пришел, гондон».
В другой раз на улице двое напали с ножами. Я обрадовался. Крикнул: «Как люблю эти ножички». Друзья услышали – ржали. А эти убежали. Я-то хотел на них приемы отработать: выбивание, переломы, заломы. Только пошел вперед, а они увидели маньяка, который на них нападает, и побежали.

– Так и убить можно.

– Помню момент на грани. Справляли другой день рождения в общаге, и с ноги какие-то колхозники открыли дверь. Ошиблись, видимо. Замок вышибли. Нас человек 15, мы такие: «Сверхнаглость». Я сидел снизу, подскочил: бум. И человек вперед упал. Остальные убежали. Догнал их, в туалете добивал. А тот лежит и не дышит. Приятель начал сухари сушить на сковородке.

– В смысле?

– Прикалывался. Типа сейчас тебя посадят, а мы в дорогу дадим. Я и правда думал, что конец. Удар-то мощный – отрабатывал его с гирями по 32 килограмма. Но приехала скорая, дала парню нашатырь, он начал блевать. В этот момент отпустило. После такого никого не трогал. Даже на соревнованиях старался не бить. Когда в Бразилии нокаутировал одного, так переживал. Захожу – ему швы накладывают. Думаю: «Какой кошмар, мог бы раз ударить и сделать болевой, а я добивать полез».

– Допинг сильно помогает?

– Очень. Чтобы сделать тот удар, которым он меня победил, надо иметь скорость, которой у него никогда не было. Или Кен Шемрок – на тренировке я выносил его в одну калитку. Прихожу на соревнования – на 30 паундов больше, дышит, здоровый, конь. Получилась ничья. С Гудриджем еще пошатнули бразильские девушки.

– Что там происходило?

– Похуизм. После победы над Альваресом я неделю гулял в Бразилии. Приехал в Японию изможденный. Выхожу на бой – все пофигу.

– Зачем соглашались?

– Менеджером работал кокаинщик. Сначала я не понимал, почему делает такие дурацкие контракты. Потом выяснил, что ему давали деньги под столом. Три тысячи долларов сверх соглашения, чтобы он уговорил меня принять бой. Вот два раза и согласился. А я не знал подробности, слушал сказки, почему глаза красные и из носа течет. Потом уволил.

– Еще так обманывали?

– Перед Грейси. Промоутеры познакомили с парнем – Сашей Рафальским. Мы стали приятелями. Но перед боем он как-то странно себя вел. Всех собрал – типа русское чаепитие. Напоил снотворным. Мне на бой, а я почти в отключке. Смотрю – в меня летит рука, а я на нее даже не реагирую, потому что лень. Так хорошо, будто в прострации. Думал, что еще не оклемался после Бразилии. Но, б##ть, он напоил снотворным всю команду.

– Зачем?

– Заказ. Я не сразу понял. Вроде такой приятный парень, еврей, без мыла залезет.

– Умирали после того поражения?

– После всех чувствовал себя нормально, но почему-то всегда в больницу тащили. Ненавидел это дело – проверка мозга, еще чего-то. После чемпионского боя на UFC 6 хотел встать, уйти, но говорят: «Лежи». Надели кислородную маску, а клапан забыли открыть. Чуть не сдох. Специалисты е###ие – там клапан красный, на нем даже написано, что надо открыть.

– В победный вечер на UFC 6 вы провели три боя подряд. Это нормально для здоровья?

– Плохо. Тем более в горах. Но если редко, то хорошо. Вроде бы концлагерь тоже плохо, но чего-то бывшие заключенные таких лагерей по 100 лет живут потом. Организму нужен стресс. Ощущение, что сделаешь лишнее движение и умрешь. Но не умираешь. И потом остановить невозможно.

– С Мальдонадо судьи из Союза оказались клоунами. Взяли и подставили Федю. Вырастил дебилов без мозгов и элементарного понимания, как ведется промоутерская деятельность – кто должен выиграть, как, когда можно. Надо было давать ничью и все. Сейчас бы вы меня не спрашивали об этом. Случился бы второй бой. И Федя, может, даже выиграл бы. Причем четко. В итоге нет второго боя, а репутация Феди загажена своими же. Мироздание так работает. Сначала ты своим Союзом всех ебешь, потом тебя Союз ебет. Это жизнь. Главное в ней – баланс.

– Был в компании более 20 наших олимпийцев. Не скажу фамилии, чтобы людей не подставлять. Но они все в один голос говорили, что это такое свинство: «Нам выступать через два дня. Мы летим на самолете. Только засыпаешь – подходит пьяный чиновник, у которого любовница сидит с сигаретой в зубах: «Ну че, пацаны, выиграем Олимпиаду?»

– Вторая причина провала?

– Химия в России просто в жопе. Все эти астматики – ерунда. Это как мельдоний вонючий, который ни на что не влияет. На самом деле за границей фармакология так далеко шагнула, что нам уже не догнать. Ее не могут обнаружить и юридически правильно оформляют.

Когда все это говорил, на меня смотрели, как на врага народа. Но ни в чем не ошибся. Я просто это знаю, потому что профессионал. И не обманываю. Или молчу, или рассказываю, как есть.

Евгений Петросян о роли тренера Емельяненко: «Федор осуществил мою мечту»

Известный комик и юморист Евгений Петросян рассказал о том, как он стал тренером Федора Емельяненко, и о поединке российского бойца против Мэтта Митриона.

«Федор осуществил мою мечту. Год назад я обратился к нему: «Федор, у меня есть мечта: я хочу на одном из твоих боев тренировать тебя, быть с тобой, идти сзади тебя, помогать, делать все что угодно: нести пояс, лед, полотенце, капу». И он пригласил меня на свой бой с Митрионом. Я пересмотрел свой график работы, чтобы была возможность тренировать Федора и помогать во всех организационных вопросах, в которых я могу помочь.

[Мои обязанности?] Во-первых, юмористический барьер. Федор владеет юмором на приличном уровне – и со своими оппонентами, например Митрионом, общается свободно. Но когда подходят совсем американские американцы, например Соннен, с ними бывает сложно в трештоке. Поэтому лучше, чтобы его учил человек, который спокойно может шутить про матерей. Во-вторых, я впервые в своей жизни кого-то заставлял что-то делать. Федор кушает буквально всё, караулит возле холодильника. И я с его командой обеспечивал некое спокойствие вокруг холодильника. В-третьих, помогал, когда нужно было помолиться в раздевалке».

«Самое примечательное случилось через десять минут после боя. Мы были в раздевалке, Федор пошёл в душ. И в этот момент появился Мэтт Митрион. Он очень скромно, держа в руках бинты и перчатки, посмотрел на нас и говорит: «Ребята, скажите, пожалуйста: есть ли хоть какой-нибудь шанс, что Федор мне это подпишет?» Мы так оцепенели все. Голландцы сказали: «Нет-нет-нет, он ничего подписывать не будет». Почему-то они так сказали. А я подошел и говорю: «Мэтт, приятная неожиданность, что вы здесь. Давайте я попробую взять у Федора автограф для вашей мамы. Тут Мэтта понесло, он начал нецензурно на меня выражаться и лезть в драку, но голландцы нас разняли. Потом Митрион успокоился и вышел. Когда Федор вернулся из душа, я сказал: «Мама Митриона заходила и попросила тебя подписать для неё перчатки её сына». Федор ответил: «Конечно», – и расписался на бинтах и перчатках».