— что вы устроили за спектакль посреди малого совета?

– чего ты ждешь? прощения?

Кристон готов был семьем поклясться, что еще немного и в него начнут сыпаться искры из глаз. Деймона похоже совсем ничего не волновало. с момента его возвращения в замок, кристон потерял всякое спокойствие. их странная игра затягивала удавку на шее гвардейца все сильнее и сильнее. и кристон знал, что круг она треснет, это выльется в преступление вроде государственной измены. он потеряет все то, что и так ему никогда не принадлежало. и через кого? из-за деймона.

— хватит, принц, — кристон чуть не впился в спину принца, который предупреждающе поднял ладонь вверх. мимо них с гвардейцем прошли несколько слуг. девушки вежливо поклонились деймону и быстро ушли. возможно, замковые коридоры действительно были не лучшими для важных переговоров — не можем ли мы?

- зачем? говорят, королевские гвардейцы ничего не боятся, — усмехнулся белокурый. он облокотился спиной на одну из колонн, обрамляющую зигзаговый коридор. с присущей деймону заинтересованностью, он сложил руки на груди, - так ты хотел поговорить о утреннем малом совете или тот факт, что ты занимаешься доно-

воздух разрезал гул от позвона доспехов. деймон лишь коротко поморщился от того, как неприятно натянулась ткань ворота. в глазах кристона плясали пылающие искры ярости. на кончиках губ деймона тлел яд. они медленно уничтожали друг друга, деликатно, осторожно, незаметно. принц с ювелирным изяществом закручивал гайки в голове гвардейца и тот действовал так, как надо. Кристон лечил скуку деймона, а деймон усиливал жажду Кристона к жизни взамен.

— достаточно играть в невинного ангела, деймон. ваши игры мне уже стали поперек горла, — руки крепко держали пряди накрахмаленного воротничка, а сам когда тяжело дышал. таргариен бы соврал если бы сказал, что это изысканное произведение искусства не удовлетворяет его, — вы не понимаете, чем это может закончиться для меня. я потеряю все и сразу, если мы оба не остановимся. какая вам польза от этого? если король узнает, вы отделаетесь очередной ссылкой и будете снова провожать его последние минуты при дворе. а я не увижу даже родных земель дорну.

смех деймона эхом отскочил от коридорных стен.

- что смешного?

- то, что ты решил, будто меня не плевать, - деймон с легкостью отталкивает растерянного гвардейца на середину коридора, приближаясь по мере его отступления, - меня никакой стороной не касается того, что произойдет с тобой. я делаю то, что я хочу. я беру то, что хочу.

этого должно хватить, поэтому деймон собирается оставить бедного мальчика вытирать за собой слезки, но последующие его слова выбивают почву из-под ног деймона.

— если бы вас так же волновали ваши дети. и внимательно смотрите, чтобы эта хвойда не повторила судьбу вашей жены.

Кристон едва успевает кончить, когда чувствует ладонь, перекрывающую ему доступ к кислороду. его тело вдавливается в стену, а сам он неприятно встречается затылком со стеной. взгляд деймона холодный, полный ненависти и злобы, а рука на шее гвардейца сжимается все сильнее.

— ты так и не понял, кристон, — ладонь предупреждая сжималась на чужом горле, — мне нет никакого дела до этого королевства. к рейниру или его бастардам. что касается вашей присяги.

— моя присяга вас никак не касается. это дело меня и королевы.

– на нее мне чихать еще больше, – вовремя прервал деймон, – ты клялся служить королевству. я его часть. поэтому оставайся там, где тебя кормят и не порти себе жизнь раньше времени, – бледные пальцы сдвинули чужой подбородок с места, заставляя гвардейца посмотреть в глаза своему ночному кошмару, – ты делаешь это, потому что я так хочу. ты приходишь когда я хочу. ты рядом со мной, потому что я так хочу.

ты жив, потому что я так хочу.

кристон молчит, смотрит не говоря ни слова. пальцы деймона до сих пор муштруют его шею. пустой коридор прекрасно передает опустошенную атмосферу между этими двумя.

- деймон.

- что?

— деймон, — снова зовет кристон. медленно, тихо, растягивая громкие. так он поступает только в одном случае. деймона выкручивает наизнанку от его голоса. а когда кристон покорно опускает голову, прижимаясь лбом к его груди, деймон теряет любые слова в свою защиту, – пожалуйста.

— qrugh, — рычит в ответ таргариен, сжимая ногтями нежную кожу до крови и находит с большим трудом чужие губы своими. это невозможно назвать поцелуем. это скорее попытка высосать из друг друга душу. кристон вкладывает в поцелуй всю свою ярость, а деймон все свое недовольство. даже это действие они продолжают травить друг друга, с таким же ювелирным изыском.

Деймон желает найти желаемый комфорт. кристон желает, чтобы деймон умер. скончался в нескончаемых мучениях. но в противоречие тянется к губам напротив, стоит деймону отстраниться лишь на мгновение. принц довольно улыбается, а если предупреждая вгрызается в его нижнюю губу. коридор медленно наполняется жизнью, со всех сторон начинают долетать приглушенные голоса. поэтому таргариен медленно отходит назад, отталкивая дорнийца от себя.

по коридору начинают носиться озабоченные по делам слуги. деймон до сих пор стоит посреди прохода, наслаждаясь как медленно когда приходит в себя. тянет время, держа зрительный контакт между ними. и только после улыбается довольно и уходит.

— вечером, покои над залом, три стука, — шаги деймона растворяются в толпе, а кристон раздраженно тре губы тыльной стороной ладони, словно это могло что-то изменить.

Люцерис издавал всевозможные звуки под ним, как и Арракс в нескольких ярдах от него. Молодой дракон оказался в такой же ловушке под одним когтем Вхагар, как его всадник оказался под всем телом Эймонда.

Он был так красив, перед ним вот так. Молодой принц, уязвимый и беззащитный, только для него.

Эймонд держал его запястья над головой и согнул Люцериса пополам, подняв задницу в воздух, прижав ноги к коленям Эймонда. Теперь Люк стонал под ним, как распутная шлюха. Его борьба была в лучшем случае показушной.

«Интересно, племянник, что бы сказал твой отец, сир Лейнор», — поддразнил Эйемонд, деликатно целуя его в спину. Он давно уже отодвинул одежду младшего мальчика со своего пути.

"Да пошел ты!" Люцерис огрызнул, задыхаясь, когда Эймонд укусил его за плечо. Он снова пустил кровь. На этот раз он смаковал его, посасывая метку, пока металлический привкус не наполнил его рот, и Эймонд не застонал.

Люцерис откинулся на него, зажмурив глаза, пока его тело искало удовольствия. Эймонд прикусил его за ухо, посмеиваясь: «Хочешь мой член, племянник?» Люцерис заскулил, сжав челюсти. «Все, что тебе нужно сделать, это попросить».

— Скажи мне, племянник, видела ли тебя уже твоя невеста? Эймонд провел большим пальцем по соскам Люцериса. Его пальцы сильно надавили на место укуса, мальчик закричал, выгибаясь под ним. Его задница прижалась к промежности Эймонда, и Люцерис прикусил свою нижнюю губу, чтобы скрыть стон.

Член Эймонда был толстым и пульсирующим. Он позволил Люцерису раскачиваться, просовывая покрытую тканью эрекцию между его ягодицами. Его член терся о его трепещущую дырочку.

«Я думал, когда впервые прикоснулся к тебе, ты должен был быть девственником, Люк», — сказал ему Эймонд, слегка напевая, когда его рука скользнула вниз по груди Люцериса. — Я был прав?

Он провел рукой по пульсирующему члену. Люцерис захныкал, но Эймонд не удержался. Он держал руку вне досягаемости. Тепло от его ладони всего в одном шаге от его бедер.

— Кто-нибудь прикасался к тебе, Люк? Эймонд ткнулся носом в его ухо. Он дразнил его, проводя языком по мочке.

«Нет, не так, — выдохнул Люцерис, сморщив лицо, — я… я не хотел…»

Эймонд усмехнулся, когда слова Люцериса оборвались из-за тяжелого стона, когда Эймонд обхватил его второй рукой. Люцерис все равно взвыл от прикосновения.

«Бастард боится нажить бастардов», — поддразнил его Эймонд. По хмурому взгляду и румянцу, вспыхнувшему на его лице, он понял, что был прав. Мальчики Велариона и их честь, такие привередливые, такие... чувствительные.

Он провел большим пальцем по кончику члена Люцериса, а затем уронил его. Последовали тяжелые вздохи. Эймонд поцеловал его в щеку, и Люцерис попытался вывернуться.

— Я не буду заставлять тебя кончать, — объяснил Эймонд, двигаясь рукой к его заднице. Он сжал плоть, покрасневшую от трения об одежду Эймонда. Он мял его в руке: «Не хочу, чтобы ты опять напрягался».

Люцерис захныкал: «Пожалуйста…» Эймонд ухмыльнулся и лизнул его в плечо, где он укусил ранее. Люцерис вздрогнул: «Пожалуйста!»

"Прости, что?" — спросил его Эймонд, опуская голову ниже через плечо. Люцерис открыл глаза, его ресницы трепетали, когда он сосредоточился на сапфире, смотрящем на него. Его яркий цвет отражается в слезах на лице Люсериса. Эймонд до упора вставил большой палец внутрь, и Люцерис задохнулся. — Чего ты хочешь, Люк?

«Я…» Люцерис сжался всем телом. Он снова застонал, и Эймонд почувствовал, как он сжал его большой палец. Люцерис всхлипнул: «Я хочу твой член».

Эймонд застонал, прикусив нижнюю губу и развязав шнурки.

"Блядь!" Люцерис закричал, когда внутрь проскользнула головка. Он задыхался, грудь вздымалась. Хватка Эймонда на его запястьях усилилась, и его губы треснули, когда он попытался сдержать себя. Он хотел жестко, быстро трахнуть Люцериса, просто врезаться в него несколько раз и получить удовольствие.

Он этого не сделал. Он двинулся внутрь, наблюдая, как его племянник разваливается на члене, глаза расширились, а голова откинулась назад. Измученный наслаждением. Шлюхи могут кое-чему научиться у Люцериса. Он даже покрутил бедрами, отодвигаясь на последний дюйм, так что Эймонд полностью уселся внутри. Все его лицо покраснело, когда его задница соприкоснулась с теплым телом Эймонда.

— Ты так хорошо это принял, маленький Люси, — промурлыкал Эймонд, отпуская запястья племянника. Злобно ухмыляясь, покачивая бедрами. Его племянник и не думал бежать, его глаза остекленели, словно он был пьян. Пьяный на члене Эймонда.

Люцерис хватал ртом воздух, его трясло, кудри прилипли к его лицу от пота. Схватив одну руку, Эймонд прижал ее к животу. Люцерис замерл под ним, почувствовав тяжесть чуть ниже своего живота.

Быстрым неглубоким толчком Эймонд заставил Люцериса вскрикнуть. Его подбородок опустился, а глаза сфокусировались на том месте, где большая рука Эймонда прижала его ладонь к телу.

— Ты чертовски большой, — прошептал Люцерис, глаза ее трепетали, когда Эймонд покачал бедрами. Его племянник застонал, когда член двигался под его ладонью. Его глаза снова зажмурились.

— По традиции, — Эймонд наклонил голову и прошептал, — я украл тебя, племянник, переспал с тобой. Это делает тебя моим.

Его взгляд задержался на окровавленных губах Люцериса. Он украл поцелуй, правильный поцелуй, их рты слились. Люцерис вздрогнул под ним, но его губы шевелились вместе с губами Эймонда.

Их кровь смешалась на губах, во рту. Когда он удалился, Эймонд ухмыльнулся. Люцерис выгнулся, преследуя его, прежде чем он понял, что делает. Проведя пальцем по лицу своего племянника, Эймонд промурлыкал: «И теперь наша кровь смешалась по традициям Старой Валирии».

Люцерис побледнел, широко раскрыв глаза. Эймонд вытащил почти полностью. Он усмехнулся, когда своим следующим выпадом заставил Люцериса вопить, откинув голову назад. Рука поднялась, чтобы схватить Эймонда за плечо. Бедра обхватили его талию. Каблуки впились ему в спину. Он трахал своего племянника с дикой энергией и обнаружил, что мальчик встречает каждый его толчок.

— Ты можешь жениться на Рейне, — сказал ему Эймонд, затаив дыхание. Ресницы Люцериса затрепетали, губы приоткрылись в стону. Эймонд не остановился. «Она может быть твоей секунданткой, мне все равно». Он пригнулся, рыча: «Но ты мой, племянник. Я твой первый. Никто и никогда тебя так не возьмет, понимаешь?»

Кивнув головой, Люцерис запнулся на словах: «Я твой, дядя». Эймонд замер внутри него, и Люцерис захныкал.

Люцерис издал крик, отдаленно напоминавший его имя, когда он кончил. Эймонд проглотил его, снова захватив губы, когда все его тело горело. Он въехал глубже. Люцерис подавился своим языком, когда Эймонд впихнул его ему в горло. Он хотел всего его. Хотел, чтобы Люцерис чувствовал Эймонда внутри себя, везде, каждый раз, когда он закрывал глаза.

Эймонд приподнял бедра, притягивая тело Люцериса, а он подтягивал его наполовину вверх и к себе на колени, пытаясь найти лучший угол. Он нашел его. покрытый собственными тратами, дергающийся от перевозбуждения.

Его семя влилось в тело Люцериса, и Эймонд чуть не рухнул на своего племянника от силы своего оргазма. Люцерис обмяк под ним. Он глотал воздух, веки отяжелели, пытаясь не заснуть. Эймонд усмехнулся.

— Спи, — Эймонд осыпал лицо поцелуями, — я позабочусь о тебе. Люцерис вздрогнул под ним, дырка сжалась вокруг члена Эймонда. Он усмехнулся, проводя рукой по груди своего молодого любовника: «Доишь меня, хм?»

Яркий румянец залил бледные щеки Люцериса. Его глаза закрылись, несмотря на все его усилия, тело было истощено. Когда он очнулся несколько часов спустя, Люцерис обнаружил себя на Драконьем Камне, едва одетый, а Арракс нервно копался в земле рядом с ним.

Его тело было в синяках. Каждый дюйм его тела пульсировал от боли. Арраксу пришлось поддерживать его, пока он шел к замку. Несмотря на это, он сделал это всего на несколько ярдов, прежде чем рухнул. Арракс издал рев, предупредив других драконов.

«Я пришел не драться», — умоляет Люцерис, пытаясь втиснуть свои пальцы между пальцами Эймонда.

— Ну, ну. Где же твоя самодовольная улыбка, которую я так люблю, племянник?

«Я никогда не хотел ничего из этого», — хнычет Люцерис, хватаясь за запястье Эймонда обеими руками. Его руки были такими нежными, совсем без мозолей. «Если это касается твоего глаза, мне очень жаль! Ты вынудил меня!»

— Заткнись, ублюдок, — плюется он с ядом в голосе, — Я здесь, чтобы забрать долг, который ты мне должен.

"Тогда сделай это!" Люк кричит: «Возьми мой глаз.»

Мысли Эймонда занимала ярость. Он ненавидит своих племянников-бастардов и ненавидит ложь, которую они олицетворяют собой. Больше всего он ненавидит Люцериса. Его нежное лицо и красивые глаза. Его мелодичный смех, его сладкий запах. Принца, купавшегося в любви и заботе, которых был лишен сам Эймонд. Эймонд вытаскивает кинжал. Он подносит его к щеке Люцериса. Глаза мальчика начинают слезиться.

«Умоляю», — шепчет мальчик и начинает плакать.

Эймонд никогда раньше не чувствовал себя так радостно. Он наблюдает, как загипнотизированный, как капли слез скапливаются вокруг ресниц Люцериса, как они стекают ручейками и собираются в уголках его розового рта. Эймонду хочется слизать их, запомнить вкус.

Внезапно Эймонд чувствует, как у него твердеет в штанах. Он продолжает смотреть на Люка и прижимает плоскую часть лезвия ближе к его левому глазу, но не может заставить себя нанести порез. Он застыл на месте, взволнованный и потрясенный этим перепадом эмоций внутри него.

Люцерис смотрит на него большими и темными глазами, как у лани, а его тело сотрясается от рыданий. Его руки все еще цепляются за предплечье Эймонда, он умоляет: «Пожалуйста, дядя».

Это только усугубляет состояние Эймонда, кровь приливает к паху. Он роняет кинжал, как будто обжигается. Он наклоняется вперед и касается лбом Люцериса.

"Что ты наделал?" — процедил он.

Люцерис смотрит на него большими глазами. Он не отвечает, захлебываясь нытьем. Капли слез все еще блестят на его лице во тьме комнаты.

«Ты околдовал меня, я знаю», — выдавил Эймонд, кладя руки на тонкую талию Люцериса. Он теряет контроль над собой. Он сжимает нежную плоть по бокам и тяжело дышит через нос.

«Я не понимаю, — шепчет Люцерис, — ты меня пугаешь».

Эймонд смотрит на него, болезненно напрягшись. Он толкается пахом вперед и сильнее прижимает племянника к каменной стене, желая, чтобы тот почувствовал это. Люцерис резко выдыхает, в его глазах что-то, определенно не страх. Эймонд наблюдает, как искажается его лицо.

«Ох, — выдыхает он, — Эймонд».

«Посмотри, что ты сделал со мной», — шипит Эймонд и трется пахом об тело Люцериса. — Ты гордишься этим, мерзкий мальчишка?

«Нет, — стонет Люцерис, полузакрыв глаза от удовольствия, — я ничего не делал. Это ты всегда причинял мне боль, а теперь хочешь…»

Эймонд грубо целует его. Люцерис отвечает на поцелуй и наклоняет его шею в сторону. Он чувствует язык Эймонда у себя во рту, между зубами и в горле. Эймонд поднимает его выше к стене, пока Люцерис не вынужден обхватить его ногами. Они оставались в таком положении, впиваясь друг в друга, пока не рухнули на пол, не в силах удержаться. Они продолжают обвиваться друг вокруг друга, Эймонд перевернул их, так что Люцерис оказался под ним.

Люцерис обхватывает руками шею дяди, притягивает его обратно.

«Ты хочешь взять меня», — говорит Люцерис.

«Я хочу быть причиной твоих слез, — шепчет он на ухо племяннику, — единственной причиной».

Люцерис прерывисто стонет, когда Эймонд дергает его голову за волосы и засовывает три пальца ему в рот. Он инстинктивно смыкает губы и всасывает их, тяжело дыша. Эймонд груб, он заходит слишком далеко ему в горло, заставляет Люцериса давиться ими.

— Вот и все, — говорит Эймонд, его единственный глаз останавливается на заплаканных глазах Люцериса.

Он отрывает пальцы и почти благоговейно проводит ими по груди. Эймонд следует по следу слюны, которую они оставляют позади, покусывая кожу Люцериса, когда тот медленно спускается вниз по своему телу. Когда Люк чувствует, как те же пальцы, которые только что были у него во рту, входят в него, он издает сдавленный всхлип и тщетно пытается опереться на каменный пол под ним. Пальцы Эймонда длинные и толстые, загрубевшие за годы фехтования. Он добавляет один сразу за другим, и с каждым пальцем внутри него Люцерис теряет связность.

«Тебе это нравится, мои пальцы в твоей заднице», — говорит Эймонд, скручивая пальцы, пока они не находят место внутри, где его племянник скручивается и стонет от удовольствия.

Люцерис трясется, не в силах выдержать, пока его дядя снова и снова задевает одно и то же место, превращая его в плаксивую кашу.

«Эймонд, — умоляет он, — дядя, пожалуйста!»

Еще один резкий рывок, и Эймонд выводит пальцы. У Люцериса нет ощутить внезапную пустоту, прежде чем член Эймонда начинает входить в него. Люцерис задерживает дыхание, медленно впускает каждый его дюйм, ощущает его внутри себя. Это хорошо, так хорошо, и он чувствует, что переполняется.

— Бля, - выдыхает он, когда Эймонд входит до упора.

«Такой хорошенький маленький принц, такие грязные слова», — замечает Эймонд, переводя взгляд с заплаканного лица перед собой туда, где они соединены: «Самый красивый мальчик во всем королевстве, сломленный и плачущий на моем члене».

— Двигайся, — говорит Люцерис, поднимая руку, обхватывая лицо Эймонда и лаская кожу его повязки на глазу. Он слегка улыбается, мягко и открыто, несмотря на покраснение глаз.

Эймонд медленно выходит и еще медленнее толкается обратно. Он ругается себе под нос, никогда в жизни он не чувствовал ничего более приятного. Люцерис пытается двигаться на его члене, но скулит, когда Эймонд держит его бедра на месте.

«Скажи мне, чего ты хочешь», — говорит он, успокаивая себя внутри.

«Я хочу этого, — сглатывает Люцерис, шепчет, — я хочу жестко, хочу, чтобы ты заставил меня плакать до хрипоты».

Эймонд садится, хватает тонкие ноги Люцериса и закидывает их себе на плечи, пока мальчик не сгибается пополам в талии.

Ритм, который он задает, груб. Он целует Люцериса, наслаждаясь вкусом его слез на языке. Когда он отстраняется, он понимает, что близок к завершению, у него болят мышцы.

«Я собираюсь излиться внутри тебя».

«Боги, да», — кричит Люцерис, запрокидывая голову. Он двигается в такт толчкам Эймонда, теперь под идеальным углом, так что каждый толчок попадает в то место внутри него, от которого он белеет.

Эймонд не знает, когда они оба закончат. Он только отмечает, как ощущение давления в животе исчезает, а затем наступает самый прекрасный экстаз, который он когда-либо знал.

Когда он приходит в себя, он распластывается на Люцерисе. Они оба дышат так тяжело, что в комнате становится душно. Его племянник дрожит и тянется к его прикосновениям.

— Дядя, пожалуйста, пойдем в постель.

Им есть о чем поговорить. Он решает, что это может подождать до утра.

Он облизывает щеку Люцериса и наслаждается вкусом.

Струясь по тайным коридорам Драконьего Камня словно мерцающая дымка, Деймон, облачившись в тёмный плащ приблизился к покоям Джекейриса, старшего из бастардов Стронга. Дыхание принца остановилось, казалось, что напряжение внутри вот вот выдаст его тайное присутствие. Тихо приоткрыв дверь скрывающуюся за картиной в комнате Джейса, он медленно направился к ванной комнате.

Джекейрис стоял у зеркала совсем нагой и любовался прелестью своего молодого окрепшего тела. С момента когда он впервые переступил порог Драконьего Камня прошли годы, он кратно возмужал и прибавил в росте. Юношеский румянец скрылся за чёрной густой щетиной, а наивность и робость за широкими плечами. Доволен собой, умён, неизлишне скромен, он понимал чего от него ждут. Однако его тайное естество, тот секрет который он хранил в сердце то и дело вовлекал его в тяготы сомнения.
Обернувшись и сделав пару шагов Джейс собрал тёмную копну волос в пучок, провёл рукой по парующей водной глади и сел нежиться ванной.

В полумраке мерцающих свечей Деймон пристально вглядывался в силуэты происходящего. Словно хищник ведомый жаждой добычи, он не мог ни на мгновение отвести свой взгляд. Лаская себя рукой он представлял как сидит на другом конце ванны, там, рядом Джейсом. Волнения от того, что их отделяют лишь пара шагов взвинчивало его до предела.

Рука Джехейриса сама потянулась в низ, минуя грудь и живот, спускаясь всё дальше и дальше.
Этот грех был единственной его отрадой в этом мире, тем что успокаивало его, и давало силы хорошо играть свою роль. Яркие фантазии, фрагменты увиденного и додуманного переплетались в голове юного принца затейливыми сюжетами подводя его к пику. Стиснув ягодицы и закусив губу Джейс еле уловимо простонал и откинулся на край ванной.

Тонкая серебряная струйка оросила подол плаща Деймона. Минуя сладость момента во мгновение его окутал страх и стыд за то что он творит, от похоти ни осталось и следа, он спешно оправился и ступая назад покинул место содеенного.

Услышав скрип в спальне, Джекейриса тут же открыл глаза и вслушался в темноту угасающих канделябров. Минутно одевшись он осмотрелся, перевёл дыхание и отправился спать.

Суровые штормовые облака со скоростью сокола проносились над Драконьим камнем, мрачность и влага каменных утёсов озарённых лунным светом вскоре сменилась дождливой серосьтью наступившего дня. Утро в замке пролетело в заботах мыслях о грядущей поездке в Королевскую Гавань. Отобедав с супругой, Деймон направился во двор дабы лично проконтролировать ход тренировок мальчишек. Сэр Рихард Сендорнс сегодня учил юных принцев правилам эффективного боя уделяя внимание битве с противником использовавшим кистень.

– Отличный удар, Люк из тебя выйдет неплохой рыцарь!

– Не сомневаюсь сир Рехард, вот только юному принцу стоило бы повнимательней следить за тылом. В настоящем сражении внимание и трезвый ум не раз спасали меня от верной смерти. Отметил Деймон.

– До настоящих сражений им ещё далееко, но больше практики это уж точно то, что им будет в пору.

– Не хотите ли присоедениться к нам дядя? Спросил Джейс.

– Ну давай попробуэм! С язвинкой произнес Деймон.

Старший, Джекейрис, рьяно схватил деревянный меч и с размахом побежал в сторону дяди, а младший, Люк, не теряя ни секунды пошёл в обход закрывая собой тыл атаки, Деймон стоял невозмутимо дожидаясь предстоящего броска. Ещё мгновение и юные принцы могли бы разоружить дядюшку, но в самый последний момент Деймон матёро нырнул в низ и кувырком покинул место стычки, от чего Джейс и Люцерис со свей силы влетели друг в друга и с грохотом повалились на землю.

– Это и всё на что вы способны? Я видел дорнийских девчонок которые сражались с большим умением и прытью! Сир Рихард вы здесь воспитываете принцесс или будущих престолонаследников?

Джекейрис в мгновение поднялся с земли и направился в сторону Деймона, методично и что есть мочи он наносил удары один за одним пытаясь пробить оборону дяди. Деймон ловко орудовал мечом и держал пасынка на расстоянии клинка. В мгновение яркое обеденное солнце, прорезав пелену густых туч, озарило тёмные густые локоны Джейса и струясь по его белоснежной коже подчеркнуло гордый овал лица. Деймон на миг ощутил голод, который не раз приводил его в покои пасынка, ещё мгновение и Джекейрису точным уверенным броском удалось приставить мечь к дядиной шее. Деймон заорал во всё горло, откинул Джейса на землю и покинул пределы тренировочного поля.

За ужином оба сидели молча. В шуме веселья и застольных сплетен Деймон то и дело украдкой поглядывал на пасынка поглаживая под столом рукоятку своего меча. В то время как Джейс с замиранием сердца вспоминал мощную хватку дяди и его загадочный манкий взгляд.

Вдоволь напившись вина и изрядно охмелев Джекейрис тихой шаткой перевалкой направился к балкону над скалами. На море был штиль, погожее ночное небо усыпанное звёздами озаряло величественные пики Драконьего камня. Он долго вглядывался в их витиеватые силуэты и размышлял над природой своего влечения. Издали послышались приглушённые шаги дяди. Деймон встал у самого края балкона в ровень с пасынком и приспустив рукой штаны и изрядно натужившись оросил скалы у подножья замка.

– О чём думаешь? Спросил он.

– Да так, ни о чём. Сказал слегка дрожащим голосом Джейс. Склонив голову вниз,и сделав вид что смотрит на водную гладь он жадно наслаждался естеством дяди, то и дело тихо сглатывая слюну.

– А я вотрешил с тобой поговорить на счёт сегодняшней тренировки, ты выбрал отличную позицию для атаки и проявил решительность. В тебе есть эта жилка дерзости, мне это очень нравиться.

– Благодарю дядя. Надеюсь, когда нибудь я смогу стать таким же умелым и смелым рыцарем как и ты.

Деймон отряхнулся и застегнувшись подошёл с пасынку.

– Знаю, после смерти сира Харвина, тебе было особенно не просто пережить косые взляды которые то и дело кидают на тебя лорды при встрече. Знай я хочу стать для тебя не просто дядей но и старшим другом, который поможет тебе и ответит на любой вопрос, поддержит и подарит душевное спокойствие.

Деймон раскинул руки и молча обнял Джейса. Юный принц прильнул к груди дяди, и вдыхая аромат серебристых волос ощутил истинный момент щастья.

Темень уходящей ночи растаяла с первыми лучами восходящего солнца...