«Сир Криспин», — протянул он.

Мужчина отвернулся от него, опустив голову из-за состояния его раздетости.

«На самом деле это Кристон».

«Да, конечно», — ухмыльнулся Деймон.

«Откуда ты пришел?» — спросил рыцарь.

«Не обращай на меня внимания. Откудатывзялся? Ты только что был в покоях моей племянницы?»

Мужчина сглотнул, стыд отразился на его щеках. «Не говори королю».

«Что бы ты сделал, чтобы я молчал?» — издевался Деймон.

«Вы знаете, что они сделают со мной, если узнают, что я нарушил клятву. Пожалуйста, мой принц».

Деймон ухмыльнулся и шагнул к нему. «Умоляй снова. Медленно».

Кристон выглядел ошеломленным. Их глаза встретились в вызове, который Дэймон немедленно выиграл. Его глаза были темными, и он вложил все свое господство в один единственный взгляд, который заставил Кристона пошатнуться. Как истинный покорный, которым он и был, он кивнул.

«Пожалуйста, мой принц. Никому не говорите».

«Я снова спрашиваю: что бы вы сделали, чтобы заставить меня замолчать?»

Он рассмеялся. «Ну, что вы предлагаете? Чего вы от меня хотите?»

Деймон прошел дальше, пока не оказался так близко, что мог видеть золотые хлопья в его карих глазах. Дыхание Кристона тут же сбилось. Бежать ему было некуда.

«Как насчет того, чтобы я преподал тебе урок?»

«Урок?» — пробормотал Кристон. «Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Вы хотите меня побить?»

«Только если ты вежливо попросишь».

Кристон издал хриплый смешок. Его тело предало его, приблизившись к Деймону. Тепло пульсировало между пространствами их тел.

«Какой урок?»

«Урок послушания. Если хочешь, чтобы тебя как следует трахнули, тебе следует прийти ко мне. А теперь спускай штаны».

"Что?"

«Я сказал, что это урок послушания. Так что повинуйся мне. Спусти штаны».

«Мой принц? Вы собираетесь меня отшлепать?» — раздраженно бросил он. Ноздри его раздулись от гнева.

«Хочешь, я тебя отшлепаю?»

«Конечно, нет! Я не ребенок».

«Повернись», — приказал Деймон. «Руки на стену, ноги расставлены».

«Я бы предпочел, чтобы ты отрубил мне член», — выплюнул он.

Деймон злобно рассмеялся. "Мой дорогой рыцарь, ты должен подчиняться мне, как и твой член. Посмотри, как он набухает для меня. Ты не можешь отрицать, что тебе нравится, когда я тобой командую. Ты хочешь, чтобы кто-то контролировал тебя. Показывал тебе, чего ты хочешь, прежде чем ты этого захочешь. Тебе нужен кто-то, кто будет трахать тебя как следует. Я могу быть этим для тебя".

Кристон с тревогой посмотрел между Деймоном и концом прохода. «Кто-то мог нас увидеть».

Кристон попытался сдержаться. Сдавленный стон вырвался из его рта, и Деймон тут же поглотил его жарким поцелуем. Кристон ничего не мог сделать, кроме как раствориться в его прикосновениях и поцелуях. Деймон целовал так, словно он был в огне. Сильный и мощный, с яростью дракона. Он целовал так, словно ему было все равно на воздух. Он протолкнулся мимо зубов Кристона и лизнул его с рычанием.

«Кивни головой, если понял, Криспин?»

Ему хотелось закатить глаза, глядя на принца, но медленные поглаживания его члена заставили его вместо этого заскулить.
«Я прижму тебя к стене и оттрахаю до полусмерти, и я никому не расскажу о твоей встрече с моей племянницей, если ты никогда никому не расскажешь о том, что мы собираемся сделать. Ты понял?»

Деймон схватил Кристона за плечи и заставил его повернуться, его лицо прочно прижалось к стене. Деймон лизнул чувствительную раковину его уха, от которой Кристон задрожал, и раздвинул ягодицы. Один палец помассировал его тугую дырочку, и Кристон закрыл глаза, запаниковав. Он отчаянно этого хотел. Деймон надавил кончиком пальца на кольцо мышц.

«Вы понимаете, сир Криспин?»

Он ненавидел это имя в устах Деймона, но кивнул. Ему было все равно. Он просто не хотел, чтобы тот останавливался.

"Я понимаю."

"Хороший мальчик."

Деймон вставил в него первый палец, и Кристон ахнул. Он был теплым и опьяняющим, сжимая его единственный палец. Представьте, как он мог чувствовать себя рядом с ним.

Раскрывая его дюйм за дюймом. Роскошный порок, который могло предоставить только другое человеческое тело. Член Деймона дернулся в его бриджах, и он быстро стянул свои собственные штаны. Он не должен был опережать события. Ему нужно было подготовить его. Может быть, рыцарь хотел, чтобы было больно, но он не будет причинять ему боль без необходимости. Он не хотел, чтобы тот разорвался.

«Облизываю пальчики», — сказал он Кристону.

Кристон жадно всосал длинные пальцы Деймона в свой рот, эффективно смачивая его. Деймон глубоко застонал от ощущения всасывания его щек. Должно быть больше времени. Он должен был засунуть свой член в горло Кристона. Деймон почти расслабился,

представив, как Кристон задыхается. Звуки, которые он издавал, пока Кристон не мог дышать.

Он начал отвлекаться.

Деймон быстро вытащил пальцы и поместил его обратно в свою дрожащую дыру. Он медленно растянул его, удивляясь тому, какон открылся для него.

«Ты просто шлюха, не так ли?» — прошептал Деймон, целуя и кусая его за плечо. «Посмотри, как ты борешься только с моими пальцами, выгибаясь назад, чтобы принять больше. Как только ты получишь мой член, ты поймешь, насколько послушной и податливой ты можешь быть под моими прикосновениями».

«Ох»,— простонал Кристон.

«Только там?» — улыбнулся Деймон, нежно массируя простату. «Я знаю все об этой части мужского тела. Держу пари, что смогу попасть с первой попытки. Ты знаешь, сколько удовольствия может получить мужчина, просто играя с этим?» Он надавил сильнее для выразительности, заслужив громкий стон. «Тсс. Мы бы не хотели, чтобы Рейнира тебя услышала. Я могу показать тебе, как сильно ты можешь кончить, лучше любого оргазма от прикосновения к твоему члену».

Кристон бормотал что-то невнятное, содрогаясь от волн сильного жара. Его член растекался по стене, пока лежал, зажатый и болевший, между его ног. «Да-Деймон!» — выдохнул он. «Трахни меня. Мне это нужно… мне это нужно».

«Насколько сильно тебе это нужно?» — Деймон ввел еще один палец.

«Ах, клянусь Семерыми! Твой член… Мне нужен твой член. Очень нужен. Так чертовски нужен!»

Он буквально пускал слюни, глядя на это.

Деймон убрал пальцы, игнорируя протестующий вопль Кристона, и подтолкнул кончик своего члена ко входу.

«Тебе нужны были только чаевые, да?» — усмехнулся он и радостно рассмеялся над настойчивыми придирками Кристона.

Деймон прижал его к стене так, что он не мог пошевелиться. Все, что он мог сделать, это чувствовать сильное давление головки своего члена, едва там внутри него, и ничего больше, кроме как ждать, пока Деймон позволит ему больше.

«Мне нравится, как ты извиваешься. Ты назовешь меня садистом?» — Дэймон схватил Кристона за шею, словно успокаивая животное, и без предупреждения вонзил по самую рукоятку. «Потому что я заставлю тебя плакать».

Кристон согнул пальцы у стены, не имея ничего, за что можно было бы ухватиться, когда Деймон в него врезался. Его тело было прижато к стене, его тело содрогалось с каждой силой его толчка. Это болело. Это распространялось, как пламя, по его позвоночнику, его член болезненно нетронутый, его простата была точно поражена, как и сказал Деймон. Это было блаженство. Это была пытка. И Кристон почувствовал, как слезы текут по его щекам.

«Вот, красавчик. Ты выглядишь таким красивым», — мягко сказал Дэймон, словно успокаивая ребенка.

Кристон, должно быть, перепутал провода. Это было одновременно и агония, и полная эйфория. Ничего подобного он никогда не испытывал, когда спал с кем-то. Эхо голоса в его голове, который говорил ему, что это неправильно, стихло до шепота, который больше походил на мольбы «да» и «больше». Деймон трахал его так, словно был на него в ярости, сжимал его плоть так, словно она была создана, чтобы ломаться под его руками. Он трахал его так, словно хотел разрушить его внутренности и заставить истекать кровью. Возможно, Деймон действительно ненавидел его, а Кристон не мог заставить себя заботиться об этом. Он тоже ненавидел Деймона.

«О, не притворяйся, что это твой первый раз. Симпатичный, низкого происхождения и посвященный в рыцари в столь юном возрасте. Я все понимаю», — промурлыкал принц, — «и ты знаешь лучше меня, я уверен, что когда обслуга лагеря устает и надоедливые глаза обращаются к более симпатичным оруженосцам. Я уверен, что лорд Дондарриан нашел тебя весьматвпечатляющим. Люди говорят, он назвал тебя сиром до того, или после того, как ты позволил ему использовать твою милую туго...»
«Гнусные слухи», — выплюнул рыцарь. «Я никогда».
Деймон подумал, что это, вероятно, правда. «Я тебе не верю», — улыбнулся он, и рыцарь отпрянул, встретившись со стеной. Его лицо сморщилось.

«Знаешь, не каждому мужчине это нравится. Большинству дорнийцев нравится — у них есть это», — он снова ткнул его, жестоко, и Коль выгнулся с шипением, «место, которое заставляет их это любить».

«Это неправда». Голос сира Кристона дрогнул.

Он намеренно не подготовил рыцаря, всего один скользкий от слюны палец, просунутый перед главным событием - когда он погрузился в это плотно скрученное кольцо, он почти закричал и тут же начал бормотать, что оно слишком большое, что оно не влезет, что напрямую затронуло эго и член Деймона. Он знал, что он отнюдь не маленький - это был член короля, чтобы сеять королевских наследников и более чем достаточно большой, чтобы сломать задницу чопорного девственного рыцаря. Он влез, когда он заставил его влезть, выбив стон из молодого человека, когда он опустился, и Деймон с немалым удовольствием понял, что их соперничество закончилось, что Коль больше никогда не сможет встретиться с ним взглядом, не вспомнив этого, каково это - быть разорванным и распластанным на толстом, горячем члене, ожог. Бормотание рыцаря стало бессвязным, перемежаемым беспомощными непроизвольными звуками боли и удовольствия, когда Деймон экспериментально потерся, а затем потер живот. «Приятно быть таким полным, не правда ли?Заполненным большим теплым членом. Это как быть наполненным святым духом? Или это чувство праведности?» — он толкнулся, и Коль застонал, «или лучше?» Он не был уверен, услышал ли его Коль — он спрятал свое красное лицо в ладонях, как будто Деймон мог не заметить его жадную дырочку , так восхитительно дергающуюся вокруг него. Целомудренный, как септа, в своем белоснежном плаще, с наслаждением подумал Деймон, но он принимает это так приятно, достаточно туго, что он скулит, когда это пульсирует. Он мог бы взять с любого извращенца из Королевской Гавани сотню золотых драконов за свой первый раз, и они бы заплатили.

Он спланировал следующие двадцать минут или около того — согревая свой член в этих сладких тисках на мгновение, прежде чем начать карающий, сокрушительный темп, трахая эту чопорную маленькую дырочку шире и влажнее, разрушая его. Он спрашивал рыцаря, уговаривая, запугивая, гордился ли его дорогой отец тем, что его повысили до Королевской гвардии, и что бы он сказал, если бы увидел его таким, петуха для худшего из королевской семьи, и он представлял, как Коль ахнет, что отречется от него, что он никогда больше не сможет на него смотреть, а Деймон рассмеется и скажет, что, по крайней мере, его милая племянница была права — он действительно был хорошенькой шлюхой.

Он толкался туда-сюда, туда-сюда, пока не оставлял рыцаря с обжигающим потоком семени на память, густо крестя его девственные кишки. К тому времени Коль был бы полностью сломлен, приходя в себя, пока от него ничего не осталось после нападения на простату, и был бы сведен к стыдным, икающим рыданиям, сквозь которые он был бы едва ли достаточно понятен Деймону, чтобы научить его говорить «спасибо, мой принц», прежде чем он приказал рыцарю снова одеться. Он наблюдал бы, как тот хромает, горячая сперма и кровь стекают по его бедру, собирая свои вещи, бросая темный взгляд, дрожащий от слез, на Деймона, требуя дальнейших указаний, как хорошо дисциплинированная собака. Деймон щелкал языком и махал ему рукой, прежде чем использовать угол белого плаща рыцаря, чтобы вытереть кровь, пачкая его и ожидая, заставит ли это последнее унижение рыцаря вспыхнуть гневом или удвоить его слезы.

"Что-" Рука сира Кристона хватает предплечье Деймона, и Деймон чувствует бьение его пульса. Страх, который он видит в глазах молодого рыцаря, поднимает его на новые высоты.

«Тсс», — шепчет Деймон, спуская штаны Коля до колен. «Тсс, мой рыцарь».

"Нет-"

"Да", - Деймон кладет руку на член Коля, слегка сжимая. Коль издает тихий звук, где-то между замешательством и удовольствием, и это довольно мило. Как сладки звуки, которые издает девственница, впервые посвященная в мир плотских наслаждений.

«Пожалуйста-» Коль ахнул от шока, когда рука Деймона обхватила его член. «Прекратите-»

«Мой рыцарь», — мурлычет Деймон на ухо Колю. «Повинуйся своему принцу».

Коль качает головой, пока Деймон облизывает его шею, наслаждаясь соленым вкусом. Глаза рыцаря закрываются, когда Деймон крепче сжимает его член и начинает гладить. Коль выдавливает болезненный вздох, и Деймон убирает руку с груди мужчины, чтобы снова положить пальцы ему на горло. Нежность, которую Коль совершенно не ценит.

Деймон откидывает голову Коля назад, пока она не прислоняется к плечу Деймона, давая ему легкий доступ к горлу и мускулистому плечу мужчины. Деймон вдыхает запах боли, возбуждения и страха. Какая пьянящая комбинация.

Воистину, его рыцарь наверняка какой-то бастард Мартеллов. Такой человек не мог родиться у простого народа.

«Кристон», — говорит Деймон хриплым от удовольствия голосом.

"Ч-что-" Деймон видит, как Коль пытается вернуть себе контроль, дышать ровно, и он сжимает сильнее. Он не может этого допустить.

«Ты хочешь кончить, мой рыцарь?»

Коль крепко сжимает руку Деймона, лежащую у него на груди.

«Попроси своего принца об этой милости».

"Нет-"

«Проси», — шепчет Деймон, сжимая хватку сильнее, и Коль скулит от боли. Бедный, бедный маленький рыцарь. Дракон внутри Деймон рычит от удовольствия. «Умоляй».

«Мой принц», — выдохнул Коль. «Мой принц, пожалуйста...»

"Прости, что?"

«Пожалуйста, мой принц, я должен... пожалуйста, позвольте мне освободить...»

"Хорошо. Очень хорошо, мой милый рыцарь", - говорит Деймон и отпускает хватку. Всего два удара, прежде чем Коль проливает свое семя на пальцы Деймона, и королевский гвардеец падает назад в хватку Деймона, тяжело и неровно дыша. Его тело слегка трясется, и он не сопротивляется, когда Деймон маневрирует, чтобы он поудобнее расположился на груди принца.

Глаза Коля открываются и закрываются, когда Деймон поднимает покрытые семенами пальцы к его губам.
«Открой рот», — тихо приказывает Деймон.

Сир Кристон морщит нос от отвращения и молча отворачивается.

Деймон вздыхает, хватает челюсть Коля и силой открывает ему рот. Рыцарь задыхается, когда Деймон вставляет пальцы в его рот.

«Слижи свое семя с моих пальцев, мой рыцарь, или я верну его в твое тело другим способом, и я гарантирую, что тебе это не понравится».

Угрюмый взгляд, мгновение колебания, и Коль начинает облизывать пальцы Деймона.

Он делает это медленно, осторожно.Не желая того, Коль нашел самый чувственный способ выполнить данное ему задание. Деймон сглатывает, наблюдая, как шея Коля подпрыгивает, чувствует, как его язык скользит по пальцам Деймона. Он может только представить, насколько лучше было бы ощущать этот быстрый язык и сладкие губы вокруг своего члена, а не вокруг пальцев.

И все же... он устал, и, как ожидается, завтра он должен будет разговеться с королевой и, вероятно, столкнуться с ее попытками убедить его вернуться к своей бронзовой сучке в в Долине. И он хочет в полной мере насладиться ртом Коля, когда тот возьмет его.

Деймон усмехается про себя. Ну что ж. Похоже, он снова позовет сира Кристона в свои покои.

Сир Кристон вспомнил того молодого человека с рыжими волосами, сира Гвейна, брата королевы Алисенты. В те времена каждая их ночь могла стать последней.

Член сира Кристона стоял между его ног,
крайняя плоть была туго натянута вокруг основания головки члена. Кристон взял его в руку.

Боже мой, подумал он, начиная осторожно поглаживать себя. Мысли Кристона начали блуждать, но он не хотел останавливаться.

Сир Кристон недовольно заскулил, отпустив член, его грудь вздымалась и опускалась, пока он дышал так глубоко, как только мог. Его член оставался твердым, еще не удовлетворенным.

«Боже, нет…» он выругался себе под нос, прежде чем полезть под кровать за флаконом с маслом, маленькой треугольной стеклянной бутылочкой с этикеткой «для личного пользования».

Вздохнув, он вылил щедрое количество густого масла на пальцы, прежде чем потянуться вниз. Ему не нравилось ни ощущение скользкости, ни то, как свело его задницу после того, как он кончил, но он знал, что дрочить — единственный способ получить облегчение.

Кристон вспомнил, как Гвейн что-то шепнул ему, сел рядом с ним и взял его за руку. Его яркие локоны, чувственные губы и прикосновения сильных рук на его разгоряченном теле.

Сир Кристон застонал громче, чем ему хотелось бы, когда его средний палец дразнил его вход, погрузившись внутрь на несколько мгновений, прежде чем его невольно вытолкнули обратно. Он продолжал в том же темпе некоторое время, пока не расслабился достаточно, чтобы вставить указательный палец, издавая подобный звук достаточно громко, чтобы другие могли наверняка услышать, как он скулит, ругается и зовет сира Гвейна по имени.

Оба его пальца проникли в него, вплоть до костяшек пальцев. С каждым суставом он судорожно сжимался и чувствовал, что его кульминация приближается быстрее, чем он мог ожидать. Он отодвинулся, просунув внутрь еще один палец — со здоровой дополнительной порцией масла — несмотря на то, что он чувствовал, что порвет надвое, если его пальцы станут немного больше.

"Боги!" Он прикрыл рот слишком поздно, когда его пальцы нашли простату и помассировали ее, его анальные стенки спазмировались и сжались, когда он кончил, семя выстрелило прямо ему в лицо, запачкав его идеальную внешность.

«Боже, сир Гвейн…»

"Ты прекрасен, правда…" сказал сир Кристон, его глаза всматривались в каждую деталь тела сира Гвейна, каждую веснушку и родинку, каждую вену.Было бы напрасно не смотреть на его красивое лицо, пока он вел его к блаженству.

Кристон вытянулся, пытаясь контролировать свое прерывистое дыхание и дрожь в ногах.Предвкушение и похоть затуманили его разум, и он снова смог перестать дрожать только тогда, когда Гвейн лег на него, прижавшись поцелуем к его мягким губам.Одного его присутствия, нависшего над ним, было достаточно, чтобы у него перехватило дыхание.

— Вы дрожите… — мягко сказал он, проводя большим пальцем по полной нижней губе сира Кристона.— Я не хочу вас пугать.

— О чем ты говоришь, — пробормотал сир Кристон.— Просто ты уже делал это раньше, а я… я никогда… — он не мог заставить себя произнести те же слова. О Семеро...

Гвейн широко улыбнулся.

— Расслабьтесь, сир Кристон, и получайте удовольствие. Я обещаю вам, все будет хорошо.

Не дожидаясь ответа, Гвейн начал медленно целовать сира Кристона в шею, затем в его мягкую грудь, затем переходя к его плоскому животу.Член Кристона уже был твердым и болел с тех пор, как они прилегли.

Гвейн поцеловал прямо рядом с его бедренной костью, от чего по позвоночнику Кристона пробежала дрожь удовольствия.Затем его сильные руки легко подняли ноги Кристона вверх, раздвинув его бедра и обнажив все, что между ними.Сир Кристон не мог сдержать румянец, заливающий его лицо.Он еще никогда не находился в таком необычном положении.

Сир Гвейн уже намазал маслом кончики пальцев и прижал их к тугому входу сира Кристона, заставив того резко вдохнуть от нового ощущения.

Сир Гвейн не сводил глаз с сира Кристона, глядя на него с такой предельной искренностью и преданностью. Кристон вздохнул и только издал тихий горловой звук, когда сир Гвейн перешел от обведения его входа пальцем к медленному проникновению в него.Как бы он ни нервничал, он полностью доверял сиру Гвейну.Он не мог объяснить, как и почему у него возникли такие чувства к молодому рыцарю за время их совместной службы.
Ответ был секретом, известным только Семерым, за пределами его смертного понимания.

Гвейн медленно открывал его, добавляя еще один палец и начиная слегка сгибать их внутри себя, вырывая несколько тихих стонов из Кристона, его грудь быстро вздымалась и опускалась.

Он убрал пальцы, как только почувствовал, что Кристон был настолько готов, насколько это было возможно, теперь он приближался, чтобы раздвинуть ноги Кристона, когда он двигался между ними, головка его члена выровнялась с его входом.

Гвейн двигал бедрами, пока полностью не оказался внутри Кристона, прижавшись к его лбу с любовью, и они оба закрыли глаза, наслаждаясь моментом.Гвейн поцеловал принца в губы один раз, прежде чем повернуть голову, начав слегка толкаться, чтобы убедиться, что Кристон привык к этому чувству, прежде чем задать темп.

Тишина их расположения вскоре сменилась звуками их любви.Гвейн нашел быстрый, но нежный темп, вонзаясь бедрами в Кристона, все тело которого подпрыгивало от движения.Рот у него был открыт, сквозь прерывистое дыхание вырывались стоны.

Гвейн начал накачиваться в него быстрее, кряхтя, в то время как его бедра делали мощные толчки, когда Кристон откинул голову назад, больше ничего не сдерживая, когда он стонал, как девица, его голос повышался на октаву, когда удовольствие, как никакое другое, начало накапливаться внутри.

Гвейн чувствовал, как его темп становится неустойчивым, а зрение Кристона начало расплываться от переполнявшего его удовольствия.Они собрались вместе, оба вскрикнули одновременно, достойное завершение их поэтического действа.

Гвейн остался внутри Кристона, пока тот спускался от удовольствия, все еще держа ноги на месте.Кристон задыхался, его голова моталась в сторону, когда оргазм полностью завладел им.Это было не похоже ни на что, что он когда-либо чувствовал.

Сира Кристона мучили кошмары, самого извращенного рода. Если бы он не знал лучшего, он бы назвал это испытанием Семерых — а так он знал, что это была всего лишь разумная реакция на развращенность, которая окружала все дурное в королевстве. Им нужно было снять эти ужасные валирийские гобелены, мужчин, совокупляющихся с женщинами, собаками и драконами. И мужчин. Они не могли оказать хорошего влияния на молодых принцев.

Началось с Лейнора, хотя он и не решался признаться в этом. Он никому не сказал. Сны об этом зловещем, бессильном взгляде отвращения, быстро перерастающем в жестоко избивающего его принца-консорта, в кровь и сломанные кости. Потребовалось всего несколько ночей таких снов, чтобы они развились, чтобы достичь кульминации в какой-то ругательной клятве о его мертвом мальчике-шлюхе и грубо стянутых вниз штанах.

На самом деле он знал, что мог бы победить Лейнора в любой битве, честной или нет, но по логике снов его сила была бы бесполезна, его удары были бы легкими и скользящими. Мужчина прорвется к нему, горячий и сухой, и заберет его кровь. В первый раз он проснулся в белой башне, задыхаясь, и сказал Вестерлингу, что у него был ночной кошмар, который он уже забыл. Это была легкая ложь — многие из слабых людей так и делали, все еще брезгуя первым человеком, которому они когда-либо отрубили голову. Это было не то, с чем он когда-либо боролся.

Причина кошмара беспокоила его — у него не было причин чувствовать вину или стыд, Лейнор был извращенцем, проклятым в аду, и его... компаньон был не лучше — хотя это беспокоило его далеко не так сильно, как его полутвердый член при пробуждении. Это было сочетание, решил он, сообщений о принцессе-шлюхе и ее гареме на Драконьем Камне, и его детских предупреждений от септы Блэкхейвена о худшем, что может случиться с симпатичным молодым человеком в столице.

Лейнор выглядел почти удивленным, когда Кристон вздрогнул под его взглядом — он никогда раньше не давал ему ничего, кроме вялого, послушного, почти скучающего аффекта. Это была минутная оплошность.

Сны были о Рейнире в ее отсутствии — Харвин Стронг прижимал его своим телом, размахивая его огромным членом как оружием, после какой-то шутки на тренировочном дворе, или ее отвратительный принц приказывал ему встать на колени в развратной имитации королевской власти, высмеивая его как сына управляющего хуесосом, дорнийскую шлюху — затем в ее присутствии, восседая на фальшивом троне или прислонившись к изголовью кровати, на которой ее собаки полностью его позорили. Он слышал мерзкие слухи о ее пристрастии смотреть на мужчин, развлекающихся вместе, и она терлась с весельем в глазах. Если он называл ее тем, чем она была, узурпатором и демонической шлюхой, он получал сильный шлепок по заднице, и, как правило, член в горло. В таком состоянии она могла попросить его описать ей шлюху и посмеяться, когда он булькал на ней. Наказание, соответствующее преступлению.

Сны начали обходиться без обрамления и притворства — он прибывал в них привязанным к кровати, обычно, или в кандалах на коленях, или ослабленным в какой-нибудь черной камере, всегда раздетым догола или в нижнем белье. Они использовали его, грубо и неоднократно, тем, что Рейнира называла единственным способом, для которого он был пригоден. Она никогда не прикасалась к нему во снах, что было небольшой милостью; ее мерзкий дядя и дворняга Сломанные кости не испытывали подобных угрызений совести.

Они смеялись над его подлыми клятвами против них, его проклятиями, его огрызками и рычанием, игнорировали его мольбы и издевались над его молитвами, как только он понял, что любые призывы к низшим силам будут глухи. Здесь только один бог, сказала бы она, забавляясь, и Харвин, заткни его. Они жонглировали бы им между собой, пронзая тело способами, от которых оно исцелится, но душа никогда, пока он не проснулся бы с рыданием и болезненной эрекцией.

Когда он спросил Алисенту, может ли она держать Стронга как можно дальше от него, она восприняла это как его осторожность, как готовность к драке. Он не поправил ее.

Демонический дядя паучихи часто беспокоил его - Алисента рассказала ему, после года или около того, как он был ее верным мечом, о ночи, когда он совершил свою смертельную ошибку, и о более ранних приключениях принца и принцессы. Когда он совокуплялся с ней, был ли он в ней за несколько минут до этого? Они смеялись над ним, они планировали его позор?

Они могли быть причиной этих мучений? Он уже слышал о ведьмах, поклонниках языческих богов, которые могли насылать видения, грезы о грехе или ложном будущем. Его больше ничто не удивило бы в Рейнире.

Он отправился в септу и бросился перед Девой после одного особенно тревожного ночного кошмара, когда Деймон взял его жестоко, публично, а затем отдал его золотым плащам для свободного пользования, людям, которые едва ли были достойнее отбросов, от которых они были наняты, чтобы избавиться. Сон был достаточно плохим - когда он проснулся и обнаружил, что ночью испражнился в простынях, он заплакал.

Великий мейстер дал ему успокоительное лекарство для сна без сновидений, не уговаривая его — королева принимала его постоянно в течение многих лет, сказал он, и многие рыцари боролись с ужасами, которые они пережили. Один человек, которого он лечил, даже впал в приступ ужаса от звуков лязга стали на тренировочном дворе. Кристон кивнул, тонко улыбнувшись, чтобы сдержать усмешку. Если бы какой-либо рыцарь под его командованием когда-либо признался в такой слабости, он получил бы подзатыльник и приказ быть мужественным. Его проклятие было совершенно иным.

Препарат действовал, на какое-то время - он все еще иногда просыпался с шевелящимся членом, но в блаженном неведении о том, какие мучения он пережил во сне. Однако в тот момент, когда он перестал его принимать, кошмары вернулись, в более ужасной форме, чем когда-либо; Стронг грубо брал его, затем глубоко кончал в него, снова и снова, пока его живот не раздулся, в то время как Рейнира насмехалась над ним по поводу того, что он щенит своих собственных ублюдков Стронга. В худшем из них Алисента была рядом. Когда он проснулся, Вестерлинг спросил его, все ли с ним в порядке, так как он издавал звуки боли во сне - зная, как глубоко Лорд-Командующий его ненавидел, он задавался вопросом, насколько обеспокоенным он должен был звучать, чтобы на нем было выражение искренней обеспокоенности.

При дворе королевы Рейниры, первой этого имени, нет ничего хуже измены, и сир Кристон Коль — первый, кого следует привести в пример.

Большой зал полон тел. Крылья, балконы и дальше, дворяне и простолюдины заполняют пространство для зрелища. Оставшиеся Королевские гвардейцы, теперь Королевские гвардейцы, стоят с каменными лицами по бокам Железного трона, а золотые плащи выстроились по периметру. Никто не остановит это, не когда Коль измерил и отрезал ту самую веревку, на которой он вешается.

Бывшая королева-мать прячется в тени, широко раскрыв глаза и испытывая страх, когда человек, на которого она когда-то полагалась, получает справедливость, которой он заслуживает.

Порочное наслаждение искрится глубоко в животе Харвина.

Коля втаскивают в тронный зал, вялого, но непокорного, с высоко поднятой головой. Сир Эррик и сир Лорент крепко держат его, пальцы впиваются в его руки с такой силой, что остаются синяки. Это будет наименьшей из его проблем к тому времени, как Харвин закончит с ним.

Он не говорит ни слова, когда его руки заламывают за спиной и связывают вместе, и не издает ни звука, когда его ноги раздвигают и привязывают. Колодки модифицированы, чтобы стабилизировать и поднять его бедра для доступа, поскольку Харвин не заинтересован в борьбе с мужчиной, чтобы наказать его.

«Сир Кристон Колб обвиняется в измене», — объявляет Харвин, голос которого разносится по всему залу. Он позволяет приглушенным шепотам на мгновение замолчать, прежде чем продолжить. «Согласно заявлению Её Светлости, он должен быть наказан способом, соответствующим его преступлениям».

Сир Эррик срывает штаны Коля, выставляя его зад напоказ. Страсть растет, шепот заполняет двор. Харвин задается вопросом, смогут ли его золотые плащи их контролировать, ведь они никогда не видели королевской санкции на столь извращенное наказание.

Рейнира впервые прошептала ему на ухо свое желание, когда он был глубоко зарыт в нее, наполняя ее пизду своим семенем. В муках его освобождения она спросила, может ли он использовать свой член, чтобы служить ей другими способами.Ей не нужно больше ничего говорить, потому что Харвин — ее слуга во всем.

Он был более чем готов сделать то, о чем она просила.

«Ублюдок», — шипит Коль, когда Харвин подходит к колодкам, пытаясь повернуться и посмотреть ему в глаза. «Сломанные кости.Боги будут...А!»

Харвин бьет его по ягодицам, затем еще раз по другой стороне, и так снова и снова, пока щеки Коля не становятся ярко-красными и не начинают болеть, а отпечатки его рук видны даже с балконов.

«Я не следую прихотям ваших богов», — протягивает Харвин и кивает Эррику.

Рыцарь делает шаг вперед. Кляп зажат между зубами Коля и привязан за головой. Он продолжает свой приглушенный протест, но это уже немного менее раздражает.

«За королеву!» — объявляет он, прежде чем плюнуть в анус Коля. Мужчина дергается в своих связях и кричит что-то через кляп, на что Харвин не обращает внимания. Он снова плюет, в свою руку, чтобы смочить свой член.

Это вся подготовка, которую получит Коль.

Коль — ханжа, но большинство мужчин, которые жили в казармах, спали со своими братьями по оружию. Никаких женщин вокруг, слишком дорогие шлюхи за скудные деньги и обещание товарищества — достаточно сладкие причины, чтобы засунуть свой член в задницу другого мужчины, или наоборот. Харвин никогда не был враждебен.

Судя по всему, Коль был прав, поскольку он напрягается в тот момент, когда Харвин утыкает свой едва скользкий член в свернутый вход.

Его дырка медленно раздвигается, пока Харвин вводит свой член внутрь, дюйм за дюймом, волочение его адски тугое. Он — тиски вокруг него, горячий и сухой.

Харвин снова шлепает его по заднице, шока достаточно, чтобы на мгновение расслабить его. Коль немедленно сжимается снова, возможно, от боли, когда он скулит, или в попытке удержать его.

Когда до него остаются последние несколько дюймов, Харвин хватает мужчину за бедра и наносит мощный удар.

Коль кричит сквозь кляп, издавая бессмысленные мольбы, поскольку тон его голоса изменился с гнева на страх и боль, но Харвин не обращает на это внимания.

Отключая приглушенные, испуганные шепоты двора, Харвин сосредотачивается исключительно на своей королеве. Рейнира улыбается со своего места на троне, одна рука греховно прижата к губам, другая крепко сжата на коленях. Она хочет прикоснуться к себе, но не станет. Речь идет об унижении Коля, а не о ее удовольствии.

Харвин медленно вытаскивает свой теперь уже окровавленный член из Коля, чтобы мужчина мог почувствовать каждый его дюйм. Он останавливается, когда остается только кончик, грибовидная головка плотно удерживается внутри горячей дырки Коля. Он ждет там долгое, затянувшееся мгновение. Коль пытается вытолкнуть его, его мышцы сжимаются и спазмируются вокруг него неистово. Харвин снова шлепает его по по заднице и стонет, когда его сжимают еще сильнее.

Без предупреждения Харвин снова скользит глубоко, до самого корня. Коль кричит и содрогается в тисках колодки, более сладостное зрелище Харвин видел только между ног своей королевы.

«Ты лучше трахаешься, чем рыцарь», — заявляет он достаточно громко, чтобы все услышали. Двор взрывается смехом. «Возможно, я приглашу твоих бывших братьев занять свою очередь после того, как я тебя раскрепостил».

Коль стонет, его тело обмякло. Хорошо. Меньше сопротивления.

Харвин начинает размеренный ритм, трахая мужчину с энергией, которую он обычно приберегал для самых похотливых мужчин. Он трахает его жестко и подло, его бедра ударяют по заднице Коля со всем доверием. Они оба будут в синяках после этого, но в то время как Харвин будет носить его с гордостью, Коль будет отмечен позором.

Эта мысль посылает поток тепла по его телу, его освобождение приходит к нему после того, как он долго трахал предателя. Тем не менее, он сдерживает свой оргазм, пока его взгляд не возвращается к его королеве. Рейнира тяжело дышит, кусает ноготь большого пальца и смотрит темными глазами. Затем — она кивает. Знак.

«Пришло время использовать тебя так, как ты всегда должен был это делать», — стонет Харвин, впиваясь ногтями в бедра мужчины.

Мужчина плачет под ним, жалкие, слабые рыдания, низко опустив голову. Сломанный.

Харвин трахает мужчину, пока его освобождение не наступает. Он грубо вытаскивает и яростно оголяет свой член, пока не проливает свое семя на зад Коля, целясь в его зияющую, кровавую дыру.

Мужчина рыдает, когда Харвин засовывает четыре пальца внутрь, проталкивая свое семя в месиво. Некогда гордый рыцарь дергается и извивается, пытаясь вырваться, но совершенно не в состоянии. Когда он выпрямляется и окидывает взглядом придворных Рейниры, предатели и перебежчики смотрят на него испуганными глазами.

Это их первый опыт проявления гнева Рейниры, но далеко не последний.

Харренхол был темным замком. Стены почернели и потрескались там, где принц Эймонд устроил себе покои. Башня Королевского огня - они назвали ее потому, что там, как сказал ему принц, Эйгон Завоеватель бросил пламя Балериона на короля Харрена и всех его потомков, прежде чем захватить Семь Королевств.

Эймонд счел нужным занять самую большую комнату, в то время как остальным солдатам отвели комнаты поменьше в соседней башне: Башне Вдовы. Только Кристону и горстке доверенных солдат было разрешено жить в одной башне с лордом-регентом. Кристон поселился в комнате на один этаж ниже комнаты принца Эймонда и его партнерши.

С тех пор как они прибыли в Харренхол, их принц не расставался со своей наложницей. Сам принц заявил Деснице, что дама является ценным источником информации, что она может видеть вещи в огне и что ее присутствие на его стороне имело решающее значение для обеспечения победы в бою. Кристон считал это совершенно глупым, пока не подтвердилось последнее предчувствие ведьмы: он предсказал, что львы упадут на берега ручья, а стрелы будут парить в воздухе. Через несколько дней один из разведчиков принес им известие о том, что армия Ланнистеров пала в Красной Вилке перед нападением нескольких врагов, среди которых был некий Робб Риверс.

С тех пор Кристон решил не игнорировать ведьму. То, что он оставил принца в её руках, не могло не волновать его, но было бесспорно, что Эймонд Таргариен доверял своим предчувствиям больше, чем рассуждениям Десницы Короля.

Кристон думал об этом, когда охранник постучал в дверь и сообщил ему, что лорд-регент послал за ним. Кристон поднялся по винтовой лестнице, и охранник, стоявший в комнате, пропустил его. Войдя, он расстроился из-за этой сцены.

Принц был обнажен по пояс и держал в руке бокал вина. Ведьма, сопровождавшая его, была одета только в прозрачную мантию, не оставлявшую простора воображению.

— Мой принц, — сказал Кристон. Время позднее. Как я могу служить вам?

«Подойди сюда, Коль», — был ответ.

Кристон почувствовал, как горит его шея. Он много раз был свидетелем безнравственности и приключений принцев, которым он служил на протяжении многих лет. Не ему было судить о наклонностях своих лордов, однако эта ситуация напомнила ему подробности прошлого и заставила чувствовать себя неловко.

Принц Эймонд крутил полный кубок.

- Мой принц…

— Сегодня ты можешь обойтись без доспехов и облачения, Коль.

У него перехватило дыхание. Хотя дипломатично ответить на такое оскорбление было невозможно, он попытался.

— Я думаю, произошла ошибка, мой принц. Я рыцарь Королевской гвардии. Я...

— Лорд-регент разрешает на несколько часов забыть о ваших клятвах, Коль. Я сказал, иди сюда.

Это была последняя капля. Он определенно не хотел становиться королевской шлюхой. Он уже однажды оступился и больше этого не повторится. Однако с Эймондом он должен был ошибиться из-за осторожности; Убийца Родичей, как его называли, не был похож на свою сестру Рейниру. Эймонд Таргариен был человеком, которого нужно бояться.

«Я Десница Короля, мой принц, и я ношу белый плащ», — напомнил он ей. То, что вы просите у меня, бесчестно.

«Нет худшего оскорбления, чем неповиновение и бунт, Коль. Ты мой друг или ты мой враг? Мой меч не дрогнет при проверке.

— Я твой слуга… как воин и защитник, — продолжил он. Единственная честь, которую я имею, это нести свой меч за его дом. Больше не надо.

Эймонд одним глотком осушил стакан и погладил полуобнаженное бедро ведьмы. Кристон встретился с ним взглядом.

«Вы слышали его, миледи» Эймонд повернулся к ведьме. Он говорит, что предпочитает честь.

Ведьма рассмеялась. Это был сладкий, мелодичный смех, способный очаровать любого, кто его услышит.

— Ваша честь — это маска, мой принц, — вдруг сказала женщина. Тень того, что когда-то было. Клубы дыма гаснут в потухшем костре. .

Он чувствовал, что начинает гневаться. Это всегда приводило его к пролитию невинной крови. Эймонд Таргариен не был простым рыцарем, как остальные, он не мог применять к нему насилие. Он должен был уйти, пока не потерял рассудок.

— Прошу разрешения удалиться, мой принц.

Эймонд спокойно поднялся на ноги, оценивая его. Несмотря на вызов и унижение, Кристон сохранял самообладание.

«Десница короля — трус?» Позади него ведьма снова засмеялась.

Это была соломинка, переполнившая стакан. Прежде чем Кристон успел ответить, ведьма уже вскочила перед ним на ноги. Когда он встретился с ней взглядом, он сломался. Женщина взяла его за руку и заставила ласкать свою грудь. Кристон потерял контроль над собой. Гнев испарился за секунду, и когда он это понял, она уже сняла с него горжетку, наплечники и плащ и провела до постели.

Принц обхватил женщину за талию и поцеловал её в спину. Он ритмично двигался, крепко сжимая бедра женщины, её каштановые волосы рассыпались на постели. Наблюдая за ними, Кристон потерял счет времени, распластавшись на кровати, его сознание помутнело.

Ведьма оседлала лицо Кристона. Он позволил своему языку работать с новообретенным умением. В это время рот ведьмы был занят членом принца. Его разум затуманился. Время шло необъяснимо, чуждо, и он чувствовал себя чужим в собственном теле.

Он был запятнан, это он знал. Они снова осквернили его. Но что он мог поделать? Ведьма разоблачила его, явила его истинную суть; он был человеком без чести, его белый плащ был не более чем фасадом.

Они также заставили его напиться вина, хотя он был уверен, что принц не был пьян. Эймонд сохранял некоторую ясность сознания, по крайней мере, когда дело касалось вина. Кристон думал, был уверен, что это все было идеей женщины. Но теперь, видя огонь в глазах принца, устремленный на него, он в этом сомневался.

Он не понимал, как это произошло, но в какой-то момент он обнаружил себя на коленях, ублажающим принца своим ртом, сменив собою ведьму. Руки принца лежали на его затылке. Никогда еще за столько лет жизни в замке у принца не было таких гротескных вкусов. Посреди оцепенения он вспомнил, что в замке есть септа. Он не был особенно набожен, но чувствовал себя грязным и возмущенным. Все Таргариены склонны к извращениям? — спросил он себя. Кристон хотел одернуть себя, хотел прекратить это, но его предала воля.

Что было дальше, он пытался забыть. Пытался, но не мог. Принц овладел им, как до этого он владел ведьмой, и Кристон позволил ему. Эймонд двигался в нем, заставляя его гореть. Кристон закрыл глаза. Ведьма ласкала себя, наблюдая за ними. Стоны ведьмы окутали их обоих песней, заглушая звуки, издаваемые Кристоном.