Эйгон не мигая смотрел на Хелейну, стоящую на коленях и держащую на руках их обезглавленного сына. «Это всё твоя вина…» — шептала она, повернув голову, чтобы посмотреть на него. Её лавандовые глаза, так похожие на его собственные, обвиняюще впивались в него.

«Это всё твоя вина...»

Слова Хелейны гудели в воздухе вокруг него, давя на него своим весом.

Эйгон открыл глаза. Он лежал в своей постели, Хелейны рядом не было. Он глубоко вздохнул, прежде чем встретиться взглядом с самодовольным лицом брата.

Эйгон попытался отпрянуть, воспоминание о драконьем огне всплыло в его сознании, но он едва мог пошевелиться. Его нога была скреплена и связана в перевязи, и они дали ему так много макового молока, что он с трудом связно мыслить.

«Да, это ты во всем виноват, и ты об этом знаешь», — повторил Эймонд, ухмыляясь. «Никто не просил тебя лететь в Грачиный Приют. Это твоя работа».

«Эймонд…» Ему было трудно простонать имя брата, и ухмылка Эймонда стала чуть шире.

«Тсс... Не напрягайся», — насмешливо проворковал Эймонд, наклонившись над Эйгоном и проводя пальцами по остаткам волос короля.

«Ты... сделал это...» — прохрипел Эйгон, глядя на Эймонда и пытаясь найти в себе силы, чтобы позвать стражу. Но он был слишком слаб; он всегда был слишком слаб.

«Да, сделал» — просто ответил Эймонд. «И все же, я чувствую, что ты все еще обладаешь большим, чем заслуживаешь...» Он надавил на грудь Эйгона, выдавливая воздух из его легких, пока комната перед глазами Эйгона не начала вращаться.

Открыв рот, Эйгон попытался ответить, застонать, сделать что угодно, кроме как хрипеть, что он и сделал. «Посмотри на себя сейчас…» Эймонд усмехнулся, проводя пальцами по обожженной щеке Эйгона. «Такой хрупкий, уязвимый… Интересно, что было бы, если бы я…»

Эймонд прикоснулся к обожженой коже Эйгона, слегка надавливая. Даже сквозь маковую дымку король чувствовал, как кожа слезает и кровоточит под его пальцами. Эйгона трясло от боли. Он чувствовал себя будто жаркое, которое готовят к ужину.

«Эймонд, я...я... прос-»

«Что? Соизволил извиниться?» Эймонд презрительно усмехнулся, прежде чем Эйгон успел закончить. «Не смей даже открывать рот, говно.»

Чувство вины тянуло Эйгона все глубже вниз, словно якорь, обвязанный вокруг его шеи и утягивающий его в бездонное море сожалений.

«Оу, Эйгон…» — выдохнул Эймонд, его голос смягчился. Трудно было сказать, действительно ли Эймонд сочувствовал ему или просто издевался над ним. «Ты всегда был ничтожеством, брат, но теперь ты и в самом деле ни на что не годишься, не так ли?» — насмешливо спросил Эймонд, проводя пальцами по волосам Эйгона с притворной нежностью.

«Ты даже пошевелиться не можешь, да?» — спросил Эймонд. «Но ничего. Я теперь регент; я буду править страной вместо тебя. Я буду тем, кто закончит войну; тем, кто сделает твоей жене наследника…» Эйгон инстинктивно попытался пошевелиться, сделать что-то, но его конечности оставались неподвижными, маковое молоко держало его на грани сознания.

Эймонд наклонился вперед, прижался губами ко лбу Эйгона и... поцеловал его? «Корона смотрится на мне гораздо лучше, чем когда-либо на тебе…» — промурлыкал он в кожу Эйгона. «Возможно, когда я закончу с нашей дорогой сестрой, я приду к тебе…»

Эйгон коротко покачал головой, боль обожгла его шею и заставила пульсировать виски. «Что?» — спросил Эймонд, тихонько цокнув. «Тебе что-то не нравится? О, я могу дать тебе слизать ее соки с моего члена» — спросил он, и холодная ухмылка расползлась по его лицу. «У тебя всегда были... необычные вкусы, не так ли, Эйгон?»

Его губы прижались к обожженному виску Эйгона, посылая волну боли через короля. «Я думаю, это все, на что ты сейчас сгодишься... Быть дыркой для моего члена?»

Несмотря на боль и ранящие слова, Эйгон почувствовал, как его член напрягся от тошнотворных слов Эймонда.

Ухмылка Эймонда стала шире, когда он поднял бровь, глядя на Эйгона. «Хм... Кажется, ты все-таки не совсем бесполезен...» — насмешливо похвалил он, просунув руку под простыни, чтобы погладить эрекцию Эйгона.

Король попытался протестовать, но все, что вырвалось из его уст, был слабый стон. Он уставился на балдахин, уверенный, что Боги покинули его, оставив на милость младшего брата.

Любовь, которая когда-то существовала между ними, стала едкой, испорченной ревностью и горечью. Спелый, сладкий плод, который гнил и гнил на летнем солнце, пока не остались лишь следы из личинок и пустое ядро.

Гибкие пальцы Эймонда обхватили член Эйгона, и он запульсировал в его руке. На этот раз сдавленный звук, который издал Эйгон, был звуком удовольствия; его веки опустились, когда Эймонд нежно погладил его.

«Э-Эймонд… пожалуйста…» — выдавил Эйгон болезненным, хриплым шепотом. Он не знал, умолял ли он его остановиться или просил продолжать.

«Тсс… Не волнуйся, брат», — успокаивал Эймонд тошнотворно-сладким вздохом. «Кто я такой, чтобы отказывать своему королю?»

Тяжелые стоны и хрипы Эйгона заполнили комнату. Эймонд продолжал гладить его член. Бедра Эйгона инстинктивно пытались двинуться вперед.

Он вздрагивает, когда пальцы Эймонда спустились вниз, касаясь его отверстия, и это заставляет его глаза искриться.

«Тебе нравится, когда тебя трогают здесь», — говорит Эймонд. Пальцы Эймонда останавливаются на этом месте, потирая его твердыми, ровными кругами, и удовольствие поднимается в животе Эйгона так быстро, что это застает его врасплох. Отверстие Эйгона сжимается вокруг пальцев Эймонда.

«Какое же ты жалкое создание, братец...» — с легкой усмешкой издевался Эймонд. «Даже в таком состоянии, ты остаешься рабом своей похоти».

Эйгон наблюдал, как загорелся глаз Эймонда, эта гребаная ухмылка не сходила с его лица, пока давление в его чреслах росло, удовольствие превосходило все остальное. Он ненавидел Эймонда за то, что тот эксплуатировал его слабость, но еще больше он ненавидел себя.

«Расслабьтесь,Ваша Светлость», — титул прозвучалнасмешливо и горько из уст Эймонда. Эйгон стиснул челюсти, отказываясь дать Эймонду удовлетворение от победы.

«Ну же, мой король…» — подтолкнул Эймонд. «Расслабься, Эйгон, и, может, я буду настолько добр, что перенесу твое семя прямо в лоно твоей жены. Как тебе это? Надежда на то, что Хелейна может вынашивать твоего ребенка…» С болезненным скулением Эйгон кончил; все его тело содрогалось.

«Хороший мальчик…» — самодовольно прошептал Эймонд, проводя рукой по члену Эйгона. «Возможно, тебе найдется применение, но пока…»

Наклонившись, Эймонд нежно поцеловал Эйгона, но в этом действии не было ни капли настоящей теплоты. «Отдыхай, брат. Страна в надежных руках, как и ты сам...» Не говоря больше ни слова, Эймонд поднялся, и оставил Эйгона в пустых покоях; в его собственных Семи Преисподних...