Сира Кристона мучили кошмары, самого извращенного рода. Если бы он не знал лучшего, он бы назвал это испытанием Семерых — а так он знал, что это была всего лишь разумная реакция на развращенность, которая окружала все дурное в королевстве. Им нужно было снять эти ужасные валирийские гобелены, мужчин, совокупляющихся с женщинами, собаками и драконами. И мужчин. Они не могли оказать хорошего влияния на молодых принцев.

Началось с Лейнора, хотя он и не решался признаться в этом. Он никому не сказал. Сны об этом зловещем, бессильном взгляде отвращения, быстро перерастающем в жестоко избивающего его принца-консорта, в кровь и сломанные кости. Потребовалось всего несколько ночей таких снов, чтобы они развились, чтобы достичь кульминации в какой-то ругательной клятве о его мертвом мальчике-шлюхе и грубо стянутых вниз штанах.

На самом деле он знал, что мог бы победить Лейнора в любой битве, честной или нет, но по логике снов его сила была бы бесполезна, его удары были бы легкими и скользящими. Мужчина прорвется к нему, горячий и сухой, и заберет его кровь.

В первый раз он проснулся в белой башне, задыхаясь, и сказал Вестерлингу, что у него был ночной кошмар, который он уже забыл. Это была легкая ложь — многие из слабых людей так и делали, все еще брезгуя первым человеком, которому они когда-либо отрубили голову. Это было не то, с чем он когда-либо боролся.

Причина кошмара беспокоила его — у него не было причин чувствовать вину или стыд, Лейнор был извращенцем, проклятым в аду, и его... компаньон был не лучше — хотя это беспокоило его далеко не так сильно, как его полутвердый член при пробуждении. Это было сочетание, решил он, сообщений о принцессе-шлюхе и ее гареме на Драконьем Камне, и его детских предупреждений от септы Блэкхейвена о худшем, что может случиться с симпатичным молодым человеком в столице.

Лейнор выглядел почти удивленным, когда Кристон вздрогнул под его взглядом — он никогда раньше не давал ему ничего, кроме вялого, послушного, почти скучающего аффекта. Это была минутная оплошность.

Сны были о Рейнире в ее отсутствии — ХарвинСтронг прижимал его своим телом, размахивая его огромным членом как оружием, после какой-то шутки на тренировочном дворе, или ее отвратительный принц приказывал ему встать на колени в развратной имитации королевской власти, высмеивая его как сына управляющего хуесосом, дорнийскую шлюху — затем в ее присутствии, восседая на фальшивом троне или прислонившись к изголовью кровати, на которой ее собаки полностью его позорили. Он слышал мерзкие слухи о ее пристрастии смотреть на мужчин, развлекающихся вместе, и она терлась с весельем в глазах. Если он называл ее тем, чем она была, узурпатором и демонической шлюхой, он получал сильный шлепок по заднице, и, как правило, член в горло. В таком состоянии она могла попросить его описать ей шлюху и посмеяться, когда он булькал на ней. Наказание, соответствующее преступлению.

Сны начали обходиться без обрамления и притворства — он прибывал в них привязанным к кровати, обычно, или в кандалах на коленях, или ослабленным в какой-нибудь черной камере, всегда раздетым догола или в нижнем белье. Они использовали его, грубо и неоднократно, тем, что Рейнира называла единственным способом, для которого он был пригоден. Она никогда не прикасалась к нему во снах, что было небольшой милостью; ее мерзкий дядя и дворняга Сломанные кости не испытывали подобных угрызений совести.

Они смеялись над его подлыми клятвами против них, его проклятиями, его огрызками и рычанием, игнорировали его мольбы и издевались над его молитвами, как только он понял, что любые призывы к низшим силам будут глухи. Здесь только один бог, сказала бы она, забавляясь, и Харвин, заткни его. Они жонглировали бы им между собой, пронзая тело способами, от которых оно исцелится, но душа никогда, пока он не проснулся бы с рыданием и болезненной эрекцией.

Когда он спросил Алисенту, может ли она держать Стронга как можно дальше от него, она восприняла это как его осторожность, как готовность к драке. Он не поправил ее.

Демонический дядя паучихи часто беспокоил его - Алисента рассказала ему, после года или около того, как он был ее верным мечом, о ночи, когда он совершил свою смертельную ошибку, и о более ранних приключениях принца и принцессы. Когда он совокуплялся с ней, был ли он в ней за несколько минут до этого? Они смеялись над ним, они планировали его позор? Они могли быть причиной этих мучений? Он уже слышал о ведьмах, поклонниках языческих богов, которые могли насылать видения, грезы о грехе или ложном будущем. Его больше ничто не удивило бы в Рейнире.

Он отправился в септу и бросился перед Девой после одного особенно тревожного ночного кошмара, когда Деймон взял его жестоко, публично, а затем отдал его золотым плащам для свободного пользования, людям, которые едва ли были достойнее отбросов, от которых они были наняты, чтобы избавиться. Сон был достаточно плохим - когда он проснулся и обнаружил, что ночью испражнился в простынях, он заплакал.

Великий мейстер дал ему успокоительное лекарство для сна без сновидений, не уговаривая его — королева принимала его постоянно в течение многих лет, сказал он, и многие рыцари боролись с ужасами, которые они пережили. Один человек, которого он лечил, даже впал в приступ ужаса от звуков лязга стали на тренировочном дворе. Кристон кивнул, тонко улыбнувшись, чтобы сдержать усмешку. Если бы какой-либо рыцарь под его командованием когда-либо признался в такой слабости, он получил бы подзатыльник и приказ быть мужественным. Его проклятие было совершенно иным.

Препарат действовал, на какое-то время - он все еще иногда просыпался с шевелящимся членом, но в блаженном неведении о том, какие мучения он пережил во сне. Однако в тот момент, когда он перестал его принимать, кошмары вернулись, в более ужасной форме, чем когда-либо; Стронг грубо брал его, затем глубоко кончал в него, снова и снова, пока его живот не раздулся, в то время как Рейнира насмехалась над ним по поводу того, что он щенит своих собственных ублюдков Стронга. В худшем из них Алисента была рядом. Когда он проснулся, Вестерлинг спросил его, все ли с ним в порядке, так как он издавал звуки боли во сне - зная, как глубоко Лорд-Командующий его ненавидел, он задавался вопросом, насколько обеспокоенным он должен был звучать, чтобы на нем было выражение искренней обеспокоенности.

"Что-" Рука сира Кристона хватает предплечье Деймона, и Деймон чувствует бьение его пульса. Страх, который он видит в глазах молодого рыцаря, поднимает его на новые высоты.

«Тсс», — шепчет Деймон, спуская штаны Коля до колен. «Тсс, мой рыцарь».

"Нет-"

"Да", - Деймон кладет руку на член Коля, слегка сжимая. Коль издает тихий звук, где-то между замешательством и удовольствием, и это довольно мило. Как сладки звуки, которые издает девственница, впервые посвященная в мир плотских наслаждений.

«Пожалуйста-» Коль ахнул от шока, когда рука Деймона обхватила его член. «Прекратите-»

«Мой рыцарь», — мурлычет Деймон на ухо Колю. «Повинуйся своему принцу».

Коль качает головой, пока Деймон облизывает его шею, наслаждаясь соленым вкусом. Глаза рыцаря закрываются, когда Деймон крепче сжимает его член и начинает гладить. Коль выдавливает болезненный вздох, и Деймон убирает руку с груди мужчины, чтобы снова положить пальцы ему на горло. Нежность, которую Коль совершенно не ценит.

Деймон откидывает голову Коля назад, пока она не прислоняется к плечу Деймона, давая ему легкий доступ к горлу и мускулистому плечу мужчины. Деймон вдыхает запах боли, возбуждения и страха. Какая пьянящая комбинация.

Воистину, его рыцарь наверняка какой-то бастард Мартеллов. Такой человек не мог родиться у простого народа.

«Кристон», — говорит Деймон хриплым от удовольствия голосом.

"Ч-что-" Деймон видит, как Коль пытается вернуть себе контроль, дышать ровно, и он сжимает сильнее. Он не может этого допустить.

«Ты хочешь кончить, мой рыцарь?»

Коль крепко сжимает руку Деймона, лежащую у него на груди.

«Попроси своего принца об этой милости»."Нет-"

«Проси», — шепчет Деймон, сжимая хватку сильнее, и Коль скулит от боли. Бедный, бедный маленький рыцарь. Дракон внутри Деймон рычит от удовольствия. «Умоляй».

«Мой принц», — выдохнул Коль. «Мой принц, пожалуйста...»

"Прости, что?"

«Пожалуйста, мой принц, я должен... пожалуйста, позвольте мне освободить...»

"Хорошо. Очень хорошо, мой милый рыцарь", - говорит Деймон и отпускает хватку. Всего два удара, прежде чем Коль проливает свое семя на пальцы Деймона, и королевский гвардеец падает назад в хватку Деймона, тяжело и неровно дыша. Его тело слегка трясется, и он не сопротивляется, когда Деймон маневрирует, чтобы он поудобнее расположился на груди принца.

Глаза Коля открываются и закрываются, когда Деймон поднимает покрытые семенами пальцы к его губам.

«Открой рот», — тихо приказывает Деймон.
Сир Кристон морщит нос от отвращения и молча отворачивается.

Деймон вздыхает, хватает челюсть Коля и силой открывает ему рот. Рыцарь задыхается, когда Деймон вставляет пальцы в его рот.

«Слижи свое семя с моих пальцев, мой рыцарь, или я верну его в твое тело другим способом, и я гарантирую, что тебе это не понравится».

Угрюмый взгляд, мгновение колебания, и Коль начинает облизывать пальцы Деймона.

Он делает это медленно, осторожно.Не желая того, Коль нашел самый чувственный способ выполнить данное ему задание. Деймон сглатывает, наблюдая, как шея Коля подпрыгивает, чувствует, как его язык скользит по пальцам Деймона. Он может только представить, насколько лучше было бы ощущать этот быстрый язык и сладкие губы вокруг своего члена, а не вокруг пальцев.

И все же... он устал, и, как ожидается, завтра он должен будет разговеться с королевой и, вероятно, столкнуться с ее попытками убедить его вернуться к своей бронзовой сучке в Долине. И он хочет в полной мере насладиться ртом Коля, когда тот возьмет его.

Деймон усмехается про себя. Ну что ж. Похоже, он снова позовет сира Кристона в свои покои.

«О, не притворяйся, что это твой первый раз. Симпатичный, низкого происхождения и посвященный в рыцари в столь юном возрасте. Я все понимаю», — промурлыкал принц, — «и ты знаешь лучше меня, я уверен, что когда обслуга лагеря устает и надоедливые глаза обращаются к более симпатичным оруженосцам. Я уверен, что лорд Дондаррион нашел тебя весьма впечатляющим. Люди говорят, он назвал тебя сиром до того, или после того, как ты позволил ему попользовать твою милую тугу...»
«Гнусные слухи», — выплюнул рыцарь. «Я бы никогда».
Деймон подумал, что это, вероятно, правда. «Я тебе не верю», — улыбнулся он, и рыцарь отпрянул, встретившись со стеной. Его лицо сморщилось.

«Знаешь, не каждому мужчине это нравится. Большинству дорнийцев нравится — у них есть это», — он снова ткнул его, жестоко, и Коль выгнулся с шипением.

«Это неправда». Голос сира Кристона дрогнул.

Он намеренно не подготовил рыцаря, всего один скользкий от слюны палец, просунутый в это плотно скрученное кольцо, он почти закричал и тут же начал бормотать, что оно слишком большое, что оно не влезет, что напрямую затронуло эго и член Деймона. Он знал, что он отнюдь не маленький - это был член короля, чтобы сеять королевских наследников и более чем достаточно большой, чтобы сломать задницу чопорного девственного рыцаря. Он влез, когда он заставил его влезть, выбив стон из молодого человека, когда он опустился, и Деймон с немалым удовольствием понял, что их соперничество закончилось, что Коль больше никогда не сможет встретиться с ним взглядом, не вспомнив этого, каково это - быть разорванным и распластанным на толстом, горячем члене, ожог. Бормотание рыцаря стало бессвязным, перемежаемым беспомощными непроизвольными звуками боли и удовольствия, когда Деймон экспериментально потерся, а затем потер живот. «Приятно быть таким полным, не правда ли?Заполненным большим теплым членом. Это как быть наполненным святым духом? Или это чувство праведности?» — он толкнулся, и Коль застонал, «или лучше?» Он не был уверен, услышал ли его Коль — он спрятал свое красное лицо в ладонях, как будто Деймон мог не заметить его жадную дырочку, так восхитительно дергающуюся вокруг него. Целомудренный, как септа, в своем белоснежном плаще, с наслаждением подумал Деймон, но он принимает это так приятно, достаточно туго, что он скулит, когда это пульсирует. Он мог бы взять с любого извращенца из Королевской Гавани сотню золотых драконов за свой первый раз, и они бы заплатили.

Он спланировал следующие двадцать минут или около того — согревая свой член в этих сладких тисках на мгновение, прежде чем начать карающий, сокрушительный темп, трахая эту чопорную маленькую дырочку шире и влажнее, разрушая его. Он спрашивал рыцаря, уговаривая, запугивая, гордился ли его дорогой отец тем, что его повысили до Королевской гвардии, и что бы он сказал, если бы увидел его таким, петуха для худшего из королевской семьи, и он представлял, как Коль ахнет, что отречется от него, что он никогда больше не сможет на него смотреть, а Деймон рассмеется и скажет, что, по крайней мере, его милая племянница была права — он действительно был хорошенькой шлюхой.

Он толкался туда-сюда, туда-сюда, пока не оставлял рыцаря с обжигающим потоком семени на память, густо крестя его девственные кишки. К тому времени Коль был бы полностью сломлен, приходя в себя, пока от него ничего не осталось после нападения на простату, и был бы сведен к стыдным, икающим рыданиям, сквозь которые он был бы едва ли достаточно понятен Деймону, чтобы научить его говорить «спасибо, мой принц», прежде чем он приказал рыцарю снова одеться. Он наблюдал бы, как тот хромает, горячая сперма и кровь стекают по его бедру, собирая свои вещи, бросая темный взгляд, дрожащий от слез, на Деймона, требуя дальнейших указаний, как хорошо дисциплинированная собака. Деймон щелкал языком и махал ему рукой, прежде чем использовать угол белого плаща рыцаря, чтобы вытереть кровь, пачкая его и ожидая, заставит ли это последнее унижение рыцаря вспыхнуть гневом или удвоить его слезы.