Немецкая певица Нико, которая пела с Velvet Underground в Нью-Йорке, прежде чем вернуться в Европу, изобрела стиль пения, который имеет мало общего с рок-музыкой, стиль, который не принадлежит ни определенному месту, ни определенному времени, стиль, который с таким же успехом может быть средневековым или романтическим, индийским или ближневосточным, стиль, который в основном является "произношением". стиль, который попеременно звучит как греческий хор, шекспировский монолог, шубертовский лид, григорианский псалом, елизаветинская песня, экзотический напев. Ее заунывные литании (которые изобрели готический рок скорее случайно, чем по замыслу) колеблются между причитаниями погребенного заживо и величественным призывом жрицы. Постановка этих траурных воплей цитирует метафизическую аллегорию Гете "Фауст", экспрессионистскую драму Ведекинда "Лулу", эпический театр Брехта, французское нуар-кино, сюрреалистические картины Дали. С элегантностью призрака она преодолевала грань между аристократизмом и проституцией.
Ее первый шедевр, Marble Index (1968), привнес готические, архаические, экзотические и неоклассические элементы в рок-музыку, но он был далек от сенсационности: Нико пела о детской травме, в тисках раздирающего одиночества, монотонная, медленная, слишком слабая, чтобы парить, слишком слабая, чтобы придать эмоциональную или мелодическую ценность своей безбожной литургии. Возможно, она пела о детской травме целой (проклятой, обреченной) расы. Аранжировки Джона Кейла (никаких ударных, акцент на клавишные), чей тонкий импрессионизм превращал каждую песню в камерную сонату, и андрогинный взгляд Нико усиливали шок.
Ее второй шедевр и один из величайших альбомов всех времен, Desert Shore (1970), пошел еще дальше, вызвав опустошение ледяной и пустой вселенной, словно после колоссальной катастрофы. Сильные дозы городского невроза еще больше подавили ее голос, но также подняли шаманский/пророческий тон в другое измерение. Ощущение древности стало чем-то большим, чем запах смерти: запахом потустороннего мира. Анемичная, болезненная, напряженная атмосфера, созданная ее церковной фисгармонией и альтом Кейла, принадлежала катакомбам. К этому времени это было больше, чем фатализм: это был вечный гнев. Это был страх, одновременно мрачный и величественный, ведущий к ментальному параличу, который был одновременно детским и космическим. Каждая песня была загадкой, а певица - сфинксом. Но она также была исследователем, хотя и исследователем внутреннего мира. Трупный, окаменевший голос Нико блуждал по лабиринтам растраченного разума, прочесывая внутренние ландшафты, состоящие из кошмаров, видений и безымянных теней, в поисках окончательного смысла. Или, лучше сказать, Нико жила на другой планете и была Гомером, который пел об апокалипсисе планеты Земля, если смотреть с высоты.
Ее розарий завершился альбомами The End (1974), Drama Of Exile (1981) и Camera Obscura (1985), которые пытались модернизировать ее звучание (абсолютный оксюморон).