>>4977091
С самого рождения она была не такой, как все — лежала в кроватке молча, пристально глядя в одну точку. Родителй это беспокоило — другие дети и ворочались, и постоянно какие-то звуки издавали, и плакали, и моргали, и поворачивали головку на знакомые голоса. Сара же лишь изредка нехотя обращала на нас свой пустой взгляд, от которого у меня мурашки пробегали по телу. Отец бегал по врачам, но они лишь разводили руками — подождите до года, подождите до трех лет, до пяти... Может, это временное, может, последствия родовой травмы, может, перерастет...

К году, в физическом развитии она не отставала от сверстников, а вот во всем остальном... Она часами могла играть с одной игрушкой, причем сильно раздражалась, если к ней начинали приставать с вопросами. Доходило до настоящих истерик, когда единственное, что могло ее успокоить, это чтобы я взял ее на руки и прижал к груди...

Я опустился на колени перед ней и протянул руки, как делал, когда она была совсем маленькой, закрыв при этом глаза. Несколько долгих секунд она продолжала вскрикивать, но с каждым разом ее крики становились все тише — или это мне так казалось? На самом деле я почти ничего не слышал — в ушах стоял грохот от бегущей по венам крови. Сердце колотилось так, что казалось еще чуть-чуть, и я повалюсь замертво...

И вдруг горячее крепкое тело прижалось ко мне, сильные руки обвились вокруг моих плеч, а в шею уткнулось влажное прохладное лицо. Я обнял ее. Она всхлипнула.

— Сестренка, ну, перестань, — шептал я. — Это же я, Скотт. Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Что тебя напугало?

Вдруг мою шею опалило ее горячее дыхание, потом вдоль горла скользнул влажный мягкий язык. У меня перехватило дух, и остановилось сердце. Как это? Как такое возможно? Но она крепче прижала меня к себе и поцеловала сначала в щеку — робко, проверяя мою реакцию — потом в висок — уже смелее. А потом в губы...

У меня внутри одновременно похолодело и потеплело. В голове горящим кнутом билась мысль — это неправильно, он же сестра, этого не должно быть, это недопустимо! Ее руки тем временем из стальных обручей превратились в легких бабочек, которые порхали по моей спине, лишь слегка касаясь кожи сквозь тонкую ткань рубашки, а ее язык обстоятельно изучал каждый изгиб и каждую щелочку моего рта...

Я повалил ее прямо на пол ванной, задрал халат до пояса и с треском разорвал ее трусики. Она тихо заскулила, когда ощутила мои пальцы у промежности — не то протестуя, не то подбадривая. Я решил, что это было именно второе, и ввел в сразу два пальца. Сделал пару круговых движений, будто собирая соскоб, я вынул пальцы и поднес к ее лицу. С каким-то странным глухим урчанием Сара с упоением обнюхала их...

— Скотт... по... подо...

Но я не дал ей договорить — один рывок, и еще одну пару трусиков можно смело выбрасывать. С такими темпами она скоро совсем без белья останется

Я подхватил ее под бедра и усадил на стол, попутно сбросив с нее все, что она так аккуратно расставила накануне. Снова знакомый звук расстегиваемой молнии — и молодое вздыбленное тепло снова рвется в ее лоно. Я крепче обхватил ее плечи и попытался отодвинуться от зеркала — в этих «блоках» шумоизоляция совсем никуда не годная, один лишний звук, и все соседи знают, чем ты занимаешься в своей квартире. Надо бы это как-то и до Сары донести... ох, откуда в ней столько... ?... ах... еще... ох, ох... м-м-м-м... давай... умница... еще... ох, ох, о-о-о-ох... Тише, тише... она слишком сильно подмахивает, стол глухо стукается о стену, зеркало дребезжит, тюбики и баночки ходят ходуном... ох... в прошлый раз после... ах... да, да, давай еще... м-м-м-м-м-м-м...

Наконец, я замер, тяжело дыша ей в плечо. Она тоже тяжело дышала, приходя в себя после такого бешеного напора. Потом я поднял голову и снова посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась — еле заметно, просто чуть шевельнулся левый уголок ее рта, но ради этого я готов был терпеть все. Я улыбнулся ей в ответ. Бережно подняв ее на руки, я отнес ее в ванную, путаясь в спущенных брюках. На этот раз, намыливая ее прелести, я не отводил глаз. Мыльные пузырьки радужными бликами освещали ее лицо, придавая ему почти нормальное выражение. А я молчал и ждал. И она молчала и тоже как будто ждала чего-то...