Прохоров на интервью о Григоровиче: "Говорил же ему — Учись! Смеяться над тобой ведь будут!"
scenery_literal_gamescom.docx:
... — На пустом месте поскользнулась, лярва! — Скиф левой рукой сгреб Агату за ворот, а правой приставил к ее голове ствол пистолета.
— Так бы и нажал, чтоб мозги твои сучьи размазать! — прошипел он с яростью. — Но нельзя! Ты этих залётных видела. Если, блин, мы их не найдем — нам всем хана. Султан не простит. Ему эти артефакты нужны завтра. Поэтому, падла, придется тебе чуток пожить. Однако наказать тебя, прошмондовку, надо. Рихтер, Гуталин! Давай сюда козлы!
Сталкеры приволокли со двора деревянные козлы, на которых в деревнях дрова пилят.
— Раздевайся, паскуда! — приказал Скиф, оттолкнув бабу. — Догола!
— Скифушка! Милый! Не надо-о!
— Быстрей, стерва, если не хочешь, чтоб мы твое тряпье изодрали! Клади вон туда, на козлы, не попачкаешь…
Баба, всхлипывая, сняла комбез, положила его на шероховатый, изрезанный пилами чурбак, потом дрожащими руками расстегнула ворот рубашки.
— Живее, живее копошись, а то поможем! — прорычал Скиф — Титешник снимай, не стесняйся! Все свои… Телись живее, падла!
— Трусишки тоже не забудь! — хохотнул один из отмычек. — А она еще ничего, Гуталин, верно?
Гуталин смачно сопел, держа руку в кармане штанов, алчно глядя на то, как женщина, скорчившись и инстинктивно пытаясь закрыться от лапающих взглядов, снимает колготки и трусы…
— Ложись животом! — приказал Скиф, указывая на чурбак, поверх которого была набросана одежда. — Не бойся, сиськи не занозишь! Привязывайте ее!
Гуталин и Рихтер вытащили моток капронового шнура и проворно прикрутили женщину кистями рук к передним «рожкам» козел, а лодыжками — к задним «ножкам». Она не сопротивлялась, потому что знала: начнешь брыкаться — хуже будет.
— Ну, кто готов? — хмыкнул Скиф.
— Я! — счастливо хохотнул Гуталин. — Как юный пионер…
— Иди, заряжай Агате! В задницу…
Гуталин расстегнул штаны, достал мощный прибор, приставил, нажал…
— А-а-ай! — истошно завизжала женщина. — У-уй, мама-а! Больно-о-о!
— Ни хрена, потерпишь! — пропыхтел Гуталин, ухватывая ее за бедра и жадно дергая на себя. — На! На! На, с-сука!
— А! Ай! О-ой! — взвизгивала Агата от этих пронзающих толчков. — Пожалейте, мальчики-и!
— Ничего, — безжалостно сказал Скиф, — не помрешь. Пасть открой, сучонка!
И сцапав ее за шею, надавил большими пальцами на подбородок, разжал рот и всунул туда хреновину.
Рихтер подошел сбоку, ухватил Агату за груди и стал жадно мять их волосатыми ручищами.
— Ишь, сисятая! — урчал он. — Вот уж я тебя полапаю, полапаю!
— Ы! Ы! Ы! — ускоренно запыхтел Гуталин, кончая. — У-у-у, бля-а-а!
— Переход подачи! — объявил Скиф. — Рихтер, становись на хлебальник! Сухарь — на сиськи!
А сам, по-быстрому накатив на шишку презерватив, пристроился на освободившееся после Сухаря место.
— Оп-па! — сладострастно воскликнул он, грубо вгоняя плоть.
— Уй! — вскрикнула Агата, болезненно дернувшись.
— Не нравится, курва?! Не нравится?! А зенками хлопать лучше было, когда контейнер с артами на шестьсот штук несла?
Агата только мычала — рот у нее тоже был занят…
После того, как ее трахнул еще и Рихтер, Скиф спросил у стонущей бабы:
— Ну как, понравилось? Сорок три года прожила, а не пробовала? Век живи, век учись… Сейчас мы тебя еще ремешком немного поучим — совсем умная будешь.
Рихтер и Гуталин выдернули из штанов крепкие ремни из жесткой кожи, сложили их вдвое и встали по обе стороны от козел.
— Двадцать горячих врубите, — огласил приговор Скиф. — Но покрепче, блин, с оттяжечкой!
Гуталин занес руку, махнул… Ремень звонко хлестнул Агату поперек ягодиц, оставив алую полосу на молочно-белой коже.
— А-а-а! — истошно заорала она.
Рихтер, в свою очередь, крепко стеганул бабу, и пошло… Скиф, пока Агату пороли и она, истерически, взахлеб визжа, извивалась, привязанная к козлам, неторопливо считал удары.
— Так, — сказал он, когда экзекуторы приложились по десятому разу, — хватит. Отвязывайте ее. Одевайся, лахудра!