Аноны, если кто меня помнить по старому треду, я тот кун, который пишет сценарий будущей возможной новеллы. В прошлом треде я обещал выложить весь пролог, но он у меня выходит как я вижу в 3-4 раза больше чем задумывался, и готов пока что только на половину, поэтому думаю не стоит выкладывать так много, и пощу лишь примерно 1/15-20 от пролога. Нижайше прошу оценить отрывок моей писанины.

ГГ - 15 летний школьник. Возможно сделаю его старше, если по мере развития сюжета решу что так нужно. Имена персонажей выберу потом.

Пролог

Провинциальный городок, население 50 000 человек. Улица на окраине города, серая пятиэтажка. Холодное зимнее утро

Комната Анона

Я нехотя разлепил глаза по сигналу будильника, уткнувшись взглядом в окно. Утренний, зимний пейзаж не добавлял радости, а напоминал о ещё одном сером, скучном и унылом дне. Предметы в моей комнате кутались в полумраке, напоминая о себе лишь очертаниями, не желая просыпаться, как и я сам. Я кинул взгляд на часы, и довольно улыбнулся сонной улыбкой – ещё минут 10 можно поваляться в постели. Я прикрыл глаза и откинулся на подушку…
АНОООН, ВСТАВАЙ, А ТО ОПОЗДАЕШЬ В ШКОЛУ. Я услышал голос мамы, и вынырнул из полудрёмы. Страх как не хотелось вылезать на холодрыгу из-под тёплого одеяла, но ничего другого мне не оставалось. Безысходность. Глубоко вздохнув, я скидываю одеяло, нашариваю тапки у кровати и бегу в ванную.

Ванная

Обыденный ритуал – умывание и чистка зубов. Поёжившись от холода ванной комнаты, исходящего от плитки, я откручиваю кран, зафиксировав его на подаче тёплой воды, и попутно тянусь за щёткой и зубной пастой, мельком взглянув на своё хмурое отражение в зеркале. Нда, моя рожа настроения мне не прибавила, чего уж тут. Привкус зубной пасты напоминает мне детский сад. Помню, как однажды, я застукал одного паренька в тихий час, с упоением поедающего зубную пасту из тюбиков. До сих пор интересно, зачем он это делал, сладкого что ли хотел? Почистив зубы, я полощу горло, и сплёвываю воду в раковину. Проверяю лицо на наличие следов от пасты, и удовлетворительно кивнув своему отражению в зеркале, закрываю кран. Закончив умывание, я вытираюсь полотенцем, и, справив малую нужду, иду на кухню завтракать.

Кухня

На столе стоит мой завтрак, приготовленный мамой. Гречка с курицей и кружка с горячим чаем. В соседней комнате слышно, как родители собираются на работу. В углу над холодильником висит старенький, но исправный цветной телевизор. Он включен, наверное, родители забыли его выключить, когда уходили собираться на работу. Или оставили машинально мне. Неважно. По каналу показывают старый мультик – помню в детстве, из-за слабого зрения, мама запрещала мне смотреть телевизор. Смотреть мультики разрешала мне сестра, тогда, когда родителей не было дома, она великодушно сажала меня перед ним, предварительно усадив меня на “правильном расстоянии” в очках с наглазником, а сама раскинув школьные принадлежности делала уроки, периодически отвлекаясь на происходящее на экране. Именно благодаря ей и маме, я научился хорошо читать, писать и считать ещё в дошкольном возрасте. Правда теперь я понимал, что если мама это делала из материнских побуждений, то сестре скорее всего хотелось поиграть в учительницу. Правда я не жалуюсь, наоборот. Я любил с детства учиться и узнавать новое, читать книжки, придумывать истории, фантазировать и мечтать. Даже думал написать приключенческий роман одно время. Нда, много времени прошло с тех пор, а ведь казалось, что всё это было совсем недавно. Но многое поменялось. В кухню заходит сонная сестра, и заварив себе чашку кофе уходит назад к себе, даже не заметив меня. Везёт же некоторым, у неё сегодня выходной, в универ не нужно, целый день свободен, да ещё и 2 выходных, с завистью думаю я. Машинально пережёвывая пищу, я возвращаюсь к своим делам, и прикидываю, чего мне стоит ждать от сегодняшнего дня. Сегодня пятница, а это значит, что у меня впереди выходные. Но радость от этого омрачает память о том, что у меня сегодня 6 уроков. Чёртов 9 класс, чёртовы экзамены. Допив одним глотком чай, и закинув посуду в мойку, я плетусь в свою комнату одеваться в школу.

Комната Анона

Открыв шкаф, я достаю свою школьную форму. Как же я её ненавижу. Пиджак, купленный на вырост, брюки, штанины которых вечно пачкаются. Рубашка, которая вечно мнётся и выбивается из-под брюк. И наконец – галстук. Хотя… Сегодня же пятница, чёрт с ним, решаю я, авось не пристанут по поводу его отсутствия, и ложу его обратно на полку. Я вдруг вспоминаю себя во 2 классе, когда я решил переиграть школу с её правилами, и одеть форму с вечера, выкроив себе с утра побольше времени поспать. Преисполнившись энтузиазма, я даже нацепил туфли, перед тем как лечь в кровать. С утра, когда меня разбудила ошалевшая мама, я, конечно пытался ей объяснить, что всё это сделано ради экономии времени, но мятый костюм, и перепачканная туфлями кровать, свели на нет все мои доводы.

Письменный стол, со стоящим по центру компьютерным монитором. После школы зависну в играх до позднего вечера, радостно подумал я, всё равно завтра рано не нужно будет вставать. Покидав учебники и тетрадки в свой портфель, и утрамбовав сверху пеналом, я закрываю рюкзак, и последний раз окинув комнату взглядом выхожу в коридор.

Коридор

Папа с мамой уходят на работу, пожелав мне удачного дня. Хотя нет, папа просто буркнул что-то неразборчиво и не взглянув вышел из квартиры. Как обычно. Мама же поцеловала, сказала свою коронную утреннюю фразу (она настолько шаблонна и повторяется каждый будний день что я её даже не воспринимаю) и поспешно вышла вслед за папой. Вдыхая оставшийся за родителями аромат парфюмов (тонкий, резковатый и освежающий папин, и обволакивающий, душистый мамин) я начинаю одевать туфли. Вообще-то, стоило бы одеть ботинки, хотя бы из-за того, что на улице мороз и снегу по колено. Но мысль о том, чтобы таскаться в этих чугунных, тяжёлых и здоровых монстрах целый день, все 6 уроков, приводила меня в ужас. До школы недалеко, дорожка протоптана – ничего страшного, решаю я, зашнуровывая шнурки на туфлях, и натягиваю куртку с шарфом. Чёртов пиджак выбивается из-под куртки, создавая нелепую картину. Наверно со стороны, я выгляжу как балерина в пачке, усмехнулся я про себя. Ладно, сделаю как обычно – подходя к школе, или завидев кого-то знакомого, расстегну куртку – выбивающийся пиджак не так будет бросаться в глаза. Теперь – шапка. Мой самый нелюбимый предмет одежды зимой. Чёртовы волосы под ней сбиваются в клочья, руша жалкое подобие причёски, а остановиться в холле школы перед зеркалом и поправить причёску я стесняюсь, поэтому ограничиваюсь приглаживанием волос по пути в класс. Обычно выходит не очень. Именно поэтому я твёрдо решаю оставить шапку там же где и галстук – на полке, но в последний момент, всё-таки вспомнив кое-что, достаю её назад, и кладу в портфель и застегнув отделение рюкзака, закидываю его на плечи. Я готов. Кинув взгляд на комнату сестры, решаю не беспокоить её, вдруг она спит, сам закрываю на ключ дверь за собой, и спустившись вниз по лестничному пролёту выхожу на улицу, с трудом открыв тяжёлую подъездную дверь.

>>109937
Все помнят пасту "Пионерка для тебя". Я собираюсь сделать ее менее прозрачной, абстрактной, прояснить и упрочнить точку зрения автора в ближайшем будущем, а пока предлагаю вспомнить.
Наверняка тебе не раз приходила в голову такая мысль: «И почему я одинок? Наверное, такая моя судьба» Или: «Такие тян какие есть в Совенке не могут существовать ИРЛ. Они слишком идеальны». Твоя жизнь сложилась так, что ты теперь сидишь в четырех стенах всеми оставленный, всеми забытый. Тишину нарушает лишь стук клавиш. Твою комнату наполняет серо-оранжевый свет, ты сидишь в летотреде. Опять. Ты влюблен в образ пионерки. В образ тян, которая тебя любит, которая тебе предана и никогда тебя не бросит. Однако ты твердо уверен, что в жизни с тобой ничего подобного никогда не случалась и случиться не может. Любовь и внимание противоположенного пола для тебя просто пустой звук, ибо это не про тебя. Однако…
Помнишь, как ты ехал в автобусе или в метро? Кажется, был ноябрь, а может и апрель. Не важно. Погодка была неважная, лил дождь, дул сильный ветер. Ты сидел уткнувшись в пол, в твоих ушах были наушники-затычки, у тебя было прескверное настроение. Вдруг музыка затихла, вынув наушники, ты поднял голову и приготовился выходить, как вдруг твое внимание привлекла девушка. Может быть она сидела одна, а может быть рядом с ней была болтливая подружка. Она была среднего роста, одета в невзрачную курточку, которых обычно ходят 90% женского населения младше 20 в твоем городе, Из-под шапки с бубончиком торчала прядь фиолетовых волос. Она отводила зеленые глаза, избегая твоего взгляда, и робко улыбалась тебе, краснея от смущения.
-Блядь! Ну охуеть теперь, какая-то пизда надо мной смеяться вздумала?! Да пошла она нахуй! - пронеслось в твоей голове.
Ты снова включил музыку, прибавил громкости, натянул капюшон и ускорил шаг, спеша выбраться из ненавистного тебе автобуса или вагона метро.
А меж тем, Лене стоило огромных усилий побороть природную скромность и просто улыбнуться парню. Девушка осталась сидеть там, в автобусе, на следующей остановке она пулей вылетела из него. Дома ее ждала рефлексия и рыдания в подушку. Твоя паранойя сыграла с тобой злую шутку, на сей раз.
В школе над тобой часто глумились, но больше всего рыжая девчонка. «Несносная рыжая блядь» - это первое что пришло бы тебе в голову, если бы тебя попросили охарактеризовать ее тремя словами. А меж тем, она просто провела детство в компании мальчишек и не умела выражать свои чувства по-девичьи. Ей было очень больно, когда ты ушел с выпускного, даже не попрощавшись (или вообще на него не ходил), ведь она до их пор тебя любила.
Однажды по дороге куда-то твое внимание привлекла шумная компания студентов. Они сидели на лавочке и громко смеялись, тыкая пальцами в экран планшета. Ты уже почти прошел их, как вдруг:
-Эй, парень! Давай познакомимся! – тебя догнала девушка с ярко-красными волосами и взяла за рукав куртки.
-Блядь, они издеваться надо мной решили, социобляди ебаные! Небось еще куртку мне испачкала, шалава малолетняя. – подумал ты, грубо отдернул руку и пошел дальше.
Девушка осталась стоять посреди парка в полном недоумении.
-Блин, почему они всегда так со мной? – расстроено спросила девушка своих друзей.
-Да не парься ты так, Ульянка, в следующий раз повезет.
А помнишь, как в юношестве ездил в деревню к бабушке или на дачу?
Утром ты вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. Ты разминал кости и наслаждался свежим воздухом.
-Привет городским! – весело раздалось за твоей спиной.
Это была голубоглазая девушка с косами, которые напоминали свежее сено. Она проезжала мимо твоего дома на велосипеде.
-Бляяяяя! Сука, опять вляпался! Она сказала «городским», теперь меня точно деревенская быдлота отпиздит, отдохнул называется! Хочу в квартирку и за комп поскорее, ебаная деревня, никогда сюда больше не приеду! – подумал ты, влетая обратно в дом.
Девушка еще некоторое время стояла и грустно смотрела тебе вслед. Ей здесь очень одиноко, дело в том, что в деревне кроме тебя больше нет ее сверстников. А это значит, ей придется провести остаток каникул совершенно одной. Она опустила голову и медленно проехала твой дом, ее глаза немного намокли от слез. От слез досады.
Вот ты сидишь в институте, скоро начнется скучная пара. А у тебя и вовсе поганое настроение. Вдруг к тебе подсаживается девушка с зелеными волосами и азиатской внешностью. Она сходу начинает тебе что-то говорить, однако тебя это только раздражает. Болтушка долго тебе что-то рассказывает.
-Блядь, вот пизда-то тупая! Совсем не видит, что у меня настроение не для болтовни. – с этой мыслью ты встаешь и уходишь подальше от нее.
Она некоторое время сидит, опустив голову, в абсолютной тишине. Кажется, ты расстроил ее.
-Не переживай ты так, он вообще какой-то странный, расист наверное! – успокаивает ее девушка очках, которую ты мысленно окрестил «жируха-яойщица».
Ты был так зациклен на собственных неудачах… Робкая улыбка, простое приветствие, милая беседа воспринимались тобой как попытка унижения. Лена улыбнулась тебе и была отвергнута, просто не смогла пробиться сквозь паранойю. Она никогда не сможет забыть тебя, будет ночами вспоминать твой образ еще несколько месяцев. Она полюбила тебя с первого взгляда, а ты ее отверг. Ванна теплой воды. Нож. Пульс слабеет.
Алиса любила тебя и после школы. Одиннадцать лет любви и ожидания. Ты просто не смог понять ее. Зато героин с этим справился прекрасно. Передозировка.
В те дни в округе орудовал маньяк… Быть может если бы ты тогда попытался поговорить со Славей, то она бы задержалась с тобой не на долго и осталась жива?
Ульяне никогда не везло с парнями, все пугались ее гиперактивности. В свой двадцать третий день рождения она решила, что и дальше оставаться девственницей – просто напросто стыдно. По советам подруги она пошла в клуб. Групповое изнасилование, ВИЧ, смерть. Один из подонков оказался сыном какого-то чиновника, их так и не посадили. Наверное, не стоило ее отталкивать?
Мику твердо решила, что с ней никто не хочет общаться из-за ее внешности. Многочисленные пластические операции, неудачи, уродство. Ей предстоит провести остаток дней в дурдоме, на почве испорченной внешности у нее развилось несколько психических заболеваний.
Тебе уже никогда не обнять Лену, не завернуться с ней в теплый плед и не уснуть вместе с ней в обнимку. Тебе уже никогда не пойти с Алисой на рок концерт. Она уже никогда не сможет слушать выступление любимой группы и крепко держать тебя за руку, периодически смотря тебе в глаза и весело подпрыгивая в такт бодрому ритму гитары. Тебе уже никогда не узнать, что такое в шестнадцать лет проснуться с любимой девушкой на сеновале и почувствовать аромат ее шелковистых светлых волос. Тебе уже никогда не ощутить ее прикосновение, ее нежный взгляд. Тебе уже никогда не оказаться в ее объятиях, ведь Славя мертва.
Никто не прогонит твою тоску своими беззаботными разговорами. Никто не поддержит тебя в трудную минуту ласковым словом, никто не будет поднимать тебе настроение своей милой болтовней. Ведь Мику под транквилизаторами не очень разговорчивая.
А знаешь что, друг мой? Ты поступил правильно, ведь тебе сказали на оранжево-сером сайте, что тян не нужны, они все подлые и вообще хороших тян не бывает. Ты всегда следовал мудрым советом безликих господ, и только благодаря им, ты спасся от ужасной любви, чудовищной нежности, уродливой заботы и отвратительного счастья. Только благодаря им ты узнал, что если тебе улыбается девушка, то это значит, что ты урод. Только благодаря им ты понял, что если тебе кто-то что-то не говорит в лоб, то этого не может быть в принципе. И пофигу что кто-то просто не умеет выражать чувства, тебя просто травят! Конечно, если с тобой хотят познакомиться на улице, то это 100% травля. С тобой села поболтать девушка? «Я ей что подружка? Пизда тупая!»
И конечно, тебя никто не мог полюбить таким какой ты есть, все ждут «Ваньку Ерохина». Что? Пытались познакомиться или заговорить? Да над тобой же издевались! Ты сделал все правильно и получил награду холодная постель, одиночество и шум вентиляторов.
Да, теперь все правильно.

После такого интенсивного беганья по лагерю меньше всего хотелось куда-то идти.
Тем более - идти бегать дальше.
Пробравшись на площадь через гущу кустов я устроился на своём любимом месте - крайней лавочке, ближе всего к памятнику Генде.
Он, в какой-то степени, успокаивал меня.
Огромный бронзовый исполин охранял это место от чужого вторжения.
th: Тут даже и быть подстреленым вражеской командой было не стыдно.
th: Но, благо, здесь была объявлена нейтральная территория.
th: Игра как-никак, где-то нужно отдохнуть.
В голове мелькнули события этого утра.
Я нахмурился.
th: Чёртов живодёр...
Я, за свои годы, повидал не так и мало людей. Самых разношёрстных.
Имиджборды, как-никак, тренируют психику.
Поэтому, к тому котёнку я относился, в какой-то мере, нейтрально.
Но вот то, как это произошло.
th: Чёрт...
Я мало понимал в пейнтболе.
В советском пейнтболе пионерского лагеря - тем более.
Я даже не понимал, откуда они могли взять винтовки. И был ли вообще пейнтбол в это время в моём мире.
Но одно я понимал точно: застрелить из такой штуки насмерть кота. Нет, это просто невозможно.
th: Там насквозь же прямо...
Отвратительное всё-таки зрелище было.
Одно дело, когда это происходит на другой стороне экрана и ты полностью готов, к тому, что сейчас увидишь.
Другое - у тебя под носом, да ещё и в таком милом месте.
th: Я-то уж думал, лагерь больше не приподнесёт никаких особых сюрпризов...
th: Где таких пионеров берут вообще?
th: Не мог же он зарядить туда железных шариков.
th: Да и даже если бы зарядил... Чтобы с такой силой бахнуло...
me: Снова эти чёртовы загадки и странности!
me: Грхх!
th: Я только сдружился с местными, посвыкся с мирной жизнью, как вдруг появляется этот идиот.
th: Боже, кто он такой вообще и почему я его раньше не видел.
Кусты сзади лавочки тихонько зашуршали.
me: Нейтральная территория! Даже не пытайтесь - я вожатой расскажу.
me: Тише, это я...
Из-за кустов показалась голова Лены.
th: Ну, да, всё в порядке. Она из моего отряда. Как и этот полудурок...
Я ещё раз вздохнул.
Лена отложила автомат и села рядом.
me: Тут же нас не поймают?
me: Тут нельзя стрелять. Иначе - дисквалификация.
me: А в плен?
Разукрашеное акварелью, лицо Лены изображало неподдельное волнение за нашу игровую судьбу.
th: Ей, видимо, действительно нравятся активные игры, в которых важны ловкость и смекалка. Тот же самый бадминтон.
me: А пусть только попробуют.
me: Я им! Ух!
Лена улыбнулась.
me: Ты мой защитник...
Я покраснел.
me: А ты это... Чего тут гуляешь?
me: А я пришла поговорить. Насчёт того мальчонки.
me: Какого?..
me: Я не знаю, он не представился... Ну такой тёмненький. С тобой ещё шлялся всё утро.
th: Неужели она видела то, что было там с тем бедным живтоным?..
me: А по поводу?
me: Вы же с ним друзья, да?
me: Ни капли. Я его сегодня впервые увидел. Расспрашивал про какую-то ерунду.
Буркунл я.
me: Ну, всё равно он меня к тебе послал...
me: Правда? Зачем?
me: Да он ко мне подошёл недавно. Начал какие-то термины рассказывать мудрёные.
me: А когда я переспросила, он сказал, что ты всё объяснишь.
th: Ну хорошо, что не котёнок...
Я откнулся на спинку лавочки.
me: И что же он плёл?
me: Я сначала не поняла, поэтому не запомнила совсем ничего. Но потом он начал всё заново повторять и...
me: Что?
me: Он начал странно говорить.
me: В смысле?
me: Всякие отдельные слова, он их намеренно повторял по нескольку раз. В каждом предложении.
me: Как специально, чтобы я запомнила.
me: Ну я их и запомнила.
me: Но я всё ещё ничего не поняла, и переспросила.
me: А он сказал спросить у тебя, потому что идёт в вылазку на лодочную.
me: Хорошо отмазался.
me: Экое событие: влазка на лодочную в лагерной игре в войнушку.
me: Прямо вот - не мог разъяснить, а потом идти.
me: Сёма, не говори так.
Она широко улыбнулась.
me: Это, хотя бы, немного весело.
me: Активный отдых на природе...
th: Да, Лена действительно изменилась, после того как с провёл с ней вечер на спортплощадке.
th: Она теперь ещё застенчивее, зато ожила, как весенний цветок. Похорошела...
me: Ну ладно, давай уже к делу.
me: А! Сейчас...
me: Только вспомню...
Лена наморщила лобик.
me: Ну он... Сравнивал меня с кем-то. Иностранкой какой-то... Реи Оянаme: что ли...
me: Вряд ли это мне что-то говорит.
me: И ещё сказал, что такие как я - шаблон...
me: В смысле?
me: К-к...
me: Кокодеры?
me: Кажется кокдеры...
me: Бред какой-то.
me: Отродясь таких слов не слышал.
me: Не ображай на этого больного внимания, иди дальше захватывай стратегические позиции, солдат!
me: Е-есть, товарищь командир отряда!
Лена рассмеялась и убежала в кусты.
th: Какими-то загадками говорит это парень...
th: Даже представиться нормально не может...
me: Зови меня "Пионер".
Я бросил взгляд на небо.
Всё такое же чистое, как и в первые дни моего пребывания в лагере.
th: Скоро точно хлынет дождь...
Сбоку всё так же стоял Генда и хмуро смотрел вдаль.
me: Да, Генда...
me: Эх...
me: Какая же из Лены кудере.
Облака медленно плыли по небу, рассекая лазурную высь.
me: Да и Рей она...
Я запнулся.
me: ...не как Лена...
me: Она...
Я ещё раз посмотрел на памятник человеку.
Человеку, который пару мгновений назад был для меня строителем коммунизма.
Теперь же...
me: Рей...
К голове резко прилила кровь.
Застопившаяся автострада внезапно ожила.
Огромные бульдозеры помчались по трассе, расталкивая серые автомобили.
th: Кудере...
th: Я не знал этих слов пару минут назад...
th: Я даже не слышал таких слов от пионеров...
th: Нет.
th: Я знал их ещё раньше...
th: Как я?..
Пульсирующие виски грозили орошить окресности моей мозговой жидкостью.
th: Чёртов Пионер...
Я схватился за голову.
th: Откуда ты только взялся?..
th: Как я мог быть таким слепым...
th: Лагерь...
th: Хренов лагерь!
th: Почему в центре лагеря стоит Икари Гендо?!
th: Что это за место такое?
Я сорвался со скамьи и побежал на лодочную.
th: Этот урод даже место встречи назначил.
th: Манипулирует всеми как марионетками.
th: Он знает кто я, он знает откуда я.
th: Это точно, он должен помочь.
th: Как я мог не заметить?
th: Как завеса, как заклятие беспамятства.
th: Ладно, я забыл к концу недели, что такое кудере.
th: Но первый день... Генда...
th: Электроник...
th: Чёрт, и он тоже!
th: А Шурик?
th: Что это вообще значит?!
th: Они все...
th: Кто они?
me: КТО ОНИ?
Тревожно закаркали вороны.
Я мчался изо всех ног на лодочную.
К этой мрази у меня ещё есть много вопросов.

>>110347
Ну, текст для Мику-рута продолжает сочиняться, так что к концу месяца надеюсь вас порадовать. Ну, или насмешить. Тут уж как выйдет.

Находить куски без спойлеров все тяжелее...

Есть мнение, что понедельник – день тяжелый. Может, и правда так. Когда Алиска взяла какой-то особо сложный пассаж, усилитель издал негромкий стон, обогатил атмосферу экологически вредным дымом и отказался работать.
Будущая надежда советского рока так увлеклась, что продолжала наяривать еще секунд десять и лишь затем обратила внимание на отсутствие звука. Недовольно потыкала корпус ногой.
- Ну и что это такое вообще?
Ульяна изобразила примерную ученицу, подняла руку.
- Мариванна, мариванна! Сдается мне, что усилок помер.
- Изумительно. Опять! Ну и вонища. И что теперь? Будем играть на акустике? Ну что за невезение. То басист не басит, то усилитель не усиливает.
Мику заглянула в дымящийся усилитель, сморщила носик.
- Может, электрика попросим?
- Да нет… Он не разбирается. Да и занят. В город, что ли везти… Концерт-то под угрозой. Но машина будет аж через три дня.
- А если…

Девчонки препирались еще несколько минут. Я решил вмешаться.

- А может, попросим Шурика с Электроником?
- НЕТ!!! – в один голос ответили Алиса и Ульяна. Мику печально кивнула.

Как оказалось, отношения между физиками и лириками, точнее кибернетиками и музыкантами сложились не очень ровные.
Причиной, конечно, был шкодливый характер одной барабанщицы и агрессивные повадки одной гитаристки, хотя озвучить это я не рискнул.
Мику в принципе не умела с кем-то конфликтовать, но соблюдала девичью солидарность. Так что, нельзя просто так пойти и попросить починить аппаратуру. Особенно во второй раз.

- Сложные тут у вас отношения. Ладушки, попробую что-нибудь придумать.
Алиса отложила гитару, подошла ко мне вплотную, уперлась в меня теплым крепким бедром, попыталась обнять. Я вежливо отодвинул ее. Она не обиделась и подмигнула.

- Сенька, если чего-нибудь добьешься, сделаю все, что хочешь!
- И даже мусорить перестанешь? А то Мику убирать за вами замучалась.
- Ну, не настолько «все». Ты ж не наглей. Может, сойдемся на паре поцелуев?
- Еще чего. Мое сердце навеки принадлежит тете Наташе, она большая и добрая.
- Извращуга! Она же старая!
- Зато какие булочки печет! Ладно, давайте сюда свой гробик, пойду ловчить и интриговать.

Провожаемый ободряющими напутствиями пионерок, я взвалил воняющий паленым усилитель на плечо и потащил его в ремонт.

Кружок кибернетиков встретил меня запахом канифоли и жужжанием моторчиков. На рабочем столе в коленно-локтевой позе стоял робот с кошачьими ушками, а в его внутренностях увлеченно копошились два светила совёнковской робототехники. Из недр робота подымался дымок, голова вертелась, глаза-лампочки быстро перемигивались, а задние конечности мелко дергались. Еще бы, с паяльником-то в заднице.

Доброй ночи анон. Я >>110124 и я закончил с очередной частью своего пролога. Оцените пожалуйста. Думаю всё-таки придётся мне орудовать под ником, потребность в анонимности в данном случае будет излишней.

Соседние дворы

По пути мы с Аноном 2 обмениваемся парочкой ничего не значащих фраз, но чисто на автомате – ещё никто из нас не отошёл от раннего подъёма, поэтому разговор не клеится - дальше мы идём молча, погрузившись в свои мысли. Анон 2 слушает музыку в наушниках, я слышу приглушённые звуки Фактора-2 и вспоминаю лето, и то как старшие ребята пели песни под гитару, тёплыми летними вечерами на лавочке перед домом. Под ногами хрустит снег, и я чувствую, что всё-таки зря я не одел ботинки – снег попал мне в туфли. По дороге я снова погружаюсь в прерванные появлением Анона2 воспоминания…

Благодаря своим новым знакомым, я быстро освоился в новом окружении, и перезнакомился с кучей новых людей. Лето прошло хорошо и насыщенно, в знакомствах, дворовых играх, тёплых летних вечерах. Этим летом я впервые попробовал сигареты, побывал во взрослой компании, прокатился на старом мопеде, жарил с пацанами картошку в старом овраге, научился не краснеть, слыша матерное слово, и вообще, стал менее… домашним. Впереди всё казалось безоблачным и радужным, хотя временами нахлынивала тоска по старому городу и старым друзьям. Но я твёрдо решил не закидывать контакты с ними, и приезжать навещать их на каникулах. Так прошло лето…
Настала осень, пришла пора идти в школу. Я стал пятиклассником и попал в новый класс, в новый коллектив. Вот тут то всё и поменялось.
Новый класс встретил меня не особо приветливо. Я был хиловат, стеснителен среди большого количества народу, носил очки вкупе со странной причёской и хорошо учился. Всего этого вполне хватило, чтобы весь 5 класс мне пришлось терпеть шуточки, подколки и унижения от моих новых одноклассников. В старой школе, от такого меня прикрывала старшая сестра, которую опасалась задевать вся параллель +-2 класса, так как в школе она была местной знаменитостью благодаря уму, красоте, участием в школьной самодеятельности и былинной дракой с парнем, который распускал про неё нехорошие слухи. Он получил за это сполна и был вынужден из-за позора перевестись в другую школу. Да и парень моей сестры тоже был крутым по меркам школьников – боксёром, с папой милиционером в звании полковника, и мамой завучем в той же школе, поэтому его и его знакомых никто предпочитал не задирать, даже самые отмороженные. Я попадал в категорию его знакомых, поэтому в старой школе мне жилось спокойно, не взирая на мелкие внутриклассовые разборки. Хотя были конечно и пару драк, но из них я выходил если и не победителем, то и не побеждённым. Всё-таки папа, в те редкие моменты, когда был дома, бывало учил меня основам самообороны.

Мы проходили мимо дома Анона 4. Анон 2 дружил с ним, если покровительское отношение одного человека к другому можно назвать дружбой. Меня временами это бесило, но поменять я ничего не мог – их обоих устраивало такое положение дел. Да и Анон 4 не был для меня неприятным человеком – были и похуже. Мы идём дальше, наша точка встречи – следующий двор. Я погружаюсь в свои мысли снова…

В новой же школе я лишился такого привилегированного положения. Некоторые из моих новых одноклассников и ребят из параллели были гораздо борзее самых задиристых ребят в моей старой школе, поэтому поначалу мне пришлось несладко. Просить помощи у сестры я не хотел – всё-таки просить помощи у девочки, хоть и старше себя считал постыдным, плюс ко всему после переезда мы стали меньше общаться, да и хотелось самому разобраться в своих проблемах – всё-таки уже не маленький. Обращаться к родителям считалось уделом маменькиных сынков. Именно поэтому, спустя некоторое время, я сам набрался смелости и решил разобраться с одним самым задиристым по отношению ко мне пареньком из параллели. Но я не учёл одну вещь, привык к крыше за спиной в старой школе, и относился к этому как к должному. Поэтому, когда я достойно ответил моему обидчику, когда он в очередной раз пристал ко мне, я встрял по полной – за него вступился его брат старшеклассник и два его друга. Подловив меня в конце уроков, старшие тыкнули мне пару зуботычин, от которых я распластался по полу пустынного класса. После этого они ушли, оставив своего малого закончить разборку со мной. Тот, презрительно пнув меня ногой, напыщенно заявил, что завтра с утра он со своими покровителями зайдёт ко мне – разобраться окончательно, и мол пусть я только посмею не выйти – позор на всю школу и двор мне обеспечен. Мы жили в соседних дворах, и поэтому он прекрасно знал где я живу. Он ушёл, оставив меня одного. Я поднялся, собрал раскиданные вещи, отряхнул одежду и стараясь сдержать подступающие к глазам слёзы поплёлся домой, страшась завтрашнего утра. В квартире было пусто и неуютно, и я бессильно повалился на кровать. Самым обидным в случившимся было то, что один из тех, кто был в числе моих врагов ещё совсем недавно считался моим другом, хоть он и был старше меня на несколько лет. Но он сделал вид что он меня не знает. Не захотел вступаться из-за двух других ровесников? Или просто предпочёл остаться в стороне? К чёрту его! Я яростно пнул ногой стену, и постарался взять себя в руки. Нужно было что-то придумать на завтра. Мне нужна поддержка, хоть какая-то, лишь бы не стоять завтра с утра перед этими козлами одному. Мысль проигнорировать вежливое приглашение на светский раут я откинул сразу – если не прийти, всё равно ведь в школе достанут сволочи, так будет только хуже. Я никогда не участвовал в серьёзных драках, так, максимум потасовки 1 на 1 до первой крови в младших классах. Но завтра – завтра всё будет по-другому, по-взрослому, я чувствовал это. И это пугало меня до дрожи. Я решил позвонить Анону3, своему однокласснику – с ним я был наиболее дружен, как мне казалось. Он был жизнерадостен, весел, слегка грубоват и обладал фантастической способностью притягивать к себе неприятности на ровном месте, которые я тогда считал приключениями. К его недостаткам я бы отнёс жадноватость, трусоватость, глуповатость и склонность к самовосхвалению – но тогда я плохо разбирался в людях, и практически не замечал в нём этих качеств, да и не обращал на это особого внимания. У меня не было никаких сомнений в том, что он поможет мне – я за друзей был всегда горой, и считал, что мои друзья, относятся ко мне так же. Я набрал Анона3, и когда он взял трубку, слегка путаным голосом объяснил ему суть своей проблемы. Вот тут то я впервые и увидел его истинное лицо – когда он узнал, на кого я нарвался, он с дрожью в голосе, узнав описание старшеклассников, сказал, что он очень занят, что он перезвонит мне, и торопливо свернул разговор, сославшись на дела. Мне так никто и не позвонил. А когда я вечером вышел в магазин, я увидел Анона3 занятого своим важным и неотложным делом – посиделкам в компании паренька из параллели и его друзей, на скамейке у подьезда. Мне нужно было пройти мимо них, чтобы попасть в магазин. И я пошёл, стараясь сдержать сердцебиение. Проходя мимо, я старался не смотреть на них – и так знал, что увижу в их глазах. Насмешки, презрительность – слухи расходятся быстро, особенно если учесть наличие главного свидетеля моего позора, так что с точки зрения этих ребят, я был лохом и опущенцем. Но всё-таки одни глаза я хотел увидеть – Анона3. И я не удержался, проходя мимо скамейки, где они вальяжно расселись, я посмотрел в сторону их весёлой компании. Скользнул взглядом по лицам, задержавшись на лице своего завтрашнего противника. Надменность и презренне вкупе со скрытым превосходством, как неожиданно. И задержал взгляд на лице Анона3. Он смотрел в сторону, избегая моего взгляда. Но не выдержав внезапно наступившей тишины, а возможно почувствовав мой немой вопрос, нехотя перевёл глаза на меня. Буквально на секунду-две. Презрение, рассеяность и брезгливость – вот что я увидел в его взгляде. Была бы там хоть капля сожаления, стыда, раскаяния – я бы понял. Возможно смог бы простить. Но ничего такого не было. В памяти неожиданно всплыла цитата с какого-то старого фильма: “Глаза дружище. Они никогда не врут”. Криво усмехнувшись Анону3 на прощание я иду в магазин дальше. За спиной слышится насмешливый голос паренька из параллели, и почти сразу же – гомерический хохот его дружков. И среди смеха, я улавливаю один тон, который не попадает в общий унисон. Самый громкий и неестественный. Перестарался с усердия бедняга, хмуро думаю я и двигаюсь дальше.

Возвращаясь назад с магазина, я их уже не застаю – они куда-то ушли. Я не торопясь шёл к своему подъезду, вдыхая тёплый воздух осенней поры, и слушая крики детей, и думал о завтрашнем. Страх прошёл – осталась опустошенность и фаталистичность к происходящему. Будь что будет. Дома я ужинаю, отвечаю на расспросы мамы о школе, выслушиваю новости сестры, и иду к себе. Ещё рановато, часов десять, но я ложусь спать. Силы мне понадобятся. Но неожиданно накатывает злоба и огорчение, и я около часа перебираю произошедшие события в голове, временами тихо всхлипывая и роняя слёзы. Уже засыпая, я слышу, как приходит папа. Последней мыслью, мелькнувшей перед сном, есть идея обратиться за помощью к нему. Он был здоровым и сильным мужиком, с суровым, но добрым характером. Но я уже заснул. Да и не было бы смысла, ему завтра на работу рано, как и всегда.

Мы с Аноном2 доходим до нашей утренней точки. Это подьезд в крайнем дворе, перед школой, в котором мы обычно встречаемся. Мы – это я, Анон2, Анон3, Анон4, и изредка – Анон5 и Анон6. Народ подтягивается в одно и то же время, за минут 5-10. Обычно мы курим здесь, с опаской выглядывая из арки подьезда, смотря не идёт ли кто с тех, кто может “стукнуть” родителям. Мы с Аноном2 пришли первыми – ещё никого нету. Я знаю, что ненадолго, как и тишина. Мы закуриваем, и стоим дальше молча. Песня в плеере Анона2 меняется на что-то лирическое, и я снова погружаюсь в свои воспоминания…

Утро в тот день выдалось мрачным – или мне оно таким показалось. Я ещё и не выспался - врочем это было ожидаемо. В ту пору я учился во вторую смену, поэтому в школу мне было только к полудню. Как и парню из параллели. На часах было 8, и я знал, что он зайдёт ко мне в ближайшие часа 2-3. В тот день дома были мама с сестрой. Они заметили некую угрюмость во мне с утра пораньше, и принялись было допытываться, но я отмалчивался. Покончив с умыванием, едой, и проверив портфель, я стал ждать часа Ч. На часах было 10. Ожидание было томительным, поэтому я решил скоротать время за компьютером. И вот, сваливая от милицейского патруля в Вайс Сити, я услышал звонок в домофон. Это, наверное, за мной. Кинул взгляд в окно, не открывая занавеску полностью. Стоят, ждут у подъезда. Я отвожу взгляд, и пытаюсь взять себя в руки. Монитор показывает мне Томми Версетти, бесславно погибшего в упавшей в реку в машине. Игра окончена, как и моя. Я плетусь к домофону. Нехотя снимаю трубку, и стараясь не выдавать дрожи в голосе, говорю, да? В ответ слышу гнусавый голос моего противника. Эй Анон, это ты ска? Давай бя, выходи, настало время нам с тобой разобраться. Не копайся б*ять, я мы сильно тебя бить не будем. Он довольно ржёт и отключается. Я тупо смотрю на трубку. Секунд 30. Потом слышу голос мамы, которая спрашивает кто это, за мной что ли? Я отвечаю, что да. Видимо голос мой звучит как у покойника, поэтому пока я обречённо плетусь к себе в комнату и одеваюсь, она идёт за мной в комнату, пытаясь понять в чём дело. Я отмалчиваюсь, буркая что-то под нос. Отчаявшись что-либо выяснить, и потрясённая моим состоянием, она зовёт сестру. Сестра соображает быстрее, возможно увидев боязный взгляд, который я бросаю на окно. Она смотрит в окно, потом резко поворачивается ко мне и спрашивает, это к тебе что ли разобраться пришли. Я бурчу своё да. Мама начинает причитать, но сестра жестом останавливает её. В критических ситуациях она всегда соображала быстро. И говорит мне что выйдет со мной к ним. Мне уже всё равно, но в глубине души я благодарен за поддержку. Я апатически одеваюсь, пока мама бегает вокруг нас. Выхожу в серый лестничный пролёт подъезда и жду сестру. Меня пробирает нервная дрожь, и страх перед предстоящей дракой. Наконец, сестра выходит, и я обреченно спускаюсь по ступенькам навстречу своей судьбе. Гогот и радостные крики моих недругов прерываются, когда они видят с кем я. Кто-то пытается неловко сморозить пошлую шуточку, но смолкает едва начав, перед ледяным взглядом сестры. Она быстро выясняет обстановку, и предлагает 3 старшеклассникам оставить разборку между малыми им самим. А самим проследить, что бы всё было честно. Те вынуждены согласится. Мы идём вглубь двора. Там малолюдно, и никто нам не помешает. Пока мы идём, сестра что-то говорит мне. Чтобы не боялся, бил жестоко и по лицу. Если что, я рядом тепло улыбается она мне, и мне становится ненадолго полегче. По пути я чувствую, как меня начинает захлёстывает адреналин. Я где-то читал, что есть два типа адреналина, обычно у каждого человека при экстремальных ситуациях выделяется один из них – первый придаёт человеку страх, а второй наоборот придаёт ему бешенства и боевого азарта. Судя по мне, я всё-таки отношусь к первой категории. Я бросаю взгляд на паренька из параллели, и подмечаю неуверенность на его лице. Это неожиданно придаёт уверенности мне самому. Наверное, он рассчитывал сделать дело руками своих старших покровителей, да не вышло. Мы приходим. Скидываем портфели, шапки, куртки, и отдаём их своим группам поддержки. Наблюдатели стоят с разных сторон от нас, а мы с моим противником становимся друг напротив друга, на расстоянии метров 15-20. Краем взгляда я вижу своего “друга” среди старшеклассников, который не вступился за меня вчера, а ещё и поднял на меня руку, за компанию. Перевожу взгляд на рожу своего противника, уже оправившуюся и принявшую свой обычный самодовольный и дерзкий вид. И чувствую, как меня начинает перехлёстывать ярость. Всё-таки мой адреналин второй категории – последняя мысль, промелькнувшая в моём мозгу, пока я преодолеваю расстояние до своего противника.

Удар ногой по центру корпуса он явно не ожидал, как и моего напора, поэтому невзирая на небольшую силу нанесённого ему удара, он падает. Адреналин при виде упавшего противника начинает захлёстывать меня, и я яростно окучиваю его по рёбрам. Я бью яростно и злобно, но успеваю нанести удара 3-4 – потом он валит меня подсечкой, и мы катимся по снегу. Белая прохлада освежает голову, которая начинает гудеть от парочки хороших ударов со стороны моего противника. Каждый из нас пытается подняться, при этом удержав другого на земле, но в итоге мы оба поднимаемся на ноги, тяжело дыша и глядя друг на друга из-под лоба. Мы стоим на расстоянии двух метров и приводим дыхание в порядок, готовясь к следующему этапу схватки. Я пытаюсь заставить себя мыслить хладнокровно, попутно оценивая нанесённый мне и мною урон. Я чувствую, как саднит щека, губа и рассечённая бровь. Странно, что нету крови. Мой противник вытирает кровь, выступившую над губой и морщась прикладывает руку к рёбрам. Потом сплюнув смотрит на меня и усмехаясь, всем своим видом предлагает мне продолжить. Мой атакующий запал угас, поэтому я машинально делаю шаг назад. И он атакует так же как я ранее – быстро и свирепо, не давая времени опомниться. От первых трёх-четырёх ударов я уклоняюсь, но пятый находит меня. От удара в живот у меня темнеет в глазах, и во рту появляется мерзкий привкус. Мгновение спустя, я будто бы проваливаюсь в бездну, и вижу небо над головой – он приподнимает меня и бросает на землю. Я здорово бьюсь спиной, несмотря на пласт снега. От резкого падения у меня снова перехватывает дыхание, и я не могу толком защититься от его ударов. Я уклоняюсь от его кулаков и ног как могу, постепенно, по мере восстановления дыхания подключаю к обороне свои ноги, и один из моих слепых ударов находит цель - я это чувствую и понимаю хотя бы потому, что его удары становятся ожесточённее и злее. И тут случилось то, что случилось один из его ударов со страшной силой попадает мне в грудную клетку с левой стороны, который отзывается резкой болью в сердце, от которой выступают в глазах темнеет и выступают слёзы. Я отчаянно и яростно бью ногой, в унисон боли сердца, и сильно попадаю ему прямо в пах, вынудив его согнуться и отойти от меня слегка сторону. Я изнеможённо откидываюсь назад, прислушиваясь к пульсирующей боли. Сердце было моим слабым местом с детства – возможно из-за моей гиперактивности и повышенного давления. Врачи ставили мне аритмию в следствии возраста и говорили избегать серьёзных физических нагрузок. Бывали конечно у меня неприятные покалывания в области сердца, но такое со мной произошло впервые. Я ощутил чувство, неведомое мне до сих пор – животный страх перед ощущением своей смерти, поднимающийся из самих глубин моего сознания. Возможно именно так чувствует себя смертельно раненный зверь. Мой противник уже приближался ко мне, прихрамывая и корчась от боли и намереваясь больно отомстить, за своё отбитое мужское достоинство. Неужели это мой конец, в панике подумал я. И собрав остаток сил, дождавшись пока он подойдёт ко мне на расстояние удара, я лягаю его пяткой, обутой в тяжёлый зимний ботинок. Удар приходится прямо ему в нос, и слышится мерзкий хруст. Или это трещит снег, под падающим в нокаут телом? Я этого не видел. Я лежу на снегу распластавшись и смотрю в небо. Тело болит, но это терпимо. Я прислушиваюсь к другой боли. Она постепенно стихает, но не до конца, как мне кажется. Моё сердце кажется мне внезапно взбунтовавшимся – я не могу унять его стук. Но тут небо передо мной заслоняют лица. Я не помню кто помог мне подняться, кто довёл меня до дома и донёс меня домой. Помню, как оказался в квартире, помню ойканье мамы и резкий, но довольный голос сестры. Помню тогда я машинально подумал, что характером она удалась в папу. В школу я сегодня так и не пошёл, меня уложили в кровать, перед этим хорошенько обработав мои раны перекисью и йодом. Я заснул почти моментально – сказались переживания и вымотанность организма. Когда я проснулся под вечер в своей комнате, пульсирующая боль в сердце уже стихла, что не могло не радовать. За окном уже начинало темнеть, поэтому я решил заснуть снова. Проваливаясь в сон, я вспоминаю о боли на холодной земле под синим небом, укутываюсь посильнее, и гоню прочь от себя эти мысли. Сегодня же пятница, завтра в школу не нужно, и впереди двое выходных, устало шепчет мозг засыпающему сознанию, и я проваливаюсь в сон…[/i]

Нашу молчанку с Аноном2 прерывают шаги, и появившийся вслед за ними Анон4. Он довольно улыбается, что с ним бывает довольно редко по утрам – выспался, наверное, чертяка. Мы здороваемся с ним, он, как и мы, закуривает, и мы уже втроём начинаем ждать остальных.