Она думает, что заслужить место в твоей постели так просто? Подбежать, потрясти сиськами и готово? Ха! Ты берёшь четырёхрукую за плечи (или подмышки, тут с какой стороны посмотреть), но отрывать от себя не спешишь. Не потому, что её кожа нежнее отполированного волнами камня. Нет, ты понимаешь, что отказ можно расценить как битардский поступок. А хочешь ли ты этого?
Без подключения дополнительных вычислительных мощностей ясно,
что гошина агентура расценит твоё самоуправство как битардский поступок,
а дальше привычный сценарий: в Битардию отправишься примеряться
к стульям, и только с новой лабудой,
ножом вырезающей очередной крест на корпусе твоей социализации,
оттуда дадут вернуться к своим планам, список которых давно заселил
левую кисть и уже десантами дополнительных целей штурмует локоть.
Нет, куда подевался календарь? Сложно за временем в Котле следить.
Отсюда даже Солнца не видно, торчит наверху большое и чёрное ничего,
с которого комками падают дерьмовидные сгустки снега. Как тогда быть?
А тогда, скажем не «Среда», скажем «Суббота», значит выходной сегодня.
До понедельника подождёт героический долг твой, пока развлечёмся!
Только не с такой обворожительной шлюхой, а лучше с вон той,
поскромнее, попивающей чай с крендельками! А что там под столом её?
Верно поняли пока неместные, но, как и все неместные, наглые гоможелания:
Подобно змеям, обвивают ножки стола и с намёком топорщат скатерть
Разумные тентакле-хуи.
И тут Хашим отвлёкся от хищного разглядывания рогато-хвостатых своих оленят
(то бишь шлюх) и начал заливать очередную телегу за язык без костей.
«Чего шипишь? Надоел! Чем раскидываться советами с двойной нормой
согласных и пунктуацией меня заваливать, лучше бы по делу наконец сказал».
Так хотелось всё это выдать, но промолчал ты, а то ещё сочтут, что счесть им надо.
Но теперь шлюха в твоих руках не выдержала, ощипать с тебя последнюю листву
тянулась её лишняя пара рук, поблёскивая прошедшей через фильтр платья жидкостью.
Делать нечего, честно признаёшься, что ничего против женщин,
даже на линкорах космических или, там, на рудниках, не имеешь и соитие тебя,
как бы ты на эмоциях ни выражался, всегда хваткой желания за яйца держало.
«Бля, что несу я!» – резко комментируешь ты, тряся уже обжигающую руки
шлюху.
Опять твои мысли с делом не связуются. Вернее, связуются, хотя не должны они,
по схеме твоей, всё к ебле сводить, культурное же заведение!
Крендельки, чаи.
На неё уставился. Не женщина это, а клетка с тигром. Как летают её когти
у твоего носа, желая размазать по стеклу шлема свою склизкую дрянь!
Сразу видно, выносливая, не один забег выдержит. И ты, как умный шимпанзе,
клетку не откроешь,
а лучше…
Додумать не успел,
забирает у тебя котёнка, извергающего слёзы вперемешку с томным паром,
левый самодовольный мужик. «Сорвалась опять, хоть за цепь вешай» – начал он,
скручивая изнывающую бабу и, вроде, к тебе обращаясь – «Не серчай, паренёк,
знаю, что трахнуть её хочешь, знаю, что и она не против. Да только нельзя,
не поспело яблочко, зуб сломают помидорки».
Спинно-мозговые инстинкты усомниться во фразе высказанной тебя тянули,
но любопытство брало верх. «Ещё хоть раз руки свои на клиентов распустишь,
на висеть пойдёшь
вместо Сарочки».
И тогда дошло до тебя, что вдали, по коридору, не манекен, а настоящая,
из плоти и, вроде, живая демонетка висит.
Из пупка её в потолок уходит лакированная цепь. Загадка мучает,
как кишки наружу не лезут, а она лишь самодовольно хмыкает и пальцы
веером расставляет.
Мужик объясняет: «Извините, гости дорогие, по глупости работницу
из ордии Бачлы взял, а они давно запутались в ролях и гендерах все,
разве что камней пока не ебали.
И как бывает, попав в общество цивилизованных каннибалов,
не могут никуда приткнуться, кроме чей-нибудь жопы.»
««Оргии», вы сказать хотели?» – уточняешь ты, сыщет ли здесь ласки твоё эго.
«Да почему же, ордия, это та же оргия, только ордой прикрывающаяся!»
Опять ты замечаешь, что прокрался в тебя прущий из чудища мирок.
Чуешь ты, как гнутся и изгибаются под напором чужого ятаквиденья
окончания, колбочки, перепонки, одним словом, сенсоры.
Но в этот раз не удаётся подавить диверсию решительным «Нет!»,
другой нужно искать способ. Как? Любому геймеру известно решение –
перекатом. Так, заручившись хитростью,
ты двух задач выполнения добьёшься: нет больше как бы ауры мирка
в норздях и глазах твоих,
а чайная леди?
Мимо неё ты случайно проходил!
Мысли возвращаются в норму, твой знакомый амбал не идёт за тобой,
а уже у мужика уточняет, есть ли услуга такая,
что должным образом и составом прочистит
его утончённые ноздри.
Нет! Прочь! Ты хватаешься за голову и шепчешь «Уходи-уходи». На расстоянии пары метров от демона с этим куда проще бороться. Ты постараешься отвлечься. Благо, есть, на что.
У стола дамы, которую ты по умолчанию зовёшь чайной, стоит чудесный аромат! В нём смешались вкусы сладкого чёрного чая (ты бы назвал приблизительный сорт, но вкус чая ты определяешь только по цвету), сверкающих солёным напылением кренделей и симпатичных, пончиковидных пирожков, отдающих корицей. Как чудесно, что они перебивают запах едких духов, расползшийся по, как ты подозреваешь, всему борделю. И сразу ты допускаешь, что духи перебивают более специфическое для этого места амбре. Чайник так уютно испускает змейку пара, что ты отдельно задерживаешься на нём с глупой улыбкой.
– Простите? – тихонько цокнув чашкой по блюдцу, спрашивает тебя дама, скорее, желая привлечь твоё внимание и напомнить, что ты стоишь в шаге от неё и пялишься на её чайник. Её голос ровно такой, каким ты наградил Мэри Поппинс в своём воображении, когда читал эту сказку.
– Здравствуйте, я… – так, это не уличная девчонка, всё серьёзно. И поставить себя нужно серьёзно – Вячеслав, недавно здесь. Могу ли я составить вам компанию?
Началось, ты краснеешь. Неловко навязываться к женщине, которую не знаешь. Наверное, потому была раньше традиция, чтобы людей знакомил тот, кто знаком с ними обоими. Дама же ставит блюдце на стол, маленький стук, а в распухшем воображении бьёт, как судейский молоток. Она, немного самодовольно приподняв брови, протягивает тебе левую руку тыльной стороной. Если покопаться в памяти, можно вспомнить, что у тебя был какой-то школьный предмет про культуру, но из него ты узнал, что этикет придумал какой-то французский король, раздав гостям на приёме некие этикетки. Позже, похваставшись своим знанием, ты был унижен приятелем, который сказал, что корни у явления будут поглубже. А вот что делать с дамскими руками, тебе не сказали. Или сказали, а ты прослушал. Но ты же взрослый молодой человек? У тебя предусмотрен второй эшелон обороны – масс-медиа. Да-да, ты берёшь её руку за пальчики и целуешь. Как там на передовой?
– Ох… – сдержанно удивляется дама и прикрывает рот свободной рукой.
– Я это… Я не так? – одёрнувшись от её руки, как от угля, спрашиваешь ты.
– Совсем не так! – вновь охает она и жестом приглашает тебя за столик
– А как тогда? – ты спешишь присесть, чтобы чувствовать себя уютнее.
– Если вы хотите поцеловать мою руку, вам, чтобы никого не оскорбить, следует поцеловать руку всем девушкам в доме – придав голосу нотки обеспокоенности и сведя пальцы рук, говорит она.
– Но зачем вы тогда протянули мне руку?
– Чтобы узнать, как вы себя поведёте, дорогой мой! – отвечает дама и звонко, за ладонью, хохочет – Габриэль, милая! Принеси чашку и пирожных молодому человеку. И будь добра, долей чаю! Будем знакомы, Дона.

– Протягивать руку в перчатке неприлично – как-то сами по себе говорят губы, пока ты пялишься на Люцию и тормозишь. Как хорошо, что в критические моменты спинной мозг перехватывает управление. Это и называется «рефлекс»! Девушка, однако, приподнимает бровь от неожиданности. Своими ужимками она явно хотела добиться другой реакции.
– Как это так? – она с недоверием присматривается к своей руке. То же делаешь и ты, ведь теперь палец там лишь один. Или это уже щупальце? – Хочешь, чтобы я сняла её?
– Нет – ты мысленно благодаришь себя за прекрасную работу и берёшься за штурвал – Нет, не нужно! Мы же ещё не договорились о сделке? «Много и дорого» это, знаешь, не товар.
– Но я не знаю твоего имени – Люция скрещивает руки и обиженно смотрит на тебя – Как ты сторгуемся, если я имени твоего не знаю?
– Легко. Я вот не знаю, как звали продавцов, с которыми я имел дело при жизни. Наверное, вообще ни одного не знаю – говоря, ты постепенно начинаешь замечать связь между словами девушки и бейджиками на рубашках бесчисленных продавцов-консультантов и кассиров, но надеешься, что это не выйдет за пределы твоей астральной головы.
– И это наше новое поколение? – таким резким взмахом, что ты поморщился от ветра по привычке, Люция протягивает руки, как бы демонстрируя тебя двумерной девочке – И ради них мы осыпали Карфаген солью? – её голос полон непонятно, откуда взявшегося отчаянья и негодования.
Девушки замирают. Люция ждёт солидарного оханья махо-сёдзё, а та настолько не понимает, чего от неё хотят, что подвисла, в смысле, стала меньше глючить.
– А… – загрузка – Это… – загрузка – Ха! – немного истерично выдыхает девочка и принимает довольно шаблонную для повседневных аниме-комедий уверенную позу с расправленными плечами и расставленными ногами. Так лучше заметить, как ты насмехаешься над самим миром! – Ха-ха-ха! – самоуверенность её ауры всё гуще, а глаза смотрят в гипотетическое небо – Что мне до бездарных кулинарных рецептов тридешек! Всё вкусное, что вы имеете, пришло из аниме! Пуф! Тортики! – Победоносный взмах скипетром влево – Пуфи-паф! Карри! – влево – Паф-паф-паф! Омлет со словами любви! – и, наконец, скипетр вверх, к богам, которым и не ведомо блаженство настоящих вкусняшек!
Перечисление закончено, девочка ухмыляется, глядя на раздавленную Люцию, которой даже невдомёк, что она проиграла гонку кулинарных вооружений. Демоница молча почёсывает язык о клык, думая, как парировать такой выпад.
– Зови меня супербитард – говоришь ты, надеясь прервать неловкую паузу – Возможно, ты слышала о битардах ранее…
– Как же мне не слышать? – она радостно хлопает в ладоши, но как-то резко, будто мимо пролетала муха – Эндрю сказал, как он был битардом при жизни!
– Я… я должен был догадаться.
Твои глаза сами раскрываются шире нормы и ищут на земле Эндрю. Один огромный клубок членов. Что же ты сделал, чтобы стать таким? Станешь ли ты, Славик, таким? Желание выбраться из Котла, пока цела мантия, рождается в тебе и нашёптывает еретические мысли, что, может быть, тебе удастся выторговать у Люции за шлем билет прочь отсюда? Может, не стоит открывать эту шкатулку?
– Слушай, – начинаешь ты с неожиданной высокой ноты, и тут же обрываешься. Демонесса снова смотрит на тебя, как на еду. Но смысл винить в этом каннибала? – я, может, и обсудил бы сделку, но шлем не снимается.
– Как это не снимается? – она наигранно складывает брови домиком – Снимается всё, что надевается.
– Да, но это магия – чувствуя безупречную защиту от гоп-стопа (прицепить бумажник к телу, где была эта идея, когда тебя грабили на Удельной лет пять-десять назад?!), ты забываешься в себе и напевно продолжаешь – Ничего не поделаешь. Жаль, конечно, можно было поторговаться. Шлем классный, лучшее, что я когда-либо носил. Но ничего не выйдет, увы.
Возможно, ты перешёл на язык намёков, который Люция прекрасно поняла. Она хватается за кончик перчатки, скрывающей снова пять пальцев, и медленно, со скрипом, чтобы дать тебе время выговориться, стягивает её. Поскольку ты дошёл до того этапа наигранных сожалений, когда нужно задумчиво отвернуться, не переставая говорить, как же жаль, что так получилось, разглядеть, сколько же там пальцев, не удаётся. Раньше твоя шея чувствует свободу. Ты в миг поворачиваешься к демонессе и видишь в её руке твой шлем. Но страшнее то, что всё стало таким… неоранжевым! И что это? Ты чувствуешь? Вот оно, под давлением этого ты падаешь на колени и хватаешься за горло! Нет! Началось! Это сильнее тебя! У тебя паника, ты кряхтишь, боясь задохнуться. Спина сама сгибается ближе к земле! Но вдруг ты останавливаешься, замираешь в ожидании, что же предпримет против тебя Котёл? Принюхиваешься и, настороженный результатом, отвечаешь сам себе:
– Воздух… не токсичен! – и вскакиваешь.
– Он должен? – любопытствует демонесса. По тому, как неловко она сжала шлем, ясно, что ты её напугал.
– Ты посмела открыть шлем космонавта на неизвестной планете! – с поучительным тоном заявляешь ты, грозя пальцем – У меня могли глаза вылететь из глазниц!
Представление закончено, ты выхватываешь у Люции шлем и собираешься надеть, как замечаешь, что она не поняла прошлую сцену.
– Это из Истории игрушек – подсказываешь ты, но девушка лишь моргает – Мультфильм такой был. А, неважно.
И ведь больше такого шанса не представится. Почему рядом нет, например, Лолитоголика? Или любого другого, кто оценил бы тебя. Да, ты только что захотел забрать в могилу подружку, но недовольство достаточно сильно, чтобы не замечать этого. Ты снова чуть не надеваешь шлем, как вспоминаешь, что он не снимается.
– Как ты это сделала? – тебя окутывает недоверчивостью, а шлем – руками.
– Сняла – она улыбчиво показывает правую руку – Всё снимается, так ведь?
Трепет языка Хашима подсказывает тебе неладное. Ты смотришь на девушку через стекло шлема и видишь до резей в глазах цветную руку. Будто всё остальное рядом с ней – грубый и грязный лист бумаги.
– Читеры – фыркаешь ты и в третий собираешься вернуть шлем на место. Нет, рано. Ведь это возможность наконец почесать затылок, мучивший тебя с полудня – Ох-х-х – раздаётся мурлыканье. Пусть чесотка фантомная, но чем ты лучше?
– Итак, тик-так – если проследить взгляд Люции, кажется, что она разговаривает со шлемом, а не с тобой – Мы сняли шлем, а ещё поняли, что он снимается. Что хочешь за него? Я покупаю!
– Нет! – взвизгиваешь ты, отступая от потянувшихся к тебе когтистых лап – Кхм, в смысле, нет – поправляешься ты уже нормальным голосом и, наконец, надеваешь шлем.
Мир снова такой, каким он представлен в песнях Чайфа. «Оранжевое небо, оранжевое море, оранжевая зелень, оранжевый верблюд». Оранжевый – цвет счастья, шлем делает тебя счастливым или не даёт делать слишком несчастливым. Возможно, это единственная цветная сила в арсенале Гоши, и лишь её сложно назвать бесполезной. Разве ты можешь его продать?
– Сначала, что ты можешь предложить? – вдруг игнорируешь ты предыдущий узелок размышлений.
– Н-не с-см-мей – шикает на тебя Хашим. Вот, вот, кто будет адвокатом здравого смысла! – Чем-м б’ол-льш-ше цв-вет’а в од’н-ном-м м-мес-ст’е, т’ем-м он-н оп’ас-сн-ней.
– О-го-го! Да не уж-то испугался меня, маленький? – приторные сюсюканья девушки вызывают шипение змея. Ты немножко, но всё же надеешься, что они поладят, ведь прекрасно знаешь, как опасны схватки высокоуровневых персонажей для низкоуровневых окружающих. Или ты уже считаешься сильным? Наверняка считаешься. У тебя же такая бицуха.
– Д’ура. Цв-вет ун-ничт’ож-жит т’еб’я. Т’ы м-мен-няй-еш-шь в-вол-лю н-на ил-люз-зий-ю в-вс-сев-воз-зм-мож-жн-нос-ст’и – у Хашима менторский тон, как будто он говорит то, что должно быть очевидно всем вокруг.
– А это не иллюзия никакая – на волне самоуверенности девушка обмахивается ладонью, будто веером, только та теперь похожа на шарик из медицинской перчатки – Эм… – недовольная результатом, Люция пару раз встряхивает кистью, меняя так «режимы» своего швейцарского ножа, пока из руки не получается подобие веера.
– Н-нел-льз-зя уп’рав-вл-лять цв-вет’ом, – замечает Хашим, чуть наклонив голову – м-мож-жн-но л-лишь п’ов-верить, чт’о он-н с-сл-луш-шай-ет’с-я. Т’ы и с-соб’иран-ний-е цв-вет’а с-счит’ай-еш-шь с-св-вой-ей ид’ей-ей? Эт’о ес-стес-ст’в-вен-ной-е рус-сл-ло, цв-вет с-сл-л…

– Так, я знаю, чего хочу! – перебивает его девушка щелчком руки в перчатке у носа змея – И советы картаво-тянущих гадёнышей не нужны. Может и может, не только мне – она вдруг подмигивает тебе, от чего тебя сразу передёргивает.
– А чего ты хочешь? – допускаешь ты, что знание, как будет использоваться твой шлем, облегчит выбор – В смысле, зачем тебе шлем?
– Кто знает? – она разводит руками с наигранно удивлённым лицом. Ты ловишь себя на мысли, что все её гримасы выглядят неестественно. Почему она не хочет показывать, что у неё на сердце? Может, это она боится тебя? Может, ей просто хочется любви, а одиночество (идейное) и сомнительный бизнес отстраняют её от людей? Сможешь ли ты своей харизмой вытянуть из омута цвета заблудшую душу? Ты же герой, эталон благородства и…
– А! – вскрикиваешь ты от ощущения на подбородке, которое преследовало во снах первые пару недель после того, как ты начал бриться станком. Огромная летающая автоматическая бритва накидывается на твой шерстистый подбородок и, прокусив эту жалкую оборону, с жужжанием вгрызается в плоть. Открыв глаза и отойдя от мечтаний о своём геройстве, ты понимаешь, что это была рука лагающей девочки. Подумать только: множество кусочков кистетреугольника бомбардируют кожу при контакте.
– Ты слушаешь, пуфи-паф?! – надувшись и уперев руки в бока, спрашивает она. Примерно, ты выпал из реальности секунд на десять.
– Что произошло? – интересуешься ты на всякий случай.
– Пуф! – своеобразно фыркает девочка – Ты получил опыт босса, и можешь обменять его на его умения или сувенир! Скорее, я не хочу торчать в тридешом мире!
– А ты как? Бываешь и в непохожих мирах? – Люция с горящими глазами держит руку над плечом махо-сёдзё, будто греется от глюков, как от костра.
– Конечно! – хоть девочка произносит это с всезнают-тоном, ты представлял параллельные миры менее отличающимися от твоего менее радикально. Например, мир, в котором нет Австралии – И особенно мне нравятся плоские!
– Позволь поинтересоваться, почему ты так выглядишь? Я, понимаешь, редко вижу девочек из плоских фигур. Ничего не имею против, выглядит стильно, но.
– Ха-ха-ха! – разгоняется зазнайство махо-сёдзё – Я надтварь и… – вдруг она обрывается на полуслове и овалы глаз расширяются, будто её удивляют свои же слова – Нет, я говорю, я надтварь! – и снова шок.
Она переглядывается с тобой и Люцией, но вы тоже непонимающе коситесь на неё. А, нет, демонесса ухмыляется. Ну вот, опять ты чего-то не знаешь.
– Надтварь! Надтварь! – глазные овалы складываются в разъярённые треугольники, бедняжка злобно трясёт ручками и выкрикивает в пол – Надтварь! Надтварь! Пуф!!! Что случилось! Я не <Err: pointer return null>! Я надтварь! А-а-а! – она столь активно дёргает руками, что они размазываются в крылья бабочки – На каком языке вы говорите?!
– Русский/каталанский – синхронно отвечаете вы. На твоё замешательство (ты подумал, что она даёт тебе право ответить) Люция клыкасто улыбается.
– Поняла проблемку?
– Не поняла! – наверно, девочка топает ножками, с её анатомией понять сложно, но раздражённость очевидна – Как смеет тупой тридешный мир заставлять так меня называть?!
– Как же миленько! – Люция сплетает пальцы в порыве нежности – У неё отрицание!
– Так откуда ты родом? – ты ещё надеешься получить ответ.
– Пуп-пу-пуф! – пыхтит она – Из прекрасного мира, где знают, как правильно одеваться! – неодобрительно фокусирует на вас свои овалы.
– А что не так? Одежда не блеск, но хотя бы не с принтом.
– Слова попрошу держать – возмущается тобой Люция – Одежда проста и удобна. Какой ещё должна быть гуманитарная помощь, а?
Возразить нечего, так что ты жестикулируешь что-то бессмысленное.
– А как нам следует одеться?
– Ну хотя бы в школьную форму! Паф, очевидно же! – махо-сёдзё так смачно фыркает, что тебе становится стыдно за себя.
Возможно, ты не очень хочешь знать, из какого она мира. Наверняка он плоский, ты не поместишься.
– Хорошо, если у меня будет возможность переодеться, я вспомню твой совет. И всё же, почему ты… – быстро, как необидно назвать глючащую кожу?! – Почему у тебя по коже… бегает…
Очень сложно быть тактичным, когда хочешь спросить что-то нетактичное. Ты знаешь схему превращения недостатков в достоинства (нос крючком = орлиный профиль и тому подобное), но не уверен, считается ли прыгающая кожа недостатком. Вдруг это как борода? К счастью, твою неловкость невозможно скрыть, махо-сёдзё сама догадывается, о чём ты:
– Это нормально! – с явным недовольством заявляет она – Тебя вынесло в лишнее измерение, а я шевелю телом. Пуфи-пуф. Все плоские так делают! И не тормози! – девочка направляет на тебя скипетр, словно волшебную палочку и весело проговаривает заклинание – Меняй опыт на услуги Экспселла и я телепортируюсь домой!
– Это серьёзное решение, – замечаешь ты почти серьёзным тоном и указываешь на Люцию – у меня есть перекупщик. Сколько ты, к слову, стоит твоя благодарность в мане?
Демонесса улыбается, в твоих словах она слышит, что ты уже согласился:
– Во сколько мне оценить умения Эндрю?
– И какие у вас отношения? – вылетает у тебя изо рта как-то само. Люция тут же замирает, глядя на тебя с прищуром, но всё ещё лукаво улыбаясь. Ей понравился вопрос, что ли? – Ни на что не намекаю, просто ты как-то сильно о нём печёшься – ты подбираешь слова, чтобы не обвинить её в создании секс-игрушки раньше времени. Это козырь, козыри выкладывают в конце.
– Мы трахаемся – девушка разводит руками. И ты с ней солидарен, какие ещё отношения могут быть с тентакле-монстром?
Но для махо-сёдзё это не столь очевидно. Та взвизгивает от срамного слова и краснеет.
– Ну, как-то так – пытается объясниться ей Люция – Мы, человеческие многоугольники и не такое чудим. А у тебя всё бантики, сердечки.
Ты начинаешь прослеживать в демонице тягу лапать предмет её обсуждения. И теперь она тянется поправить девочке бантик на боку, хищно улыбаясь при этом во все зубы.
– Эй! Дура! Отстань! Извращенка! – пищит бедняжка. Её желание отстраниться превращается в один мощный глюк, отлагивающий махо-сёдзё на шаг назад.
– А кто ж тебя, девонька, на свет родил? Те же извращенцы?
– Не-е-ет! Я сама!
Все замолкают, им нужно переварить заявление. Даже девочка смотрит в пустоту и с каждой волной румянца лучше понимает, что ляпнула.
– В-вп’рос-сы н-начал-ла и х-хрон-нол-лг’ии б’ыв-вай-ют т’уп’иков-вы д’л-ля п’орож-жд’ен-ний цв-вет’а. Н-наш-ше б’ыт’ий-е им-мей-ет л-лог’ик’у к’ак п’ерв-воп’ричин-ну, с ей-ё с-ст’орон-ны м-мы п’ыт’ай-ем-мс-ся п’он-нять цв-вет. Б’ес-сп’ол-лез-зн-но.
– Когда, скажи ка, логика успела стать нормой вещей? – Люция медленно, на пятках, поворачивается к тебе, вернее, к обвившему тебя змею.
– В-вс-сег’да ей б’ыл-ла. Цв-вет это ей-ё б’ол-лез-зн-нь.
– Говоришь, как старпёр – её лицо уже на уровне твоего плеча и почти приткнуто к голове Хашима. Ты чувствуешь себя парковой скамейкой – У моих возможностей кончились границы! И не нужна магия. Цвет сильнее её, не потому, что может, а потому, что хочет. Как волшебный ужик, как ты, не понимает? У магии одна проблема, её нужно укрощать, если хочешь исполнять свои желания. А с цветом – будто снимая заклятие, Люция проводит рукой в перчатке перед Хашимом, пока пальцы под плотной тканью появляются и исчезают, но не откуда-то и куда-то, у тебя всегда чётное понимание, что они были там всегда – одного желания хватит.
– Чт’о с т’в-воим-м ж-жел-лан-ний-ем-м? – змей шипит непривычно самодовольно. То ли ему нравится спорить (как ты его понимаешь!), то ли он чувствует способ заткнуть девушку – П’ос-сл-луш-шай с-себ’я, в т’в-вой-ей г’ол-лов-ве к’аш-ша, ей-ё м-мес-сит цв-вет. Он-н п’род’ол-лж-жит, п’ок’а ж-жел-лан-ний-я н-не ис-счез-зн-нут. П’ок’а т’-ы не с-ст’ан-неш-шь ал-лог’ичн-ным-м п’ят’н-ном-м.
– И всю дорожку до этого я буду надувать шары, о которых ты и не мечтал.
Оппоненты сверяются взглядами и расходятся. Тайм-аут! Кто победил? Время покажет. Но уже сейчас ты готов оставить свой комментарий:
– Мне кажется, – обязательно, ты поднимаешь палец – это проблема, Люция.
– Вот как? – по её тону ты понимаешь, что заинтриговал.
– Стремясь к… к тому, к чему ты стремишься, ты оставляешь за спиной гору трупов!
– Что, чего? – она раскрывает глаза шире и прикрывает рот – Где? Те? Они не мои, это негодник Эндрю.
– Нет, я образно. Сейчас, например, ты меня прессуешь, силой заставляешь отдать шлем.
– Не прессую – невозмутимо говорит Люция.