Заброшенные храмы на самом деле не такая уж и редкость, как может показаться на первый взгляд. Ещё не разграбленные храмы, где есть что-то, кроме старых скелетов, затхлого воздуха и грозящих в любой момент обрушиться потолков, с другой стороны, достаточно редки. Как правило, их неприкосновенность обеспечивают хитроумные ловушки, потайные двери и прочие последствия больших церковных налогов и скучающих архитекторов.
Некоторые храмы строятся глубоко в джунглях, тундре или любой другой негостеприимной глуши. Однако глушь, к огромному огорчению строителей, чаще всего не такая уж и безлюдная. К тому же, жрецы обычно не горят желанием селиться вдали от благ цивилизации. Ещё меньше жрецам нравится платить огромные деньги на постройку храма в какой-то глухомани. Строители просят больше денег из-за удаленности места строительства, жрецы злятся, напряжение растет и в конце концов все заканчивается очередной охотой на ведьм и чернокнижников, опустевшими церковной казной или недостроенным храмом, где тут же селятся разнообразные сомнительные личности.
В общем и целом, то, что Храм Белого Щита, при его географическом положении и отсутствии каких-либо ловушек, остался более-менее цел и невредим, можно считать чудом. Можно это также считать редким проявлением здравого смысла со стороны местных жителей.
Ведь, как-никак, с этим храмом была связана местная Легенда. Это была история, отшлифованная многочисленными пересказами до полного отсутствия имен и дат и какой-либо оригинальности.
Герои сражаются со злым магом, но не могут его убить окончательно. Поэтому они запирают его под землей и строят над входом в подземелье храм, чтобы маг никогда не смог вырваться на свободу и устраивать неприятности честному люду. Рассказчики сами добавляли спасения принцесс, убийства драконов и исцеления тяжелобольных королей, поэтому каждый раз история была другая.
Никто в правдивость этой сказки не верил, но все-таки эта легенда как-то оставалась в памяти людей, пусть износившись до такой степени, что ничего кроме начала и конца не осталось.
Проблема была в том, что в Храме Белого Щита действительно был заточен могущественный некромант, который действительно мог в любой момент восстать из мертвых.
Однако бессчетные годы в храме никого не было, и единственным охранником был доспех, сидящий на каменном троне посередине зала, где находились двери в подземелье. Латы эти находились тут со времен постройки храма, но выглядели как новые; казалось, какой-то рыцарь на минуту присел передохнуть от ратных подвигов.
Поэтому, когда доспехи зашевелились и начали подниматься со своего трона, даже поселившиеся тут крысы были в некотором шоке.

Пустой каменный зал впервые за долгие, долгие годы наполнился лязгом металла о металл. Звук эхом отдавался от стен и, казалось, был слышен по всей округе.
Доспех медленно встал на ноги. В этом неспешном движении было что-то монументальное и неотвратимое, что-то, что наводило на мысли о формировании гор и земных ландшафтов.
Наконец, покрытая металлом фигура распрямилась. Привычным жестом она пристегнула лежавшие до этого на коленях ножны с мечом к поясу и сделала пару медленных, размеренных шагов вперед. Вместо уверенного шага получилось неуклюжее ковыляние, но, видимо, фигуру это заботило совсем не это. Доспех повернулся к каменным дверям, к которым до этого несчетные годы сидел спиной.
Резные каменные плиты были разбиты, и больше не закрывали собой тоннель, ведущий куда-то вглубь подземелья.
Доспех застыл на месте. В зале снова воцарилась тишина. Через некоторое время откуда-то из-за забрала шлема раздался спокойный человеческий голос, который в данных обстоятельствах звучал более дико, чем зловещий шепот или звериное рычание.
- Он сбежал. Я найду его и снова запру здесь.
Серьёзность момента была нарушена шлемом, который решил, что сейчас самое время отвалиться от доспеха и упасть на пол. Откуда-то из пустоты раздался вздох и обезглавленная фигура наклонилась чтобы подобрать шлем и водрузить его на полагающееся место. Если бы кто-то в этот момент заглянул внутрь доспеха через проем для шеи, то увидел бы, что внутренняя поверхность брони была испещрена темно-красными рунами.
- Да все будет в порядке, говорили они. Все будет держаться крепко, говорили они… - проговорил все тот же бестелесный голос. Исходил он из пустоты над доспехом, где раньше находился шлем, и где у обычных людей находится голова. Руки доспеха, тем временем, подняли шлем и «надели» его на несуществующую голову. Фигура помотала «головой», проверяя, держится ли шлем на месте.
- Вот так-то лучше.
С этими словами необычно разговорчивый и подвижный набор брони двинулся к выходу из зала, ведущему на поверхность.
Ему не нужно было проверять, где находится его цель. Он просто знал, что тот, кто ему нужен сбежал. В конце концов, именно так работала клятва, которая держала его в мире живых.
Давно опустевший храм снова наполнился звуками лязгающего металла.
Клац. Клац. Клац.

Это доспех шагал к выходу на поверхность, попутно оглядываясь в поисках хоть кого-нибудь живого. Что-то ему подсказывало, что ищет он зря.
Клац. Клац. Клац.
Давным-давно его звали Рихтер. Он был паладином, и вместе со своими товарищами он сражался с невероятно могущественным некромантом. Кто-то делал это ради денег, или славы, или просто дрался ради драки. Для Рихтера очищения мира от зла было священным долгом, который он выполнял с радостью. Паладин это нечто гораздо большее, чем отполированный до блеска доспех и статный скакун. Паладин это искреннее желание сделать мир лучше, это готовность стать образцом для подражания. Паладин это следование принципам, которые запечатлены в Клятве.
Клац. Клац. Клац. Доспех продолжал свое движение к выходу из руин.
Честность. Ты не должен лгать, ложь порождает зло.
Отвага. Трусость порождает зло, но осторожность позволяет избежать ненужных жертв.
Сострадание. Всегда помогай тем, кто в этом нуждается, защищай слабых, проявляй милосердие к врагам, но умеряй свое сострадание мудростью.
Честь. Относись к всем по справедливости, двои действия должны быть примером. Делай как можно больше добра, причиняя наименьшее количество зла.
Долг. Отвечай за свои действия и их последствия. Защищай тех, кого оберегаешь. Подчиняйся тем, кто имеет справедливую власть над тобой.
На первый взгляд кажется, что ничего сложного… До тех пор пока мир не напомнит, что он живет по своим, более эгоистичным законам и плевать хотел на справедливость.
Клац. Клац. Клац. Доспех миновал кельи и пустующую библиотеку, где не сохранилось ни одного целого свитка или книги.
Когда некромант пал, вскрылось одно очень неприятное обстоятельство – он мог восстать из мертвых, что и продемонстрировал на следующий же день.
Когда Рихтер сотоварищи снова отправили мага в мир иной, стало понятно, что срочно нужно что-то делать. Тогда-то и родилась идея запереть некроманта под землей, погрузив его в магический сон. Но для этого нужен был доброволец который пожертвовал бы своей жизнью, чтобы стать вечным стражем тихо посапывающего зла. Страж тоже был бы погружен в вечный сон, и пробуждался бы только в том случае, если некроманту удалось сбежать из своей темницы.
Рано или поздно магия, поддерживавшая нежизнь в теле колдуна должна была рассеяться. Или смертные придумали бы способ убить его окончательно. Если же ни первое, ни второе не случится, то, по крайней мере, маг останется там, где никому не причинит вреда.
Естественно, паладин вызвался добровольцем.
Вспоминать события, случившиеся до «сна» было трудно, но Рихтер был уверен, что так оно все и было.

Наконец, впереди забрезжил дневной свет, и паладин ускорил свой шаг.
Оказавшись снаружи, он довольно продолжительное время просто глазел по сторонам. От дороги к храму не осталось и камня, храм снаружи выглядел не лучше кучи камней, от его былого величия не осталось и следа. Куда ни посмотри, везде царил дикий лес. Где-то неподалеку был слышен шум воды, значит хотя бы река была ещё на месте.
Придя в себя, Рихтер попытался понять, как ему сориентироваться на местности. Так как никого живого в округе не было видно, он решил найти один из тайников, которые оставили прозорливые жрецы. Через некоторое время он нашел одну-единственную целую статую лежащей неподалеку и полностью покрытой плющом. Освободив её от растительного плена, паладин одним точным ударом разбил каменной фигуре голову, которая оказалась полой. Из полости Рихтер выудил свиток с картой и аккуратно расправил её.
Хребет Дракона. Зумпфенштайн. Айсендорф. Названия пробуждали в Рихтере какие-то смутные воспоминания, полузабытые переживания, которые за долгие годы сна истерлись и поблекли и теперь лишь вызывали чувство беспокойства.
Да, когда-то этот лес назывался Кауценвальд. Кто знает, как он зовется сейчас? И есть ли этот лес вообще или его вырубили Роттенштальские лесорубы? Остался ли Райзцанштадт небольшим городишкой или вырос в солидный торговый центр? На месте ли стоящая в его центре Ржавая крепость?
Рихтер замер в нерешительности. Ему нужно было найти Некроманта, но он не знал куда этот безумец делся. Единственным ориентиров в этом незнакомом мире была старая карта, на которой были нарисованы города, которые могли давно опустеть, сторожевые башни, которые могли быть заброшены и мосты, которые могли быть сожжены. И был один очень важный вопрос, на который паладин не знал ответа.
Сколько лет он проспал?

Варианты действий:
[1] Идти воль реки и попытаться дойти до деревни рыбаков Зумпфенштайн, которая находится на севере от храма.
[2] Направиться через лес и холмы в село Айсендорф, которое когда-то славилось своими травниками.
[3] Спуститься по реке до сторожевой башни, затем пересечь реку и идти в Роттеншталь, где торгуют древесиной, изделиями из древесины и ещё раз древесиной.
[4] Свой вариант.

>попытаться дойти до деревни рыбаков Зумпфенштайн

Прикинув так и эдак, Рихтер решил в первую очередь направиться в Зумпфенштайн. Решив не терять время зря, паладин кинул последний взгляд на руины храма, столько долго служившего местом его отдыха, и торопливо зашагал в выбранном направлении.

Деревья стеной обступили Рихтера, которому оставалось лишь удивляться тому, насколько все вокруг заросло. Казалось, здесь вообще никогда не ступала нога человека. Насчет ноги эльфа можно было бы поспорить, но вот следов пребывания здесь в обозримом прошлом людей не было вообще. С некоторым удовлетворением Рихтер отметил про себя, что ему торчащие тут и там корни, поваленные деревья и неровности ландшафта не доставляли практически никакого беспокойства – там, где обычный человек три раза устал бы, прокладывая себе дорогу, он спокойно проходил, почти не сбавляя скорости. Все-таки когда тебе не нужно дышать, выбиться из сил задача нетривиальная.

Шум воды постепенно становился громче, пока наконец не заглушил собой все остальные звуки леса. Молодецки перескочив через очередную пару старых корней, Рихтер вышел к берегу реки.

Зрелище переливающегося в лучах солнца потока, шум волн и едва слышный на этом фоне шелест деревьев вызвали в Рихтере двоякие ощущения. С одной стороны, он, продолжая свой путь, любовался открывшейся ему картиной, но с другой, увиденное и услышанное пробудило в его памяти полузабытые образы, у которых не было имен и лиц. В какой-то момент Рихтеру даже показалось, что он видит себя, идущего в кампании вроде бы знакомых ему людей. Люди смеялись и хлопали друг друга по плечу, но в глубине души Рихтер почему-то почувствовал легкий укол… Обиды? Досады? Разочарования? Как он ни ломал себе голову, паладин не мог понять, к чему это все было.

Как и предсказывали жрецы, долгий сон не слишком хорошо сказался на его памяти. Но, рассудил Рихтер, когда на карту поставлена судьба королевства, воспоминания о давних и скорее всего ничего не значащих событиях – небольшая цена.

>Попытаться опросить местных жителей на предмет беглого некроманта.

Несмотря на терзавшие его сомнения, Рихтер зашагал в сторону деревни. Возможно просто идти и спрашивать было не самым лучшим решением, но когда целью является поимка сумасшедшего некроманта, времени на излишнюю осторожность нет. Удача благоволит храбрым, или что-то вроде того.

С другой стороны, отличить храбрость от глупости бывает очень непросто.

Не смотря на то что день подходил к концу, местные жители все ещё трудились в поте лица. Кто-то таскал бочки – видимо, с рыбой, - кто-то разгружал мешки с зерном, кто-то корпел на сетями. Откуда-то слышался стук молотков – похоже, чинили лодку. Иногда раздавался детский смех.

Когда Рихтер подошел совсем близко, он на мгновение остановился, ища того, с кого можно было бы начать расспросы. Подходящая жертва была найдена сидящей на крыльце одного из домов. Ею оказался мужчина средних лет, лицо которого было похоже на корягу – крючковатый нос, темная, изрытая морщинами кожа, глубоко посаженные глаза и растрепанные волосы. Судя по стоявшей рядом с ним бочке, он присел передохнуть и с интересом изучал беззастенчиво поблескивающего в лучах заходящего солнца незнакомца.

Рихтер помахал рукой и подошел поближе. Он уже было по привычке занес руки, чтобы снять с себя шлем, но вовремя опомнился. Все-таки к существованию в таком виде ему нужно было ещё привыкнуть. Искренне надеясь, что крестьянин не заметил странного жеста, паладин попытался начать разговор.

- Вечер добрый. Это деревня Зумпфенштайн?

- Ну вроде с утра ещё был Зумпфенштайн, а что? И вы кто?

Мужчина глядел на Рихтера с неприкрытым любопытством, но в его взгляде было ещё что-то, что Рихтер никак не мог распознать.

- Меня зовут Рихтер, я путешествую по этим краям, и немного испугался, что заплутал, - развел руками паладин.

- Да нас вроде и спутать не с кем, господин. Айсендорф в другую сторону, по левую сторону реки до самого Райзцанштадта никого нет, а по правой только лес и Зеленая дорога, и так на много дней пути.

>[1] Отправиться в Айсендорф, где якобы живет вампир и в последнее время случается разная чертовщина.

Некоторое время спустя Рихтер наконец поднялся на ноги и, на всякий случай сверившись с картой, отправился в Айсендорф. Стараясь лишний раз не попадаться на глаза, он быстро покинул деревню и вышел на утоптанную проселочную дорогу.

Наступила ночь, и тьма опустилась на окрестные земли, придавая пейзажу довольно зловещий вид. Маячивший слева лес казался сплошной стеной, преградой, поставленной каким-то древним божеством между миром людей и чем-то ещё. Озеро, точь-в-точь огромное зеркало, отражало растущую луну, угрюмо висящую в небе, и едва видимые звезды. И несмотря на то, что он не видел и не слышал ничего подозрительного, Рихтер никак не мог отделаться от ощущения, что вот-вот водная гладь всколыхнется, и из глубин вылезет неведомое существо, при свете дня дремавшее на дне озера.

Паладин постарался отогнать от себя подобные мысли. Он прекрасно знал, что если долго вглядываться во мрак, то рано или поздно что-нибудь да увидишь, даже если на самом деле там ничего и нет. У человека были причины бояться ночи, и добавлять к ним воображаемых чудищ было излишним. Особенно учитывая, что в глухой ночи бродили вполне настоящие.

Например, вампиры. При мысли об этих кровососах Рихтер сжал рукоять меча покрепче.

Ходячие мертвецы с неутолимой жаждой живой крови, абсолютно безжалостные и удивительно живучие. Только люди, полностью оторванные от реальности могли симпатизировать этим тварям. В вампирах не было ничего благородного или утонченного. Да, вампир мог притвориться более-менее человечным, но эта маска слетала в тот же миг, когда жертва становилась уязвимой. Не было хороших или хотя бы незлых вампиров – заражение делало из жертв безумцев, единственной целью которых было выпить всю кровь, до которой они могли дотянуться.

Однако поверить в это было трудно, особенно если ты знал зараженного до превращения. Это же старый Говард, у него четверо детей и пекарня на соседней улице! И даже если этот Говард уже сожрал своих детей и хочет ещё, найдется кто-то, кто не послушается голоса своего истерично визжащего подсознания и попытается с вампиром поговорить. И неизбежно станет его следующим блюдом.

А уж сколько напыщенных глупцов намеренно заразило себя вампиризмом, наивно считая, что уж у них-то хватит силы воли, чтобы побороть жажду, или хотя бы держать себя в узде и не убивать всех подряд в тщетной попытке утолить свой богопротивный голод.

Обычно они начинали убивать всех подряд уже на третий день, если не раньше.

Рихтер успел пройти примерно половину пути, прежде чем понял, что ему нужно отдохнуть. Это была не человеческая усталость, когда слипаются глаза и конечности становятся неподъемными. Мысли толпились и толкались, как торгаши на ярмарке, было практически невозможно сосредоточиться на чем-то одном, внимание сразу переходило на что-то другое.

Перед глазами все понемногу начинало двоиться и расплываться.

И хотя Рихтер не сомневался, что может без особых последствий продолжить путь и дойти на Айсендорфа, что-то подсказывало ему, что лучше встретить новый день отдохнувшим. В конце концов паладин свернул с дороги и направился к одному из отстоящих от основной массы деревьев.

Усевшись так, чтобы со стороны дороги его не было видно, Ритхер закрыл глаза. Или сделал что-то, отчего перестал видеть окружающий мир. Через пару минут он вошел с состояние, которое было ближе к трансу, нежели сну. Он понимал, что происходит вокруг, но при этом был абсолютно расслаблен – насколько это возможно для ходячего набора доспехов. Мысли замедлили свой ход, и постепенно события прошедшего дня стали уступать место воспоминаниям о былых днях.

Рихтер снова увидел себя со стороны. Он был на лесной опушке, рядом с костром. Вокруг него сидели до боли знакомые ему люди – те же самые, которых он вспоминал когда шел из храма. Он попытался сосредоточиться на их лицах, но фигуры, словно не желая быть узнанными, отворачивались или как-то заслоняли свое лицо. Мужчина в кольчуге размахивал огромной кружкой, и она оказывалась между ним и Рихтером всякий раз, когда тот пытался заглянуть воину в лицо. Некто в плаще, сидевший по правую руку от паладина, читал книгу, и подносил её поближе когда Рихтер поворачивался к нему.
Вокруг костра сидело не меньше семи человек. Почему-то паладин был уверен, что их должно быть больше.

Он пытался хотя бы поточнее рассмотреть присутствующих, но видение постепенно стало пропадать. В конце концов, воспоминание пропало, оставив лишь ощущение одиночества и разочарования. И если Рихтеру было понятно, откуда взялось первое, то второе стало для него неожиданностью.

>Попытаться зайти в деревню, мотивируя желанием встретиться с охотниками на ведьм

Решив не тянуть почем зря время, Рихтер сразу же направился к стоявшему на страже копейщику. Тот, увидев незнакомца в доспехах, сразу же попытался придать себе уверенный и угрожающий вид, выставив копье вперед.

- Приветствую тебя, друг, - подойдя поближе, сказал Рихтер и помахал рукой. – Это милое поселение - Айсендорф?

«Привратник» - за неимением ворот его так назвать можно было лишь условно, - немного расслабился, но копье не убрал.

- Да, а что вам тут нужно?

- Меня зовут Рихтер, и до меня дошли слухи, что тут буйствует вампир, вот я и счел своим долгом помочь охотникам на ведьм в его поимке.

- Что, правда? – спросил копейщик тоном человека, который точно знает, что добрые дела за спасибо никто не делает. – У нас нечем вам, наемникам, платить. Иди своей дорогой, авось до темноты хоть сбежать отсюда успеешь.

Рихтер вздохнул. Конечно, в чем-то привратник был прав: вряд ли некромант пошел в Айсендорф, да и с охотниками на ведьм связываться особо не хотелось. В некотором смысле охота на вампира была пустой тратой времени.

Прежде чем ответить, он ещё раз окинул взглядом собеседника. Из-под побитого жизнью шлема на Рихтера глядели полные усталости и подавленного страха глаза. Всклокоченная борода, драная рубаха и покрытые несколькими слоями грязи сапоги говорили о том, что несчастный не отдыхал нормально уже очень давно. Картину завершало копье, которое на вид казалось ровесником паладина.

Рихтер не мог просто взять и оставить этих людей на произвол судьбы. Как минимум, стоило посмотреть на охотников на ведьм в живую и убедиться, что они могут справиться с вампиром сами.

- Послушай, - осторожно подбирая слова, начал Рихтер. – Меня, в некотором смысле, можно назвать охотником на некромантов… И на прочую нежить. И я к вам пришел не для того, чтобы заработать денег, а потому что вижу, что вы нуждаетесь в помощи. Если не веришь в доброту и сострадание, считай это профессиональным долгом. Может быть, мое участие в охоте и не так уж нужно, но я обязан хотя бы встретиться с охотниками на ведьм и предложить им объединить усилия.

Копейщик внимательно поглядел на Рихтера. Потом на копье. Потом опять на Рихтера. На всякий случай помахав перед Рихтером священным символом и прочитав короткую молитву, мужчина наконец опустил оружие.

Удара не последовало. Рихтер, до этого стоявший абсолютно спокойно и показательно державший руки подальше от висящего на поясе меча, схватил летящий в него топор левой рукой за древко. Оружие мгновенно остановилось, словно наткнувшись на невидимую преграду. Вильям, отчаянно пыхтя и матерясь, пытался сдвинуть топор, но с тем же успехом он мог пытаться сдвинуть с места гранитную статую. Стоявшие рядом крестьяне отскочили назад и выставили вперед вилы, ножи и топоры, а затем, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стали ждать, пока Вильям скажет что им делать.

Наклонившись поближе к ошалевшему Вильяму, Рихтер тихо проговорил:

- Они сейчас стоят и ждут твоей команды. Ты можешь сказать им, чтобы они кинулись на меня, но ты неглуп, и прекрасно понимаешь, чем это закончится. А ещё ты можешь сказать им, чтобы они прекратили чинить тут самоуправство. Мы пожмем друг другу руки, как настоящие друзья, хотя ими не являемся, и разойдемся, а потом я наконец смогу приступить к тому, за чем сюда пришел, а именно – найти и убить вампира. Подумай хорошенько, Вильям.

Бугай сжался, но топор из рук не выпустил. Он растерял свой боевой запал, но ощущение собственной правоты не позволяло ему просто так отступить.

- Вампира убить? – прошипел Вильям, все ещё пытаясь высвободить свое оружие. – Да тебе-то какая с этого выгода?

- Никакой. – просто ответил Рихтер. - Это мой долг.

Ответ паладина явно озадачил буяна. Наморщив лоб, Вильям отчаянно пытался прийти к какому-то умозаключению.

Наконец он буркнул:

- Отдай топор, разойдемся миром.

- Вот и славно, - кивнул Рихтер и отдал оружие.

Вильям, на всякий случай осмотрев топор, повернулся с своим товарищам.

- Дед поживет ещё немного, наш гость хочет с ним поговорить. Пошли отсюда, надо дома ещё раз проверить.

Собравшиеся, озадаченно переглядываясь, начали расходиться. Что удивило Рихтера – обычно толпа легко образовывалась и очень тяжело пропадала. Складывалось ощущение, что они и собрались-то потому что их сюда Вильям привел и из праздного любопытства, а не потому что испытывали неодолимую нужду сжечь чей-то дом и поднять кого-то на вилы.

Вильям ещё немного посверлил Рихтера тяжелым взглядом и пошел прочь. Паладин, немного постояв в раздумьях, окликнул смутьяна.

- Вильям, кого убил вампир?

Крестьянин нахмурился ещё больше и сжал топор в руках с такой силой, что костяшки пальцев побелели – что было большим достижением, учитывая насколько была загорелой его кожа.

- Моего сына.

- Мне очень жаль.

- Просто найди и убей эту тварь! – отмахнулся Вильям. – И учти, что если не найдешь, я и тебя, и деда из-под земли достану.

Рихтер молча кивнул в ответ. Крестьянин зашагал прочь, скрывшись за первым же забором. Паладин так и остался стоять около дома старика, задумчиво глядя на небо.

Даже если он найдет и убьет вампира, это не исправит того, что натворило это чудовище. Болезни ещё долго будут гулять по округе, жертвы не восстанут из мертвых. Паранойя будет отравлять отношения между людьми. Учитывая, как разошелся вампир в Айсендорфе, восстановление может занять годы.

Эта была суровая и безрадостная реальность для любого паладина – ты не можешь успеть везде и спасти всех. Порой бывает очень трудно не винить себя. Легко думать, что ты сделал все что мог, рассекая на белом коне и сидя в тронном зале у короля. Перестать корить себя, когда тебе нужно объяснить маленькой девочке, почему её мама и папа сначала упали, залитые кровью, и не проснулись, когда она их будила, а потом, когда пришел незнакомый человек и помахал руками, поднялись на ноги и попытались её съесть – гораздо сложнее.

От мрачных мыслей Рихтера отвлек уже знакомый голос.

- Эй, Ритерд или как тебя, заходи. Ты ж мне жизнь спас, как-никак.

Повернувшись к крыльцу, паладин увидел, что дверь была открыта, и в дверном проеме стоял высокий старик с окладистой бородой. Не дожидаясь ответа, старец повернулся и зашагал внутрь дома.

- Меня зовут Рихтер! – отозвался паладин. Прежде чем зайти в дом, он закрыл глаза и пробормотал короткую молитву, которая давала ему способность ощущать присутствие нечисти и нежити на протяжении часа после прочтения.

Открыв глаза, Рихтер внимательно осмотрелся, одновременно шагая к дому. Никакой нежитью ни в доме, ни в округе и не пахло. Так что если старик и был в чем-то замешан, то либо проворачивал свои дела не здесь, либо его дела к нежити отношения не имели.

Когда паладин зашел внутрь дома, старик, возившийся с горшками и печью, сказал:

- Сядь посиди, обед уже почти готов.

- Спасибо, но я не голоден, - покачал головой Рихтер.

Старик хмыкнул.

- Зато я голоден. Сейчас, обожди минутку.

Предоставленный сам себе, паладин огляделся вокруг.

Дом по большей части внутри ничем от других не отличался, разве что пучков травы, подвешенных к потолку, было больше. Тут и сям лежали всякие побрякушки – большая раковина, резные статуэтки. Ничего колдовского, но явно неместного происхождения.

- Похоже, вы много путешествовали…

- Дагфин. Меня зовут Дагфин. Да, плавал, был там и сям. Хвала Отцу, хоть есть что вспомнить на старости лет.

- Отцу? – автоматически переспросил Рихтер, внимательно изучая висящий на стене топор.

- Богу, я хотел сказать. – Пожав плечами, ответил старик. Налив себе в тарелку какую-то похлебку, он сел за стол. - Заговариваюсь уже, совсем сдал последнее время. Ты точно есть не хочешь?

- Нет, я совсем не голоден, спасибо.

Дагфин скептически изогнул бровь и ткнул ложкой в сторону Рихтера. Паладин увидел, что на правой руке старика не было трех пальцев, и, судя на шрамам, кто-то их откусил.

- Может хоть шлем тогда снимешь?

- Боюсь, что мне придется остаться в шлеме. У меня на то есть весьма серьёзные причины.

Старик замолк и принялся за еду. Рихтер, тем временем, отметил про себя отличную сохранность лежавшей на полу шкуры медведя.

- Они ведь вернутся. Вильям и остальные. – сказал Дагфин.

- Я знаю. Я не настолько наивен, чтобы думать, что они не найдут другой предлог.

- А зачем тогда помешал им?

- Потому что кто-то должен был это сделать.

- Ладно, делай как знаешь. – сменил тему Дагфин. - Зачем ты в эту деревню пришел? Вроде рыцарем назвался, не думал, что кто-то из ваших сюда заглянет.

- Вампир. – коротко ответил Рихтер.

- О.

- И мне нужно, чтобы вы ответили на некоторые мои вопросы.

- Что смогу, расскажу.

Через некоторое время Рихтеру удалось составить примерную картину происходившего в деревне.

Вампир внезапно объявился около двух месяцев назад. Поначалу он осторожничал и охотился не чаще раза в неделю, но теперь новых жертв находят почти каждую ночь. И хотя Айсендорф славится своими травниками, которые в силу своей профессии знают округу как свои пять пальцев, найти ничего даже близко похожего на логово вампира не удалось.

Никаких подробностей, к сожалению, Рихтер выяснить не смог. Вампир свидетелей не оставлял, поэтому описать его было некому. До этого местные с вампирами не встречались, и кроме общеизвестных суеверий ничего про кровососов не знали.

Сам Дагфин чаще других ходил на топи – заболоченный участок местности на противоположной стороне реки. Это было до того, как начались нападения вампира; с тех пор старик не покидал пределов деревни. На обвинения Вильяма в тайном посещении топей Дагфин ответил, показав свою левую ногу – на ней не хватало ступни. С такой травмой и в таком возрасте перелезть через стену он уже никак не мог, как и пройти незамеченным мимо дежурящих круглосуточно часовых.

- Негусто. – уныло пробормотал паладин.

Дагфин лишь пожал плечами.

- Ну, уж как есть.

- Дагфин, что ты можешь мне рассказать про охотников на ведьм?

- Я их в глаза не видел! – замахал руками старик. - А уж слухи про них ты и без меня, думаю, знаешь. Одно скажу – они сюда не спешили. Мы за ними послали ещё месяц назад, а они только сейчас сподобились приехать. Понимай как хочешь.

Внезапно где-то вдалеке послышался звук колокольного звона. Дагфин поднял палец вверх.

- Охотники приехали.

- В таком случае, мне пора. Спасибо за информацию. - Рихтер поднялся на ноги.

Дагфин тоже встал из-за стола. Подковыляв к стоящему в углу сундуку, он, покопавшись, извлек оттуда мешочек и кинул его Рихтеру.
- Вот, это все деньги что у меня есть. Должно быть около двадцати соверенов.

-…Спасибо.

Ритхер покачал в руках мешочек и прицепил его к поясу. Он направился было к выходу, но резко повернулся в Дагфину.

- Ты ведь не был торговцем, не так ли?

- Что? – опешил старик.

- Топор. Такой где угодно не найдешь, да и не всякий с таким управится. Старый, но за ним тщательно ухаживают. Шкура медведя. Фигурки из кости, да не какие-нибудь, а идолы с изображением медведей. Ну и Отец конечно же. Ты ведь берсерк.

Дагфин опустил голову.

- Моя кровь – медведя, да. Но я последний раз был в бою лет тридцать назад. Ни славы, ни достойной смерти. Опозорил Отца.

- И Вильям узнал об этом? – тихо спросил Рихтер.

- Да. Местные слишком далеко от берега, чтобы даже знать, кто такие северяне. А у Вильяма брат плавает на торговом судне. Он и рассказал, а Вильям уже потом догадался. Поэтому и думает, что я как-то замешан, но я клянусь, я ни в чем не виноват!

- Я очень на это надеюсь, Дагфин.

Оставив старика наедине с его мыслями, Рихтер направился на звук колокола. Сейчас у него были другие заботы, и старик с его бурной молодостью могли и подождать.

Самые властолюбивые и прозорливые из королей, царей, князей, ярлов и прочих лиц голубых кровей поняли, что Солнечный Путь это не только (возможное) спасение своей бессмертной души, но и отличный повод собрать все окрестные земли под одним флагом.

После довольно длительного периода кровопролитных войн, который также был знаменателен массовым исходом не-людских рас из разоренных войной земель, наконец была сформирована одна Империя. Естественно, Солнечная. Естественно, не обошлось без императора, помазанника божьего. Аларик, Первый Император, вошел в историю как объединитель земель, сокрушитель нечестивых языческих орд и просто хороший правитель. За давностью лет проверить, насколько легендарный Аларик и его исторический прототип между собой похожи, представляется затруднительным. Что не мешает возводить ему статуи и в нынешние (если точнее, 300 лет назад) времена.

Однако с течением времени изменился и сам Солнечный Путь. Постепенно выработалась строгая иерархия, кроме писаний Пяти праведников, были написаны другие священные тексты. К моменту коронации Аларика уже был признанный Верховный Жрец, который являлся голосом Бога на этой грешной земле. И хотя мнения Небесного Владыки по этому поводу никто не услышал, само собой разумелось, что ему это по нраву.

Ко времени жизни Рихтера Империя потеряла приставку «Солнечная», поскольку никаких других империй не наблюдалось и отличать её было не от чего. Солнечный Путь стал Солнечной Церковью, и давно и плотно погряз в мирской грызне за власть. Распространение имперского культа практически остановилось. Где-то культурные различия были слишком велики, где-то расовые и прочие предрассудки мешали культурному взаимодействию. Даже среди людей Путь распространялся с трудом.

Взять хоть северян.
Конечно, на севере живет множество племен, каждое со своим самоназванием и уникальными обычаями, но кроме самих дикарей это никому не интересно. Поэтому всех жителей этих неприветливых земель, где даже волки считают необходимым вырастать до размеров тягловой лошади, называют общим термином северяне.
Когда Империя наконец была официально сформирована, шаловливые руки бывших вождей и шаманов – а теперь баронов и жрецов, - потянулись дальше, на север. Там же тоже люди, им нужно принести свет Пути, и заодно освободить от лишних материальных ценностей.

Северянам торговые караваны понравились, а ещё больше им понравилось их грабить. Меньше варварам понравились военные отряды и проповедники, но постепенно верующие взяли дикарей измором (а воины закончились), и Путь начал просачиваться все дальше и дальше по замершим пустошам. Вместо перехода в новую религию жители севера переиначили учения Пути и объединили со своими верованиями. Получилось нечто среднее, где сонмом богов правил Отец, которым был на редкость воинственным для верховного божества.

Постепенно попытки подчинить Север и в военном и в религиозном плане прекратились. Набеги на имперские земли – нет, к вящему неудовольствию местных жителей.