Элла сидела на лавке в пустом коридоре северного крыла. Здесь располагались лекционные залы, и, так как учебный год ещё не начался, было поздно. И это хорошо — Элле надо было немного побыть одной. Сейчас её мысли вертелись вокруг только одной девочки, и Элле это не нравилось. Надо было думать о том, как обустроить здесь жизнь, как продемонстрировать свое превосходство, но вместо этого в голове был лишь образ той, кто прибыла вместе с ней.
— Это всё из-за той ведьмы, — грубо пробормотала Элла.
Ей наконец-то удалось чуть-чуть отвлечься, вспоминая недавние события. В камере, куда её посадили до суда, ей пришлось очень не сладко, и исключительно по её вине. Элла с детства грезила о Эланиле, и всю сознательную жизнь готовилась к поступлению. Понимание, что отец-лавочник никак не сможет обеспечить достаточную сумму для оплаты обучения, сколько бы истерик она не закатывала, не остановило Эллу. Вместо этого она связалась с острыми козырьками — промышлявшую обманом рабочих бандой. Дела её шли достаточно хорошо — она зарабатывала больше, чем в среднем зарабатывал рядовой член козырьков, и за четыре года она накопила достаточно, чтобы, если прибавить обещанные отцом деньги, хватало чуть больше чем на половину от необходимой суммы. К совершеннолетию ей бы не удалось всё собрать, но это не было проблемой, в Эланил не было ограничения по возрасту для поступления. Не забывала Элла и про изучение магии, хотя никаких практических пособий в книжных магазинах не было.
И вот один визит полицейских в одночасье всё испортил. Сначала она закатила истерику, оказав сопротивление при аресте и получив по башке дубинкой. В тюрьме, где Эллу держали перед судом, её психика расшаталась окончательно. Периоды уверенности в том, что острые козырьки вот-вот нападут на тюрьму, вытащат её и вернут конфискованные деньги чередовались с психозами, во время которых её мозг отказывался принять, что шансы попасть в Эланил теперь были равны нулю. Она кричала, бросалась на решетки, грозила сторожам проклятиями и её связями с преступным миром, дралась с сокамерницами. В один момент начальнику тюрьмы всё это надоело и он отправил её в карцер, где она могла лишь выть и царапать стены. Только когда её решили вытащить и увидели разодранные в кровь пальцы и лоб, полицейские поняли, что Элле нужно помещение с мягкими стенами.
С психушкой ей, скажем прямо, повезло. Хотя бы потому, что за крики её не били, а надевали смирительную рубашку и вставляли кляп. А доктор, низкий толстенький человечек с мелкими глазками, похоже, был искренне заинтересован в её лечении. Он внимательно слушал Эллу, а его слова, казалось, проникали прямо в душу, понемногу ослабляя огонь в сердце. Сейчас-то Элла понимала, что дело было в той помощнице, присутствовавшей на всех приемах и оказавшаяся не простой медсестрой, но тогда Элла этого не подозревала.
Выяснилось всё на одном из приемов. Лечащий психиатр по какой-то причине не смог прийти, и его помощница обратилась к главврачу — лысеющего старичка с аккуратной короткой бородкой. Разговор шел за закрытыми дверьми, но Элле удалось подслушать часть разговора.
—…говорил, что на этой сессии надо будет провести ром-терапию.
— И что вам мешает? Вы что, одна не можете её провести?
— Но… Я же женщина.
— И что? Вам после ваших академий всё равно одни персики с яблоками снятся, каждую вторую лечить приходится, а первую недообследовали.
— Но пациентка…
— Если вернется — вылечим.
— Хорошо, я поняла.
Помошница… Нет, ведьма, вошла в кабинет, где на кушетке сидела Элла.
— У нас сегодня не совсем обычное сессия. Пожалуйста, чтобы не произошло, не сопротивляйтесь, это часть лечения. Хорошо?
Элла кивнула. Ведьма направила на неё руку, что-то сверкнуло, и Элла вдруг почувствовала внутри что-то новое. Похоть.
Ведьма сняла очки, закусила дужку и медленно подошла к Элле. Одно прикосновение к руке заставило её дрожать.
— Элла, ты ведь хорошая девочка, — томно произнесла ведьма в больничном халате, глядя голубыми глазами в глаза Эллы, — зачем тебе этот Эланил? Есть много других академий…
Элла хотела возразить, но получилось лишь вздохнуть. Сердце громко стучало, голову застлил туман, и ей оставалось лишь внимать словам ведьмы, медленно тая от её ласок.
Элла вернулась в реальность. Вот почему она теперь так одержима этой ученицей. Какие бы не были мотивы у доктора, когда он назначал ей ром-терапию, она сработала, и после нескольких сессий от её мучений по несбывшейся мечте не осталось и следа. Зато появилась новая цель. Кристин Прайс. Застенчивая девочка с короткой стрижкой, которой явно было неудобно в её платьице. И эти голубые глаза, спрятанные, как и у той ведьмы, за круглыми очками. Только, в отличии от ведьмы, она была мелкой, на голову ниже Эллы, и с почти не существующей грудью. Но это даже хорошо. В прошлый раз доминировали над Эллой, но если она заполучит Кристин в свои руки, доминировать будет Лусиф. С этими мыслями она проследила за Кристин прямо её комнаты, запомнив номер — 351, и едва удержавшись от того, чтобы не вломиться к ней прямо сейчас. Нет, нельзя так рисковать, один раз она уже упустила свою мечту, потому что попалась. К тому же, кроме Кристин были дела. У Эллы были свои амбиции, и ей надо было придумать, как поставить себя перед однокурсницами.

Саманта была среди тех, кто незамедлительно отправился к мистеру Фэнсу. Ей может быть и не очень давалась магия, но зато обращаться с холодняком Саманта умела. К тому же, оружие ей было жизненно необходимо для выполнения её миссии.
Её опекунши, то ли купившие, то ли укравшие Саманту у родителей, презирали законы о магии и традиции официальных ведьм, запрещавшие учить чародейству детей до восемнадцати лет, а потому колдовству Саманту пытались учить с детства. Ключевое слово — пытались. На занятиях Саманта постоянно отвлекалась, магические руны и язык заклинаний её совершенно не интересовал, да и понимать их девочке было очень трудно. Что касается попыток применения, то чем меньше будет сказано, тем лучше. Вспоминая, сколько сил, сколько крика и розог ушло на попытке втолковать нерадивой ученице хотя бы самые базовые заклинания, Саманта удивлялась, почему её саму не пустили на ингредиенты для проклятий. Наверное, её приёмная мать, от которой Саманта взяла фамилию, всё же по-своему любила её. Саманта тоже её любила, не смотря на все наказания, настигавшие её вне зависимости от того, как она старалась постичь магическую науку. В конце концов, что такое розги, когда она видела, как Ллойт старшая гадала на кишках девочек её возраста. Живых.
Из сентиментальных ли побуждений её не пустили в переработку, или ей готовили другую судьбу, но подросшая Саманта оказалась полезной для ковена. Оборот магических компонентов, необходимых для любого заклинания, очень строго контролировался. Купить их могли только официальные ведьмы, каждый раз прописывая, на какие заклинания уйдут порошки. Доставать их подпольно можно было не всегда, а когда находилась дура, готовая расстаться с таким сокровищем, цену на изначально не очень то дешевые компоненты заламывали до небес. Поэтому не удивительно, что большую часть компонентов преступному ковену приходилось добывать своими силами, и тут Саманта показала себя сполна. Сильная, ловкая, а самое главное — верная, она оказалась прекрасной исполнительницей для самых грязных дел. Грабежи, убийства — всё что угодно. Не то, чтобы ей нравилось убивать — возможно, сказывалась детская травма от трупов сверстников, возможно, она просто не была психопаткой, как другие члены ковена, но вид агонии никаких теплых чувств в ней не вызывал. Если надо прирезать, то прирежет, если не надо, то обойдется. На самом деле смешно — законопослушным ведьмам катастрофически не хватало легальных частей человека, получаемых из трупов приговоренных к казни заключенных и людей, которых не смогли опознать после смерти, а у ковена Саманты их было завались. А вот с производимыми в промышленных масштабах компонентов других типов было всё плохо.
Нельзя было просто перемолоть гравий или растолочь траву, и надеяться, что с результатом получится наколдовать хоть что-то. Саманта не знала всех тонкостей, но знала, что надо было не только найти очень особенные виды и горные породы, но и найти среди них совершенно особенные экземпляры, встречавшиеся хорошо если раз на тысячу. Производителям легальных компонентов приходилось легче — поднимаемые из глубин земной коры минералы не разграблялись тысячами поколений ведьм, на плантациях выращивались специально выведенные сорта, а вот пытавшимся иметь дело с дикорастущим материалом да случайной щебенкой преступницам оставалось лишь проклинать предков до сотого колена. Об эктоплазме не шло и речи — все одержимые нечистью места строго охранялись, как чтобы не дать выбраться тому, что внутри, так и чтобы не дать попасть внутрь тем, кто снаружи.
Но был шанс. Места, просто пропитанные магией. Опасные и полные тварей, так что даже древние люди не смели соваться туда, и не разграбляли природные богатства магических камней. Проблема была лишь в том, насколько далеко от цивилизации надо было забраться, чтобы набрать всё это добро. Преодолевать огромный путь на своих двоих, чтобы сначала дойти до богатых мест, а потом вернуться, прихватив добычу, было не только затратно по времени и деньгам, но ещё и рискованно. Всё же, люди здесь не жили не просто так.
Мисфорчен всё менял. Бастион человечества, стоявший посреди враждебной природы, и стойко отбивавший все нападки древней, хтонической магии, появившейся на земле задолго до того, как обезьяньи предки человека спустились с веток. Да, достигалось это ценой множества плохо подготовленных девочек, не вполне понимавших, на что подписывается, но матери Ллойт такой подход даже нравился. Для Саманты здесь была база, из которой она могла сколько угодно ходить в походы и собирать компоненты. Такая самодеятельность в Мисфорчен только поощрялась, ведь позволяла неплохо экономить на необходимых для обучения материалах. Правда, никто не строил иллюзий на счет способности Саманты самой превратить сырье в компоненты, но ведь здесь были и другие ученицы, у которых нужные навыки вполне были. Поэтому план для Саманты был прост — утвердить свой авторитет над однокурсницами, заставить их сделать для неё как можно больше разнообразных компонентов (кроме имевшихся в избытке частей человека), выжить и привезти компоненты матери и её подругам. То, что с добычей сырья могли возникнуть трудности, она не принимала во внимание — мало того, что сама Саманта была крепкой девочкой, так ещё и перед тем как полететь в Мисфорчен, она залпом проглотила несколько оказавшихся неожиданно интересными книг о живущих в лесах Ибири тварях, заставив мать недовольно причитать «Вот можешь же, когда хочешь!».
Вот только зал фехтования встретил её разочарованием. Саманта и десяток её товарок толпились перед решеткой, отделяющей их от стоек с рапирами. Вход через стойку преграждали две девочки. Судя по тому, что они были одеты в форму Мисфорчен, отличавшуюся от тюремных роб только черным цветом, это были старшекурсницы.
В то время, как одна из них ничем не выделялась, то внешность второй прямо кричала, что она была плохой девчонкой. Короткие, растрепанные волосы, шрам на щеке, словно высеченное из гранита лицо, застывшее в выражении «Раздавлю вас всех», оборванные до самых плеч рукава, и от того ничем не скрытые бицепсы, больше приличествующие атлету, чем ведьме.
Поначалу новенькие ограничивались тем, что перешептывались между собой, но в конце концов одна из них набралась смелости и спросила:
— А можно нам получить оружие.
— Нельзя, — ответила та, что со шрамом. Её подруга с длинными, чёрными как смоль волосами молчала.
— Но Лазишаф сказала, что мы можем получить здесь оружие!
— Вот к этой сучке за ним и иди.
— Это возмутительно! Эта школа опасна! Нам нужны средства самообороны! — смелая девочка шагнула к проходу за прутья решетки, — Дай пройти!
Сделала она это зря. «Плохая» выхватила рапиру, и одним вертикальным взмахом рассекла платье девочки.
Все завизжали и отпрянули. Ранее заговорившая девочка упала и заплакала. На груди начала проступать кровь. Рана не серьёзная, решила Саманта, просто задело кожу. Обиднее за платье, декольте которого расширилось аж до юбки. Другую приличную одежду достать здесь трудно.
— За.Ва.Лись.
Ведьма с окровавленной рапирой явно наслаждалась сценой. И тут она повернулась к Саманте.
— А ты чего ухмыляешься? Бессмертная, чтоль?
Саманта хотело было возразить, что она не ухмыляется и вообще ничего не делала, но умная мысль в этот раз нагнала её и подсказала, что она была единственной, кто не завизжала и осталась на месте. Видала она вещи и похуже окровавленного платья, её таким не пронять. Лихорадочно оглядевшись в поисках импровизированного оружия, она заметила у стены несколько стульев. На крайний случай сойдет, лучше, чем переть с голыми руками на клинок. В худшем случае дверь открыта.
— Ну? Чего молчишь?
«Плохая» сделала шаг вперед. Её подруга тут же заняла место в проходе.

Эмили вошла в свою комнату. Со стороны школы было очень щедро обеспечить каждую ученицу личной комнатой, но это компенсировалось скудностью убранства. Кровать, письменный стол со стулом, шкаф и мусорка — вот и вся мебель. Солнце проникало через единственное маленькое окошко, напоминавшее бойницу.
Эмили принялась разбирать сумку с вещами, полученные на складе. Белье в шкаф, ручку и чернильцу на стол, бумагу для письма в ящички стола. Наверное, стоило всё же попросить что-то ещё, но у интенданта была толкотня, каждая пыталась получить свои вещи как можно быстрее, и мысль о дополнительных вещах совершенно вылетела из головы.
Форма, которую она получила, висела на Эмили мешком. Альтернативой был слишком малый размер, не достающий до лодыжек и сдавливающий живот каждый раз, когда Эмили садилась или нагибалась.
Самое печальное, что первый экземпляр, который принесла ей помощница интенданта, сидел на Эмили вполне сносно. Она уже хотела уйти, но интендант заметил, прикрикнул на помощницу, и та, извинившись, заставила Эмили надеть «тюремный» вариант одежды, отличавшийся лишь красной полосой вдоль руки.
Каждый раз, когда полоса попадала в поле зрения, она напоминала Эмили о том, почему она здесь и кто находится внутри неё. Убийца. Монстр, которого Эмили не может сдержать. Другая сторона, делавшая Эмили опасной для любого сблизившегося с ней человека. Эмили схватила голову за виски, упершись локтями в стол. Она должна найти способ удержать этого монстра. Она должна вернуть себе контроль над своим телом. А иначе… Иначе…
Пинок распахнул дверь. Эмили обернулась, и тут же увидела другую ученицу, тоже в робе с красной полосой, которая бесцеремонно впрыгнула в комнату Эмили и завалилась на кровать, скрестив ноги. Не смотря на смуглый цвет кожи, черты лица не оставляли сомнений, что перед ней девушка белой расы (всё же в Мисфорчен соблюдались хоть какие-то стандарты).
— Алоха, подруга! — не смотря на иностранное приветствие, говорила она без акцента, — тебя посетила единственная на свете Памелла Лонгсок! Рассказывай, за что тебя сюда?
Эмили обратила внимание, что хотя в целом стрижка Памеллы была короткой, одна прядь, завитая в косичку, была длинной, и спадала до ключицы.

София чувствовала себя неуютно. Она никогда раньше не покидала родной городок, да и в нем она ходила по одним и тем же трём улицам. А ещё люди. Множество девушек её возраста. И они уже начали знакомиться, общаться между собой, формировать группы по интересам. А она как всегда одна.
Но хуже всего то, что она не знала, что ей сейчас делать. Раньше жизнь шла по строго определенному алгоритму. Дом — школа — дом. Потом дом — работа — дом. Подработка в казарменной кухне много умственных сил не отнимала, да и общалась там Соня главным образом со своей мамой. Стыд сказать, она до сих пор не знала имен половины маминых коллег. А сейчас Софья находилась в незнакомом месте, не зная, как оно работает и где она должна в данный момент быть. Может, в её комнате? Да, наверное, надо пойти туда. 322 номер, значит третий этаж, второй коридор, первая справа дверь. Найти легко.
Только вот была одна проблема — в данный момент она шагала в ровно противоположном направлении, погруженная в свои мысли. Она хотела было развернуться, уже остановилась… И поняла, как это выглядит. Только что она шла в одну сторону, будто точно, куда идет, а теперь вдруг разворачивается. Стало очень стыдно, спину обожгло несколькими взглядами, и Софья тут же пошла снова. Нет, это только её выдумки. Никто на неё не смотрит. Или смотрит? Как понять? Оглянуться? Нельзя, это будет странно… Ой, как неловко получается…
Коридор заканчивался двойными дверьми. Софья встала перед ними. Не найдя другого пути, словно поставленная меж двух огней — осуждением сверстников и нахождением в запретном для студентов месте, и постепенно чувствуя жар от третьего, от того, что она застыла, пялясь в стену, Софья всё же нашла в себе смелость взяться за ручку.
За дверьми была столовая. Поварихи находились далеко, за линиями раздачи, и не обратили на Софью никакого внимания. Оказавшись в знакомом для себя месте, Софья немного успокоилась. Она села за один из дальних столов, чтобы отдышаться. Прекрасное место, чтобы собраться с мыслями, где нет никого, кого можно стесняться…
Дверь столовой снова открылась, и вошли трое. Одна была одета в синий жилет на белую рубашку, а под синей же юбкой (всего чуть ниже колена — шок!) выглядывали черные то ли чулки, то ли колготки. Две другие были в форме академии, но форма была подогнана под их фигуры, а на груди была вышивка — роза у одной и дельфин у другой. Покрутив обрамленной вьющимися волосами головой, главная заметила Софью, приветливо улыбнулась и зашагала к ней.
Нет. Только не это. Что ей нужно? Почему это с ней происходит? Софья уткнулась в стол, надеясь, что это убережет её от нежелательного разговора.
— Здравствуй. Ты новенькая? Что ты здесь делаешь? Обед ещё не скоро подадут.
Краем глаза Софья заметила, что пока две девочки встали с одной стороны, одна обошла её и нагнулась к ней с другой. Софья никак не реагировала. «Если я буду их игнорировать, может, они уйдут».
— Эй! Чего молчишь? Как тебя зовут?
Её ткнули в плечо, от чего Софья дернулась. Девочки вокруг хихикнули, что для Софьи почувствовалось, словно ей на голову вылили ведро холодной воды.
— С-софья.
— Софья? Какое красивое имя! Софья, Софочка, София. А не поможешь мне? Мне нужно, чтобы ты отнесла кое-что в комнату моей подруги. Она потеряла ключ от неё. Положишь его на стол, вместе с этой запиской?
Софья подняла глаза. Девочка в необычной одежде протягивала ей ключ с биркой, такой же, как она только что получила от Лазешаф, и запечатанный конверт.

>>2964
Приглашение к бою Саманты были столкновением ничего не движущей силы с движимым чем угодно камнем. Как бы то ни было, силачка разозлилась ещё сильнее.
— Я тебя на куски порежу, — процедила она, двинувшись на Саманту.
Все остальные ученицы, стоявшие между Самантой и прущей на неё хулиганкой, тут же отпрянули к стенам. Теперь между Самантой и прущей на неё силачкой был только стул, который Саманта выставила вперед на подобие щита. Сама она таким импровизированным оружием раньше не пользовалась, зато много раз видела, как табуретки использовались против неё. С летальным для использовавшего исходом.
Сблизившись, её противник сделал выпад, целясь в живот. И вот в этот момент Саманта поняла, что все её предыдущие успехи в махании шпагой были обеспечены в большей степени неумением оппонентов, чем её собственным мастерством. За первым ударом, который удалось отбить только удачей, последовал второй, направленный в плечо. К счастью, Саманта вовремя дернулась влево, и рапира лишь чуть царапнула ей плечо. (-5 НР).
На несколько секунд они остановились, оценивая друг друга. Саманта чуть-чуть успокоилась. Стул — неудобное оружие, да и эта девка сама явно не промах, но Саманта была ловчее, и имела больше опыта в боях без правил. Главное — загнать противника в неудобную позицию. В просторном зале это сделать непросто, но вот если прижать эту дуру к стене...
Саманта сама пошла в наступление, замахнувшись стулом. На секунду она открылась, но "плохая", не ожидавшая отпора, не успела воспользоваться моментом. Ей оставалось только отходить от взмаха. Если бы она попыталась парировать стул рапирой, рапира вполне могла и сломаться.
Таким образом Саманта загнала задиру. Когда она попыталась в очередной раз отступить, то её пятка уткнулась в каменный кирпич, из которого была сложена Мисфорчен.
Саманта воспользовалась моментом, и изловчилась ткнуть задиру в диафрагму одной из ножек стула. Силачка потеряла дыхание, согнулась попалам, и тут же получила размашистый удар по локтю. Рапира упала к ногам торжествующей Саманты, которая отпинула её подальше от соперницы.
Последняя, отдышавшись, уже начала подниматься.
— Ты... Ты... — процедила она.
— Дана. Хватит.
Длинноволосая подруга задиры уже шла к ним двоим.
— Что? Но она...
— Ты уже опозорила честь клуба, напав на безоружную и проиграв этой любительнице. Встань к стойкам и не мешай.
Дана сжала кулаки, но подчинилась, снова встав к решеткам. Никто и не подумал проскочить к рапирам, пока проход не охранялся.
Черноволосая обратилась к Саманте.
— Не думай, что ты лучше всех. Тебе просто повезло, — она выхватила шпагу, и обратила её на Саманту, — я покажу тебе, как дерется лучшая рапира клуба фехтования. Бери оружие. Дуэль будет до первого касания. Если продолжишь сопротивляться дольше, то пеняй на себя.