Ромочка издаёт адские звуки, когда головка моего эрегированного хуйца упирается в его совсем детский анус, из которого непроизвольно льются каловые массы. Микроцефал дрыгает своими обезьяньими ножками и что-то грызёт, виртуозно и быстро покручивая это в руках, в промежутку между очередным воплем и нечеловеческими всхлипами. Один резкий рывок, и мой толстый член полностью проникает в прямую кишку больного ребёнка. Мозг захлёстывает адреналин, и я яростно ебу это тщедушное тельце, рыча как свирепый берсерк и брызжа соплями. В попыве безумия я впиваюсь ему в гею и откусываю большой кусок плоти, вен и аретерий. Жую, выплёвываю, снова впиваюсь - на этот раз в лицо - и навсегда стираю с него его дебильное выражение. Когда я прихожу в себя, до меня доходит - этот сморчок больше не кричит. Выкинув окрававленный и обкончанный мешок плоти с переломленными костями в мусорное ведро, я закуриваю сигарету и, закрыв глаза выпускаю облако табачного дыма.
Проснувшись поздней ночью в холодном поту, первое что я почувствовал прежде чем глаза привыкли к темноте, была ужасающая по своей концентрации вонь. Нашупав ногами тапочки, одновременно протирая глаза и испытывая какое-то запредельное чувство жажды, я, полностью голый поплёл на кухню по залитому лунным светом коридору, и налил себе стакан виски. В голове, постепенно, пазл за пазлом складывались отрывки вчерашнего вечера - изнасилование и убийство ребёнка-инвалида. Теперь ясно, откуда такой смрад. Включив свет, я отправился на источник зловония и достал его из мусорного ведра. Растерзанный, поломаный и обкончанный кусок мяса, некогда портивший генофонд своим существованием, теперь лежал на моем столе в глубокой кастрюле. Гниль и некая темная жидкость, вытекшая из мёртвого тела Ромочки, почти наполовину наполнил сосуд, и я решил, что ждать дальше не стоит - прижимая руками останки, чтобы они не выпали, я налил эту влагу в стакан, из которого совсем недавно пил виски, и ловким движением отправил в рот. Это чувство нельзя передать простым языком - неандертальские звуки, рыки и вопли, которые бывают у подобных Ромке инвалидов - вот что это напоминает. Абсолютное непонимание происходящего, абстрагция, иллюзия, неизвестность и гротескные образы воспалённого сознания. Внезапго я разбил стакан об стену, и выкрикивая сатанинские мантры "СЛЕД СЕБЕ СИ ОСТАВЯШ ГРЕШНЕ ИЗВОДИ", я поднимаю и переворачиваю кастрюлу, выливая содержимое прямо в своей разинутый рот, куда попадает и маленькая кисть Романа, потому что я совсем забыл придержать его рукой. Меня рвёт, но я толкаю её назад и давлюсь блевотиной и Романьим соком, громко смеясь и плача одновременно.
Включив газовую плиту на максимальную мощность, я кладу на неё каструлю с раздробленным и смердящим Ромочкой, в которую я предварительно залил литр кефира. По всей квартире распространяется удушаюшая и труднопереносимая вонь варенного гнилого мяса несчастного калеки, который я похотливо вдыхаю, надрачивая при этом свой колом стоящий хуй. Через некоторое время мой ранний завтрак наконец проварился должным образом, и я приступил к уплетанию этого шедевра современной кулинарии.