...А может я стану пролетным шахтером,
Бетонным жнецом и творцом самосборов!
За герму шагаю еще до отбоя,
Меня ликвидатор прикроет спиною!

Руками работаю и головой,
Ведь нужно добыть лишь бетон СТВОЛОВОЙ!
Тот станет на фабрике солью иль содой,
Питательной почвой для огорода,

Стеклом для приборов, чернилами, краской,
Деталью микроники, квантовой смазкой!
Со мною в бригаде красавица Зина,
Металл из перил пилит и древесину.

Надежен у ликвидаторов тыл,
Ведь грабли и я прихватить не забыл!
Бурить эти стены внимательно нужно,
Не зря мною пройдена срочная служба!

Но вот нам приказ спешно радирован:
Всем отступать! Самосбор спровоцирован!
Мы отходим за герму коридорами голыми,
Слава Гигахрущевским Сейсмологам!

А может я стану Хроносейсмологом...

Отрывок из произведения "Работы для Федота" Януса Дергаковского

– Какого рода информация о Городе вас интересует? – вежливо уточнил голос из динамика, который, судя по его тембру, мог бы принадлежать молодой, милой девушке.

– План Города, – секунду подумав, ответил Шейлис.

– Какой части?

– Всего Города.

– Город представляет собой сложную пространственную структуру, – на экране появилась тугая спираль, скрученная из нескольких разноцветных полос. – Двухмерное изображение, которое я могу вам предложить, не будет являться адекватным отображением того, что представляет собой Город в действительности. Наиболее удобным для пользования является набор из семи планов, каждый из которых соответствует определенному уровню Города.

Спираль на экране развернулась. Составляющие её полосы расползлись в стороны. Одна из них, зеленая, начала быстро увеличиваться в размерах, вытесняя с экрана все остальные цвета. Через мгновение зеленая полоса лопнула по центру и развернула края, заполняя собой весь экран. По экрану пробежала волна световых всполохов, оставляя за собой изображение широкой линии основной улицы, вдоль которой были прорисованы отмеченные последовательными номерами ровные прямоугольники домов.

– Перед вами схематическое изображение Шестьдесят третьей улицы четвертого уровня, на которой вы находитесь в данный момент, – прокомментировал изображение инфор. – Вас интересует какой-то определенный объект?

– Меня интересуют границы Города.

– Мне не совсем понятен вопрос, – после короткой заминки ответил инфор. – Вы хотите знать, где заканчивается Шестьдесят третья улица?

– Я хочу знать, есть ли у Города границы?

– Что вы имеете в виду, говоря о границе Города?

– Ту условную линию, где городское пространство соприкасается с пространством, находящимся вне Города.

– В таком случае, вы оперируете абстрактным понятием.

– Пусть так, – согласился Шейлис. Выглянув из кабины, он бросил быстрый, настороженный взгляд в конец улицы, чтобы проверить, не вернулся ли Блум. – Я хочу знать, прилегает ли Шестьдесят третья улица к этой абстрактной границе?

– Я думаю, что условной границей Города можно считать начало и конец любой улицы, – ответил инфор.

Уверенности в голосе, произнесшем эти слова, не чувствовалось, что, впрочем, вполне можно было отнести на счет несовершенства установленного в кабине голосового модулятора. Кому, вообще, могла прийти в голову мысль наделить инфор женским голосом, который, быть может, и способен расположить к себе, но не в состоянии быть достаточно убедительным для того, чтобы полностью доверять ему?

– Граница имеет проходы? – тут же задал новый вопрос Шейлис.

– Давайте уточним используемое вами понятие…

– Могу ли я или кто-либо другой, миновав границу, попасть на территорию, находящуюся вне города? – не дослушав до конца то, что собирался сказать инфор, по иному сформулировал свой вопрос Шейлис.

– Нет, – коротко и ясно ответил инфор.

И на этот раз голос его был на удивление убедительным. Одно короткое слово прозвучало, как твердое, безапелляционное заявление.

– Мы снимаем обвинение. Вы не бродяга в том смысле, в каком это определяет закон, и транспортные власти тоже не могут предъявить вам никаких претензий. Кстати, они не в состоянии объяснить, каким образом эта кривизна оказалась заложенной в транспортную систему; похоже, это исконная особенность Города. Теперь перейдем к вам. Вы собираетесь продолжить свои поиски?

– Я хочу построить летательный аппарат, – осторожно сказал М.– Где-то же должно быть Свободное пространство. Не знаю… может быть, на нижних уровнях…

Врач встал:

– Я попрошу сержанта передать вас нашему психиатру, который поможет вам избавиться от кошмаров.

Врач подошел к дверям, но вдруг остановился.

– Послушайте, – принялся он объяснять, – возьмите, к примеру, время, у него ведь не существует границ. Субъективно оно может протекать быстрее или медленнее, но что бы вы ни делали, вам не остановить эти часы.– Он показал на часы на столе.– Или же заставить повернуть их вспять. Точно так же нельзя выйти за пределы Города.

– Ваша аналогия неверна, – ответил М.– Все это, – он показал рукой на стены комнаты, на огни за окном, – построено нами. Но никто не в состоянии ответить на вопрос: что здесь было прежде?

– Город был всегда, – сказал врач.– Разумеется, не эти самые кирпичи и балки, а другие. Вы же согласны, что время не имеет ни начала, ни конца. Город так же стар, как время, и он существует вместе с ним.

– Но ведь кто-то же положил самый первый кирпич? – настаивал М.– Было Основание.

– Это миф. В него верят только ученые, да и то больше на словах. В частных беседах они признают, что Первый камень – просто суеверие. Мы отдаем ему дань из чувства традиции, но ведь ясно, что самого первого кирпича не было никогда. В противном случае необходимо объяснить, кто его положил и, что еще труднее, откуда взялись те, кто его положил.

– Где-то должно существовать Свободное пространство, – упрямо повторил М., – у Города должны быть границы.

– Почему? – переспросил врач.– Не может же Город плавать в центре пустоты? Или вы хотите доказать именно это?

– Нет, – устало отозвался М.

Врач молча разглядывал его несколько минут и затем вернулся назад, к столу.

– Ваша навязчивая идея начинает меня тревожить. Как говорят психиатры, вы зациклились на парадоксе. Может быть, вы слышали про Стену и сделали из этого ложные выводы.

– Про какую стену? – поинтересовался М.

– Некоторые ученые мужи полагают, будто Город окружен Стеной, за которую невозможно проникнуть. Я даже и не пытаюсь понять эту теорию – настолько она абстрактна и заумна. Подозреваю, что они приняли за Стену те замурованные черные зоны, сквозь которые вы проезжали на Суперэкспрессе. Лично я предпочитаю общепринятую точку зрения, что Город простирается во всех направлениях беспредельно.

Он снова направился к двери.

– А когда ты начнешь строить вторую модель? – спросил Грегсон.

– Никогда.

– Но почему? – удивленно поглядел на него Грегсон.– Ты же подтвердил свою теорию.

– Мне нужно совсем другое.

– Я тебя не понимаю, Франц. Чего ты ищешь?

– Свободное пространство.

– Как это – свободное?

– Во всех смыслах. От стен и от денег.

Грегсон печально покачал головой и принялся вырезать очередную фигуру. Франц встал:

– Послушай, возьмем, к примеру, твою комнату. Ее размеры – 6 х 4, 5 х 3. Увеличим ее неограниченно по всем направлениям. Что получится?

– «Расчистка».

– Неограниченно!!!

– Бесполезная пустота.

– Почему?

– Потому что сама идея абсурдна.

– Но почему? – терпеливо переспросил Франц.

– Потому что подобная штука существовать не может.

Франц в отчаянии постучал себя по лбу:

– Почему не может?

– Потому что в самой идее заключено внутреннее противоречие. Словесная эквилибристика. Вроде высказывания «я лгу». Теоретически идея интересна, но искать в ней реальный смысл бесполезно.– Грегсон швырнул ножницы на стол.– К тому же попробуй представить, во сколько обойдется это твое «свободное пространство»?

Франц подошел к книжной полке и снял с нее увесистый том:

– Заглянем в атлас улиц округа КНИ.– Он раскрыл оглавление.– Округ охватывает тысячу уровней, объем – сто пятьдесят тысяч кубических километров, население – тридцать миллионов.

Франц шумно захлопнул атлас.

– Округ КНИ вместе с двумястами сорока девятью другими округами составляет 493-й сектор; ассоциация из тысячи пятисот соседних секторов образует 298-й союз. Он занимает округленно 4 х 1015 больших кубических километров.

Франц остановился и посмотрел на Грегсона.

– Кстати, ты слышал об этом?

– Нет, а откуда ты…

Франц бросил атлас на стол.

– А теперь скажи, что находится за пределами 298-го союза?

– Другие союзы, надо думать. Не понимаю, что здесь такого сложного?

– А за другими союзами?

– Еще другие. Почему бы и нет?

– Бесконечно?

– Столько, сколько это возможно.

– Самый большой атлас, какой только есть во всем округе, хранится в старой библиотеке департамента финансов, – сказал Франц.– Сегодня я там был. Он занимает целых три уровня и насчитывает миллионы томов. Заканчивается он 598-м союзом. О том, что было дальше, никто и понятия не имеет. Почему?

– Ну и что с того, Франц? Куда ты клонишь? Франц встал и направился к выходу:

– Пойдем-ка в музей истории биологии. Я тебе кое-что покажу.

Хозяин ресторанчика протиснулся между Францем и Грегсоном и высунулся из окна, не отрывая взгляда от портативного детектора; стрелка прибора, как и на всех других сигнализаторах, твердо стояла на нуле.

Дюжина водяных струй взвилась над руинами, и несколько минут спустя толпа начала таять.

Хозяин выключил детектор и, отступив от окна, ободряюще кивнул Францу:

– Чертовы поджигатели! Все кончено, ребята, не волнуйтесь.

– Но ведь ваш прибор стоял на нуле.– Франц показал на детектор.– Не было и намека на окись углерода. С чего же вы взяли, что это поджигатели?

– Не сомневайтесь, уж мы-то знаем.– Хозяин криво усмехнулся.– Нам здесь подобные типы ни к чему.

Франц пожал плечами и снова сел:

– Что ж, это тоже способ избавиться от неугодных соседей, не хуже всякого другого.

Хозяин пристально посмотрел на него:

– Вот именно, парень. Это порядочный квартал, по доллару пять за фут.– Он хмыкнул.– А может быть, даже и по доллару шесть, теперь, когда узнают, как мы блюдем нашу безопасность.

– Осторожнее, Франц, – предостерег Грегсон, когда хозяин ушел.– Возможно, он и прав. Ведь поджигатели действительно стараются прибрать к рукам мелкие кафе и закусочные.

Франц помешал ложечкой в чашке.

– Доктор МакГи полагает, что пятнадцать процентов населения – потенциальные поджигатели. Он убежден, что их становится все больше и больше и что в конце концов весь Город погибнет в огне.

Он отодвинул чашку.

– Сколько у тебя денег?

– При себе?

– Всего.

– Долларов тридцать.

– Мне удалось наскрести пятнадцать, – сказал Франц.– Сорок пять долларов – на это можно протянуть недели три-четыре.

– Где?

– В Суперэкспрессе.

– В Суперэкспрессе? – Грегсон даже захлебнулся.– Три или четыре недели! Ты что задумал?

– Есть только один способ установить истину, – спокойно объяснил Франц.– Я больше не могу сидеть сложа руки и размышлять. Где-то должно существовать свободное пространство, и я буду путешествовать на Супере, пока не отыщу его. Ты одолжишь мне свои тридцать долларов?

– Но, Франц…

– Если за две недели я ничего не найду, я пересяду на обратный поезд и вернусь.

– Но ведь билет обойдется…– Грегсон замялся в поисках нужного слова, – в миллиарды. За сорок пять долларов ты не выедешь на Супере даже за пределы сектора!

– Деньги мне нужны только на кофе и бутерброды, – ответил Франц.– Проезд не будет стоить ни цента. Ты же знаешь, как это делается…

Грегсон недоверчиво покачал головой:

– А разве для Супера этот фокус тоже годится?

– А почему нет? Если у меня спросят, я отвечу, что возвращаюсь домой кружным путем. Ну как, Грег? Одолжишь?

– Не знаю, как и быть.– Грегсон растерянно мешал ложечкой кофе.– Франц, а существует ли свободное пространство?

– Вот это я и собираюсь выяснить, – ответил Франц.– Считай, что это мой первый практикум по физике.

– Сколько у тебя денег?

– При себе?

– Всего.

– Долларов тридцать.

– Мне удалось наскрести пятнадцать, – сказал Франц.– Сорок пять долларов – на это можно протянуть недели три-четыре.

– Где?

– В Суперэкспрессе.

– В Суперэкспрессе? – Грегсон даже захлебнулся.– Три или четыре недели! Ты что задумал?

– Есть только один способ установить истину, – спокойно объяснил Франц.– Я больше не могу сидеть сложа руки и размышлять. Где-то должно существовать свободное пространство, и я буду путешествовать на Супере, пока не отыщу его. Ты одолжишь мне свои тридцать долларов?

– Но, Франц…

– Если за две недели я ничего не найду, я пересяду на обратный поезд и вернусь.

– Но ведь билет обойдется…– Грегсон замялся в поисках нужного слова, – в миллиарды. За сорок пять долларов ты не выедешь на Супере даже за пределы сектора!

– Деньги мне нужны только на кофе и бутерброды, – ответил Франц.– Проезд не будет стоить ни цента. Ты же знаешь, как это делается…

Грегсон недоверчиво покачал головой:

– А разве для Супера этот фокус тоже годится?

– А почему нет? Если у меня спросят, я отвечу, что возвращаюсь домой кружным путем. Ну как, Грег? Одолжишь?

– Не знаю, как и быть.– Грегсон растерянно мешал ложечкой кофе.– Франц, а существует ли свободное пространство?

– Вот это я и собираюсь выяснить, – ответил Франц.– Считай, что это мой первый практикум по физике.

1. Гигахрущ един и бесконечен. Гигахрущ нигде не перегорожен полностью и теоретически из любой точки в гигахруще можно попасть в любую другую точку.

2. Самосбор нельзя пережить никак, кроме как укрывшись за гермодверью в помещении объемом не более 70 м³

3. Помещения более 70 м³ должны быть всегда открыты для сквозного прохода самосборов, иначе происходит пробойный самосбор, искажающий, извращающий и выворачивающий огромные объемы гигахруща до сотни этажей. Так же не рекомендуется оставлять слишком узкие проходы или оставлять открытыми только с одной стороны слишком большие пространства.

4. Чем уже тоннель, шахта или коридор тем ниже вероятность прохождения по ним самосбора. Статистически.

5. Чем короче отрезок пути до ближайшего резкого поворота, тем ниже вероятность самосбора и меньше его продолжительность. Статистически.

6. Гигахрущ изначально обладает такими коммуникациями, как электричество, водопровод, вентиляция и, реже, некоторыми другими, среди которых замечены трубы с газами, питательной массой, провода радиоточек.

7, Нарушение проходимости таких коммуникаций способно вызвать редемптивный самосбор, способный перестроить от одной жилъячейки до целого блока.

8. Подключение к этим коммуникациям без нарушения проходимости может быть спокойно произведено службами быта гигахруща (СБГ). Также, редемптивный самосбор происходит не мгновенно и специалисты СБГ могут оперативно устранить нарушение токов при своевременном обращении по экстренным каналам связи или по сигналу автоматического оповещения о разрывах при наличии таковых в сейсмологических лабораториях и сейсмопостах.

9. Природа самосбора неизвестна, непозноваема и не поддается определениям современной физики. Это не газ и не свет, но герметично закрытая дверь/шлюз в помещение меньше 70 м³ гарантировано уберегает от воздействия самосбора.

10. Толщина двери важна, и хоть полностью герметичная но тонкая перегородка может уберечь от самого самосбора, она не убережет от достаточно сильных мутантов, монстров и аномалий, сопровождающих самосбор. Как и от оставшихся за дверью и обезумевших от страха других людей.

Кроме того, важна звукоизоляция, ибо звучание самосбора может свести с ума за считаные минуты.

11. На самосбор нельзя смотреть никак. Ни через стекла, ни через камеры. Первый же взгляд приводит к мгновенному заражению и мутации с непредсказуемыми, но всегда фатальными последствиями.

12. Самый частый самосбор - горизонтальный. Задевает от одного этажа и более. Реже происходят вертикальные самосборы по лифтовым шахтам, лестничным пролетам и технологическим стволам.

иков ненавидел бетонолеты. Внутри он чувствовал себя, как в кладовке: в нем лишнего шагу не шагнешь. Ученый слыхал, что люди, которые с удовольствием влезают в кабину бетонолета, подчиняются подсознательному желанию влезть обратно в утробу матери. Это сказал ему Йобариан, который устраивал так, что ученый получал свою надбавку за полетное время, не влезая обратно в утробу матери, а посиживая в кресле родного НИИ.
Йобариан каждый раз уговаривал Макакина внести фамилию ученого в полетный лист перед тренировочным заданием или перед путешествием в Канонические Сектора.
-- Вы же понимаете, -- лебезил Донников, заговорщицки подмигивая, -- к чему мне понапрасну испытывать судьбу, если я не обязан этого делать?
-- Безусловно, -- соглашался Йобариан.
-- Какая разница -- был я в бетонолете или я не был в бетонолете?
-- Никакой разницы.
-- Именно это я и имею в виду, -- говорил Донников. -- Не подмажешь -- не поедешь, на этом все в Гигахоруще держится. Рука руку моет, бетоноед спину чешет. Понял, о чем я? Почеши мне спинку, и я почешу тебе...
Йобариан понял, давно ходили слухи, что Донников связан с беглыми Гоммисарами подавшимися куда-то в сторону Гоморейха.
-- Да нет, я имел в виду не это, -- сказал Донников, когда Йобариан начал чесать ему спину, жарко дыша в ухо и выбирая, где бы на дряблой шее оставить первый пунцовый засос.
-- Я говорю о сотрудничестве. -- Донников отстранился от Йобариана, слегка зардевшись. -- Взаимная любезность. Ты мне оказываешь любезность, я -- тебе. Понял?
-- Вот и окажи мне любезность, -- попросил Йобариан, расстегивая ширинку и выуживая из сатаниновых трусов полувозбужденный член.
-- Исключено, -- ответил Донников.
Что-то пугающее было в облике доктора, когда он сидел, погруженный в меланхолию, около своей жил.ячейки. А он при каждом удобном случае посиживал там под светом ламп в белых брюках и в рубашке с нагрудным карманом из которого торчали самописки, которая от стирки -- стирал же он ее в целях дезинфекции ежедневно -- вылиняла и стала серой. Ученый был похож на человека, который однажды, похолодев от ужаса при звуках сирены Самосбора, превратился в ледышку,
да так с тех пор и не оттаял полностью. Он сидел, уйдя в себя, втянув голову в худые плечи, и потирал пожелтевшими пальцами голые скрещенные руки, словно ему и впрямь было холодно. На самом деле тепла у доктора было хоть отбавляй, во всяком случае, сам к себе он относился с большой теплотой. Йобариан знал об этом и тоже хотел об него погреться:
-- Ну почему не я? -- не уставал он жалостливо вопрошать, и, надо сказать, вопрос этот был интересный, учитывая что ученый несколько циклов проводил одинокие пересменки со своей единственной - правой, лишь изредка изменяя ей с левой.