>>3897
Потому что он зарабатывает на перепродаже БАДов, потому что его канал анально модерируется от хейта и критики, что создает для ньюфага ощущение достоверности и правильности всей информации. Потому что его техника бега говно и советы по технике и выбору обуви вредны - он постоянно травмируется, постоянно не долечивает травмы и выходит бегать с ними. Потому что он тренируется не по системе, а как хуй встанет утром. Потому что его достижения - это смехотура уровня детского сада - либо призовые места на уровне тайской деревни с 3,5 бегунами, либо времена на марафонах, которые с дивана за год-два достигаются.

А всё очень просто. Есть бегуны, а есть зарабатывальщики на беге. У бегуна есть достижения и пруфы. У зарабатывальщика есть только самопиар и куча рекламы.
Например, у Ручникова, Хакимова, Валеры, Бабчина есть пруфы - их прогресс и результаты видны. Они тренируются по системе, у них есть достижения и хорошие времена. Любитель увидит в них пример, что начав с малого, можно дойти до хорошего.
А есть бегоблогеры, у которых нет прогресса, нет скорости, нет системы, они занимаются псевдобеговой деятельностью. Это и Бегоман, который с каждым годом выглядит всё больше и больше мумией, это и Марафонец, который постоянно травмируется. Это всякие оббегальщики Исландий в темпе 9мин\км. Это всякие Кати Борзуновы, которые бегают всякую хуйню на уровне 3 юношеского разряда на протяжении нескольких лет подряд, зато рисуют себе прессу и посты вконтакте. Мимокроки видя пробег уровня 800км за 2 недели, думают со своего дивана что это охуеть как сложно, и что это и есть мерило БЕГа. Но это не бег, это псевдохуйня.

Мне как бывшему легкоатлету, с одной стороны приятно, что бег в России становится популярнее, что ребята типа Ядгарова, Кана, Киселева, Ахмадеева продвигают бег в массы, люди начинают в этом разбираться, смотрят и бегают марафоны. С другой стороны такая популярность породила кучу фриков от бега, которые как и в любой другой сфере, увидели здесь возможность для заработка - это всякие говеные бегоблогеры без задач, это беговые клубы, которые не учат, а собирают деньги, и а главный тренер у них какой-нибудь говно без техники с личником 2 часа на половинке; это псевдозабеги типа Скоростных Полумарафонов с корочками мастеров спорта за результаты ниже 1 разряда

Да, у меня бомбит, люто бомбит от всего этого дерьма. От всех этих бегущих с колясками, от толпы жиранов на марафонах, которые помирают за 5часов+, от "ЛИЧНИКОВ", от фоточек в инсте

Зимой 1965 года тренер сборной СССР дважды олимпийский чемпион Владимир Петрович Куц привёз сборную стайеров в Пятигорск. Сборная СССР готовилась к кроссу «Сатус» в Швейцарии. Меня с Виктором Аносовым подключили на месяц к тренировкам сборной, чтобы мы набирались опыта. Трёхразовое питание на три талона по 2 руб 50 коп в ресторане было шикарным; мы ликовали и отъедались.

Легендарный Куц, вот он, рядом, за соседним столиком! Мы украдкой наблюдаем за ним, не сводим глаз. Сильно располневший, он прекратил соревнования и тренировки. Его назначили главным тренером сборной стайеров. Бывший моряк принципиально носит морской чёрный бушлат. Заходит в зал, здоровается со всеми, вешает бушлат и головной убор на круглую вешалку в углу зала, садится за стол с двумя другими тренерами. Достаёт «мерзавчик», выпивает полстакана водки, кушает, затем стакан очень крепкого чёрного кофе, и так в обед и ужин. Я уже шесть лет не употребляю ни капли водки. Недоумеваю, почему Куц так делает. Витька тихо говорит:
– Знаешь! Он перестал тренироваться и сердце начало лениться. Ведь какие нагрузки он давал, слышал? На стадионе 50 раз по 400 метров за 65 секунд каждый круг! Сумасшедшие тренировки закатывал! А теперь он так «гоняет» сердце. Ведь пульс-то возрастает неимоверно от водки с кофе.

Тренировались мы по два часа ежедневно, плюс утренняя часовая зарядка. Объёмы были большие, да и скорости приличные. В сборной выделялся чернобровый, высокого роста, бывший шахтёр из Донбасса Борис Ефимов и худой, высокий, «выбеганный» Юрий Тюрин. Высокий, светловолосый, лысоватый Вячеслав Аланов и маленький (одна тень) Фаиз Хузин – всегда были в головке группы бегунов. А на финише длинного отрезка вперёд всегда выскакивали скоростные – коренастый (ёжиком причёска) Алексей Конов, белесый эстонец Март Вильт и литовцы Кестутис Орентас и Адольфас Алексеюнас.

Запомнилась одна тренировка на поляне горы Машук. Кругом белым-бело. Ночью выпал глубокий снег. Прибежали прямо из гостиницы «Бештау» на большую поляну, что выше места дуэли М. Лермонтова. Куц озабоченно хмурит брови:
– Снега 10-15 сантиметров, а у нас сегодня тяжёлая тренировка: 20х1000 метров по 2 мин. 50-52 сек. через 400 метров медленного. Последний отрезок в полную силу! Постарайтесь на 2 мин. 40 сек. Всё! Засекаю! Пошли!

Мы с Аносовым почтительно в хвосте группы. Снег, как песок, плывёт из под ног. Тяжело. В конце отрезка темнеет в глазах. Куц с двумя секундомерами в руках. Первыми отрезками недоволен, кричит: Никитин, Пярнакиви, Самойлов! Вы не чувствуете времени! Не ведите группу! В хвост!
На нас после двенадцатого отрезка, пройденного за 3 мин. 15 сек. зыкнул:
– Перворазрядники! Хватит! Уже вижу, наелись!
Мы уже зрители. На плечи накинули одеяла, заботливо привезённые Владимиром Куцом на «Москвиче».

И вот он, двадцатый километровый отрезок! Дорожка утоптана уже основательно. Пар валит от всего «табуна», как в бане. Все несутся как бешеные. Николай Свиридов, Виктор Кузин, Анатолий Безделов, Анатолий Курьян, Николай Пуклаков – кто из них? Нет! Финиш разыграли два Леонида – Иванов и Микитенко! Куц доволен, кричит:
– 2 мин. 35 сек.! Хорошо! Всем в гостиницу!

И вдруг оборачивается к нам, в каком-то порыве полуобнимает рукой меня:
– Бедненькие! Вижу, как устали! Завтра отдыхайте!
Я весь захожусь от волнения и «готов выпрыгнуть из себя»! Такой человек обратил на меня внимание и даже обнял!
Больше человека-легенду, великого Владимира Куца, я никогда не видел. Он уехал, а со сборной остались другие тренеры.

==========================================================

Эти строки прислал нам Николай Углов, автор 12 книг. Шесть из них издаются в Канаде, одна в Германии. Прочитать их в России легко, набрав в Яндексе Николай Углов: ЛитРес, Амазон, Озон и в соответствующих мобильных приложениях. Материал о В. Куце взят из книги Николая Углова «Жить без болезней». О беге, которому Николай посвятил всю свою жизнь, есть материал практически в каждой из его 12 книг.

Выпив с другом перед стартом чемпионата СССР бутылку коньяка, Владимир Вуц показал лучший результат сезона в мире

...И вот на «Динамо» проходит забег на 5000м. Вдруг какой-то небольшого роста толстый парень, очень похожий на повара, выходит вперед и начинает лидировать. Есть такой тип спортсменов, которые на крупных соревнованиях хотят сильно пройти первый круг. Например, диктор по стадиону объявляет: «Лидирует Семен Попкин». Все - прославился! Довольный спортсмен откатывает назад… Все подумали, что Куц — именно такой фрайер.

Дело в том, что Владимир был моряком, служил в Ленинградском военном округе. Там и тренировался. Более того, на чемпионатах Вооруженных сил он был известен как мастер спорта по стипль-чезу. И вот этот парень, обгоняя самого Онуфриева, вырывается вперед и лидирует. Это при том, что бежал он просто безобразно, абсолютно непрофессионально, вгоняя пятки в землю. Онуфриев -- красавец, с носочка на пяточку, а вперед выйти не может. Куц лидирует первый круг, лидирует второй… Где-то на пятом круге диктор объявляет, что у Куца рекордный темп и он идет на побитие мирового рекорда шведа Гунтара Хегга (13 мин. 56,6 сек. ). Онуфриев, заслуженный мастер спорта, зубр в беге, просто не мог допустить, чтобы эта победа досталась неизвестному спортсмену. На финише он, благодаря заданному Куцу темпу, показал время 13 мин. 58,8 сек. - всесоюзный рекорд. Владимир тогда проиграл ему всего две секунды. Вот так все впервые и услышали о Куце.

-------------------------------------

Очень интересно о своих армейских тренировках рассказывал сам Куц. Родился он в селе Алексино, что на Сумщине (в этом селе стоит памятник Куцу). Зимой, в пургу, он снимал с себя одежду и в трусах и майке бежал 20 км. Если бы он эти километры не пробегал, то, естественно, просто бы замерз. Вот так и набегал 40 км. К тому же он был хорошим лыжником — шутка ли, I разряд. Тренировался каждый день и только по воскресеньям позволял себе «легкий» кросс километров на 10-15.

В свое время психолог сборной СССР по легкой атлетике Мария Ермолаева предложила перечень победных мотиваций спортсменов: «Хорошо бы выиграть», «Хочу выиграть», «Обязательно выиграю», «Сделаю все для выигрыша», «Выиграю во что бы то ни стало», «Умру, но выиграю».

Последняя мотивация подходила к Куцу, как никакая другая. Владимир действительно предлагал своим соперникам бег на грани жизни и смерти. На крупных легкоатлетических соревнованиях всегда идет хитрая тактическая борьба, в ходе которой будущий обладатель «золота» какое-то время обязательно отсиживается за спинами конкурентов. Благодаря этому он экономит силы для решающего броска, для атаки. Что называется «въезжает в рай на чужих плечах». Куц был и остался единственным исключением из этого правила. Не мог он отсиживаться за чужими спинами. Или просто не хотел…

-------------------------------------

… В 17 часов 40 минут по местному времени на старте забега на 10 000 метров выстроились 33 бегуна из 20 стран. Стадион был заполнен до отказа. Под оглушительный шум яркая разноцветная группа начала бег. Вперед сразу вырвался невысокий спортсмен в красной майке. Это был Владимир Куц. На пятки ему наступал высокий спортсмен в майке нейтрального цвета. Это был Гордон Пири. Ни на шаг он не отставал от Куца. Но взять на себя лидерство, хотя бы на несколько десятков метров, упорно отказывался. Куц несколько раз демонстративно уступал ему дорожку — никакой реакции. Англичанин проявлял феноменальную «скромность». Лишь однажды, вопреки своему желанию, он лидировал аж на целых 15 секунд. И этого было достаточно, чтобы Владимир понял: соперник измотан, пора добивать его окончательно. За пять кругов до финиша последовало очередное ускорение неукротимого моряка. Пири был уже «готов», для продолжения борьбы сил у него не оставалось. Куц все дальше уходил в отрыв… Финиш. Победа! Результат олимпийского чемпиона — 28.45,6 сек. — стал новым рекордом Игр. Ну а Пири?.. Измотанный физически и духовно, англичанин занял лишь восьмое место. Кстати, позже он покинул большой спорт и участвовал в забегах со… скаковыми лошадьми.

Цену этой золотой медали знали тогда немногие. Как, впрочем, цену еще одной. Ведь через несколько дней Куцу предстояло бежать 5 000 метров. Болели раны, от страшного физического напряжения в моче появилась кровь. Ему необходим был немедленный отдых. Спортсмен сказал старшему тренеру сборной, что не может бежать. Но куратор сборной, партийный полпред, повторял: «Надо, Володя. Для Родины надо». И тут же старшему лейтенанту Владимиру Куцу за такое же триумфальное выступление на «пятерке» пообещал генеральскую пенсию. Но все же, думаю, вряд ли именно деньги сыграли решающею роль.

Куц вышел на старт финального забега на 5 000 метров. Вышел и Пири, жаждущий реванша, и заявил, что на этот раз советскому спортсмену победы не видать. Кроме Пири, к борьбе подготовились два его очень сильных соотечественника — Ибботсон и Чатуэй. Втроем они, казалось, одолеют «неправильного» чемпиона. Верный своему кредо, Куц и на этот раз повел бег «неправильно» — сразу захватил лидерство, предложив «правильным» соперникам необычайно высокий темп. События развивались примерно по тому же сценарию, что и несколько дней назад. Разница заключалась лишь в том, что Куц действовал еще более уверенно и неотразимо. По сути, ни трое англичан, ни кто-либо другой не приняли его вызова, сыграв роль статистов при новом триумфе бывшего краснофлотца. Время победителя — 13,39,6 сек. Эту Олимпиаду отныне стали называть Олимпиадой Владимира Куца…

Перед XVI Олимпийскими играми в 1956г я оказался именно в таком затруднительном положении. Моя тактика быстрого отрыва от соперников со старта и затем равномерного темпа на дистанции была неожиданностью в 1954г на европейском чемпионате, спустя же два года эта тактика потеряла фактор внезапности. Я знал, что если ее применю, то английские бегуны на Олимпиаде будут следовать за мной по пятам и, используя свое скоростное преимущество, могут вырвать победу у самого финиша. Поэтому перед играми, обладая приблизительно одинаковой тренированностью и выносливостью с моими основными соперниками, я решил обыграть их тактически. С этой целью я подготовил новый вариант все той же тактики рекордов. Он заключался также в лидировании со старта, в последующие же моменты шел не равномерный бег, а неожиданное, резкое изменение темпа, рывки, рассчитанные на изматывание сил противника. Я считал, что ошеломляющие рывки даже хорошо тренированный и волевой бегун без специальной подготовки вряд ли выдержит.

Намеченный тактический вариант я отрабатывал в течение пяти месяцев перед отъездом в Мельбурн и применил его на Олимпиаде в беге на 10000м. Я настолько часто и неожиданно изменял темп, что были моменты, когда мой основной соперник, англичанин Гордон Пири, следуя за мной шаг в шаг, чуть не натыкался на меня. Рывки так измотали его, что на двадцатом круге он отказался от мысли преследовать лидера и закончил бег лишь восьмым, хотя имел шансы (если бы я придерживался старой тактики) прийти вторым или даже стать олимпийским чемпионом и рекордсменом.

Тактический прием изматывания противника по дистанции, или рваный бег, который дал мне победу на 10000м, теперь уже тоже не был неожиданностью для моих противников, с которыми мне предстояло соперничать на пятикилометровой дистанции. Рывки, оказавшиеся не под силу одному Пири, в беге на 5000м попеременно могли бы выдержать несколько бегунов. И если бы им удалось сбить меня с темпа, то один из них наверняка сохранил бы силы и, конечно, обошел бы меня на финише.

И вот участники бега на 5000м стартовали. На втором круге венгр Табори, захватив лидерство, занял бровку, а затем замедлил темп. Я молниеносно принял решение оторваться от основной группы и никаких рывков, вести бег на предельной скорости, какую я только смогу выдержать. Так и сделал - обошел Табори и возглавил бег. Правда, пришлось все время быть начеку, быть готовым в любой момент тактически обыграть соперников, которых я не видел за своей спиной. Каждый миг я ждал, что Пири или Чатауэй, предприняв рывок, поравняются со мной. Но я знал также, что при скорости, которую я предложил, любой рывок моих соперников будет их ошибкой: за рывком последует определенный спад скорости. Так как я бежал равномерно с высокой скоростью, то, даже догнав меня, соперник затем неизбежно отстанет, не выдержав темпа. Так и случилось с Чатауэем, который на восьмом круге сделал сильный рывок, пытаясь выйти вперед. Спурт этот оказался роковым для английского бегуна. На финише он был одиннадцатым, хотя не бежал 10000м, сил своих не растратил и вполне мог оказаться среди олимпийских призеров в беге на 5000м.

При сложившейся обстановке избранный мною вариант тактики оказался правильным. Благодаря предельной равномерной скорости бега на девятом круге мне удалось на 40-50м уйти от своих преследователей; с этого момента я вел борьбу уже только с секундомером и, закончив бег, установил второй олимпийский рекорд

— У Затопека ноги отказывали на старости лет. Куц вообще молодым умер — в 49 лет. Можно ли сказать: такова неизбежная плата за мировые рекорды в беге?
— Куц абсолютно не следил за здоровьем. По окончанию беговой карьеры свои большие нагрузки резко сменил обездвиживанием. Не утруждал себя ни физкультурой, ни диетой. С 60 килограммов быстро нарастил вес до 110. В этом плане он не пример для молодых спортсменов. А вот большинство стайеров международного класса дожили до преклонных лет. Уж на что я в начале 1960-х сверхнагрузками надорвал сердечную мышцу, и то — потом четко спланированными тренировками полностью восстановил здоровье.
Но когда в 1985 году я уехал тренером в Алжир, там зачастую бегал со своими подопечными кроссы, а порой даже скоростные отрезки. Плавать их всех научил, гимнастикой вместе с ними занимался, все показывая на своем примере. Никто из молодых учеников не мог соперничать со мной по количеству подтягиваний на перекладине, хотя они очень старались: не хотели отставать от своего 60-летнего тренера.

— И сколько раз у вас получалось?
— В возрасте 59 лет я подтягивался 40 раз, а на тренировках иногда приходилось пробегать по 45 километров в день. Иначе мои алжирские воспитанники тренировались бы намного меньше. Они сами мне в этом признавались.

— А какие же ваши показатели в молодости?
— Подтягивался 60 раз в один заход. Правда, до того, как заняться бегом на длинные дистанции, я успел добиться какого-то уровня и в гимнастике. А в день набегал до 70 километров,

— Каким образом удавалось себя заставить совершать такие подвиги?
— Было много факторов, помогавших справляться с такими нагрузками. Во-первых, длинные кроссы я любил бегать в компании — за разговорами, за анекдотами такая большая работа давалась легче. Во-вторых, длинные кроссы любил бегать на фоне красивых пейзажей. Например, когда весной накручивали километры в Абхазии, хотя бегали и по шоссе, но все равно, горные виды захватывали дух и тянули посмотреть — а что там еще за горизонтом. В-третьих, очень строгий тренер. Первое время я тренировался у Петра Степанова — человека эрудированного, умнейшего. Но недостаточно жесткого, чтобы заставить своих учеников работать на пределе. Именно по этой причине, я считаю, мой друг Леша Десятчиков на Олимпиаде не смог занять место выше четвертого. А вот Григорий Никифоров мог заставить и Куца, и меня работать через «не могу». Хотя он тоже гибкость проявлял. Иногда специально мне и Володе Куцу «разносил» тренировки на разное время дня

— Наша легкая атлетика когда-нибудь выйдет на тот уровень, на каком находилась в эпоху ваших выступлений?
- Талантливые стайеры из Кении Эфиопии, Марокко тогда только начинали выступать на международных соревнованиях и еще не реализовали себя в полной мере. Н вот почему нынешние наши стайеры показывают результаты хуже, чем мы с Куцем 50 лет назад – это не всегда мне понятно. И все же, надо нынешних наших легкоатлетов не огульно критиковать, а реально им помогать и стимулировать их прогресс. Я вообще очень не люблю, когда все, кому не лень, критикуют наших бегунов или футболистов и хоккеистов. Спорт высших достижений становится все более сложной наукой, и я не столь хорошо знаю ситуацию, чтобы высказать конструктивные предложения. Ребята из нашей сборной трудятся добросовестно, но те, кто «на подходе», зачастую лишены даже тех возможностей и стимулов, которые мы имели полвека назад. Скажу откровенно: в начале карьеры бегуна, при всей моей громадной любви к спорту, немалое значение имели и материальные выгоды, которые я получал при выполнении норматива мастера, при попадании в сборную. Звезды мирового спорта получают деньги несравненно большие, чем имели мы. Но перед тем, как дойти до уровня сборной, сейчас талантливый бегун должен адски трудиться, да при этом еще тратить свои деньги. Меня вообще тревожит ситуация с массовой физической культурой и юношеским спортом, а чемпионов надо начинать готовить именно здесь.

Петр Болотников – легендарный советский стайер, тринадцатикратный чемпион СССР, чемпион Европы, рекордсмен мира и олимпийский чемпион Рима в 1960 году. В олимпийском финале он стал победителем с результатом – 28.32,2, лишь 1,8 секунды ему не хватило до мирового рекорда, который принадлежал Владимиру Куцу. После победы Болотникова на Олимпиаде ни один советский или российский бегун не выигрывал золота на дистанциях 5000 и 10 000 метров, получается уже больше 56 лет (!).

Болотников пробежал первый и единственный марафон в 1954 году за 2:41.12 и больше с того момента его не бегал. Нам кажется этот рассказ отражает главный принцип тренировочного процесса – не бежать марафон без должной подготовки, во-первых, это вредно для организма, а во-вторых может отбить всякое желание бегать в будущем.

"Дней за сорок до соревнований мы начали тренировки в Рублеве под Москвой. Бегали пять раз в неделю часа по полтора. Тренировки я переносил легко и потому на старт марафона вышел бестрепетно. Все как положено: ракета, «ура», круг по стадиону. Бегу и наслаждаюсь. Очень легко бежится, сбились в кучу, переговариваемся. Перед стартом Ванин каждому дал задание. Меня он определил в третий эшелон и велел внимательно следить за динамовскими бегунами, нашими основными соперниками. Держусь в третьей группе, чувствую себя легко. Не заметил, как до поворота добежали. Дай, думаю, переберусь потихоньку во второй эшелон, сил-то много в запасе. Подтянулся ближе к лидерам, стало труднее. А тут еще солнце палит. Короче говоря, к 35-му километру силы меня оставили. А как шло хорошо поначалу! Обогнал Никифора Попова, Феодосия Ванина — он был у нас, как теперь говорят, «играющим тренером». Смотрю, знаменитый Иван Пожидаев отстает, заковылял он и прямо упал на обочину.

А теперь и моя очередь. Ноги подгибаются. Шоссе поплыло передо мной. Докрутил до метро «Сокол». Дополз, точнее сказать. Там вся моя родня собралась. Слышу, кричат: «Сходи, Петенька! Не мучайся!» Видок у меня был — не описать. Майка полиняла, красная краска на шее, на ногах. Они решили, что я кровью истекаю. Глаза как у тихого сумасшедшего. «Ну, чего пришли? — думаю. — Смотреть на мой позор, на мою погибель? Вот упаду сейчас и умру. Даже если остановлюсь, все равно умру. Убил меня проклятый марафон».

Перешел на шаг. Все равно худо. Да, надо сказать, что еще перед стартом нас предупредили, на стадионе будут финишировать лишь те, кто пробежит дистанцию быстрее 2.25 — так было составлено расписание физкультурного парада. Финиш остальных — на запасном поле...

... Уже час прошел после финиша. Смотрю, еще многие бегут, бедные. Некоторые неплохо выглядят, другие никуда не годятся. «И похуже меня нашлись, — думаю, — значит, не такое уж ты барахло, Болотников». А когда узнал, что финишировал восемнадцатым, за 2.41,12, то совсем загордился. Все-таки обошли соперников, первое место заняли. Ванин был седьмым, Попов — девятым, потом я, третий в команде. Сошел из наших только Рафаэль Сусликов, он и перед этим раз пять стартовал в марафоне и все сходил, совсем веру в себя потерял. А победил тогда Гришаев, всего двое из 2.25 выбежали.

Осенью того же года я участвовал в пробеге Тарасовка — Москва. Это 30 километров. И там окончательно провалился. Был 21-м. Опять мучился и умирал, но ноги не бежали.

Вот тогда-то я и решил никогда больше не выступать в марафоне. Понял, что не моя это стихия. Но понял я, между прочим, неправильно. Сейчас ясно, что к тем пробегам, надо было готовиться не 40 дней, а года полтора. Тогда и результаты были бы иными, и самочувствие приличным.

И все-таки я благодарен своему первому марафону. За то, что получил я возможность проверить себя в большом деле. Страдания были отчаянные, а я их пересилил, добежал до финиша и обгонял даже кое-кого, хотя чувствовал себя умирающим. И потом сколько раз приходилось мне зубы стискивать, а я уже знал, что все, абсолютно все, могу вытерпеть."

А сейчас – о марафонцах. Вот они выстроились на старте ужгородского стадиона «Авангард», готовые бороться за приз журнала «Физкультура и спорт». 138 человек. Нет, происходит какая-то заминка. На марафоне такое бывает – на старт рвется 139-й. Это невысокий мужчина лет тридцати пяти. Он крутит в руках медицинскую справку, страшно волнуется: «Только что прилетел из Алма-Аты. Отпуск не давали». – «Но вас нет в стартовом списке, у вас нет даже номера. Мы не сможем засчитать ваш результат и зафиксировать место», – возражает ему секретарь соревнований. «Не надо мне места, не надо результата. Мне бы только пробежать!» Это Тищенко, штукатур. Узнав о марафоне, он срочно оформил отпуск, купил билет, двое суток трясся в дороге чуть не через всю страну, толком не ел, не спал, чтобы два с половиной часа бежать по дороге, обливаясь потом и терпя боль.

Итак, начался долгожданный и нелегкий праздник. Сперва круг по стадиону. Марафонцы не спешат. Они растягиваются по битумной дорожке длинной вереницей. В отличие от отчаянных ребят средневиков они не борются за место у бровки, не расталкивают соперников локтями, не наступают друг другу на пятки. Марафонцы мудры и понимают, что старт не решает ничего. И, кроме того, соперники для них не соперники, а добрые коллеги.

К 10-му километру несколько человек так взвинтили темп, что караван растянулся на добрый километр. Темп лидеров губителен для них самих, они это прекрасно сознают, но сделать уже ничего не могут: резко менять ритм еще хуже. Впереди стройный худощавый Бугров из Южно-Сахалинска и тринадцатый номер – туляк Анатолий Анисимов, зловеще поблескивающий темными очками.
Ужгородская трасса считается быстрой – тут нет подъемов. Но рекорды устанавливают не здесь, а в Японии. Каждый год список сильнейших в мире наполовину состоит из результатов, показанных в Фукуоке. В идеальных условиях установлено высшее мировое достижение австралийцем Дереком Клейтоном – 2 часа 8 минут 33,6 секунды. Да и высшее всесоюзное достижение Юрий Волков установил в Фукуоке – 2 часа 14 минут 28 секунд. Заметьте: не рекорд, а высшее достижение. Это как в лыжных гонках – слишком много зависит от состояния трассы.

Вот и страшный 35-й километр. Говорят, что настоящий марафон начинается отсюда. Это значит, что до 35-го сил хватит у любого марафонца, независимо от взятого темпа. А с этой точки начиняется отсев – отстают плохо подготовленные, не рассчитавшие сил, не долечившие свои забитые, истертые ноги, да и те, кто не умеет терпеть, хотя, впрочем, таких в марафоне не бывает.
На питательных пунктах оживление. Длинные столы уставлены бумажными стаканчиками с минеральной водой, глюкозой, теплым чаем. Питание потребовалось на обратном пути: за один забег марафонец в среднем теряет три килограмма, хотя лишнего веса у него нет. Ребята хватают минеральную воду, выплескивают себе на грудь, на бегу выпивают глюкозу.
37-й километр. Впереди Моисеев, Щербак, Анисимов и Бугров. Двое последних выглядят неважно. Бугров держится за правый бок. Мучается и терпит не он один. Ну и праздники у марафонцев!
38-й километр. Когда-то, на самых первых Олимпийских играх современности, марафон заканчивался именно здесь, ибо таково расстояние от деревни Марафон до Афин. Посмотрим на секундомер: ровно на час быстрее, чем Спирос Луис, первый олимпийский чемпион.
Между марафонцами лавируют огромные «икарусы». В одном – судьи, в другом – тренеры, в третьем – чехословацкие любители марафона, специально приехавшие в пограничный Ужгород посмотреть розыгрыш приза «Физкультура и спорт». Еще один автобус подбирает тех, кто сошел с дистанции. Эти будут терзаться пока когда-нибудь не пробегут свой марафон полностью.
К 40-му километру лидеры прибавили. Уже не видно Анисимова и Бугрова, безнадежно отстали фавориты – Скрыпник, Байдюк, Цыренов, Горелов. Они не готовы к очень высокому результату, который – теперь это уже ясно – покажут Моисеев и Щербак.
Убивает темп, а не дистанция. Любой марафонец, если захочет, протрусит хоть двести километров. Но стоит прибавить скорость, как организм начинает решительно протестовать.

На 41-м километре Щербак спросил тяжело дышавшего Моисеева: «Прибавим?» – «Не могу, – ответил тот, – я на пределе». Потом внимательно посмотрел на товарища, и сказал: «Ты в порядке. Иди вперед!» И Щербак ушел, щедро обращая в скорость резервы, накопленные в зимних тренировках.
На стадион он вбежал почти как спринтер. «Рекорд! Рекорд!» – кричали трибуны. Да, капитан Советской Армии Игорь Щербак на минуту с лишним перекрыл фукуокский результат Волкова. 2 часа 13 минут 16 секунд показали секундомеры. Быстрее старого достижения был и Владимир Моисеев.
И тут же один за другим посыпались на стадион марафонцы. Мокрые, измученные, в полинявших майках, счастливые. Убийственный темп, заставивший сойти с дистанции человек тридцать, не менее полусотни марафонцев привел к серебряному значку мастера спорта. Ажиотаж достиг кульминации, когда по стадиону стали отсчитываться в микрофон секунды, оставшиеся до 2 часов 25 минут – мастерского норматива. Это раньше считалось, что марафон выигрывают на 42 километрах, а не на последних 195 метрах и что марафонцам неприлично обгонять друг друга на стадионе. Теперь обгоняют, удачно сочетая, по-моему, истинно марафонское благородство с весьма понятным желанием стать мастером спорта.
Все кончено. Прибежал человек без номера – счастливый штукатур Тищенко. А вот, как полагается, под бурные аплодисменты финишировал последний марафонец, отставший от победителя на добрых полчаса.

Родоначальники стайерского бега не состязались на дорожке, имеющей форму круга или овала. Стадион в Олимпии, где проводились игры древних, позволял состязаться лишь в беге по прямой: он непривычно для нас вытянут в длину. А вообще-то в той же Древней Греции, помимо Олимпийских игр, раз в четыре года на таких вытянутых стадионах проводились Панафинейские, Пифийские, Истмейские, Немейские игры. Но Олимпийские считались самыми значительными, и знаем мы о них довольно много.

На 1-х известных нам Олимпийских играх (776 год до новой эры) соревнования проводились только в беге на один стадий – 192 метра. Начиная с 14-й Олимпиады (724 год до н. э.) добавляется бег на два стадия: атлет добегал до поворотного столба и возвращался к месту старта. Спустя еще четыре года появился так называемый «длинный бег» – 24 стадия (примерно 4600 метров). Это уже настоящий стайерский бег.
Кто был первым олимпийским чемпионом в стайерском беге? Сейчас полистаем книгу Мезе «История Олимпийских игр древности». Да, пожалуйста, имя известно. Акантос из Спарты. Это была первая олимпийская победа спартанцев.

Судя по литературе, в Древней Греции относились к спорту исключительно серьезно. Вот примеры. Все желающие принять участие в Олимпийских играх должны были записаться у судей за год до соревнований и не менее десяти месяцев проводить в упорных тренировках. Последний месяц олимпийцы тренировались публично, и специальное жюри решало, достоин ли атлет выступать на Олимпиаде. Списки стартующих высекали на мраморных плитах. Олимпийский стадион вмещал до 50 тысяч зрителей. Ни один из известных эллинских поэтов и писателей не обошел молчанием спортивную тему.
Жюри допускало к участию в соревнованиях только граждан безупречного поведении, не имеющих к тому же долгов. Самым страшным прегрешением считалось нарушение священного перемирия, заключаемого на время проведения игр.

Все олимпийцы делились на три возрастные группы – мальчики, безбородые и мужчины. Для женщин проводились отдельные состязания. Победители Олимпийских игр, помимо всеобщего почитания, удостаивались и более ощутимых наград. По закону каждый олимпийский чемпион из Афин получал 500 драхм и 140 амфор с оливковым маслом и вином. Соответственно меньшие премии приходились на долю победителей других состязаний, а также атлетов, не ставших победителями в Олимпии, но выступавших достойно.

Официальной датой рождения легкой атлетики в России принято считать 1888 год. В то лето группа молодых людей, отдыхавших на даче в местечке Тярлево под Петербургом, создали кружок любителей бега. Все началась с обычных игр в городки, лапту, казаки-разбойники. Потом кто-то предложил мериться силами в беге. В густом тярлевском парке выбрали широкую и тенистую аллею, носившую название «Темная». Регулярные пробежки полюбились этим юношам, и 6 августа они провели первые большие соревнования в беге на 4 версты. Поскольку среди участников кружка не было богатеев, он состоял из мелких служащих и разночинной молодежи, деньги на памятные призы собраны по подписке. Наиболее крупной и интересной фигурой среди участников тярлевского кружка был 17-летиний банковский служащий Петр Москвин, человек большого организаторского таланта, беспредельно преданный спорту. Он был инициатором создания кружка и впоследствии также внес чрезвычайно большой вклад в развитие легкой атлетики в нашей стране.

В следующем году кружок принял наименование «Общество любителей бега». Занятия начались ранней весной в Петербурге на Петровском острове (там, где сейчас находится стадион имени В. И. Ленина), а с наступлением лета были перенесены в Тярлево. Особой популярностью пользовались забеги на полверсты – «Тярлевские дерби», ставшие впоследствии традиционными в кружке. В 1890 году состоялись первые международные соревнования кружков. Их противниками были английские спортсмены из гребною клуба «Стрела».

Отмечая свой пятилетний юбилей, «Общество любителей бега» решило принять новое наименование, более точно определяющее суть этой организации. Общество стало называться «Петербургским кружком любителей спорта».

В газетах того времени публиковались многочисленные статьи против «спортомании», считалось, например, в высшей степени неприличным выступать в трусах. Многим спортсменам, чтобы избежать неприятностей по службе, приходилось стартовать под псевдонимами. Даже организатор и руководитель кружка П. Москвин был известен в спортивных кружках под фамилией Морин. Царское правительство, напуганное растущим революционным движением, очень неохотно давало согласие на создание всевозможных кружков, союзов и т.д. Поэтому первые годы «Тярлевский кружок» существовал фактически нелегально. Лишь в 1896 году он получил официальное признание у властей. Члены кружка платили очень большие членские взносы, а также отдельно выплачивали по 50 копеек за каждое выступление в соревнованиях. Позднее, с приходом к руководству кружком всевозможных спортивных меценатов, четко наметилась классовая раздробленность этой организации. Рабочих и трудовую интеллигенцию не принимали в действительные члены кружка. Их именовали странным словом «посетители» и не допускали к голосованию при выборах.

Несмотря на все трудности, кружок стал центром развития легкоатлетического спорта в России. Здесь были выработаны правила соревнований, которые получили всеобщее признание. По инициативе кружка в 1911 году был создан Всероссийский союз любителей легкой атлетики. Известный спортсмен и первый русский спортивный журналист Г. Дюперрон, побывав на Олимпийских играх в Париже, предложил все соревнования проводить в метрической системе мер. В 1908 году кружок создает первую в стране гаревую дорожку, где в том же году состоялся первый легкоатлетический чемпионат России.

Подавляющее большинство членов кружка с большой радостью встретило Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Они много сделали для организации всевобуча и самодеятельного физкультурного движения. Кружковцы составили основное ядро организованного в 1923 году Центрального кружка Петроградского района, позднее переименованного в ленинградский центральный кружок «Спартак».

Родился я 8 марта 1930 года в деревне Зиновкино, это недалеко от городка Краснослободск Мордовской АССР. Матери не помню, она умерла, когда мне было четыре года. Через пару лет отец женился снова, и мы переехали к мачехе на Урал. Жили тяжело, голодно. Я нянчил младшего брата, помогал по хозяйству, ходил в школу. Самая большая радость была – посылки от отца: он уехал работать в Москву.

Началась война. В 42-м отец (он был командиром пехотной роты) и старшин брат – кавалерист погибли на фронте. Младший братишка умер. И перебрался я обратно в Зиновкино к тетке. Изба наша была заколочена, я доски сорвал и поселился в ней. Нанялся работать пастухом, пас лошадей, коров. Тетка, сестра отца, меня подкармливала. Но все-таки голодно было и холодно. В школу, честно сказать, ходил не каждый день.

После ранения в Зиновкине отдыхал военный моряк. Большой, крупный человек. Может, на самом деле и не такой уж большой, но мне, пацаненку, он казался огромным. Дело было зимой. Председатель колхоза попросил меня довезти фронтовика до Краснослободска. Запряг я лошадь, сел моряк в сани, и мы поехали. Моряк был в бушлате, клешах, ботинках. Едем мы, едем, а потом, смотрю, пассажир мой вылезает из саней. «Гони, – говорит, – галопом!» А сам бегом. Только ботинки клацают по обледенелой дороге. Долго он бежал так, не отставая. Я только рот разевал. Ну и дела, думал. Вот какие необыкновенные люди, эти военные моряки. Он, если что захочет, все сможет сделать. Мне невдомек тогда было, что моряк продрог в своем бушлате, побежал, чтобы согреться. Не понимал я этого, думал, он просто так побежал. Вот с тех пор в моем детском представлении бег был связан с чем-то необыкновенным. Бегущий человек и тогда, да и сейчас, между прочим (но сейчас уже по совсем другим соображениям), вызывал у меня огромное уважение и даже почтение.

После этого случай я наладился по утрам бегать от дома до конюшни. Это километр или чуть больше. Бежал и думал, что получается это дело у меня, что обязательно, когда вырасту, буду военным моряком. Конечно, километр – пустяк. С ребятами мы каждый день больше пробегали, когда в разные игры играли, но этот километр я бежал без остановки, сознавая, что я бегу.

История стайерского бега, как ни странно, очень коротка. Первые легкоатлеты нового времени – студенты Оксфорда и Кембриджа стали состязаться в беге на милю. Это случилось 100 лет назад. И тут же превратились в традицию, как обычно бывало у британцев. Власть традиции оказалась такой могучей, что впервые в чемпионат Великобритании стайерские дистанции были включены только в 1932 году. Но, с другой стороны, со времен профессиональных скороходов остались в Англии состязания на различных сверхдлинных дистанциях.

Первый настоящим стайером считается англичанин Альфред Шрабб. В начале века он показал вполне приличный (даже по нашим сегодняшнем представлениям) результат на 10 тысяч метров – 31.02,4. У Шрабба была даже своя система тренировки: утром 5 километров медленного бега, вечером от 3 до 8 километров со средней, иногда и высокой скоростью.

В олимпийскую программу стайерский бег был включен в 1912 году. Тогда не очень-то ломали голову над подобными вещами; кто-то предложил вот включили. В Стокгольме легкоатлеты состязались в таких странных, на наш взгляд, видах, как прыжки с места, метания с результатом по сумме бросков правой и левой рукой. Помимо бега на 5 тысяч и 10 тысяч метров, включили командный бег на 3 тысячи метров, индивидуальный и командный кросс на 8 километров. То ничего, то все сразу.

Все присутствовавшие на Королевском стадионе Стокгольма сразу поняли, какое это захватывающее зрелище – стайерский бег. Главными героями оказались финн Ханнес Колехмайнен и француз Жан Буэн. Они продемонстрировали все, чем привлекательны состязания настоящих стайеров: отважное лидирование, рывки, атаки, контратаки. Буэн взвинчивал темп, Колехмайнен перехватывал инициативу, француз уходил в отрыв, финн настигал его. На финише Колехмайнен был на метр впереди. Оба показали отличное время – 14.36,6, 14.36,7. Колехмайнен выиграл тогда еще золотые медали на 10 тысяч метров и в кроссе. Франко-финская дуэль продолжалась и на следующей Олимпиаде. В 1920 году в Антверпене Жозеф Гильемо выиграл 5 тысяч метров у молодого Нурми, но тот взял реванш на более длинной дистанции. Колехмайнен и Нурми положили начало гегемонии финских стайеров. Два межвоенных десятилетия финны не знали равноценных соперников. Ритола, Стенросс, Кац, Лииматайнен, Коскенниеми, Ларва, Лоукола, Лехтинен, Исо-Холло, Хеккер, Салминен – все они олимпийские чемпионы. Пожалуй, никогда еще не было такого массового чемпионства в беге представителей одной страны. Сейчас достаточно двух-трех медалей, чтобы заговорить о национальной школе бега, как это было с новозеландцами или кенийцами. А тогда – 13 олимпийских медалей! Правда, и конкуренция была не такой, как сейчас.

У нас в стране первые шаги стайеров были весьма робкими. Самый первый официально зарегистрированный рекорд на 10 тысяч метров – 34.30,0. Все это было в общем-то несерьезно, пока не появился Алексей Максунов, попытавшийся создать систему подготовки. Его последний рекорд, установленный в 1928 году (32.34.0), продержался шесть лет, до братьев Знаменских. Со своим рекордным результатом Максунов не только выиграл Всесоюзную спартакиаду, но и победил знаменитого финна Вольмари Исо-Холло, который четыре года спустя стал олимпийским чемпионом.

Братья Серафим и Георгий Знаменские – это целая эпоха в нашем легкоатлетическом спорте. И дело не только в многочисленных рекордах, установленных братьями, и не в их чемпионских званиях, а в истинно рыцарском духе Знаменских, в их необычайном обаянии и привлекательности, которые сразу завоевали признание у миллионов людей. Серафим и Георгий привлекли всеобщее внимание к бегу, к легкой атлетике, на долгие годы послужили примером подлинного спортивного рыцарства.

В послевоенные годы Знаменских сменили Феодосий Ванин, Никифор Попов, Владимир Казанцев, Иван Семенов, Александр Ануфриев, Станислав Пржевальский. На Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки Ануфриев занял почетное третье место с неплохим результатом 29.48,2.

А потом появился Владимир Куц. Уже в 1953 году он стал чемпионом страны на обеих дистанциях, год спустя – первым советским чемпионом Европы среди стайеров, причем, как стал: с мировым рекордом – 13.56,6 (тоже первым из наших бегунов), опередив Чатауэя, Затопека. В памяти любителей спорта остались яростные схватки Куца с Чатауэем и Пири, когда каждый поединок заканчивался рекордом мира, когда отвага, воля, смекалка выдающегося мастера противостояли не меньшим достоинствам соперников. А потом был Мельбурн…

Двадцать лет назад меня, военного моряка, перевели служить из Таллина в Ленинград. В Таллине я тренировался у Александра Александровича Чикина. Успел выполнить нормативы мастера спорта в стипль-чезе и беге на 5 тысяч метров. Но в общем-то чувствовал себя в спорте еще салажонком. И меня очень беспокоила перспектива остаться без хорошего тренера. Некоторое время со мной занимался Леонид Сергеевич Хоменков, который в ту пору был руководителем нашей легкой атлетики. Он-то и посоветовал мне в Ленинграде обратиться к Григорию Исаевичу Никифорову.

Первый год занятий был безумно трудным. Огромные беговые нагрузки едва не раздавили меня. Доходило до того, что мне порой казалось, будто я ненавижу своего тренера за его безжалостность, жестокость. Он представлялся мне мучителем, задавшимся целью сломить меня физически и духовно. И так казалось мне довольно долго. Потом уже я стал понимать, что та нагрузка с лихвой компенсировалась восстановительными средствами, по части которых Никифоров был великий мастер. По сей день не встречал я тренера, который так же умел бы предусмотреть и обеспечить все необходимое для своего ученика, который был бы столь же добр и полон участия к нам, так много терпевшим на тяжелых тренировках.
Сейчас, с высоты стольких лет, тот год видится мне совсем иным. И не только потому, что забылась физическая боль и безмерная усталость. Нет, не поэтому. Сейчас я знаю, что Григорий Исаевич, быстро разобравшись во мне, твердо шел намеченным курсом: подготовить бойца, способного вынести любое напряжение спортивной схватки. Он тонко чувствовал грань, через которую переступать нельзя, чтобы не сломить человека. Но на подступах к этой грани тренер работал умело и целеустремленно, давая закалку, которая никогда меня потом не подводила. Только теперь осознаешь, какая это филигранная была работа. Сам-то Никифоров не распространялся со мной на эту тему. Он был молчаливым человеком, мой учитель. Он мало говорил, но много делал. Много и хорошо.

Если я скажу, что сейчас нет таких боевых бегунов, как ученики Никифорова, то не надо мои слова воспринимать как брюзжание ветерана. Нашим преемникам и впрямь нечем особо похвастаться: ни медалями, ни секундами, ни славой. Как говорится, труба пониже и дым пожиже. Даже сейчас результаты, которых добивались Петр Болотников и Сережа Попов, показывают очень немногие наши бегуны. Обидно, но, кажется, утерян секрет подготовки настоящих бойцов, который знал Никифоров. Нет, я вовсе не претендую на роль человека, разгадавшего этот секрет. Я просто с горечью констатирую: мы забыли, как готовить боевых стайеров. Это тема особого разговора. И мне самому ясно здесь далеко не все. Но на одном хотелось бы остановиться.

Мне кажется, что мы перемудрили в разговорах о тактике бега. Стайеры понимают ее довольно просто: надо найти чудака, который доведет бег, чтобы потом на последних двухстах метрах все, кто прятался за его спиной, разыграли медали. И вот привычная картина забегов – на первых километрах каждый норовит увильнуть от роли лидера. Тот, кому удается лучше, слывет умным тактиком. Но он умный, пока не встретится в ответственных международных соревнованиях с настоящими бойцами. А уж там этот умник выглядит довольно глупо. Потому что нельзя стать гроссмейстером, играя только в поддавки. Нужно закалить себя в настоящей борьбе от старта до финиша. В борьбе за каждый метр дистанции.
Помню, сидит Никифоров грустный. «Что случилось, Исаич?» – спрашиваю его. «Вот почитай», – говорит. А в газете интервью одного нашего стайера, тогда еще молодого. Этот стайер сказал: «Я был готов на рекордный результат. Но никто из товарищей не поддержал меня, не захотел стать лидером и провести в хорошем темпе». Это было действительно грустно. Ни Болотников, ни я не нуждались в поводырях, когда шли на рекорд. И Кларка никто не тащил на рекорд, и Вирена, и Путтеманса. Нет, соперники нам мешали, а не помогали. На то они и соперники. Сейчас я боюсь, как бы этот деловой парень не сказал: «Я был готов стать чемпионом, но мне не помогли...» Как все-таки легко усваиваются иждивенческие взгляды. И как трудно воспитать бойца!
Мне могут возразить: Куц, мол, призывает к прямолинейной тактике, хочет, чтобы сегодняшние стайеры бегали только так, как бегал он сам. Нет, я далек от мысли считать только свою тактику единственно правильной. Хороша та тактика, которая ведет к победе.

Здесь, мне кажется, самое время высказаться по поводу давнего спора: что важнее – медаль или рекорд. Я не раз слышал, как спортсмены говорили: «Медаль выиграл – она твоя. А рекорд рано или поздно отберут. С этим спорить трудно, но такой расчет попахивает крохоборством. По-моему, настоящий спортсмен должен ставить перед собой максимальные задачи: и медаль и рекорд! Выбирая то, что дает потом, после ухода из спорта, более весомый процент, мы становимся суетливыми, невольно заражаемся микробом сомнения в своих силах, ищем путей полегче. Но эта мизерная арифметика чаще всего мстит, не давая ни рекорда, ни медали. Я точно знаю: пойдешь на рекорд – возрастут твои шансы и на победу. Она любит дерзких...

Я полностью согласен с профессором А. Б. Гандельсманом, который считает, что по своим функциональный возможностям современные стайеры превосходят нас. Владимир Афонин, Рашид Шарафетдинов, Анатолий Бодранков, Николай Пуклаков как бегуны гораздо способнее Петра Болотникова или меня. Да и выступают они не на гаревых дорожках, а на тартане, рекортане, битуме. Специалисты подсчитали, что результат в беге на 5 тысяч метров 13.35,0, показанный на гаревой дорожке, примерно соответствует 13.10,0 на тартане, поскольку синтетическое покрытие обеспечивает полноценное отталкивание и хорошее сцепление с грунтом.
Так в чем же дело? И тренировка у них продуктивнее, и способности выше и дорожка лучше, а результаты на уровне наших! Я думаю, что ответ надо искать в сфере психологии.
Было бы наивным полагать, будто бойцовские качества проявляются только во время соревнований. Хорошие или дурные черты характера и момент борьбы лишь обнажаются с особой наглядностью. А заметить их можно и в обыденной жизни, и в канун старта.

Расскажу об одном давнем конфликте со своим тренером. Дело было во время чемпионата Европы 1954 года в Берне. Завтра мне бежать 5 тысяч метров. Сегодня в отеле «Савой» заседает тренерский совет, который в числе прочих вопросов обсуждает тактику финального забега, предложенную Никифоровым и мной. Наш план был рассчитан на установление мирового рекорда. Я хотел бежать по своему графику вне зависимости от действий соперников. Проходит час-другой. Возвращается с тренерского совета Григорий Исаевич. «Плохи дела, – говорит, – Володя. Зарубили наш план, велели бежать не на рекорд, a на выигрыш».
Не помню уже, что я там opал, как ругался. Но досталось и совету и Исаичу. А в конце сказал, что все равно побегу на рекорд, что бы они там не решали. Ушел Исаич. Возвращается скоро и говорит: «Сейчас не хотят они с тобой, дураком, связываться. Но если не выиграешь, пеняй на себя».
Я победил тогда. Победил с мировым рекордом. Но на тренеров, в том числе и на Никифорова, обиду запомнил. Больше мы с ним о тренерском совете в отеле «Саввой» не вспоминали. А сейчас, когда Исаича уже нет, я сопоставляю все и начинаю понимать, что же тогда произошло.
Год настраивал меня Никифоров на мировой рекорд. «Ты выиграешь у всех, а вот рекорд... » – это он говорил мне чуть ли не каждый день. И сам я уже думал точно также. А когда настало лето, каждый старт казался мне прекрасным случаем стать рекордсменом. В отеле «Савой» действительно были против нашего графика, но Исаич не стал их переубеждать. Он предпочел поставить меня в такое положение, при котором я не мог не побить рекорд мира. Только сейчас я осознаю, как тонко сработал этот рекорд мой молчаливый учитель...»