Принтер выблевывал новоиспеченные бланки, как перепивший керосину алкаш свой вчерашний ужин. Эти новые нормативы – появлялись из ниоткуда каждый месяц! А если и не появлялись, то их сочиняли, удовлетворяя пошлые мыслишки, пришедшие на ум левой пятке.

Я взял рассыпающуюся пачку еще тепленьких документов и попытался это все прочесть.

- Согласно пункту Е255-776, если особь «А» - Почти по слогам читаю я - родилась до исполнения норматива 298/С от 28.02.2019, поправки документа ХБ – «О коррекции взаимодействия с флаффи», и согласно федеральному закону П8186368 «о контроле за эпидемеологической обстановкой вызванной домашним скотом, парнокопытными животными, непарнокопытными животными, экзотическими животными….»

Магические буквы пляшут у меня перед глазами. Такого не было даже тогда, когда я решил заценить Льва Толстого, заранее выпив полбутыли абсента усиленного парочкой таблеток димедрола.

-Это черти что! – В сердцах кричу я и бросаю бумажный веер на стол. В кабинете тут же начинается бумажная осень с бумажным листопадом. – Лена? Ты же вроде юрист! Просвети меня, какой леший плясал на этом поле?

Лена (которая на самом деле являлась Лесей, но по причине известной только ей и паспортному столу именовалась в честь Троянской бестии) взглянула на меня своим традиционным стальным взглядом. Она от природы не могла улыбаться, хмуриться и, скорее всего, не реагировала даже на оргазм, но дело свое она знала.

Неторопливо и крайне вдумчиво прочтя десять листов нового нормативного талмуда, она взглянула на меня и бесстрастным тоном ожившего камня сказала:

- Нужно привить всех флаффи, которые родились после февраля.

- Ты шутишь? Да? – Я наигранно усмехнулся – Все наши флаффи родились после февраля! Их только вчера завезли!

- Значит, нужно их привить. - Заключила Лена, воплощая собой бездушную логику машин.

Я же отреагировал нервным смешком. А затем взялся за голову.

-Их сто пятьдесят там! – произнес я.

- Сто пятьдесят восемь. – Уточнила Лена.

-Нииияяяя! – Раздалось из-за закрытой двери – Босу-усие каки!

- Сто пятьдесят восемь с плюсом – Добавила Лена.

-Ладно, надо дождаться Игоря. – Вздохнул я.

Игорь, который являлся нашим штатным ветеринаром, на самом деле не был Игорем. Его звали Николай Иванович Квазендин. Но по стечению трагических обстоятельств он стал Игорем. И его редко кто видел трезвым. А еще он как Лихо - всегда являлся, стоит лишь его упомянуть.

-Все пропало! – Выдохнул Игорь, вбегая в кабинет.

- Мы как раз об этом! – Заключил я…

Игорь согнулся в три погибели, пытаясь вдохнуть в прокуренные легкие хотя бы чайную ложку воздуха.

- Нет… Не об этом! Нам пиздец, господа! – Он недоверчиво покосился на Леночку – …И дамы. К нам едет ревизор!

- Да ну нах!

- Именно оттуда! Только что был в Пушистом Джо на Интернациональной. Надо было кастрировать десяток диких. Так вот, к ним внезапно нагрянул ревизор! И с порога выявил десяток нарушений Пункта Е-Хер его знает какого…

- Е255-776- Скромно подметила Леночка.

- Именно! Им влепили штраф и заморозили лицензию.

-Не! Ну, штраф – ладно! - Отмахнулся я – Но лецуху то за что? Не! Лицуху нельзя! Я этой лицухой живу!

- Короче надо сделать…

- Да, сто пятьдесят с хреном прививок, уже знаем. По прививке на рыло.

- Не, брат. Умножай на десять!

Я посмотрел на Леночку.

-Он прав – сказала она – Нужно десять прививок на особь.

-А если заявится ревизор, а мы скажем что, все сделали?

-Тогда он попросит показать ему использованные шприцы и ампулы определенного образца.

-Ба-лин! А если мы скажем – что не успели?
- Ты первый раз живешь? Он скажет, что надо было прививать сразу во время привоза! Достаешься из грузовика ловцов, и сразу иголкой в жопу!

-Но…

-И никаких «но»!- рявкнул Игорь.

- Правило есть правило. И за его неисполнение последует наказание. – С мертвецким холодком пояснила Лена.

Я посмотрел на часы.

-И так, роднули. У нас без полпятого завтра. Даже если ревизия идет, ночью она к нам не нагрянет. У нас есть немного времени, чтобы положить конец всем косякам! Кто со мной?

- Ты же знаешь – Игорь уложил мне на плечо свою лапищу – Я за любую пьянку!

Ящики с лекарством мы нашли сразу. Их было много. Больше чем у любой иной конторы. Почему? Как-то так получалось, что от товара мы избавлялись раньше, чем успевали его привить. Ампулы с веществом привозили бесплатно по контракту с ХасБио. Все под роспись – не открутишься. Под роспись же надо было предоставить использованные шприцы со следами ДНК флаффи. Ну, было еще парочка аспектов.

- Б1? Брат, ну ты совсем зверь! – Скривил рожу Игорь.

- Что не так? Этот выписывать легче всего! За Б12 и БС1 пришлось бы по три подписи собирать!

- Вот из-за твоей лени пушистики страдают!

- Ну да, кричат они сильно при уколе, ну и что? Они от всего кричат!

- А то! Я как-то такой витамин спьяну себе в задницу засадил. Так, для профилактики. Решил под водкой, что можно заболеть флаффьиной заразой, решил себя и привить. Ощущение – словно тебе битое стекло смазанное скипидаром под кожу киянкой забивают!

- И?

-А то, что им больно до чертиков!

-Не мои проблемы! Давай! Хватай коробки. Я возьму полтинник в конце зала. Ты – тот что слева…

- А я – тех, что справа. – С эмоцией пишущей машинки произнесла Лена, которая уже расчехляла шприц.

Не знаю, была в этой человекоподобной статуе некоторая искра какого-то изощренного садиста, что заставляла меня вздрагивать при каждом ее взгляде. Но, возможно, такие и становятся юристами!

Работа пошла. Разложив лекарство на столиках, как патронные оружие в тех сценах боевиков, где герои пафосно готовятся к не менее пафосной битве, мы прошли к загончикам. Те были забиты под завязку.

Дикие флаффи еще не знали, что они уже не дикие, и продолжали вести себя точно так же, как и их пушистые собратья-бомжи из холодных кирпичных закоулков и помоек.

«Невий папаська?», «Нямми?», «Мавысу нювне куфать!» - Только и слышалось отовсюду. Перепачканные навозом, отбросами, кровью и частями тел своих собратьев, эти чудеса науки и желанный подарок для каждой девочки больше не выглядели таковыми. Знаете, как те мягкие игрушки, которые оставляют в палисадниках, украшенных резанными шинами и фигурными бутылками?

Я хватаю первого попавшегося жеребенка и вкалываю ему иглу в животик.

Тот верещит громче и противнее человеческого младенца. При этом истошно суча лапками. Его крик вызывает оживление среди пушистой братии.

-Не твонь мавыса! – Кричит какой-то оранжевый пегас.

-Нююю! Мавыс совсемь мавыс! Нувне дать обнимасей!

-Засемь мифтев теваеть бобоськи? Фаффи ховосые!

Тем временем я меняю иглу, заливаю новое лекарство и по новой. Нельзя выпускать жеребчика из рук, пока все десять уколов не сделаны. Верни его обратно к остальным (а больше его девать некуда, только на пол кидать!) и он затеряется среди пушистых тел.

Они испытывают боль. Может быть несоизмеримую полезному действию. Но правила важны, а флаффи – нет.

Я закончил с малышом, хватаю розову (а может быть фиолетовую) кобылку, и начинаю экзекуцию. Та верещит, брыкается, но все больше жмется к полу.

-Нююю-ххуу-хуу! Нинядя, тятя! Нинядяяя! Бобооськи! Сивнейсие бобоськи!!! Васем мифтев обизяесь фаффи? Фаффи ховосая! Фаффи ввиняться!

-Пвофти каки двя звого монсты! – Слышу я сбоку.

-Ах ты ж падла! – Ревет Игорь, оказавшийся в дерьме.

Он хватает штатную нагайку и «исправляет» ею дефектный обосравшийся товар. Тот ревет, пытается угрожать, потом кричит, что де «монстя победив! Нинядя! Ниесь!». Потом просто заливается слезами. Остальное стадо видит это. Кто-то жмется к краю клетки, кто-то просит прощение за нерадивого сородича, а за одно за своих деток, маму, папу и за тридцать поколений предков. Но в целом – они затихают. Показательная казнь – лучший способ облагоразумить толпу.

Полумертвому умнику, наконец, достается его десять уколов в живот. Даже через агонию и беспамятство он что-то пищит, как новорожденный.

Кстати о новорожденных. Прямо передо мной, круглая, как школьный глобус самка приносит на свет потомство. Вторые роды за смену! И ведь жеребята – тоже должны быть привиты! Я хватаю одного из них, кажется единорожек. На розоватой шкурке, еще не покрывшейся пушистым покровом еле виднеется округлая шишечка-прыщик.

- Ниееесь! Мавыс совсем маненькый! Низя бибизять мавыса! – Его мамаша заливается в истерике.

Отец семейства, а может быть, кто спутал себя с таковым, надувает щеки и старается обдать меня поносом.

Приходится надевать резиновую перчатку, хватать его за шкирку и подвешивать за ухо на крюк. Болезненно и поучительно. Стырил этот прием у одного из иностранных заводчиков.

Три или четыре часа сраного ада. Все по колено в говне, и с кошмарными децибелами в виде непрекращающегося «Нюююю» в ушах.

Последняя самка у меня на руках стонет.

-Ни няде… Ни няде босе бобосек. Мамаська! Помоги! Помоги! Где мамоська?! Посему мамаська не фпафаеть фаффи?

Для того, чтобы звать свою биологическую мамашу – самка слишком взрослая.

А вот и остаток розовой ленточки на шее. Она истрепана, разорвана колючими ветками, в момент, когда флаффи пробиралась сквозь дерби к неизвестным звездам.

Флаффи когда-то была домашней, и, быть может, в ней даже был чип, который направит нас в поисках утерявшей ее хозяйки.

Она слишком вежлива, слишком жалостлива. Не как те, что выросли на улице, и напоминают нищую слабоумную гопоту. Эта действительно когда-то была «Идеальным питомцем, мечтой любого человека», как описывалось в рекламках Хосбио.

- Потерпи – успокаиваю ее я. – Еще шесть штук и все закончится.

- Ху-хууую Пвавдя?

Я киваю. Зачем? Потому что мне ее жалко? Или потому что я устал от всего этого дерьма?

Я считаю вместе с ней.

-Раз.

-Раф…. Уууу-хуу-хууу!

-Два…

-Есе рафф… Ууу-хуу-хуу!

И так еще шесть раз! У кобылки уже нет сил брыкаться. Даже нет сил, чтобы просить прощения. Обычно такие падают на живот и врубают режим «хосю умиветь». Не всегда, конечно, некоторые просто отлеживаются.

-У меня все. – Игорь бросает последнюю пустую ампулу на тсол.

- И у меня – Лена отбрасывает использованный шприц.

Как после бурного секса мы курим, и аккурат под затухание бычка появляется наш долгожданный гость. Он одет в строгий черный костюм, дрыщеват и очкаст. Однако его высушенное костлявое лицо, не обремененное лишним волосяным покровом ни на голове, ни на подбородке, напоминает череп, с натянутой на него мумифицированной кожей. Он носит круглые солнцезащитные очки с зеркальными зелеными окулярами. В руке его самый зловещий из всех чемоданчиков.

-Инспектор ХасБио! – представляется он тоном, подобным звуку ржавого гвоздя по начищенному стеклу.

Меня и Игоря передергивает, как от удара электрошоком. А вот у Лены в глазах появляется что-то новое, что я могу предположительно назвать «заинтересованностью».

-Я прибыл с проверкой соблюдения правила Е255-776 – продолжает инспектор. – Кто здесь главный?

-Я! – говорю я – И мы только что убедились, что исполнили правило надлежавшим образом. Три раза перепроверили.

Инспектор прошелся по помещению, задержавшись возле столиков с пустыми ампулами. Одну из них он повращал пальцами, заранее натянув длинную медицинскую перчатку. Он шевелил губами, словно пересчитывал использованный медикамент.

Потом он остановился у загонов с флаффьем и тоже бесшумно шевелил губами, словно пересчитывая поголовье.

Наконец он достал из чемодана странное устройство, похожее на шприц с длинющей иглой. Измученное за ночь флаффье вздрогнуло, все как один.

- Нююююю! – заверещали они.

Пользуясь правилом Святой Случайности, Инспектор выхватил из разноцветной кучи шерсти и навоза первого, кому не посчастливилось.

И тут же игла опустилась на его спинку, пронзив его в районе позвоночника. Флаффи дергался, по этому с первого раза попасть инспектору не удалось. Он скривил тонкие губы и снова попытался. И так три раза, пока пункция не была взята.

Таким образом, он выхватывал случайных флаффи, пару раз он хватал новорожденных, буквально протыкая их иглой, а один раз поймал и ту кобылку, с ленточкой на шее. Каждый раз он что-то проверял на датчиках, потом записывал в блокнотик.

Затем, не сказав ни слова он кивнул Лене, которая тут же подала ему бланк. Секунда – и на нем появилась печать продления лицензии.

Я ликовал, что все миновало, Игорь ликовал, что все закончилось, в глазах Лены читалась некоторая влюбленность, если это можно было ею назвать.

-Ну все, -Наконец сказал я – Игорь! Разжигай печи! Сжигаем этих уродов от греха подальше, и идем пить кофе.

Так мой маленький «мусоросжигательный завод» в сети контроля за поголовьем флаффи продолжил свое существование.

Ты – сотрудник контроля популяции флаффи официального представительства ХасБио в твоем городе. Ты честь и совесть своего времени. Ты – едиснтвенная преграда, отделяющая чистые улици и счастливые жизни граждан от того пушистого бардака и говна им выделяемого. Ты ужас пушистых жоп. Твои ботинки, руки и голос избавил мир от сотен и тысяч представителей этой искусственной формы жизни, что некогда породили твои работодатели. И теперь все существование фирмы Хасбио – это война с собственным же порождением. А ты на этой войне – солдат.
На самом деле все не так пафосно: ты почти ни чем не отличаешься от сотрудника по отлову диких животных. Просто у тебя другое оснащение и стратегия твоих действий – совершенна иная. Но ты любишь так думать, когда натягиваешь свой фирменный серый костюм, чем-то напоминающий одеяния охотника за приведениями из одноименного фильма. Даже логотипы ХасБио и зачеркнутый флаффи на шевронах очень напоминают перечеркнутого призрака! Вместо атомного реактора на лямках и протонного бластера – у тебя гигиенический рюкзак. В нем можно найти несколько одноразовых дерьмо-плащей – они такие же, как и обычные дождевики, только плотнее и эластичнее, чтобы защититься от говна в особо засранных флаффи районах. Еще там такие же бахилы, несколько упаковок влажных стерильных салфеток, резиновые перчатки, упаковка антинавозного порошка, и несколько освежителей воздуха и дезодорантов.
Ты стараешься, как можно более пафосно защелкнуть ремень. На него ты вешаешь два баллончика с «острым спреем» , что то вроде перечного газа, но слабее в разы и Громовержца – стандартное вооружение Патрульного по контролю численности диких флаффи. Громовержец это самая современная, самая совершенная модель сори-стика, что поступила только на вооружение сотрудников ХасБио. Это резиновое изделие номер ноль, с встроено внутрь него медной спиралью, типа «пружина». Напоминает он обычную мухобойку с узкой лопаточкой. Один хлесткий удар – и на кожице флаффи вспыхивает огненный волдырь. Даже если ты бьешь по ней через густую флаффину шубку.
Ты рад идти сегодня на работу. Ведь сегодня четверг! А что вы делаете по четвергам? Правильно! Массовая зачистка! Звучит кровожадно. Но не так все грубо. Вы просто находите гнездовья диких пушистых лошадок, а потом по обстоятельствам. Обычно вы заполняете все пространство (флаффи прячутся в каком-нибудь замкнутом пространстве – подвале, заброшенной будке, на худой конец под крыльцом подъезда) специальной пеной, в которой животные просто тонут. Но вы так же отлавливаете флаффи семьями и отправляете в «морилку». А твой коллега иногда выпускает на них своего надрессированного хорька. Тот перегрызает горла флаффи за считанные минуты и возвращается назад, зачастую неся в зубах трофейного жеребенка.
Вы даже называете четверги – Веселый Четверг. В противном случае работа у вас очень скучная – ходите, раскладываете приманки, собираете ловушке, бла-бла-бла.
Но сегодня — облом. На планерки, вместо выдачи вам официального транспорта и специальных средств, вас просто разделили на группы, сказав, что они немного изменили маркетинговый план. Убивать сегодня надо – но не в таких количествах. Одни группы пойдут чинить веселья, а другие – будут заниматься всякой ерундой – считать флаффи, делать замеры, фотографировать особей, собирать образцы (жеребят). Начальство не записало тебя в группу по экстерминации флаффи семей! Вместо этого они выдали тебе сумку для жеребят и лишнюю пару перчаток.
Ты удручен. Но работа есть работа, и ты идешь собирать жеребят.
Картина привычная – ты приходишь на места обитания флаффи, брызгаешь в них» острым спреем» если вдруг они решают «атаковать», если конечно эти пуховые подушки вообще способны к проявлению, хоть какой-то агрессии. Но обычно флаффи разбегаются сами, вереща, и сверкая копытцами.
Ты лазаешь весь день по колено в говне, и слушаешь писки жеребят…
-Мамаська! Мамська фпафи!!
-Тють тяк семне! Фпафиии!
-ХюююХююю! Свафно! Нуны обнимассиии!
Может это и приятные звуки. Но они уже малость поднадоели, и у тебя вот-вот заболит голова.
И вот ты встречаешь эту кобылу – пурпурную грязную пегасиху. Она спит, расположившись в отдельно стоящем гнезде. Не смотря на то, что ты топаешь как слон, она не просыпается и четверка ее мохнатых отпрысков, – тоже.
Они не просыпаются, даже когда ты собираешь их и складываешь в новый бумажный пакет, что остался у тебя после ланча.
Их писк раздается, только когда ты делаешь два-три шага в сторону выхода из переулка.
-Чирп! Мамаська! Чирп! Мамаська!!! – хором галдят малыши.
- Холосый монства! – вдруг раздается жалобное нытье за твоей спиной. Похоже малышня разбудила мамашку и ты вздыхаешь.
- Вевнисе мамаське мавыфэй? Мавыфы холосые фваффи!
Но ты не в духе, даже чтобы разговаривать с кобылой и морально ее унижать.
-Пошла вон!- Рявкаешь ты.
Кобыла напугана, она делает лужу под себя и роняя кусочки навоза бежит обратно в коробку, где прижимает копытца к ушкам и что-то лепечет одними губами.
Ты снова вздыхаешь и снова направляешься к выходу…
- Холосый монства! Мамаська дафт монстве лусые обнимаси! Вевни мавыфэй мамаське!
Грязная кобыла снова рядом с тобой, взирает на тебя снизу вверх.
-Нет. – сухо отрезаешь ты.
-Ню вевни мавыфэй! Мамаська вю-вю мавыфэй! Мамасська будеф игвать и вюбись мавыфэй! Мавыфы холосые фаффи! Мамаська холосая фаффи!
-Нет, пошла в жопу! – раздражаешься ты.
-Засем мунства говить гвубие свова – кобыла начинает откровенно ныть, роняя слезы – Позязя, вевни мавыфэй? Зя обнимаськи!
-Я сказал НЕТ! – ты выхватываешь громовержца и с силой бьешь по стальному мусорному баку рядом. Это высвобождает адский шум!
-Нююююю!!! — Рыдает кобыла, делая под себя очередную лужу размером с океан. – Мунствены мавыфы! Не мамаськи! Мунствы!!!
Ты ухмыляешься и снова направляешься к выходу, как вдруг…
-Позязя, вевни мавыфэй! – ноет кобылка вновь. Кажется, она уже забыла о только что сказанном.
-Хочешь малышей? – сквозь зубы процеживаешь ты. Флаффи довольна, она даже пританцовывает, перебирая передними копытцами. – Ну, вот тебе, твои малыши!
-Ты достаешь одного жеребюенка из пакета и показываешь его матери.
-Мавыф? Обнимаськи! — воркует кобыла – Мовосько и игвась!

- Смотри какой чудный жеребенок! – Рычишь ты с интонацией маньяка, сжимая свои пальцы.
Пучки синего пуха торчат в разные стороны. Косточки-хрчщики похрустывают, малыш пытается выдавить из себя слово «Фпафисе! Бобоськи!» Но выдавливаются только какашки, слюни, кровь и слезы. Его глаза набухают, краснеют и вылезают из орбит. Ты чувствуешь, как внутренности малыша следуют к ближайшим выходам и… Бах! Одно резкое движение и жеребенок расстается с доброй половиной своей кровушки. С силой ты бросаешь жеребенка в его же собственную мать, от чего та верещит и убегает прочь, зажмурив глазки.
Ты вытираешь перчатку об стену и снова собираешься уходить.
-Мавыфу бобоськи? – вопросительно спрашивает кобыла. Ты снова оборачиваешься, чтобы увидеть, как пегасиха наклоняется над дрожащем в судорогах изуродованным тельцем сыночка – Мамаська дафт обнимаське и бобоськи увьдюсь!
Она пытается поднять малыша, но тот свешивается из ее лапок-копытц неестественным образом – как сосиска.
-Чирп! Мамаська! Чирп Ствафно! – не устают галдеть остальные жеребята в пакете, и это снова привлекает внимание их матери.
- Мавыфы? Мамаська тють1 — словно опомнившись кобыла бросает трупика в сторону и ковыляет за тобой, непрерывно глядя на пакет. А затем она и вовсе падает на бок, демонстрируя налитые молоком соски — Мавыфы, тють мовосько! Куфать, мавыфы! Васти босими и сивьними!
-Куфась! Чирп! Куфась! Бобоськи в вывосике!– раздались крики в пакете. Надо же, им уже не страшно!
-Твои малыши просили кое-что передать – Говоришь ты, снова готовя Громовержца.
-Дя? Фте? – кобыла глупо блумкает глазами.
Шлеп! И хлесткий удар приходится прямо по вымени пегаски. Да так, что красная полоса прочерчивает их нежную кожицу и не менее нежные соски.
-Уииииииии!!!!!! – взвизгивает кобыла, катаясь в пыли.
-Уиииии!!!!! Вторят ей малыши.
- Пвохие мавыфы! Пвохие! Не вю-вю босе мавыфэй!!!! – рыдала кобыла, а после вообще встала на ноги и с закрытыми глазами пустилась наутек по переулку, роняя кал и мочу. Она пару раз бьется мордочкой о мусорные баки и коробки, а потом и вовсе пропадает из виду.
Ты надеешься, что она попадет под машину.

Когда я завел себе этого маленького милого пушистика, я понял, что моему одиночеству настал конец! Я не побоюсь признаться всему миру, что это лучший питомец который подходит мне как нельзя лучше! Милый, мохнатый теплый комок, который способен дать мне всю необходимую мне нежность и умиление. Кроме того в нем была скрыта некая темная черта, что являла собой прямо таки отражение темноты моего сердца и души, которые в свою очередь стали порождением современного извращенного общества.

И в то время, как современные любители зверушек заводили себе сов, енотов, ежей и аквариумных акул, я приобрел совершенно бесплатно на ближайшей помойке маленького не породистого серого кота, которого сразу же нарек Косоглазым Джоном Сильвером. Нет, он не страдал косоглазием, но по мне это имечко звучало крайне по-пиратски!

Достаточно чистоплотный и аккуратный зверек рос и не приносил мне никаких особых хлопот, пока однажды он не раскрыл мне свое истинное лицо!

Был четверг, как сейчас помню. Я решил отдохнуть после работы и, выйдя во двор своего дома, уселся за садовый столик, чтобы насладиться кофе и сигаретой. И в этот момент тишину весеннего душного вечера нарушил тонюсенький, но в то же время истошный, визг.

Откуда он доносился? Без понятия! Я не сразу определил источник звука. И вот, когда этот плачь, чем-то сравнимый с ревом человеческого младенца и писком крысеныша, начал меня раздражать появился мой Сильвер. Как оказалось его полосатость и источник звука находились примерно в одной точке пространства-времени. Кот с легкостью перепрыгнул забор, вызвав повышение децибел писка. Как оказалось, мой кот, с видом прожженного брокера, борющегося за нехилый навар в условиях тяжелого экономического кризиса, тащил в своих зубах кроху-жеребенка. Маленький флаффи, которого я бы и бесплатно не завел – уж больно у них был капризный характер. Голубой с розовыми пятнышками жеребенок скорее всего мог стоить в специализированном магазине до полутора тысячи! И я бы обязательно превратил эту зверушку в товар. Но сегодня это микроскопическое непарнокопытное, размером чуть, было заслуженной добычей моего малыша. А добыча – это святое.

Джон Сильвер поспешной трусцой проследовал в темный уголок.

-Маммаська! Памаги! Бобоськи! Зутькие бобоськиии! – рыдала лошадка размерами чуть больше двух спичечных коробков

О! Да зверушка уже недельная! Я помню именно такие начинали нарушать тишину нашего поселка своими постоянными горькими песенками о «больших бобошках в животиках» и «Ужасной страшно темноте и монстрах».

«Что же. Одним будет меньше» - подумал я, затягиваясь сигаретой – «А значит, тишины будет больше.»

Мой котик тем временем «сплюнул» жеребенка на землю перед собой и как бы невзначай поднялся, давая тому шанс убежать. Жеребенок расплакался, прикрыл глазки передними копытцами и надул под себя большую лужу. Глупое существо никак не хотело себя спасать! Мой кот поежился, словно показывая свое отвращение к этому выкидышу генной инженерии, а затем нарочно неловко ударил малютку лапой. И, скорее всего, не забыл выпустить когти. Флаффи взвыл.

-Мамаська! Мамаська! Мамаська! – повторял он захлебываясь. И только почувствовав очередную порцию боли от кошачьих когтей решил спасать себя бегством.

-Нофки! Бевите! Нофки бывтвее! – говорил он сам себе сквозь слезы и стенания

И он побежал. Точнее пополз, пачкая свой пушок в пыли. Флаффи полз в единственное укрытие, которое успел заметить – он полз под сухую прошлогоднюю листву. И вот уже темное углубление под листьями уже готово было принять его в свои спасительные объятия, как мой Сильвер снова пустил в дело свои пушистые лапки. Подцепив жеребенка когтем-крюком за нежную шкурку на спинке, он выдернул его из «спасительного убежища», подбросил в воздух на десять сантиметров и придавил его к земле, кусая его за переднюю ножку.

- Уииииии!- Уииии!» - словно резаный поросенок заверещал флаффи – Моснта! Пасисе! Бобооооськи!!! Маматька!

Далее Сильвер стал отпускать малыша и снова ловить с достаточно большой интенсивностью. Он подбрасывал его, ловил, прижимал, кусал, впускал в его тельце свои тонкие острые когти, кусал его снова. И самое интересное – он постоянно давал тому фору убежать, оставляя свою жертву живой! Глаза моего кота сверкали холодным огоньком серийного убийцы, и мне казалось, что его милая мордаха расплывается в дьявольской чеширской улыбке!

Зрелище мне это крайне понравилось. Я и сам не заметил, как выкурил всю сигарету и уже закуриваю вторую, а кофе я стал растягивать до бесконечности. Еще я неожиданно для себя повернулся в сторону этого кровавого сражения. Хотя какое там сражение? Это было даже не хладнокровное убийство! Смерть для моего питомца была искусством, и он ТВОРИЛ, как творит художник, добавляя к своей маленькой, но кровавой картине новые мазки боли, страдания и жестокости.

Я же ощущал себя Цезарем в Колизее, следящим за тем, как львы пожирают варваров на сцене. Не дурно! Вот тогда я захотел поделиться этим зрелищем со всеми. Только в этот день у меня не было камеры. Вот же черт!

И в этот момент в мою металлическую калитку постучали. Очень тихо, но невероятно настойчиво!

- Мавыс! Мамаська впасти мавыса! Мавыс! Мамаська дафт обнимасей! – слышалось со стороны калитки.

«А вот и зрители подоспели!» - подумал я. Надо же, Сильвер стырил не просто жеребенка заблудившегося и слонявшегося по улице. Он украл его прямо из-под носа его матери! А возможно прямо с ее спины, пока та искала пропитание!

За калиткой меня ждала «маматька» - розовогривая флаффи-единорог, с черными и белыми пятнами на пуху. Скотинка породистая. Если бы была чище и не такая подранная, то возможно можно было бы толкнуть ее за три куска. Но я сейчас не думал о деньгах.

- Пуфтите! – завопила она пробиваясь в глубь моего дворика.

Я же подхватил ее за шкирку и понес к своему столику. Пока я ее нес она успела оставить несколько навозных лепешек.

-Маматька нувна мавысу! – рыдала она – Мавысу бобоськи! Нувно дать обнимасей!

- Нет – покачал головой я – Сегодня ты будешь смотреть!

-Фто? – кобыла не поняла, что я имел в виду, что ввело ее в ступор. Ее глаза округлились, а лапки перестали дергаться с яростью ударенного током кузнечика.

Тем временем я положил ее на стол, сам сел рядом и отпил кофе.

-Где мавыс? – придурковатым тоном спросила кобылка.

- Вон – спокойно указал я на место под деревом, где мой кот, раз за разом приближал маленький голубо-розовый комочек шерсти к пути в Вальхаллу, или что там у флаффи вместо рая?

- Ниеее! Мавыс! Монста пуфтиии мавыса!!! – завопила кобылка так истошно, что мой кот даже замер удерживая жеребенка в зубах.

-Мамаська идет! Мамаська бевыт! – объявила микро-лошадка и посмотрела вниз со стола. Высота в 60-70 сантиметров остановила ее и остудила пыл. Она потопталась на месте, села на круп, а после добавила.

-Позязя, монста, ни девай бобоськи мавысу! Маматька дафт монстве обнимасей!

Но монстру было глубоко плевать на обнимашки и он продолжил играть со своей едой.

-Мамаська! Впафи! – хрипел малыш. Видать кошачьи коготки и зубы уже добрались до его трахей.

-Ниееесь… Вю-вю мавыса – Мамашка беспомощно роняла слезы, прикрывая свои большие глаза копытцами.

Сильвер не любил сентиментальность, поэтому с призрением посмотрел на лошадку, взял ее малыша в зубы и, отойдя чуть подальше, стал тщательно пережевывать свою добычу.

До последнего жеребенок пищал и просил пощады, комментируя свои «зуткие бобоськи» и до последнего кобылка умоляла кошака вернуть малыша, потому что… .Потому что она его любит. Но мир жесток, крошка-флаффи! Малыш заткнулся только тогда, когда Сильвер разгрыз всю его нижнюю часть, и начал выдергивать из него пух клочок за клочком. Делал это он с особым упоением во взгляде.

Шоу было окончено. Я допил кофе, докурил сигарету и выбросил кобылку на помойку вместе с мешком старой ветоши.

-Плодись и размножайся – пожелал я ей - Сильвер скоро проголодается, и ему захочется еще больше твоих вкусных и нежных жеребят!

- Ниееесь! Мавысы не нямма! Не нямма! – стонала флаффи, отползая за мусорные баки.

Я же улыбнулся. Теперь, когда мой котабр распробовал сладкую кровь флаффи-жеребят, я надеюсь, что такие представления в моем дворе будут повторяться и повторяться.