>>70647
Что значит странная? Прекрасно понимаю Николая 2. Я как неприспособленный к жизни асоциальный двачер, страдающий всю жизнь от убожества самого себя, своего безволия и тяжести нахождения в обществе, тоже вообще не планирую жить до старости, а думаю загнусь где-то в 35-45 лет. Это было бы лучше всего для меня. Николай 2 думал и планировал так же.

Не менее тяжёлой проблемой России, чем перечисленные выше, был её последний император, как будто нарочно не созданный для правления в столь смутное время. Мнения современников о нём достаточно единодушны. Современные его апологеты (например, С.В. Куликов) ищут в Николае Александровиче какую-то скрытую глубину, «загадку». Но если исходить из данных источников, загадка – только в уникальной пустоте, заурядности этого государя, поистине какого-то «человека без свойств», прикрытого маской безупречной воспитанности. Незлой, неглупый, но чрезвычайно элементарный и эмоционально, и интеллектуально, лишённый ярких индивидуальных черт, кроме разве поразительной душевной инфантильности.

В день смерти Александра III управляющий Морским министерством Н.М. Лихачёв говорил Вл. И. Гурко: «Наследник – совершенный ребёнок, не имеющий ни опыта, ни знаний, ни даже склонности к изучению широких государственных вопросов. Наклонности его продолжают быть определённо детскими, и во что они превратятся, сказать невозможно». Напомним, что цесаревичу тогда уже исполнилось 26 лет! В мае 1896 г. А.А. Киреев записал в дневнике: «Дай Бог ему [Николаю II] возмужать!» Вину за незрелость самодержца он возлагал на неправильное воспитание: «Можно ли на него [царя] пенять?! Держали в детской!» А.А. Половцов сетовал уже в 1906 г., что Александр III «сына своего не воспитал». И это было действительно так: «В последние три года жизни отца деятельность цесаревича ограничивалась почти исключительно военной службой и посещением – один раз в неделю, по понедельникам, – заседаний Государственного совета… цесаревич так и не стал соратником отца по государственному управлению. Более того, он даже не получил от него генеральских эполет – случай для XIX в. уникальный!., отношение к наследнику как к “взрослому ребёнку” сохранялось у императора вплоть до последних месяцев жизни». «Я ничего не знаю. Покойный государь не предвидел своего конца и не посвящал меня ни во что», – сказал молодой самодержец на первом докладе министра иностранных дел в ноябре 1894 г. Нечто подобное услышал от своего венценосного родственника в.к. Александр Михайлович: «Я ещё не подготовлен быть царём! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами».

Как, читатель, вероятно, помнит, умственные способности Александра III современники оценивали гораздо более низко, но зато подчёркивали силу его характера – в этом сын капитально проигрывал отцу. Слабоволие Николая II – общее место. «В безволии Государя вся наша беда», – записал в дневнике 1904 г. в.к. Константин Константинович. По словам А.Н. Куломзина, царь был «человек неискренний, безвольный, как тростник, ветром колеблемый, постоянно искавший новых людей, рекомендуемых придворными интриганами, великими князьями, случайными собеседниками, при полном неумении лично разбираться в представляемых ему людях». «Юный император… не имеет… никакой твёрдости характера. Его убеждает и переубеждает всякий», – отметил Половцов в 1899 г. Последний министр иностранных дел Российской империи Н.Н. Покровский, общавшийся с самодержцем уже на закате его правления, делает сходный вывод: «…Государь, при хороших его способностях, трудолюбии и живом уме, страдал слабостью характера, полною бесхарактерностью, благодаря которой подпал влияниям, от которых никак не мог освободиться. Это был человек домашних добродетелей, по-видимому, верный и покорный муж, но уж вовсе не государственный ум. В этом – громадное несчастье России, что в самую трагическую минуту её истории во главе власти оказался такой слабый руководитель, который совершенно был не способен освободиться от взявших над ним верх влияний, которые против собственной его воли всё более и более упраздняли его авторитет и вместе с ним авторитет царской власти». Родная мать самодержца, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, в сентябре 1915 г. писала своей сестре, английской королеве Александре: «Мне так жаль моего любимого Н[ики], который обладает всеми качествами, чтобы достойно и разумно управлять империей, вот только силы характера ему недостаёт». В апреле того же года Николая Александровича поучала собственная супруга: «Извини меня, мой дорогой, но ты сам знаешь, что ты слишком добр и мягок, – громкий голос и строгий взгляд могут иногда творить чудеса… Ты всех очаровываешь, только мне хочется, чтобы ты их всех держал в руках своим умом и опытом… Смирение – высочайший Божий дар, но монарх должен чаще проявлять свою волю».

Киреев летом 1904 г. сделал характерную запись в дневнике: «[А.С.] Суворин рассказывает, что извозчик, вёзший одного его знакомого, проезжая мимо домика Петра , сказал: вот, барин, кабы нам теперь такого царя, а то теперешний дурик (не дурак и не дурачок). Где ему справиться! – Это ужасный симптом».

Родной дядя, великий князь Николай Михайлович, например, частенько называл своего племянника «Наш дурачок Ники».