>>2876 (OP)
Если тред о худшем правителе - вот он

>>2876 (OP)
Поехавший на троне.
Худший правитель в истории.
Узнали? Согласны?

[90.] Когда же он понял, какой сильной ненавистью к нему охвачена Московия, он попытался [найти] лекарство против страха в преступлении, с тем, чтобы, истребив простой народ, править еще безопаснее. Трупы лежали без подобающего погребения в течение семи дней. Их терзали укусами собаки, и они истлевали от непогоды и ненастья. Но то, что последовало [за этим], — образец еще большего бесстыдства и совершенно непереносимо. Своего тестя Михаила Темрюковича, мужа благородного происхождения, он многажды приглашал на пиры, [где] часто подвергал избиению батогами. Не раз, сняв [с него] одежду, [Иван Васильевич] отправлял его восвояси обнаженным прямо по снегу, не раз мучил его, вынуждая рассказать, [где лежат его] деньги. Но и вернувшись домой, он не бывал в большем спокойствии. Ибо его держали там, будто в тюрьме, подчас доводя практически до петли недостатком пищи, ведь по приказу [Ивана] Васильевича к порогу его жилища привязывали четырех медведей необычайного размера, которые не давали приносившим еду [людям] возможности войти. Кроме того, он имел привычку напускать этих зверей на густую толпу людей, особенно тогда, когда народ направлялся в храмы. А если кто погибал от их внезапных нападений, то он, прикрывая человекоубийство шутками, говорил, что его сыновья получили немалое удовольствие от этого зрелища. Надо поэтому считать счастливцами тех поверженных людей, которым причинили смерть звери великого князя, тем более что и сам он изрядно позабавился подобной сшибкой. Затем он бросал в толпу бедных, рыдающих вдов известное число серебряных монет, а сами трупы убитых, покрытые ранами, отказав им в достойном погребении, повелевал разложить внутри крепости — напоказ своим придворным и слугам.

[85.] У русских был отважный витязь, муж, исполненный красноречия на собраниях, — Петр Серебряный. Его привели к нему, [Ивану Васильевичу], не дав убежать, и отдали палачу. [Государь] жадным взором глядел, как его рассекли на мелкие кусочки. Его ноги, голову и руки он завернул в холщовое покрывало и послал жене [Серебряного] в качестве царского подарка. Не большее мягкосердечие проявил [Иван Васильевич] и по отношению к польскому дворянину Петру Быковскому. Отрубив ему голову, он с величайшим бесстыдством в стремлениях и речах какое-то время держал ее в своих руках за трапезой, допустив, чтобы священнодействие застолья оказалось запятнано кровью славнейшего мужа и воителя. А как изуверски обошелся [Иван Васильевич] с Альбертом Безом из Силезии! Выведя из отвратительной темницы, он лишил его жизни не прежде, чем вырвал несчастному глаза и переломал все части тела.

[93.] Не так уж и редко он ненадолго давал себе отдых от казней, уделяя внимание шутам в колпаках и [обществу] разнузданных весельчаков, был также чудесным умельцем доводить людей, уже тяготящихся летами, до глупых поступков. Это доставляло ему настолько сильную радость, что он восхвалял их и убеждал во [всяких] нелепицах, делал [им] подарки, с тем чтобы представить глуповатых еще глупейшими и совершенным посмешищем. В определенные дни, когда [Ивану Васильевичу] предоставлялась возможность себя ублажить, они [могли] распоряжаться на дальнем конце нижнего стола с тем условием, чтобы с полнейшей невозмутимостью терпеть издевательства, которым их со вредом для [их] здоровья подвергали стольники и столовые прислужники. Им подносили за трапезой множество кушаний, противных их вкусу и аппетиту, приготовленных так, что они имели ложную видимость самой приятной пищи, а именно: собачатину, ползучих гадов и человеческое мясо. Как-то раз один из их числа, самый главный, безудержный в сумасбродствах, дабы показать крайнюю степень шутовства, долгое время крайне глупо кривлялся, так что [Иван] Васильевич, обыкновенно благоволивший его дерзким проделкам, в конце концов пришел в ярость и вылил ему за шиворот [варево] из раскаленного котла, только что снятого с огня, так что от вылившейся похлебки на его спине тотчас же страшнейшим образом слезла кожа, а [сам] он согнулся и упал на землю. Государь же, не довольствуясь подобными забавами, мощным ударом вонзил в голову кривлявшемуся [только что] человеку посох с железным наконечником и повелел ему, израненному, убираться с его глаз. Тот через несколько часов скончался. Почти такую же шутку [Иван Васильевич] сыграл со старицким воеводой Борисом Титовым, который обратился к нему, перечислив длинный список [его] титулов. Ибо, сидя за трапезой, он отрезал ему правое ухо, присовокупив обещание, что, мол, некогда наградит столь вежливого мужа еще лучшим подарком, а пока что он порадует его [самим своим] обществом.