Прочитал. Про ведьм интересная затравка, это можно было бы развить в роман. Насчёт остального.

Все три рассказа страдают одним и тем же недугом: отрешённостью читателя от событий. Не знаю, задумывалось ли это так, и буду исходить из того, что нет. Если "да", то проблем особо не наблюдаю.

В чем заключается эта отрешённость? Смотри: ты подаешь достаточно жуткие вещи (в двух рассказах) и достаточно милые (в третьем)

При этом мне не жутко и не мило. Мне никак. Мне словно дают стенограмму событий, в которых я не должен быть эмоционально заинтересован.

Например, первая сцена "Шестого рукопожатия", по идее, лолжна быть нервной. Потом герой должен заинтересоваться, а в конце — преодолеть некую преграду против тыкания шприцом в голубоглазых девочек. Либо упомянуть, что он ее преодолел ещё на третьем курсе медфака.

Однако, сцена сама по себе не нервная. Нам говорят, что герой нервничает, но нам говорят об этом с психопатической сухостью медицинского отчёта.
Это та самая разница между "Дыхание пациента неровное, наблюдаются регулярные приступы аритмии. Психологическое состояние изменено, пациент часто впадает в ступор." и "Олег Иванович лежал и смотрел в потолок. Перед глазами всё плыло, удушье комом встало в его горле. Он судорожно пытался вдохнуть хотя-бы глоток воздуха, но собственное тело не слушалось его. Сердце колотилось в груди, и эти удары отдавались в висках кошмарно-сбивчивым, неестественным стуком. Олег Иванович был заперт в собственном теле, и из последних сил надеялся, что, может быть, врач зайдёт в палату на осмотр и вырвет его из этой клетки!"
Спонтанная импровизация, надеюсь, суть ясна.

Если обобщить, то речь вот о чем: у человека, который нервничает, у человека, который заинтересован и у человека, который решает моральную диллему, разная динамика внимания. Они по-разному обращают внимание на вещи, для них важны разные компоненты окружающей реальности. Читатель, прочитав описание, фиксирует выделенные автором компоненты и у него в мозге происходит что-то типа "Ага! Это реальность, которую я вижу, когда я нервничаю. Если реальность соврадает с той которую я вижу, когда нервничаю, значит я нервничаю." И у него включается эмоция, переживание. Вот этого у тебя нет. Твой текст написан ровно, словно фиксирует события по какому-то единому протоколу.

>>344
Так если это анекдот, тогда где панчлайн? Я, если что, не троллю, просто не догоняю.
Мне тут уже поясняли, что есть такой жанр литературы — "slice of life", в котором нарратив не подчиняется законам классической драматургии. Весь цимес, мол, в описании быта персонажей.
Не понимаю этого. Как по мне, хорошая история должна иметь структуру; эти правила были выработаны человечеством, наверное, со времен формирования мифов. Но может я и ошибаюсь, хз.

Я бы подал твой рассказ, к примеру, так:

Ивану Ивановичу, слесарю предпенсионного возраста, ничего от жизни не надо. У него и так всё хорошо: есть удобная работа недалеко от дома и любимое хобби — сборка бумажных кораблей. Единственное, что раздражает, так это поселившаяся в квартире моль, которую никак не вытравить. Ну да ничего, это мелочи.
На выходных слесарь собирается доделать свою гордость, бумажный фрегат «Владимир Шмидт». Планы нарушают бывшие соседи по даче, которые вручают мужчине неожиданный подарок – безымянного рыжего кота.
Нет, такого Ивану Ивановичу точно не надо – хорошо бы вернуть гостинец дарителям. Нужно написать письмо. «Кот, которого вы мне прислали...» – начинает Иван Иванович, но не может продолжить: кот перегрызает кабель от интернета.
Поворчав на дурное животное, слесарь достает второй кабель и начинает печатать заново: «Вот этот вот ваш кот, которого вы мне всучили…». Иван Иванович опять останавливается, потому что кот запрыгнул на клавиатуру и просит ласки. Мужчина начинает гладить зверя – тот свернулся клубочком и мурлыкает. «Эх, вот ведь животина! Как тебя назвать-то? Уж точно, ни Барсиком, ни Мурзиком… Может Петей?»
Кот тем временем просыпается и начинает играть. Быстро залезает по занавеске на карниз, прыгает и, – клац! – хватает моль в полете и съедает. Иван Иванович ухмыляется. А что, может и вправду, кот в хозяйстве пригодится! Только надо бы его покормить, а то вишь ты, моль жрет. Но «мышей у нас нэма», нужно сходить за кошачьим кормом.
Мужчина уходит. Кот продолжает игру – он видит вторую моль, она в другом углу комнаты. Зверь опять залезает на занавески и прыгает, но уже в другой угол. На бумажные корабли.
Вернувшись, Иван Иванович наблюдает жуткую картину. «Владимира Шмидта» больше нет. По комнате разбросаны листки бумаги, палубу с названием корабля кот надел на себя, как шапку. Слесарь в бешенстве. Он врубает компьютер и яростно стучит по клавиатуре: «ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ЗАБЕРЕТЕ ЭТУ СКОТИНУ, Я ЕГО…» Из-под компьютерного стола на Ивана Ивановича виновато смотрит кот в бумажной шапке.
Слесарь прекращает печатать – он решает сначала прибраться в комнате. Подняв одну из бумаг, мужчина видит небольшую надпись, сделанную его рукой: «Дорогому Пете от дяди Вани». Он всё вспоминает: этот кораблик Иван делал для своего племянника Петра на день рождения. Но Петя не приехал – его мама, сестра Ивана, давно переехала в столицу и прекратила общение. Бедный слесарь-нахлебник ей не нужен. Он вообще никому не нужен: всё, что есть, это бесконечные «дом-работа-дом», да дурацкие кораблики.
К Ивану Ивановичу подходит кот; трется об ногу и шебаршит бумажки лапой. Мужчина гладит кота, поправляет бумажную шапку. Он возвращается к компьютеру, чтобы дописать сообщение: «Кот, которого вы мне прислали... Спасибо вам. Назвал Владимир Шмидт».