Эй! кому, кому стихи —
вечно истинную речь?
в них и радость, в них и боль —
все, изволь, увековечь!

От креста и до креста
рынки Мунстера пройдя,—
а ведь мой товар хорош! —
ни на грош не продал я.

Все бы отдал вполцены,
да никто не оценил,
ни свои, ни чужаки,—
полстроки и той не сбыл.

Нет прибытка — не беда,
нет убытка — тоже прок:
что же, лучше — лемехи,
чем стихи ковать из строк?

Кто ценил ценой коров
труд поэта — где же вы?
В Корке нет и в Конне нет —
след простыл, увы. Увы!

Жил бы Ковтах, жил бы Тал,
был бы дар словесный цел:
память в людях коротка —
я бы на века воспел!

Я — корабль с пустым нутром
(где ты, слава прошлых дней?),
сам хорош, да трюм мой пуст.
Эй, кому искусство!

Эй!

Хочу бежать,
Куда не знаю,
Да и не всё ли мне ровно,
Смотреть на этот дом печальный,
Мне невозможно тяжело.
Его холодные пространства,
Что грели раньше мой покой,
Невыносимы и однажды,
Я вырвусь птицей в мир иной.
Он будет греть мои надежды,
Изчезнет глупый смех невежды,
И ненависть расстает без следа,
Лишь ностальгия будет иногда,
Напоминать о той печали лет,
Что в глубине своей таила яркий свет,
И вскармливая мыслью мудрых дум,
Отвергла мира бестолковый шум.
Такой завистливый пронзительный и злой,
Колышащийся ветром за спиной,
И нагнетающий распятия приход,
Ведёт на крест поэта грязный сброд.
Ведут не оправдавшего надежд,
Того,
Кто общество отверг,
Убравшись в лес,
И из глубин,
Той мрачной чащи он,
Мир созерцая, обнаружил вонь.
Развеять её едкий аромат,
Что направляет мир в кромешный ад,
Он возжелал,
И вот итог,
Толпа его объяла словно смог.
Стереть с лица земли,
Из глаз долой,
Того,
Кто нарушает их покой,
Правдивым светом обжигая взгляд,
Он словом, разрушает их обряд,
Такой цинично лживый и сухой,
Привытый с детства сильною рукой,
Не соблюдаемый,
Не понятый для всех,
Он вызывает, только глупый смех.
Психически не выросших детей
Они не сожалеют,
Уж поверь！
Жестокость детская не сжалится,
Забудь！
Ты улетаешь к богу
В добрый путь！

Тут
На кушетке
В гимназии
Лежит он.

Врут.
Все мы в клетке,
В фантазии.
Моветон.

Колени
Планеты
Сейчас
Над ним.

Ценим
Сонеты.
Класс
Передадим.

Смесь.
Беседки
На шхуне,
Как на коржу.

Здесь
На кушетке
В школе
Я лежу.

На обоссанный снег упавшая птица
Эпоха не жизни, на улице пусто
Холера и ссылка Голицына
Это радости все, с интонацией Пруста

Солнце садится за гаражами, пунктир
Как бешенство матки, бригада рабочих
Похмелье и утро, вокзальный сортир
Ты не умнее и не счастливее прочих

Свет впадает в глазные впадины
Спи спокойно от ямы и до
Были брусья траншеи и перекладины
Эскалатора скважина но

Ничего уже их не заменит
Это будет известно для галочки
Стекольная изморозь, звук тяжелеет
Бей в барабан пока держишь палочки

Техническим пахнешь спиртом
Вспоминается каждая мелочь
Титульный лист оформленный киртом
Посмотри на себя ты же бестолочь

Приоткрытая дверь и полоска света
Ну допустим в начале рабочего дня
Твои глупые мысли, вот эта
Бог безумен радость моя.

Сухие губы трещат на весь мир
Меж двух скал ветер и песок
Я пью из фляги прокисший кефир
Мой страус устал бежать на восток
Ошалевший, взмыленный, под гнётом шпор
Он спрятал голову об камень и сдох
Как теперь доставить пять банок шпрот
Мудрецу, что живёт промеж двух кустов?
Я на том бархане видел водки таз
Это был не мираж, что ещё веселей
По такой жаре она пошла как раз
С парой солёных сухих сельдей
А когда я пришёл к двум голым кустам
Там были обглоданные кости лишь
Я решил назад, но тут мне сказал
Голос с неба: "Сиди где сидишь.
Я тебя не размножу, не озолочу,
Я тебе вообще ничего не дам.
Тот мудрец сказал мне "На кой чёрт я торчу
Здесь как лох, давно потеряв счёт годам?"
Как лох он родился, как лох он жил,
Как лох он думал, говорил как лох
Как лох он каялся, как лох решил
И как лох он помер - вот весь итог.
Возьми же шпроты и иди в Назарет,
Бэк-вокалистом на флейте дуди.
Может, подкину чайку, сигарет.
Я пацан с понятием. Всё, иди".
...Так начиналась сага о том,
Кто звучал, как бутылка в урну летя
Вчера - ментом, сегодня - кентом
Он искал лебедей среди гадких утят.
Дауны, гидроцефалы, бичи,
Эпилептики, еретики.
Ярило ему обжигал кирпичи,
Даждь-бог дарил амфетамина кульки.
Напрасно карга ждала сына домой,
Напрасно девчонка честь берегла.
Он сказал "Поехали!" и махнул рукой,
А потом, перданув "Эх, была не была!"
Схлестнулись пророчества, рухнул покой
Центрифуга взлетела, вертясь как юла
"Не беспокойся, не беспокой" -
- Он заповедал и растаял, как мгла.

мы вчера сидели на качелях,
с пацанами мы там курим спайс,
никого не трогали, глядели,
как жизня проходит мимо нас.

в школе делать нефиг, дома тоже,
разве только хавать иногда.
зырим, прёт чувак с небритой рожей,
тощий и очкастый чемодан.

я ему: чувак, дай сигарету!
он мне тянет пачку "прима лайтс".
- слышь, братан, случайно денег нету?
дай-ка пятихатку нам на спайс!

он такой: да вы чего, ребята... -
и телегу катит нам про мир.
я ему впечатал аккуратно,
чтобы он захлопнул свой сортир.

мы его тихонько попинали,
выбили немножечко зубов,
а с утра по телику сказали,
что убит такой поэт Столбов.

и его картинку показали -
это был вчерашний пидарас.
что за времена теперь настали -
дохлые поэтики у нас!

надо, бля, братва, объединяться,
от поэтов наш очистить край.
скока можно нищим размножаться?
лучше их отправить сразу в рай.

на качели мы уже не сядем,
надо быть полезней и нужней.
скоро мы покажем этим гадам -
и поможем тем родной стране!

>>5114

>терпи

ладно, это действительно будет очень по-белорусски.

–

і як бы я не гойдаўся па свеце,
якіх бы я не адшукаў дарог,
мне адусюль сваёю праўдай свеціць
усемагутны, усюдыісны Бог

Бог – ён ва ўсім. куды бы я не збочыў,
мільярдам гукаў льецца, як праклён,
сабакам брэша мне скрозь цемру ночы
і раніцай з царквы заве як звон

ён ззяе сонцам; месяца ўсмешкай
ён даглядае грэшнага мяне
ён на чырвоным полі срэбны вершнік,
ён у канюшыне,
у каласах,
у ільне

ён словамі й людзьмі сярод нас ходзіць,
учынкамі і зоркамі тчэ спеў
то Бог, калі ўвесну бульба родзіць;
то Бог, коль я кудысьці не паспеў

ён на вуснах. ён быў твой пацалунак
ён ім мне здолеў ісціну адкрыць
у словах п’яніцы мой Бог знайшоў прытулак
вуснамі п’яніцы са мной ён гаманіць

удзячны я. і дзе не апынуся,
якіх бы я не адшукаў дарог,
ён тут, са мной, з табой і з Беларуссю,
усемагутны, усюдыісны Бог

>>5165
Ну, просто читать больше стихов - оставь читателям, раз уж ты хочешь начать лучше писать сам.

Вот, например, стихотворение Бродского, написанное им во время очередных терок с Басмановой:
Сначала в бездну свалился стул,
потом - упала кровать,
потом - мой стол. Я его столкнул
сам. Не хочу скрывать.
Потом - учебник "Родная речь",
фото, где вся моя семья.
Потом четыре стены и печь.
Остались пальто и я.
Прощай, дорогая. Сними кольцо,
выпиши вестник мод.
И можешь плюнуть тому в лицо,
кто место мое займет.

То, что оно о разлуке - интуитивно пробубнит и пускающий слюни восьмиклассник. Тебе же должно быть мало таких примитивных заметок, иначе и продолжишь вслепую словоблудить просто о грусти, просто о любви, просто о природе, рандомно подставляя слова, выражения и рифмы, потому что тебе будет казаться, что так делают все от профана до гения.
На самом же деле, под эксплицитным мясом любого стихотворения и произведения вообще всегда находится имплицитный каркас, на котором оно держится. Его тебе и надо будет научиться видеть. Лучше различаешь у других - лучше владеешь и используешь сам. А хочешь - и не используешь. Просто тогда знающий человек поймет, что ты не очередное безграмотное мудило, которое не владеет/не знает об X, а просто решил отказаться от X в силу таких-то и таких-то эстетических/концептуальных/экспериментальных причин.
Показываю на пальцах:
Почему стул падает первым? Почему кровать падает второй? Почему первыми падают именно стул и кровать? Какое это имеет значение? Почему стол опрокинут третьим, причем самым Бродским? Почему он заявляет "Не хочу скрывать"? Почему падает учебник "Родная речь"? Почему остались лишь "пальто и я"? Почему говорит Басмановой "выпиши вестник мод"? Почему Бродский не начал с "Прощай, дорогая" и поместил, собственно, факт прощания в стихотворение о прощании ближе к концу, и сначала читатель, вроде как, и неебет, чо это вдруг такая кутерьма началась.
И тд и тп.

Ты должен не просто научиться понимать смысл и уместность помещенной в стихотворение метафоры, а в идеале быть готовым пояснить, почему в этой строке у автора должно стоять именно это слово, хотя у него 10 синонимов, 4 из которых так же прекрасно подходят по размеру, и 10 "слов-заменителей", подставь любое из которых, и, на первый взгляд, ничего не поменяется, но на самом деле что-то все-таки сдвинется, и строчка потеряет завершенность, а по цепной реакции потеряет завершенность всё стихотворение.

Причем, если чо, предложенное мной стихотворение элементарное, и все его "загадки" должны раскалываться чуть ли не в процессе чтения.
И я только коснулся идейного содержания. А есть еще форма: ритм, рифмы, вид рифм (к примеру, почему тут только мужские рифмы - это ведь тоже не наобум вылезло у Бродского), звукопись и тд и тп.

Бля, несколько всё огрубил, но соль должна дойти.

>>5173
А это, похоже, логаэд, расшатанный Бродским в паре мест, что, насколько понимаю, делает его уже дольником.
Основная же схема ударений в строчках 247(9) - она проходит через все стихотворение, но иногда съезжает в 146(8) в 4ой, 6ой и 10ой строчках. Еще есть 9ая с 25810 и последняя - 257, что очень близко основному паттерну ударений.
Плюс все нечетные строчки длиннее четных, что тоже помогает Бродскому расставлять требуемые акценты.

Что ты, видимо, понимаешь под "засранным размером" - это ритм, который действительно начинает пробуксовывать в выделенном месте, но сходу считать, что крупный поэт к своим 27-30 годам мог настолько глупо и бесцельно сфальшивить - слишком простой подход к анализу любого произведения и принижение способностей человеческого ума, на мой взгляд. Скилованный мастер может намеренно кинуть поперек льющегося стихотворения кочергу, о которую запнется читатель.

"всЯ моЯ семьЯ" утрированным созвучием создает картину, ну, чуть большей катастрофы/утраты, чем просто куцое "вся семья". Можно еще потоптаться и позудеть дальше, что Бродский в этом стихотворении очень бережно использует местоимение "мой": стол (т.е. творчество), семья, место рядом с любимой женщиной, т.е. нематериальное, а не какие-то там стены да печки. Остались лишь безымянное пальто и "я", что больше говорит не о каком-то конкретном наряде, а о том, что "всё, епт, теперь я странник без своего угла".
Ведь "мое" не стоит рядом с кольцом - хотя казалось бы, да. Или с пальто. Или с кроватью. Потеря материального не волнует Бродского, поэтому и не называет барахло, которое можно пощупать, "моим", что, кстати, вписывается в авторское мировоззрение, которое читатель может наблюдать в солидном куске будущих текстов.

Вот о чем, тащемта, и говорил в предыдущем посте: убрано одно местоимение, а затрещала вся вещь. Разумеется, я не считаю, что такой принцип касается абсолютно всех слов всех стихотворений. Просто, ну, типа, как там у японцев в хайку: на 17 слогов 4 "ключевых" слова посреди лексического сора. И только рискни заменить одно из них - вылезет Басё, утащит в зимнюю рощу и выебет бамбуком.

>>5178

> и в итоге излить приступы на мове думак і сноў просто некуда, белорусские поэт-тусовки все тусуются в ирле.

Ну-у, какой слабоватый заговОр от неминуемого поэтического каминг аута, если ты действительно хочешь заниматься всем этим всерьез.

Я есть тогда
Когда ты не молчишь
Когда весь мир не больше чем «оно»
Когда ты говоришь
Пусть даже не со мной
Пусть даже все что слышу я
Есть тишь
Я есть тогда
Когда погаснет свет
И холодом повеет от дверей
И улицы
И комнаты твоей
Которой в темноте как будто нет
Я есть тот дым знакомых сигарет
Сухая горечь на твоих губах
И кроме шуток
Износившийся скелет
В пустом шкафу
С защелкой на дверях
Я есть абсурдное движение частиц
Первичный хаос
Выплюнувший жизнь
В палаты переполненных больниц
А есть ли я сейчас
Ответь
Скажи
Утешь меня
Скажи что я живой
Что волею Своей я это написал
Что этот сон не чей-нибудь
Но мой
Что я живой
Вот только
Подустал

Объект что видели мы, вспоминай,
Этим утром летним когда тепло и красота смешались —
На дороги повороте тело растянулось
На гальке как кровать

Ноги подняты, как чье-то старой шлюхи одержимость,
Горящая, смерти ядопотная плоть
Открытое брюшко в беспечности циничный фасон
Наполненный газом зла

На гнили этой солнце полыхнуло златом
Жарить это торопясь
Отплатить Природе во сто крат
Что она смешала там

Небо открытием цветка
На эту непристойность красоты смеялось ярко
Зловоние хуйнулось в нас страшной силой
Ты бы подумал что в обморок упал уже

Мухи зависли над гнилым брюхом
Откуда личинки упали легионом широким и большим
И потекли кожей скинутой в растворенном студне
В живые тряпки кожи

Масса побежала вниз как волна ликуя
Скатилась с треском жара
Ты бы подумал что труп дыхания расплывчатой иллюзией
Рисовала жизнь множеньем

Через странный мир ржавый слух бежал
Как поток воды или ветра поток
Или зерно что веяло ритмично веером
Мело бульканьем здесь и там

Все казалось сном когда формы убыль возросла
Или как эскиз который медленно светлел
На забытых холстах что рисовщик
Из памяти прогнал

Позади скал беспокойный дворняга недоносок
Узрел нас с дикой жаждой начинать
Пиры его среди рабов костей на ломте мяса
Что кинут был оттуда

Пока ты не поймешь болезнь эту тоже
Однажды воняя и стеная стилем этим
Взгляд моих глаз сын меня ты
Мой ангел и мое безумие!

Ты ты должна прийти к этом королева красоты
Во времени когда последние символы мертвы
И двинувшись вниз разложишься в местах темных
Под травой и клевером

Затем расскажите, что вредители, поскольку это требует его удовольствия
И праздники с поцелуями на твоем лице,
Я сохранил неповрежденную форму и божественную сущность
Наши разложившиеся ночи!

Чет недавно пытался перевести стих Эдгара По:

Эльдорадо

Доблестный Всадник
В сверкающих латах
Скакал дни и ночи кряду;
В походе своем
Пел о златом
Городе Эльдорадо.

А время летело,
Лицо постарело
И сердце надежду теряло;
Ведь где ни бывал
Нигде не сыскал
Прекрасного Эльдорадо.

И как-то в пути
Свалился без сил,
И взмолвил к тени устало:
"Поведай мне, Тень,
Настанет ли день,
Когда я найду Эльдорадо?"

"Вдоль лунных вершин,
Средь тенистых долин
Свой путь проложить тебе надо.
Гони свою лошадь
Весь век, даже больше
Коль ищешь ты Эльдорадо".

Рэйт

Город надел вуаль из черного ситца.
Мирно свернулись прилавки в своей сонной неге.
Только мне одному походу не спиться.
Только мне одному охота забыться.
Вот потому и шагаю устало к аптеке.

Город кишит будто гнидами пес дворовый
Нечистью всякой, лакающей кровь Христа.
«Только мне одному не течет вино в горло;
Только мне одному не спасить в тлетворном
Винном угаре.»И вновь засела тоска!

Город зажег фонари; квартал за кварталом
Сомкнуты веки у многоквартирных домов.
Только мне одному не сомкнуть усталых
Только мне одному не уснуть. Казалось
Будто Морфей лишил меня милых снов.

Город умолк; меж тем в аптеку вошел я
Исповедь начал, устало слова подбирая:
«Только мне одному не уснуть без снотворного.
Только мне одному не уснуть, пока город
Мирно при свете луны и звезд засыпает».

Город спал, убаюканный песней цикады.
У меня за окном, малюткой свернувшись, сопит.
«Только мне одному...» начал я, как внезапно
Веки сомкнулись. И я уснул.

Недовольство культурой словесности
(2013)

В кабинете литературы
весит портрет
На котором изображен кучерявый ублюдок
Каждый год нам твердят, что он "вилищайшый пает",
Что "такие, как он, в Расеянии больше нибудут"

–Марь Ивановна, чем же велик Алесандр Сергеич?
Почему вслед за Вами должны мы петь дифирамбы?
Рифмовать глагол на глагол и Валерка умеет,
И Наташка может слагать стихи тем же ямбом

Вам не кажется, что спустя двести лет в словестности
Поменялись векторы; Пушкин покрылся плесенью
Отдает нафталином «Онегин»; из современности
"Наше все" надо выкинуть за борт. Вперед и с песней.

–Много ты понимаешь, сопляк. Посягнуть на святое!
Да кто дал тебе право говорить так на Величайшего?
Критик тоже нашелся! Тоже мне, Апполон Григорьев.
Чтобы в мой кабинет без родителей не возращался!
________________
Он поднялся с места и
тихо
Пошел прочь,
но у самых дверей
Посмотрел на портрет с улыбкой,
И сказал: «По мощам и елей»

Моя в сексе позиция,
Любимая самая -
В углу кухоньки плакать,
Методика старая.
Люди ходят по миру,
Гуляют утром и после,
А я без инструкции
В данный мир послан.
Без инструкции в кой, сука,
Чёрным по белому,
Пишут знатоки жизни,
Куда идти и что делать мне.
Что играю на дудке,
Кому говорить?
Не сбежал я из дурки,
Как объяснить?

Рядом бабушка пляшет,
Поёт комплименты.
Дед с камнем лица
Говорит что я первый.
Ну Всё будет ещё,
Сказала мне мама
Отца не видал я -
Тот скрылся, был пьяный.

Проведу здесь черту,
По итогам - всё плохо.
Стишки вот пишу,
О том как всё плохо.
Писать в оттенках серых
Ту чушь - труда то не пользует,
Однако в целом приносит
Огромную пользу мне.
Ведь этот самый стих, он
Никак не про меня.
Про дезориентир людей,
Про "Как жизнь тяжела твоя".

Для полу-творческой
Хотя бы единицы,
Писать сопливую графоманию,
Слёзы на лицах,
Якобы на нервах.
Лучше,
Чем читать издания,
Якобы шедевров.

Я помню 2к15, я не о "Дайте воды" ,
В подъезде градусов 300,
Мы с женой у двери.
Попасть не можем в квартиру,
Внутри кто-то есть,
По звукам танцы и пиво,
А мы, сука, здесь
Унылый взгляд на железо,
Английская сталь.
Стучимся ногами,
Выходит носатая, лысая тварь.

Говорит "Вас не звали,
Мы снимаем про бурю и спрайт",
Оттолкнув пидораса,
Заходим внутрь и блять,
Три голые шлюхи на балконе
Рекламируют спрайт.
Рядом с ними обдолбыш,
Дрожа старается спать.

Ну и по-центру ебаного цирка,
Стоит ,значит, парень,
Снимает всё на мобилку.
Сразу вспоминаются вырезки газет:
"Евреи ебаные мне насрали на паркет.
С дочкой вышли погулять,
Дочке кстати семь лет,
Вышли с рассветом,
Возвращаемся в обед,
Не сказать ничего -
Сказать что я ахуел,
Весь пол в дерьме
И наркот бредит во сне
"Ахуенный клип сняли,
Будет хитом этот трек"

Еврей подходит сзади к жене,
Той удаётся еле на ногах держатся,
Еврей говорит:
"Я умею только делать реп и ебаться."
Вот такие вот танцы,
Не позволяйте братцы,
Евреям в вашей квартире сниматься.