Футболка неприятно липнет к спине, влажной от пота. Колени саднят. В висок упирается холодный ствол травмата. Мирон чувствует его тяжесть так, будто держит его сам, Мирон чувствует его солоноватый металлический запах. Мирон чувствует животный страх.

— Ну, давай, — говорит Жиган. — Давай, сука.

Мирон закрывает глаза, потому что знает, что за этим последует. Удар, и щека горит от скулы до уха.

— Давай, Оксана, открывай свой ебливый рот, — Жиган цедит сквозь зубы и смеется, по комнате одобрительные смешки. — А то придется тебя заставить.

Его член у Мирона перед лицом — запах пота и мускуса смешивается с запахом металла, и Мирона подташнивает. Он очень хочет, чтобы это закончилось. Прямо сейчас.

— Ну, давай, шлюха ты жидовская, — Жиган вдавливает пальцы ему в щеки, и это больно. Мирон напрягается, чтобы держать зубы сжатыми, дышит носом — через несколько секунд его дыхание шумное и тяжелое.

— Так, блять-ебать, Макс, держи ствол.

Слева раздаются шаги, Мирон не смотрит туда — он не может туда смотреть. На секунду травмат больше не упирается ему в висок, а потом он возвращается с новой силой, так что голова Мирона дергается набок, но все, о чем он думает — держать зубы сжатыми.

— Упрямая шлюшка, — говорит Жиган, и освободившейся рукой зажимает ему нос.

Мирон держится где-то с сорок секунд, потом его грудная клетка начинает судорожно сокращаться, он дергается пару раз и приоткрывает рот, чтобы вдохнуть. Закрыть его он больше не может. По губе стекает слюна.

— Что, хер увидела и слюни потекли? Почувствую зубы — выбью нахуй, — Жиган вставляет свой член Мирону в рот. Запах еще сильнее, Мирону кажется, что его сейчас стошнит. Слюна стекает по подбородку. Слева звуки борьбы и Дима ругается матом, кто-то говорит «Да въебите ему уже», и у Мирона щипет в глазах.

Жиган пару раз толкается ему в рот, а потом говорит:

— Ну, что ты замерла, шалава? Давай, соси, тебе не впервой, — и снова бьет его по лицу. Почти не больно, только мерзко и унизительно. Эрегированный член елозит ему по лицу, пачкает смазкой губы. — Ну, давай, Оксаночка, мы все ждем шоу. Вон, твой парень тоже ждет. Что не смотришь, Димка, не нравится? Я тебе видео на емейл пришлю. А ты соси, сука, а то мы тебе язык отстрелим. Или твоему дружку, чтобы пиздел поменьше.

Мирон чувствует животный страх, холод где-то в животе. Неизбежность происходящего. Мирон закрывает глаза и представляет, что этого всего нет. Представляет Диму. Глаза жжет. Убеждает себя, что, несмотря на запах и дуло травмата у виска, перед ним Дима. Проезжается по члену губами, еще раз, обводит вену языком. Все портит голос.

— И это так ты работаешь своим грязным ртом? Или тебя учить надо? — он дергает Мирона за волосы, а потом насаживает горлом на свой член, так, что он не успевает вдохнуть, и давится, кашляет, плачет. Головка выходит из его рта с блядским причмокиванием. — Дай сюда.

В висок больше не упирается ствол. Теперь Жиган тычет им Мирону в рот. И говорит:

— Соси так, чтоб мне понравилось. А то спущу курок тебе в глотку.

Мирон чувствует животный страх, что-то холодное внутри. Он открывает рот — дуло слишком толстое, царапает ему зубы, растягивает губы до боли. Мирон лижет черный металл как в последний раз, слезы, скатываясь по щекам, смешиваются со слюной, размазанной по подбородку. Жиган ухмыляется:

— А теперь тоже самое, только с моим членом. Ты же этого хочешь, да? — теперь он приставляет влажное дуло Мирону ко лбу и повторяет. — Ты же этого хочешь, сука? Хочешь мой член?

В комнате с еще кучей людей Мирон слышит сбивчивое Димино дыхание. Пистолет у лба — и ему чертовски, блять, страшно, за себя, за Диму, за них обоих. Он не смотрит на Диму, не может смотреть.

— Да, — говорит Мирон и шумно сглатывает. — Я хочу твой член.

— Хорошая шлюшка, — говорит Жиган, и давит ему на затылок. Входит почти до основания, его яйца бьют Мирону по подбородку. Он долбит его в рот под тихие смешки парней в масках, наверное, с пару минут, а потом кончает ему в глотку так глубоко, что Мирон даже не чувствует вкуса спермы. Его и так тошнит. Жиган вытирает головку об его щеку. Отдает кому-то ствол и застегивает штаны. Забирает у кого-то камеру, подносит ее к лицу Мирона — красному и заплаканному. И говорит:

— Если будешь хорошо себя вести, оставлю этот фильмец себе в личную коллекцию. Мы же не хотим, чтобы это попало в сеть, правда?

Мирон качает головой, ебаные слезы жгут глаза. Кто-то пинает его в спину — Мирон падает на пол грудью и щекой, висок все еще саднит, саднят колени, болит челюсть. Мирон закрывает глаза и представляет, что всего этого нет.

Мирон плачет.