Каждый год река Обь смывает около 15 метров колпашевского берега. В том месте, где сейчас находится русло реки, когда-то стояли дома. Обь до неузнаваемости изменила высокий правый берег. Ещё в начале XX века он отлого спускался к воде, к пристани, теперь его можно видеть таким только в районе новой, перенесённой городской пристани. Колпашевский Яр — совершенно отвесный обрыв высотой с пятиэтажный дом. Время от времени часть берега подмывается водой и он обрушивается вниз. Чаще это бывает в конце весны или в начале лета, когда заметно прибывает уровень воды в Оби, и особенно в те дни, когда южный ветер гонит на яр волны.
Вечером 30-го апреля 1979 года в результате очередного оползня (обрушения высокого берега) на улице Дзержинского (вблизи с выходом к берегу в этом месте центральной городской улицы Ленина) открылось слоённое массовое захоронение людей. Со стороны реки открылась страшная картина. Из обрыва, начиная приблизительно с глубины двух метров, торчали человеческие останки: руки, ноги, головы. Открывшийся срез захоронения имел размеры до четырёх метров в ширину и до трёх метров в глубину. Трупы в могиле были сложены штабелями, и если верхние из них полностью истлели, то нижние сохранились на редкость хорошо, даже по лицам можно было произвести опознание умерших. А вернее — убитых. В затылочной части практически всех черепов были пулевые отверстия. Во многих черепах их было по два, причём второе пулевое отверстие приходилось на височную кость головы[2].

Событие случилось очень некстати. В стране — пик эпохи «развитого социализма»[3], реабилитация сталинизма (с портретами «Вождя» на лобовых стёклах автомобилей и автобусов в городах и сёлах), а, самое главное, завершение подготовки к широкому празднованию главного в году идеологического праздника всех коммунистов «1-е Мая»[4], к которому готовится как город Колпашево и Колпашевский район в отдельности, так и вся Томская область, вся советская страна в целом. Вся власть, все партийные функционеры задействованы на обеспечении мероприятия, — необходимо быстро сколотить и оформить, украсить трибуну для руководителей города и района, с которой они должны приветствовать праздничную демонстрацию трудящихся — в едином порыве радости должных шествовать едино коммунистов и беспартийных, в красочных колоннах трудящихся местных предприятий и госучреждений.

Весть об обнаружении сотен мертвых мгновенно облетает весь небольшой город и многие горожане пришли сюда с цветами и поминальными свечами, место и время события становилось неожиданными поминками. Раздавались голоса перезахоронить людей и разверзнувшейся братской могилы. Перезахоронение, с осмотром каждого из погибших, грозило стать грандиозным событием. На берегу собралось много народа: сюда шли как любопытствующие, так и те, кто помнил, что было на этом месте в 1937-м.

Здесь, в самом начале улицы Ленина у возвышенного берега Оби, ещё с конца 1920-х появилась спецкомендатура ОГПУ, а затем строится городок НКВД. Нарымская окружная спецкомендатура вела учёт и контроль отбывания наказания ссыльных спецпереселенцев — с 1928 года в хлеборобных районах Южной Сибири началось беспрецедентное раскрестьянивание (ликвидация крестьянства как класса) по личному тогда распоряжению И.В. Сталина и тысячи крестьянских семей переселялись органами ОГПУ «из Сибири в Сибирь» — в северные, суровые Нарымский и Туруханский края. Большинство продолжали находиться здесь же, так как сроки ссылки в 1930-е — 1940-е по несколько раз продлевались. Руками ссыльных в Колпашеве строились промышленные объекты, административные здания, жилые дома. Некоторые из них, наряду с крестьянскими избами прошлого века, сохранились в городе и поныне. С 1933—1934 гг. режим репрессий в стране ужесточился. Срочно строились новые концлагеря и лагерные пункты системы ГУЛАГ СССР, на территории Западной Сибири и части современного Казахстана[5] появился Сиблаг. Центральное здание колпашевского ОГПУ (позднее — НКВД) было двухэтажным, сложенным из бруса — стояло торцом к улице Дзержинского (выход к панораме реки Оби). Здесь было парадное крыльцо. От здания до склона берега (береговой яр) было не менее 150 метров. Это пространство было огорожено забором высотой 3 метра, создавшего вплотную к зданию Нарымского окротдела НКВД лагерный пункт квадратом 150?150 м по периметру. Над забором, по верху которого были натянуто несколько линий колючей проволоки, возвышались три сторожевые вышки. В состав комплекса городка входило также здание тюрьмы, состоящей из 6-ти камер, в которых содержались арестованные и приговоренные к смертной казни. Расположено оно было недалеко от центрального здания окротдела. В одной из камер тюрьмы приводились в исполнение расстрельные приговоры «двоек», «троек» и Особого совещания. Ворота, выходившие на улицу Дзержинского, всегда были заперты. Да и через двери парадного крыльца редко кто заходил в дневное время внутрь. Таким молчаливым и мрачным здание НКВД запомнилось большинству колпашевских старожилов. В дальнейшем, в связи с размывом берега, это здание перенесли на улицу Горького. Слегка перестроенное, обшитое тёсом, оно долго служило общежитием местного медучилища[6]. Как оказалось, на территории лагпункта была выкопана большая яма под братскую могилу, в которой анонимно складывались тела расстрелянных и иным образом умерших репрессированных в этом домзаке. Тела плотно-плотно укладывались слоем, который засыпался от разложения известью, на этот слой, уже поперёк, вновь укладывались тела нового слоя. По данным томского общества «Мемориал», общее число расстрелянных и похороненных здесь во время Большого террора — около 4000 человек[7]…
По показаниям бывшего работника НКВД/КГБ Спраговского Анатолия Ивановича, 99 % следственных дел на осуждённых были грубо сфальсифицированы работниками Томского и Нарымского отделов НКВД. К массовым репрессиям понуждали и спускаемые «сверху» контрольные цифры разоблачения и обезвреживания. Многим из них предъявлялись сфабрикованные обвинения о принадлежности к мифической эсеро-монархической организации. Расстрелы явно носили групповой характер — как это и было на самом деле в конце 30-х гг. Сооружались дощатые настилы (ещё их называли «коробами»). Размеры каждого такого «короба» составляли 3—4 метра в длину, 2—3 метра в ширину и немногим более метра по вертикали. В тюрьму обычно прибывали этапы по 40—50 человек. После приведения приговоров в исполнение трупы плотно укладывались «валетом», присыпались известью (для дезинфекции и чтобы лишний раз не закапывать до прибытия очередной партии) в ямах, вырытых во дворе. Впоследствии, в 1938, когда поток осуждённых резко увеличился, расстрелянных стали закапывать под настилом камеры. Ямы с трупами, как гласила инструкция, сравнивались с землей и ничем не обозначались.

После полудня городские и районные (коммунистические и исполнительные) власти выходят из первоначального ступора. Городской руководитель тов. Шутов, действовал чётко, по-большевистски[8]. На место срочно выдвинуты солдаты строительного батальона, которые огораживают открывшееся место захоронения забором. Сюда же направлены дружинники (активисты от парткомов и комитетов комсомола предприятий и учреждений), которые организовали дежурство у братской могилы и на подступах к ней, не допуская людей даже краем глаза посмотреть на погибших в годы сталинщины. Милицейский наряд, укреплённый дружинниками, оставался здесь всю ночь и весь следующий праздничный день. Одно дело, отгонять просто любопытствующих и молодёжь, всколыхнувшуюся неординарным событием в местечке. Другое дело — не допустить к месту открывшихся трупов людей, считающих, что здесь сгинул их родственник. …К разверстой могиле шли родственники тех, кто бесследно исчез в застенках Колпашевского НКВД. Дети и жёны, братья и сёстры. Многим из них казалось, что среди сложенных штабелями трупов они по одежде непременно узнают своих близких. Одна пожилая женщина узнала в лицо своего мужа, уведённого ночью из дому за 40 лет до того (в 1938), и невозможно было уверить её в ошибке. Ошибки могло и не быть… В большинстве своём тела мумифицировались, что может быть объяснено происходящим в песке вентиляционным процессом. В могиле видели крестьянские лапти, детские туфельки, трупы женщин и детей. Многие трупы были чуть ли не в идеальном состоянии, часть из них мумифицировались в связи с сочетанием почвы и извести, которой трупы засыпались в яме, куда их складировали после расстрела. На трупах сохранилась большая часть одежды, более того, можно было и опознать трупы по внешним признакам, по чертам лица. Слухи переполняли Колпашево. Городским властям пришлось дать первые разъяснения. А сводились разъяснения к утверждению, что здесь якобы были похоронены расстрелянные во время войны дезертиры[9].