Идея не гениальная, но лично мне очень нравится. Нормальные порядочные пацаны с провинции приезжают в южный приморский город летом отдохнуть, на дворе какой-нибудь ну допустим 1988 год, вечером заваливаются на дискач у пляжа, ну там с местными девахами шуры муры и короче местные жёстко бугуртят с этого, слово за слово зацепились и короче местные беспредельщики решают их подставить, спланированно кого-то напоили, кто-то оказался не там и короче в самый разгар дискотеки крики типа наших девок насилуют залётные, все такие что где, и тут наши пацаны подбуханные со снятыми штанами, но НЕ ВИНОВАТЫ, и тут короче ПОЧАЛОСЬ. Начинается такой сюрреалистический побег, наши пацаны должны пробежать через весь город чтобы успеть заскочить на утренний поезд и уехать домой, а за ними охотится поднятый на уши весь город как за насильниками и беспредельщиками. Короче есть набор персонажей, у каждого свои приёмы, кто-то дохуя самбист, кто-то насмотрелся фильмов западных про боевые искусства и косплеит не очень умело, кто-то просто здоровяк, а есть вообще чел, который просто душа компании, но нихуя особо не умеет разве что просто руками помахать или ещё лучше палку взять и махать, и короче геймплей такой что мы двигаемся через город такой пиздатый по архитектуре типа старой Одессы и нам надо одновременно и преодолеть дистанцию чтобы перейти на новый уровень всеми персами, но и пиздиться надо потому что местные берут числом и грамотно перекрывают проходы, люто бешено стремятся поймать и отхуярить, ну и типа фишка в том, что у разных персов и врагов разные весовые категории и надо смотреть кто кого-бьёт, чтобы твоего дрища владеющего боевыми искусствами просто не подняли и не выкинули в помойку бычары. Притом никакой прокачки и прочего нет, все приёмы фиксированные и их можно изначально изучить и потренировать чтобы знать кому куда бежать и кого ебашить чтобы не застопориться, ну геймплей должен быть такой типа лёгкий отзывчивый пошаг, либо что-то типа как в Iron Danger, чтобы можно было контролить движение, удары и увороты в риалтайме с паузой именно до малейшего движения, а не просто местоположение и действие. И чтоб на каждом уровне пиздатый перестроечный дискач ебашил малоизвестный. Типа такая чисто игра-движение, игра-боевое приключение часов на 20.

Переосмысление классических Дисайплов, где одиночная кампания на манер Кингс Баунти играется одним героем.
Лорно изменения трактуются так. Мирок совсем загнил. Не осталось империй и городов, немногочисленные выжившие побираются на руинах былого величия. Батраки и голожопые орки еще кое-как сохранились, а великие паладины ушли вслед за великими орденами, став, как и ангелы или рунные мастера, редкими одиночками.
Мир по-прежнему мрачный, но не пафосно-мрачный, а нищенски-мрачный, и механики это закрепляют.

Отряд до 9 юнитов (квадрат 3х3). Битвы, как в оригинале, статичны, но с куда большим упором на позиционку. Юниты сильнее зависят от позиции, множество способностей позволяют манипулировать ей. Например, алебардщик в первой колонне бьет размашистым ударом по трем целям, а во второй - колет одну. Лучник в третьей колонне стреляет навесом в любую цель, во второй - прямой наводкой и только в неприкрытого врага, но сильнее, а в первой не стреляет вообще, отмахиваясь кинжалом. Демонолог может наложить порчу только, если в ряду есть бес, а геомант атакует крестом, но только, если на всех этих клетках есть враги. Многие юниты могут менять позицию врагов или союзников, некоторые сочетают атаку со сменой собственной позиции (например, рывок вперед).

Существа по-прежнему эволюционируют, набрав опыт, но, так как своего города теперь нет (как в КБ), условия их эволюции - это или предметы в инвентаре, или жертвы, или посещение определенных локаций, или что поэкзотичнее.
Линейки эволюции меньше отходят от начального тира. Мечник к концу ветки заметно утяжеляется, но ангелом не станет. Божественные/хтонические твари - редкость, а разрыв силы между ними и мужиками с дубьем заметно выше. Появление таких на поле боя - событие, а не обыденность, когда все 5 начальных рохлей по итогу становятся архиличами-паладинами-богов.
Герои работают по прежней схеме: рост статов и перки за уровень + слоты под артефакты.

К высокой магии, которая кидается на глобальной карте, добавляется низкая, которая применяется юнитами/артефактами до и после боя. Например, огнепоклонник может поджечь оружие союзника перед боем, а знахарь - исцелить болезнь после. Перстень ловца душ позволяет подлатать нежить в зависимости от кол-ва убитых в битве врагов.

После боя остается не только недостача ХП, но и всякие ништяки вроде зараженных ран, кровотечений и ядов, а битвы с кладбищенскими упырями тяжелее последствиями, нежели сами по себе.
Игра сильно уходит в менеджмент ресурсов: от бинта до противоядия. Так как мир стал "ниже", тут чаще умирают от загноившегося пореза, чем от клинка адского владыки.
Юниты более расходные: воскрешать всех не получится, но взять крестьянина и натаскать до пехотинца легче, чем раньше.
Теперь все требуют оплаты за содержание: деньгами, маной или хотя бы едой. Компенсирующий механизм, не позволяющий безнаказанно отсиживаться до второго пришествия.

Система взаимодействия с объектами на глобалке становится шире. По-прежнему, вор может стащить предмет из лавки или разведать руины, но и юниты в отряде добавляют опции взаимодействия. С шаманом можно снять защитные печати катакомб, а с пачкой крестьян - расчистить завалы.

Кампания - серия карт, на каждой свои цели и особые условия + доп. задачи. Предметы и юниты частично переносимы между миссиями. В остальном игра верна традициям вторых Дисайплов.

Сидел, придумывал свою ртску (хотя, скорее, тактику) в сеттинге, по технологиям приближенному к нашему 20 веку в фентези-мире, где магия давно закончилась. То есть, ни магии, ни супертехнологий, которыми можно было бы объяснить самовозводящиеся за минуту здания и собирающиеся за пару минут танки, попросту нет, то есть, объяснять расстройку базы мне тупо нечем. Пришел к варианту, похожему на первый Даун Войны с борьбой за контрольные точки, но с нюансами.
Главным "зданием" является телеграф или радиоточка, собираемые в полевых условиях. С их помощью игрок отправляет "наверх" рапорты о происходящем на поле боя, получая взамен главный ресурс - кредит доверия, на который можно заказывать у начальства подкрепления и припасы. Рапорты нужно отправлять регулярно, при задержке кредит доверия падает, также он теряется при докладах о неудачах - потерянных юнитах, точках, дефиците ресурсов, или если не докладывать об успешном выполнении приказов, спускаемых сверху. Соответственно, бравые доклады о успешных боях, захватах, уничтожениях противника и выполнении приказов запас терпения начальства пополняют. Доклад формируется из логов игры, но что отправлять "наверх" игрок решает сам. Чем больше доверия, тем быстрее обрабатываются запросы, тем быстрее игроку пришлют подкрепления или припасы. Иногда лучше повременить с докладом, не говорить какие-нибудь неприятные факты или вовсе солгать, если дела идут не очень, потерять немного доверия, но отбив важную точку потом восполнить его с лихвой. Разумеется, есть функция подслушивания и перехвата переговоров.
Постройки прямо на поле боя в привычном смысле нет, но "размечать" территорию под, например, склад, можно, либо занять здание. Построить простейшие укрепления, вроде баррикад, выкопать окоп или блиндаж ваша пехтура может и сама, но можно и заказать отряд саперов под это дело, но каменный бункер вы не увидите. Чтобы заказать какие-нибудь танки или элиту у игрока могут потребовать разметить помещение для их содержания, причем, а зависимости от фракции, эти помещения могут как обложить маскировочными сетками, так и гордо развесить знамена на них.
Никаких "отрядов ракетчиков", легко щекочущих пехтуру, кто вообще придумал этот маразм. Взрывчатка ебет пехоту, как и положено, а балансится легко и просто - ограниченным количеством динамита или гранатометов, выдаваемых персонально. Вот и думай, потратить связку динамита на танк, здание или на засаду против скопления пехоты. Топливо у техники тоже ограничено, ну и давайте уже идти с этим до конца, патроны тоже, а большая часть пехоты куда охотнее дерется в ближнем бою. Собственно, менеджмент топлива, патронов, взрывчатки, экипировки, всякого хлама для баррикад тоже является частью игры. Если так подумать, я придумал какой-то римворлд
Переход на условный Т2, Т3 и тд происходит с повышением звания, которое дают за выполнение приказов, эдаких мини-квестов. Соответственно, становятся доступны новые юниты, можно попросить прислать больше припасов, самого доверия капает больше, но и задачи ставятся более трудные. При критической потере доверия ваши солдаты могут взбунтоваться, а по вашу душу выслать карательный отряд. Хотя, если вы просто долго не выходите на связь, вас могут записать в без вести пропавшие и тогда ваши запросы будут обрабатывать неприлично долго, типа проверяя их достоверность, и выслать разведку.
Под мультиплеер такой формат, как мне кажется, не очень подходит, больше для линейных миссий, где нужно будет последовательно выполнять приказы до полной победы, можно даже глобальную карту прикрутить. А вот в формате дуэли нужно будет продумывать цепочку приказов для обоих игроков, учитывающую самые разные ситуации на поле боя.
Если геймплейно игра ближе к Dawn of War и римворлду, то по духу я хотел бы что-то вроде CnC, что-то такое едкое и провокационное. Разваливающаяся изнутри эльфийская империя, некогда доминировавшая за счет магии, но теперь магии не осталось, людишки изобрели порох, и надо как-то удержать свои позиции, воюет за свои же колонии с быстрорастущей за счет осваивания морей империей людей, содержащей армию за чужой счет. Игроку с прямым лицом или теплой улыбкой приказывают совершать военные преступления, в газетах обе империи поливают друг друга грязью, а единственного адекватного персонажа, который вел игрока через первые миссии, казнят на наших глазах и дальше новое начальство в строгой черной форме или пиджаках дает нам еще более стремные задания.

КОПРОИГРУШКА ОТ СЛОВА СОВСЕМ

В те мрачные и безысходные времена, когда я, ведомый дерзостью смертного, осмелился ступить на проклятую почву Усть-Заостровки, где в тени забытых веков возвышалось зловещее строение, известное как ФАЗАН, — имя, чьи корни растворялись в бездне непостижимого, — я стал свидетелем видения, что навсегда запятнало мою душу. Не само учебное заведение, чьи стены хранили лишь эхо обыденности, внушало трепет, но нечто иное, таящееся в его окрестностях, где ткань времени истончилась, обнажая бездну, что дышала за пределами человеческого разума.

Двадцать лет назад, в сопровождении друга и юной девы, чья чистота еще не была тронута тенями, мы приблизились к месту, где между двумя обителями, предназначенными для женского жития, высилось деревянное сооружение, именуемое ЦПХ. То была грубая постройка, шесть на четыре метра, ныне являющаяся в моих кошмарах как средоточие непостижимой мерзости. Мы знали, что это туалет, но тогда не могли и помыслить, какие ужасы скрываются за его обветшалыми стенами, пропитанными, казалось, дыханием древнего зла.

Юная дева, побуждаемая телесной нуждой, изъявила желание войти в сие место, и мы, в неведении своем, указали ей путь. Но едва ее рука коснулась грубой, источенной временем двери, как лик ее исказился гримасой невыразимого ужаса. С воплем, что резанул тишину, она отступила, умоляя нас увести ее прочь, в лес, подальше от этого кошмара, чья тень уже легла на ее душу.

Мой разум, однако, пылал нечестивым любопытством, что подобно яду разливалось в венах. С товарищем, чье лицо отражало ту же безумную решимость, мы приблизились к двери. Мои пальцы, дрожащие от смеси страха и предвкушения, легли на шершавую поверхность, и я толкнул створку. О, если бы я знал, что ждет за этим порогом, я бы бежал без оглядки, моля о милости забвения! Но дверь отворилась, и перед нами разверзлась сцена, что могла бы низвергнуть в безумие даже тех, кто мнил себя непоколебимым.

Сначала нас встретил тамбур — узкий, тесный, как гроб, с воздухом, пропитанным зловонием столь густым, что оно казалось осязаемым, цепляющимся за горло, словно щупальца невидимого чудовища. За ним открывалась вторая дверь, и, переступив ее, мы узрели помост, простирающийся в полумраке, с четырьмя черными отверстиями, зияющими, как пасти неведомых тварей, что ждали своих жертв в глубинах иных миров. Но истинный ужас — о, боги, дайте мне силы описать его! — ждал нас на полу, что раскинулся перед нами в своей отвратительной полноте.

Каждый дюйм той деревянной поверхности, от дальних углов до самого порога, был покрыт застывшей мерзостью — экскрементами, что не просто лежали, но жили, пульсировали своей собственной, нечеловеческой жизнью. Они громоздились в чудовищных кучах, чьи формы извивались и изменялись, словно подчиненные воле какого-то древнего, немыслимого разума. Их текстура — то гладкая, как стекло, то шершавая, как кора давно мертвого дерева — блестела в тусклом свете, что пробивался сквозь щели в стенах, отражая цвета, которых не должно быть в этом мире: зеленовато-черные, багрово-сизые, с прожилками, напоминающими венозные сети неведомых существ. Запах, исходивший от них, был не просто смрадом — это был вопль самой бездны, зов, что проникал в разум и терзал его, обещая вечное падение.

И вот, прямо у порога, возвышалась последняя куча — венец этого кошмара. Она была огромна, почти живая, с поверхностью, что дрожала, как кожа существа, готового пробудиться. Ее края шевелились, будто под действием невидимого ветра, а в центре зияла впадина, подобная глазу, что смотрела на нас с холодной, бездонной злобой. Я застыл, не в силах отвести взгляд, чувствуя, как мой рассудок трещит, словно хрупкий лед под ногами, а разум товарища, стоявшего рядом, уже начал ускользать — его дыхание стало прерывистым, а глаза остекленели, отражая безумие, что рождалось в глубине его души.

Мы бежали, не оглядываясь, но тот миг, тот взгляд в бездну за дверью, преследует меня и поныне. Лишь спустя пятнадцать лет, на пустынной обочине между Галышманово и Тобольском, я встретил подобное зловоние, рожденное проклятым хот-догом с заправки, но то была лишь тень, жалкое эхо того ужаса, что открылся нам в Усть-Заостровке. Ибо там, за той дверью, я узрел не просто грязь, но врата к силам, что старше звезд, что шепчут о нашем ничтожном месте в великом, бесконечном кошмаре бытия.

Ах, русский мир, твои тайны — это бездны, что манят и губят, оставляя лишь тени тех, кто осмелился заглянуть за завесу.